Проблемы авансом
Те, кто утверждают, что дурные мысли притягивают несчастье, – правы. Это как постоянно плевать в канализационный люк, только изотерический. Рано или поздно оттуда появится некто в каске и настойчиво поинтересуется, какого лешего вы тут вытворяете.
Уже довольно давно Сергей Иванович Накликаев занимался мысленным словоблудием – прогнозированием своего ближайшего будущего. Самого-самого ближайшего, того, что вот – за углом дома в виде ледяной морковины, сорвавшейся с крыши. Или на кухне с запертыми окнами и потухшим огнём в духовке старой газовой плиты (тут надобно уточнить: на кухне какого-нибудь менее удачливого в бизнесе товарища – «умный» духовой шкаф Накликаева подобных фокусов не позволил бы). Или где-то внутри самого Накликаева, по словам врачей здорового, как бык, в виде внезапно отказавшей какой-нибудь важной релюшки…
Но не мог, не мог он принять, что всё идёт так гладко! И в личной жизни, и в работе, и в плане здоровья! Обязательно где-нибудь подлянка сыщется, пробьёт на контур в слабом месте… Да так, что мало не покажется!
«Машина собьёт, – думал Накликаев, каждый раз переходя дорогу (разумеется, только на зелёный свет!). – Колымага какая-нибудь. Может, и вовсе велосипед…»
«На почте письма перепутают, и – получите сибирскую язву с уведомлением! А этот злокачественный карбункул точно меня живучей… при минус двадцати поспит, да хоть двадцать лет, а потом глазки откроет, порами вспорхнёт: „Привет, вот он я!“» – готовился каждый раз Накликаев, вскрывая корреспонденцию. В респираторе, в перчатках, с телефоном под боком.
И так его это ожидание терзало, не передать. Подумывал даже открыться наступающему року, перестать подстраховываться, чтобы испить горькую чашу в раз… а там, авось выдюжит, и вместе с тем лимит несчастий будет исчерпан.
Мрачные мысли продолжали пухнуть в голове, как лужи под крупным дождём.
«Указ какой-нибудь накропает чиновьё… Из-под частников одеяло выдернут – мол, всё, нельзя больше вам оценкой имущества заниматься, – а государство монополистом сделают. Контору закрыть придётся…»
«Или собака цапнет. Соседский питбуль – этот капкан на четырёх лапах! – пожуёт и выплюнет…»
«Нет, не может так долго… чтобы штиль сплошной… эх, вылезет что-нибудь, выскочит…»
И выскочило.
Из люка. Или из пролома. Или из временной трещины между мирами.
Как угодно. Потустороннее – такая штука, определённо-то и не скажешь. А если и скажешь, то обязательно добавишь: «Кажется».
– Ну сколько можно, твою, а?!
Накликаев отшатнулся от возникшей посреди кухни чумазо-хвостатой личности. Добраться до свежесваренного эспрессо так и не удалось.
– Что за мысленный понос! С чего ты взял, чел, что кофеварка может взорваться?! Это что – кофеиновая граната?
Накликаев ошарашено таращился на пришельца. Откуда тот знал про его опасения? Что каждый раз, включив электроприбор, он выбегает в коридор, а возвращается на кухню, только услышав сигнал «сварено», и первым делом обесточивает хитрую машину?
– Ты ж! Долго я мирился! Но! Как можно столько срать! И дома, и на улице, на работе!
В руке незваного гостя значился увесистый разводной ключ, которым тот расставлял знаки препинания, в основном – восклицательные. Австрийская люстра-«виноградинка» опасно покачивалась на тросе.
– Вы из ЖЭСа? – попробовал, справившийся с первым шоком Накликаев. Он со смущением вспомнил, что забыл в прошлый раз рассчитаться с электриком. За установку французской стиралки.
– ЖЭСа?! Ну ты, чел, даёшь! Куда мне до них! Я что похож на шестикружника?! Из простых я, подповерхностных. Сантехник. Под вашим районом мыслепровод уже как год латаю. Но чтобы столько протечек, столько отходов! Ты о чём-нибудь другом кроме смерти, увечий и банкротства можешь думать?
– Так вы этого… чёрт?
– Ты чертыхаешься или спрашиваешь?
Накликаев поднял левую руку (правая намертво вцепилась в итальянскую дверную ручку) и показал два пальца. Язык пересох.
– Виктори? Победа, чел?
– Второй вариант, – справился хозяин квартиры. – Спрашиваю.
Чумазо-хвостатый сантехник в сердцах махнул рукой.
– Ну, чёрт. Что с того? – И поцокал по испанской керамике к немецкому холодильнику.
Встретив чёрта, Накликаев повёл себя самым предсказуемым образом – налил выпить. Себе и причине утреннего возлияния. Прямо на барной стойке всклень наполнил стограммовые хрустальные гранычи дорогим французским коньяком.
– Уксуса плесни, – потребовал необычный сантехник, выуживая из холодильника миску с подгорелой поджаркой.
– В коньяк? – уточнил хозяин.
– Не в окно же!
«Ну вот. Конец, – ранила Накликаева шальная мысль. – Пришла расплата за весь фарт, за всю беззаботность. Послали по мою душу… Сантехника послали! Чтобы сразу понял – кончилась лепота».
Выпили. Чёрт закусил плодами плохого настроения Накликаева – мясо было чёрным, жёстким, кольца лука изжарены в хрупкую проволоку.
«Эх, всё кончается… хорошо пожил, дети замечательные, виделись через день… с бывшей мирно развёлся, друзьями остались… напасти стороной обходили… да принесла нелёгкая… как они всё это дело обстряпают? Инфаркт? Упал – и головой о табурет? Самоубийство под гипнозом?»
– Опять за старое! – вскинул шишковатую голову чёрт. – Хватит эту ересь сливать! Какое, к ангелу, самоубийство?! Что ты несёшь, чел?
– Ты… – тыкнул палачу Накликаев. Близость смерти придала ему смелости, – ты переправишь меня в Ад?
Сантехник подавился уксусом, который глотал прямо из бутылки.
– В Ад?.. Ты в кратер рухнул? Чем вообще слушаешь? Повторяю ещё раз: поток твоих негативных мыслей – вот где сидит! Хватит ждать чего-то или кого-то! У меня трубы – заплата на заплате… как рванёт где-нибудь, обязательно вокруг твои мыслеформы плавают! Кирпич на голову! Короткое замыкание! Бывшая жена детей за кордон увезла! Фирма обанкротилась! Опухоль нашли! Хва-тит э-то-го дерь-ма!
– Ага… – только и сказал Накликаев, выпил рюмку и сел на стул.
Тут же вскочил. Заговорщически придвинулся.
– Так, значит, мысли материальны? – прошептал он.
Чёрт отёр борта миски когтистым пальцем.
– А-то. Ещё как материальны. И целенаправленны. Одни – вверх, другие – вниз.
– О! И ты их слышишь?
– А ты таки слышишь, как шумит в стояке вода? – с одесским уклоном ввернул сантехник. – Нет, смешной ты, ей-сатане..
Помолчали. Выпили. Швейцарские часы на запястье хозяина отмотали несколько минут тишины.
– Так с чего ты всё время дёргаешься? – спросил чёрт, когда следом за поджаркой были уничтожены оливки, а косточки выплюнуты в пустую миску. Неугомонный хвост оставлял на плитке тёмные мазки сажи. – Зачем рок за яйца дёргаешь?
– Тут такое дело… – начал Накликаев и к собственному удивлению выдал ладно-складную автобиографическую повесть.
И всё в ней было гладенько, да по нарастающей. Без ямок и ухабов, без крутых виражей. Без новостей, от которых лёгкие схлопываются бумажными пакетами.
Школа, институт, должность оценщика недвижимости в солидной фирме, потом собственное дело, директор успешной фирмы… Жена-красавица, два чудесных карапуза… полюбовный развод, молоденькая нимфа с медицинского факультета… Верные друзья, крепкая печень, баня каждую первую субботу месяца…
Тишь да благодать.
– Что и власти не копают? Налогами не душат? – спрашивал чёрт.
– Да нет. Даже иногда заказы подкидывают. Когда агентство по госрегистрации и земельному кадастру не справляется.
– В аварии никогда не попадал?
– Никогда! – с жаром подтвердил Накликаев. – И пьяный за рулём и сто пятьдесят в ливень – хоть бы хны! – Тут он сбавил тон: – Только это я раньше лихачил… пока не осознал всю картину…
– А медкарта?
– Только зрение немного село. Ничего серьёзного.
– Финансовые ямы? МММ? Вклады в жильё?
– Не рисковал.
– Безответная любовь? Грубые маршрутчики? Просроченная рыба?
Накликаев мотал головой.
Чёрт был заметно озадачен.
– Ну, чел! Везёт как ведьме на костре в ливень!
– Вот именно!
Рогатый хлопнул кулаком по столешнице. У крепления выкрошился маленький кусочек штукатурки.
– Так какого серафима ты себя накручиваешь каждодневно?!
Накликаев был готов к этому вопросу – как МКС к местной разгерметизации.
– Но ведь ничего, понимаешь, ничего. А не бывает так, ну, не бывает! Когда-нибудь прорвать должно, так? Может, к чему-то страшному меня готовят…
– Ты этого, погоди, чел. О своих паспортных данных подумай, чтобы я запомнил.
Накликаев подумал о своих ФИО и месте прописки. О серии паспорта «умолчал». Потом он подумал, не стало ли само решение не думать о серии паспорта, именно той мыслью, которую он хотел скрыть, и не усугубило ли это ситуацию окончательно?
Сантехник допил остатки уксуса, укоризненно глянул на Сергея Ивановича (ну точно подслушал, гад!) и пропал. Исчез, как за угол повернул, только без угла.
Вернулся через минуту.
– Узнал, чел. Хорошие бесы подсобили.
– И? Когда?
– Что «когда»?
– Грянет гром! – испуганно произнёс Накликаев.
Чёрт поморщился.
– Ляпнешь тоже… И разойдутся моря!.. Тут не только с тобой всё гладко, тут… – Сантехник сверился с какими-то записями на ладони. – Ровно сто лет весь род Накликаевых избегает серьёзных неприятностей. Да что там, как череп в сере катаются накликаевские мужички! Ничто их не тревожит. Ты хоть раз руку ломал? Палец?
Накликай серьёзно подумал.
– Ноготь один раз дверью прищемил. – И многозначительно добавил: – Слез потом.
– Ха! Ноготь слез! А волос не выпал?.. Вот и я дурею – халявщик ещё тот! Как вас – Накликаевых – мелкопакосты столько лет воронили? Не говоря уже про более серьёзных судьботворцов. А дети твои?
– Два пацана. Игорь и…
– Да знаю я, сколько и кто! С ними хоть раз что-нибудь серьёзное приключалось? Вот! Ничего! В школе даже не били. А отец?.. А дед? Войну прошёл – и ни царапины! Сечёшь, чел?!
– Да пока не очень… – растерянно признался Накликаев.
– В последний раз судьба своротила личико от твоего генеалогического древа ровно сто лет назад, когда в 1912 году прадеда расстреляли на золотых приисках.
– Николай Георгиевич… Ленский расстрел… – пробормотал Накликаев, покусывая губу. – Что-то припоминаю… дед рассказывал…
– А после этого – пшик. Возможно, папочка с пометкой «Накликаевы» на обложке и потерялась вовсе. Не мудрено – кутерьма тогда страшная была. К Первой мировой ниточки властьимущих сводили…
– Как потерялась? – удивился внимательный к мелочам Накликаев. – Обо мне информацию ведь нашёл.
– Так то из архива наблюдателей! А они с судьботворцами дел не имеют, нежностью не пылают, просто документируют результаты движений их вредных лап… или отсутствие результатов.
Раздавленный жестокой реальностью (а, точнее, нереальностью) бытия и открывшимся масштабом человеческой немощи перед оскалом Случая, Накликаев безрассудно закурил. Сигары он держал только для гостей. Кубинские, разумеется.
– А дальше что?
– Да архангел его знает! Я не всеведущ, сори за гётевскую банальность… Скорей всего, и дальше плыл бы ты в лаве… в шоколаде, по-вашему. Помер бы счастливым стариком: тихо, в кресле, окружённый внуками, собаками и дорогим алкоголем. А теперь…
– Плыл бы?
– Ну, раз накликал, надо с тобой как-то разбираться. Даже при желании закрыть глаза… Пояснительную вниз направить, хочу – не хочу, а придётся: почему на рабочем месте отсутствовал, чем на поверхности занимался. А внизу бумага не терпит – вспыхивает, как кисточка старого хвоста, особенно от вранья. Да и прослушка у наблюдателей ещё та…
– И что? Теперь-то? – Вскочил Накликаев.
– Жди квитанции. По всем задолженностям. М-м… – Сантехник вскрыл зубами банку латвийских шпрот, кинул в глотку одну промасленную особу для пробы, проглотил, одобряюще кивнул. – Ты и твои мальчики. Рано или поздно платить всё равно пришлось бы… не бывает однотонных зебр, такое дело.
Накликаев в который раз опустился на стул. Он как-то совсем сник. Мученически сгорбился. Его худшие опасения подтвердились.
Но надо было брать себя в руки и как-то решать проблему. Предупреждён – значит вооружён. Хм… только чем? Страхом? Ожиданием?
Нет, единственно чего он не хотел – это ждать. Хватит! Ни под каким соусом! И ещё…
«Или твои мальчики». Вот что было самым ужасным!
– А ты не мог бы… – робко обратился он к чёрту.
– Чего?
– Одно желание…
– Опять шестьсот шестьдесят шесть! Какие желания?! Я тебе джин что ли? Или бесплатная лотерея?
– Нет-нет. Я не про то… просьба у меня…
Сантехник с недовольно-настороженным лицом выглянул из-за дверцы холодильника.
– Ну?
– Раз уж не избежать, раз проворонили… пускай не тянут с изъятием долга. Хуже смерти, только… сам понимаешь.
Чёрт подозрительно покосился на человека.
– Понедельник?
– Э… нет.
– Соевое мясо?
– Ожидание смерти.
– Хм. Ладно. Желаешь чохом расплатиться – это я устрою. Шепну кому надо. А там они живенько. Калечить – не ласкать.
– Только можно, не совсем оптом, что ли… не в один день… по мелочи…
– Зачем размазывать? Давай сразу обе ноги под каток, а фирму, к ангелам, из-за кризиса ликвидируем.
– Как-как? Нет!.. Я же… чтобы как раз избежать максимальных точек…
– Не напрягайся. Юморю. Пора мне, короче.
– А когда ждать? – робко спросил Накликаев.
– Ты этого, чел, не жди сильно. Террористов в автобусе, рухнувшего балкона, язвы, неквалифицированной медицинской помощи – не надо этого, лады? В таком количестве… придёт, тогда и начнёшь переживать.
– Я постараюсь, – заверил патологический счастливчик.
– Уж будь добр, – сказал чёрт.
И махнул хвостом. Уже из-за невидимого угла.
Город жил в привычном ритме июльской жары.
Наплевав на опасность, Сергей Иванович Накликаев перебежал улицу на красный свет, ещё больше рискнул, подав цыганятам несколько крупных купюр (засветив при этом пузатое портмоне), и уж совсем повысил ставки, купив в палатке тёплый чебурек. Мало того – он его с удовольствием съел!
В чаше площади плескалось солнце, что-то кричали рекламщики, шипел обезвоженный фонтан. Накликаев уверенно продвигался к офису, думая о скором дне рождения младшенького. Вроде, тот хотел телескоп…
Под ногу неудачно подвернулась банановая кожура. Накликаев охнул, взмахнул руками, а через секунду в одной из них что-то недвусмысленно треснуло.
То, что мозг принял за кожуру банана (классическая предтеча большинства кинематографических падений), оказалось стопкой агитлистовок, кем-то оставленной на тротуаре под грузом небольшого камня. Теперь бумажки разлетелись по всей площади. «Защищены знанием проблем! Мы предупреждаем случайности!» – обещал прочитанный кусочек лозунга.
«Вот и началось. Сто лет жили без бед…», – подумал Накликай, стискивая зубы и прижимая покалеченную бордюром руку к туловищу. Было больно, но он улыбался.
«Справлюсь. Если потребуется, как прадед, себя в расход пущу – ради новой безоблачной сотни для потомков».
Едкой мелодией взвыл сотовый. Бухгалтерия. Ага…
Здоровой рукой он мужественно нажал «ответить».
– Что там у вас, Эмма Дмитриевна? Так, так… Вы успокойтесь, не надо плакать… вот, умница… Давайте с очень плохой.
«Ничего. Выдержу. Отдохнём, расслабимся – в будущем. Не я – так дети».
