Глава двадцать третья
МАРКУС
Немилосердно ныли ободранные запястья. Пленников связали обычной походной веревкой, прочной и грубой, и, как ни старался Маркус не шевелить руками, жесткие путы болезненно впивались в кожу. Что ж, по крайней мере, ему не заткнули кляпом рот.
Джен, будучи женщиной, избежала этого унижения: Адрехт, даже став бунтовщиком, сохранил учтивость в обращении со слабым полом, в отличие от солдата из второй роты, которого сержант Дэвис оставил присматривать за пленниками. Он с неумеренной настырностью, — почти не отрываясь глазел на посланницу Конкордата.
Пленники находились в большой палатке, почти пустой, если не считать нескольких самодельных письменных столов. Один угол занимали Маркус и Джен, в другом сидели, тесно сбившись, капрал и несколько рядовых, которых захватили вместе с полковником.
У самого Адрехта не хватило духу встретиться лицом к лицу с пленниками, и это обстоятельство дало Маркусу некоторую надежду. «Он сознает, что не должен так поступать. Если б только мне удалось поговорить с ним, я бы его наверняка переубедил. — К сожалению, Адрехт оставил пленников целиком и полностью в распоряжении сержанта Дэвиса, а касательно его здравомыслия Маркус не питал ни малейших иллюзий. — Чертов Дэвис! Давно надо было его вздернуть». Маркус прекрасно знал, что это гнусный тип, знал еще в то время, когда полком командовал Бен Варус, вот только тогда нравственный облик Дэвиса его совершенно не касался. Кроме того, мелкое тиранство и измывательство над рядовыми считались в некотором роде традиционной чертой сержантов. Но не бунт.
Солдат второй роты опять ухмылялся. Он был коренаст, уродлив, с густой черной бородой и пунцовыми прыщами на щеках. Он сидел у входа в палатку, на ящике из–под галет, держа мушкет под рукой, и развлекал себя тем, что фальшиво насвистывал песенки либо, когда думал, что никто на него не смотрит, пожирал глазами пленницу.
— Маркус! — прошептала Джен.
Маркус обернулся, и она указала взглядом на прыщавого охранника.
— Если он посмеет хоть пальцем тебя тронуть, я…
— Никаких глупостей! — шепотом отрезала она. — Слушай. Если до такого и впрямь дойдет, просто не вмешивайся и не лезь на рожон. Обещаешь?
Маркус фыркнул:
— Если ты полагаешь, что я стану сидеть, как мышь, когда он вытащит тебя из палатки и…
— У него ничего не выйдет, — перебила Джен.
— Почем тебе знать?
Лицо Джен стало каменным:
— Потому что я ему этого не позволю.
— Но…
— Просто поверь, хорошо?
Маркус умолк. Со связанными за спиной руками он вряд ли сумел бы справиться с кряжистым солдатом, но другого выхода не видел. Впрочем, что проку спорить? Полог палатки с шорохом колыхнулся, и Маркус поднял голову, надеясь увидеть Адрехта, но понимая, что, скорее всего, войдет Дэвис. Чернобородый охранник тоже вскинул голову и потянулся к мушкету.
Пистолетный выстрел на таком близком расстоянии прозвучал оглушительно громко. Солдат второй роты, изумленно выпучив глаза, медленно повалился навзничь с пробитым пулей лбом. В палатку, пригнувшись, шагнул Янус и отшвырнул прочь еще дымящийся пистолет.
— Доброе утро, капитан, — сказал он. — Мисс Алхундт, капрал. Мне подумалось, что нам стоит переместиться в более приятное место.
Полковник нагнулся к убитому, снял с его пояса нож, развернул рукоятью вперед и вручил Джен. Она принялась разрезать веревку, которой были связаны руки Маркуса. Вслед за полковником вошел еще один человек, и Маркус не сразу сумел распознать молодого лейтенанта Игернгласса, который выглядел так, словно над ним потрудился взвод головорезов с дубинками. Лицо его было вымазано кровью, кровяная струйка сочилась из носа, губы распухли и полиловели, под глазом вздувался синяк. Он едва глянул на Маркуса и тут же поспешил к капралу с солдатами.
— Дайте угадаю, — сказал Маркус, высвободив руки. — Вы уговорили Дэвиса самому перерезать себе горло?
— Поразительно точная догадка, — отозвался Янус, — но не совсем. Старший сержант вряд ли мог равняться со мной в умственном развитии, однако оказался на редкость устойчив к убеждению. Должен признать, что мы обязаны свободой лейтенанту Игернглассу.
— Игернглассу? Но как он нас нашел?
— Если хотите узнать всю историю целиком, вам придется расспросить его лично. Насколько я понимаю, он наткнулся на лейтенанта Варуса и они вместе составили план действий.
— Значит, Фиц жив и здоров? — Тревога о судьбе адъютанта все это время не давала Маркусу покоя.
— Полагаю, что да. Лейтенант Игернгласс говорит, что оставил его в своей роте.
— Ладно. — Маркус неуклюже поднялся на ноги, осторожно разминая ноющие запястья. Он позволил себе потратить секунду на то, чтобы улыбнуться Джен, и снова повернулся к полковнику. — Так что же с Дэвисом? Когда я до него доберусь…
— Боюсь, старший сержант уже недосягаем для вашего справедливого возмездия.
— Он мертв?
Янус кивком указал на Игернгласса:
— Произошла небольшая стычка.
Маркус припомнил покрытую шрамами тушу Дэвиса, его увесистые кулаки, сравнил их с худощавой, почти мальчишеской фигурой Игернгласса — и негромко присвистнул, покачав головой.
— Чересчур легко он отделался. Что известно про Адрехта?
— По словам лейтенанта, капитан Ростон находится сейчас в основном лагере. Лейтенант Варус старается отвлечь его внимание.
— Стало быть, это еще не закончилось, — пробормотал Маркус. — Мы должны немедля отправиться туда и…
Янус поднял руку, прерывая его на полуслове:
— Разумеется. Всему свое время. Однако, прежде чем мы куда- либо отправимся, я хотел бы поговорить с вами наедине.
Маркус моргнул, опешив, и оглянулся на Джен. Она ободряюще кивнула, и по губам Януса вновь скользнула знакомая беглая улыбка. Маркус вслед за полковником вышел из палатки на равнину, усеянную обломками погибшего обоза. Небо на востоке только начинало светлеть, и в воздухе по–прежнему стоял запах гари.
— Джен не… — начал Маркус.
— Вы ей доверяете, — мягко проговорил Янус.
— Не знаю, — сказал капитан. — Она служит Конкордату. Просто она совсем не… — Он беспомощно смолк, не зная, как выразить свою мысль.
— Даже среди приспешников и слуг герцога Орланко неизбежно есть хорошие люди, преданные его величеству. Поскольку ваше знакомство с этой молодой дамой гораздо теснее моего, — веселые искорки в глазах Януса недвусмысленно сообщили Маркусу, что полковник прекрасно осведомлен, насколько тесно их с Джен «знакомство», — я охотно полагаюсь на ваше суждение. Тем не менее вы неверно истолковали мою просьбу. Я намеревался не утаивать секреты от мисс Алхундт, а скорее побеседовать о деле, которое касается только нас с вами.
Маркус выпрямился, оторопев от неожиданности:
— Нас с вами, сэр?
— Если говорить напрямую, капитан, я хочу принести извинения. Я позволил себе поддаться давней пагубной привычке и в результате подверг опасности весь полк, а также нанес оскорбление вам лично.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Янус вздохнул:
— Такова моя слабость: столкнувшись с мыслительной задачей любой сложности, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы бросить на ее решение все свои творческие силы, оставляя ничтожно мало или вовсе не оставляя ничего для других дел. Именно это произошло со мной в последние дни, и поэтому мы оказались в таком положении.
— Не уверен, сэр, что вы смогли бы что–нибудь сделать.
— Чепуха! Мне следовало предвидеть, как поведет себя капитан Ростон и в бою, и после боя. И уж вовсе непростительно было срываться на вас в том разговоре на холме. Если бы я оставил должные указания, а лучше того, взял бы командование на себя, вам не пришлось бы делать мучительный выбор между спасением друга и защитой лагеря.
Маркус впился взглядом в полковника, выискивая на его бесстрастном лице хоть какой–то намек, который поможет ему составить ответ. Он уже почти позабыл, как злился на Януса, — эту злость затмил куда более насущный гнев на Адрехта, Дэвиса и собственную глупость. Выговор, мимоходом сделанный полковником тогда на холме, прозвучал, казалось, добрую тысячу лет назад. Янус тем не менее помнил о нем и в глубине души явно переживал случившееся, и это мешало Маркусу отделаться отговорками. В конце концов он остановился на официальном — наиболее безопасном — тоне.
— Извинения приняты, сэр, — сказал он, — хотя вы как мой командир были, безусловно, вправе так поступить.
Янус кивнул:
— Однако же я когда–то сам захотел, чтобы наши отношения выходили за рамки обычных уставных отношений между командиром и подчиненным, а стало быть, обязан вести себя соответственно.
— Да, конечно. Спасибо, сэр. — Маркус неуверенно почесал прикрытый бородой подбородок. — И какую же задачу вы решали?
— Выяснял, что кроется за тактическим превосходством десолтаев. За время марша мне стало очевидно, что наши враги весьма оперативно обмениваются информацией — гораздо оперативней, чем позволяет даже естественная подвижность конного войска. Координация совместных действий на больших расстояниях — непосильная задача для большинства регулярных армий, владеющих современными средствами соблюдения графика, что уж тут говорить о пустынных кочевниках, узнающих время по солнцу!
— Стальной Призрак славится необыкновенными способностями, — заметил Маркус, втайне радуясь перемене темы. — О нем рассказывают всякое… — Он осекся и продолжал, понизив голос: — Как по–вашему, это правда? Может, Призрак и в самом деле обладает какой–то сверхъестественной силой, как тот убийца, с которым мы сражались в Эш–Катарионе?
По губам Януса скользнула улыбка:
— Все возможно, капитан, но, полагаю я, не в этом случае. Безупречная согласованность десолтайских ударов, безусловно, имеет более приземленное объяснение.
— Какое?
— Я сейчас к этому перейду.
Позади послышался шорох полога, и Янус оглянулся. Из палатки вышел лейтенант Игернгласс, тяжело опираясь на могучее плечо капрала Фолсома; за ними нерешительно следовали несколько рядовых. При виде полковника все застыли как вкопанные.
— Собратья по плену не нуждаются в формальностях, — сказал Янус, глядя, как Фолсом безуспешно пытается выпрямить Игернгласса, чтобы тот мог встать по стойке «смирно». — Лейтенант, прежде чем вы отправитесь на, безусловно, заслуженный отдых, могу я задать вам один вопрос?
— Конечно, сэр, — невнятно ответил Игернгласс, кое–как шевеля чудовищно распухшими губами.
— Вы говорили, что вернулись в лагерь после стычки с небольшой группой десолтаев. Не было ли среди них кочевника с необычайно громоздким мешком?
Лейтенант кивнул.
— Превосходно. Если вы укажете, где именно произошла стычка, капитан Д’Ивуар отправит за этим мешком поисковую группу.
— Не нужно, сэр, — сказал Игернгласс. — Я принес мешок с собой в лагерь. Мы надеялись, что в нем может оказаться продовольствие, но там был только… — он махнул свободной рукой, — фонарь или что–то в этом роде.
— В самом деле? — Знакомая улыбка промелькнула на губах Януса и тут же исчезла. — Если вы не возражаете, я был бы не прочь на него взглянуть.
К тому времени, когда они вернулись к палаткам и забрали загадочный предмет, солнце уже высоко поднялось и лагерь гудел, словно растревоженный улей. Никто в точности не знал, что происходит, однако людские ручейки постепенно стекались к пустому пятачку между расположениями батальонов, где явно происходило нечто интересное. Пока Янус возился со своим приобретением, Маркус наскреб десятка два человек из ветеранов первого батальона, проследил за тем, чтобы они были вооружены, и приставил их к полковнику в качестве личной охраны. Что бы ни предпринял Адрехт, Маркус больше не даст застать себя врасплох.
После этого небольшой отряд направился прямиком к месту, которое привлекло всеобщее внимание. Солдаты, широким кольцом окружив пятачок, вытягивали шеи и поднимались на цыпочки, стараясь разглядеть, что происходит. Вначале отряду Маркуса пришлось локтями прокладывать себе дорогу, но, едва солдаты узнали капитана и полковника, дорога пролегла перед ними сама собой, и взволнованный гул множества голосов охватил толпу, как пламя мгновенно охватывает сухой хворост.
В центре толпы, на пятачке стояли две группы солдат, те и другие со значками первого батальона. Одна группа, тесно сбившаяся, принадлежала к седьмой роте лейтенанта Игернгласса. Ее окружили кольцом, вскинув на изготовку мушкеты с примкнутыми штыками, солдаты из второй роты Дэвиса.
Вне этого кольца развивалось еще одно противостояние. С одной стороны — Адрехт в сопровождении десятка с лишним солдат четвертого батальона, с другой — Фиц и два капрала седьмой роты. В стороне переминались Мор и Вал — первый выглядел так, словно вот–вот взорвется, второй жалко сутулился, скрестив руки на груди.
Едва Маркус с Янусом прошли через толпу, все тотчас оглянулись на них. Маркус не сводил глаз с Адрехта. Неуверенность и страх на мгновение отразились на лице бунтовщика, однако он почти сразу взял себя в руки. У Вала при виде полковника с капитаном загорелись глаза, а Фиц одарил Маркуса быстрым заговорщическим взглядом. Выглядел он немногим лучше, чем Игернгласс.
Янус остановился лицом к лицу с Адрехтом и невозмутимо ждал. Мало–помалу разговоры и перешептывания стихли — вся огромная толпа затаила дыхание, не желая упустить ни единого слова. Солдаты за спиной Адрехта заволновались, беспокойно переминаясь, но сам капитан уверенно шагнул вперед, встал навытяжку и сдержанно отдал честь.
— Капитан Ростон, — проговорил Янус.
— Полковник Вальних, — отозвался Адрехт. — Не ожидал увидеть вас здесь.
— Могу представить. — Янус оглянулся. — Вынужден просить вас немедленно отвести этих людей.
Адрехт бросил взгляд за спину:
— Лейтенант Гиббонс!
Упомянутый офицер козырнул:
— Слушаю, сэр!
— Арестуйте полковника Вальниха.
Гиббонс судорожно сглотнул:
— Есть, сэр!
Маркус шагнул вперед и встал рядом с Янусом. Отряд, сопровождавший его, повторил этот маневр. Солдаты Адрехта рассредоточились, развернулись к ним, держа наготове мушкеты. Маркус стиснул кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. «Если дойдет до драки, начнется сущий ад. И люди Адрехта, и солдаты второй роты взвинчены до предела. Если хоть один из них выстрелит…»
Янус поднял руку, и голос его, обретая силу, перекрыл ропот толпы:
— Могу я узнать, в чем меня обвиняют?
— В том, что вконец свихнулся! — бросил Мор, но, перехватив взгляд Маркуса, вздрогнул и отвел глаза.
— Капитан Каанос в целом прав, — сказал Адрехт. — Последние ваши приказы наглядно показали, что у вас психическое расстройство, а значит, вы не способны командовать полком.
— Какие именно приказы?
Адрехт замялся. Янус, как всегда, был совершенно невозмутим, но в его голосе едва уловимо проскальзывала уверенность. То был голос опытного картежника, уже знающего, что на руках у него последний козырь.
— Прошлым вечером я получил приказ с вашей печатью, — сказал Адрехт. — Приказ готовиться к маршу на северо–восток. — Он отвел взгляд от Януса, обращаясь к толпе солдат: — Поскольку налет десолтаев уничтожил почти все наши запасы продовольствия и воды, продолжать преследование врага для нас равносильно самоубийству. Если мы сейчас же не повернем назад, никто из нас не выберется из Десола живым!
По толпе пробежал согласный ропот. Солдаты, стоявшие на виду у Януса, не посмели открыто выражать свое мнение, но в задних рядах люди вели себя менее сдержанно. Слов было не различить, но ворчание и выкрики недвусмысленно говорили сами за себя.
Адрехта явно ободрила эта поддержка.
— Я выразил свои сомнения капитану Д’Ивуару, и тот сообщил, что беседовал с вами о том же, но не добился успеха. Поскольку другого выхода нет, долг перед подчиненными велит мне скрепя сердце предпринять шаги, необходимые для спасения полка.
— Полагаю, не имеет значения, что налет десолтаев увенчался успехом главным образом по вашей вине?
Адрехт чуть заметно качнулся, словно получил оплеуху. Правая рука его непроизвольно стиснула культю левой.
— Не имеет, — отрезал он. — Правда это или нет, но я не считаю, что моя вина может как–то повлиять на наше нынешнее положение.
Янус долго молчал. Постепенно гул толпы стал громче, и солдаты в задних рядах, чувствуя свою безнаказанность, разразились насмешливыми выкриками. Маркус снова глянул на Мора и Вала, но оба старательно избегали смотреть ему в глаза.
— Как вы и сказали, — начал Янус, — полк испытывает острую нехватку припасов. Именно исходя из этого я счел необходимым двинуться к ближайшему источнику воды.
— Ближайший источник воды — на побережье, — отрезал Адрехт, — да и то неизвестно, успеем ли мы туда добраться.
— Напротив. К северо–востоку отсюда, всего в одном дне пути, находится оазис.
Янус говорил тихо, но солдаты в первых рядах, которые расслышали полковника, повторили его слова соседям. Выкрики и грубый хохот стихли, как по волшебству, и слова Януса разошлись по толпе, как мелкая рябь по поверхности пруда. Наконец гул стих, и воцарилась мертвая тишина — весь полк, как один человек, затаил дыхание.
— Вы этого не знаете, — бросил Адрехт. — Да и откуда вам знать?
— Десолтаи должны где–то пополнять припасы, — сказал Янус. — Они, точно так же как мы, не могут питаться песком.
— Всем известно, что у кочевников есть тайные хранилища, — согласился Адрехт. — Проблема в том, что они именно тайные. Углуб- литься в пустыню в надежде их отыскать — все равно что заранее подписать себе смертный приговор.
— По счастью, мне известно точное местоположение именно этого хранилища. То, что попутно мы получим возможность уничтожить значительные силы десолтаев, можно считать дополнительным вознаграждением.
— Так вы утверждаете. — Голос Адрехта раздраженно задребезжал. — Как вы могли узнать это наверняка?
Янус обернулся к одному из стоявших рядом с ним солдат, и тот вручил полковнику мешок, который лейтенант Игернгласс снял с убитого кочевника. Янус извлек из мешка деревянный ящик со сторонами около фута длиной. Из одного угла торчал небольшой рычажок. Адрехт озадаченно наблюдал за этой сценой, а по толпе снова прокатился шепоток. И стих, едва полковник начал говорить.
— Этот предмет, — сказал он, — был захвачен у десолтайских разведчиков. Устройство и впрямь довольно остроумное. — Янус надавил двумя пальцами на рычажок — и в передней стенке ящика сдвинулась круглая панель. За ней, в глубине, что–то ярко блеснуло. — Внутренность ящика представляет собой круг зеркал, которые собирают весь свет помещенной в середине свечи и направляют его в отверстие. Похоже на прожекторы, какие применяют в театрах, хотя свет более слабый.
С этими словами Янус отпустил рычажок, и панель тотчас вернулась на место.
— Управляя этим устройством, можно создать необычайно яркий направленный луч. В чистом воздухе Десола он будет виден на огромном расстоянии. — Янус оглянулся на солдат. — Рискну предположить, что некоторые из вас, будучи в охранении, наблюдали эти вспышки.
Из толпы донеслись утвердительные возгласы. Адрехт нахмурился.
— Остроумный трюк, — проговорил он, — но…
— Пока что ничего особенно остроумного, — небрежно отозвался Янус, отдав ящик солдату. — Подобные приборы используются во многих случаях — к примеру, в ночное время на судах. Обычно с их помощью передается скромный набор заранее условленных сигналов. Одна вспышка — просьба подойти, две — одобрение, четыре — признаки непогоды и так далее. Наши десолтайские друзья явно пошли гораздо дальше. Они создали настоящий световой язык, посредством которого можно передать любые необходимые для них сведения. Более того, они довели до совершенства процесс повторения этих сигналов между постами, так что эти сведения передаются на огромные расстояния практически со скоростью света.
Маркус медленно кивнул. Простого сигнала может быть достаточно для начала согласованной атаки, но, чтобы действовать соответственно изменившимся условиям, нужно нечто большее. Это многое объясняет.
— Этот прибор, — продолжал Янус, — секретное оружие кочевников, и неудивительно, что они всецело полагаются на него. Они убеждены, что сообщения, передаваемые таким образом, невозможно перехватить, поскольку придуманный ими световой язык — тайна, которой они ни с кем не делятся. Они ошибаются. Имея достаточное количество перехваченных сообщений и зная действия, которые последовали за ними, достаточно умный человек способен изучить этот язык самостоятельно.
Адрехт побледнел:
— И вы утверждаете, что изучили его?
Янус скромно пожал плечами:
— Я умный человек.
Тишина наступала постепенно. Один за другим люди в толпе прекращали переговариваться с соседями или кричать друг на друга и затихали, ожидая, чем все обернется. Янус невозмутимо разглядывал Адрехта, который воззрился на него с безнадежным отчаянием загнанного в угол зверя.
Маркус наблюдал за толпой. Он сомневался, что хотя бы один солдат из сотни понял объяснения Януса, даже в первых рядах, где хорошо было слышно каждое его слово. И однако же они видели, что Адрехт сдает позиции. Маркус чувствовал, как заколебались чаши незримых весов.
— Я вам не верю! — выпалил Адрехт. Его голос сорвался на визг. — Вы блефуете!
— Я могу показать вам записи, — дружелюбно ответил Янус. — Впрочем, должен признать, что конечные расчеты я проделал в голове, пока сидел под стражей. Вы оказали мне неоценимую услугу. Тишина великолепно помогает сосредоточиться.
— Заткнитесь! — рявкнул Адрехт. — Вы завели нас сюда и готовы скорее послать нас на смерть, чем взвалить на себя вину! — Он развернулся к толпе. — Неужели вы не понимаете? Он погубит нас всех, только бы не признавать своих ошибок!
На лице Януса появилось озадаченное выражение. В толпе снова зашептались, удачный момент неотвратимо ускользал. Маркус шагнул вперед.
— До побережья нам не добраться! — произнес он так громко, чтобы его слышали все. — А если и добраться, то не всем. И что будет с теми, кто уцелеет? Неужели десолтай так просто дадут нам уйти?
— Это наш единственный шанс! — прошипел Адрехт. — Единственный!
Маркус смерил взглядом друга, закипая от злости. В глазах у него потемнело от острого желания врезать Адрехту по физиономии — прямо здесь, на глазах у всех. «После всего, что я для него сделал! После того, как я ради него едва не подал в отставку! После того, как я ради него уехал в Хандар!»
И все же из этой злости причудливым образом пробивался жалкий росток сострадания. Маркус знал Адрехта, знал, пожалуй, как никого другого в жизни. Он способен был шаг за шагом проследить все решения, которые привели командира четвертого батальона к его нынешним поступкам. Усилием воли Маркус заставил себя не смотреть на пустой левый рукав Адрехта. «Повел бы я себя так же, если бы оказался на его месте?»
— Почему, Маркус? — прошептал Адрехт. — За что? Я всегда мог рассчитывать на твою поддержку…
Маркус скрипнул зубами:
— Я как раз хотел спросить то же самое у тебя. — Он отступил на шаг и повысил голос до крика: — Если полковник предлагает нам вдобавок надрать задницу десолтаям, я первый пойду за ним куда угодно!
Адрехт ожег его уничтожающим взглядом, но смолчал. Маркус оглянулся туда, где стояли Мор и Вал, встретился глазами с одним, затем с другим.
Первым не выдержал Мор. Он шагнул вперед и, к изумлению Маркуса, встал рядом с ним.
— Черт подери! — прорычал он. — Я готов хоть неделю идти без капли воды, если мне скажут, что в конце пути мы вздернем этого стального подонка!
Вал согласно кивнул.
— Сдается мне, — сказал он, обращаясь к Адрехту, — что полковник кто угодно, только не сумасшедший. Он принял здравое решение, опираясь на доступные ему сведения. Думаю, у тебя нет оснований объявлять его недееспособным.
— Но… — начал Адрехт.
Впрочем, было уже поздно. Чаши незримых весов сместились, толпа разразилась ликующими криками. Даже солдаты второй роты примкнули к ликованию и, опустив мушкеты, помогали подняться рядовым седьмой. Что бы ни пытался высказать Адрехт, слова его безнадежно тонули в этом шуме, и в конце концов он смолк, стискивая правой рукой культю левой и с ненавистью глядя на полковника.
— Капитан, — проговорил Янус едва различимо в радостном галдеже толпы, — не будете ли вы так любезны сопроводить капитана Ростона в мою палатку?
Маркус мрачно усмехнулся:
— Охотно, сэр!
Бумаги. Казалось бы, в пустыне, перед лицом вероятной гибели Маркус мог надеяться, что наконец–то освободится от власти своего личного проклятия. К несчастью, Янус желал, чтобы все было сделано как должно, а это означало — оформить документы на каждого.
— Сэр?
Маркус поднял голову и, глянув на Фица, поморщился:
— Ты показывал свой глаз мясникам?
Фиц потрогал лиловый кровоподтек, занимавший почти половину его лица.
— На самом деле, сэр, все не так страшно, как кажется. Скоро заживет. Сэр, пришел капитан Солвен и просит разрешения с вами поговорить.
Маркус нахмурился. Вал обычно не склонен был прибегать к формальному обращению.
— Тогда позови его.
Фиц откинул полог, пропуская Вала в палатку. Маркус с облегчением поднялся из–за письменного стола, разминая затекшие ноги и спину. Он и сам не заметил, как долго просидел за столом, а стопка бумаг между тем как будто ничуть не уменьшилась.
— Вал… — начал Маркус и осекся. Друг замер по стойке «смирно», по–уставному глядя перед собой. Мундир его за время пребывания в пустыне заметно поистрепался, но щегольские усики были натерты воском и безупречно закручены.
— Старший капитан, — проговорил Вал тоном не менее официальным, нежели его поза. — Я хотел бы… то есть… — Вал осекся, и плечи его на миг ослабли, но тут же он молодцевато выпрямился и сказал: — Я хотел бы посоветоваться с вами по одному неотложному делу.
Маркус оглянулся на Фица, но лейтенант уже выскользнул из палатки. «Смышленый парнишка», — подумал Маркус и неопределенно махнул рукой Валу:
— Да, конечно. Располагайся. Хочешь выпить? Фиц ухитрился сберечь пару бутылок.
— Никак нет, сэр.
Маркус вздохнул:
— Вал, мы знаем друг друга уже пять лет. Если ты начнешь величать меня «сэром», можешь сразу засунуть свое неотложное дело сам знаешь куда.
— Прошу прощенья, сэр. — Вал заметно ссутулился. — То есть… извини, Маркус. Я… я просто не знаю, что мне делать.
— Для начала присесть. — Маркус устроился возле ненавистного стола, с наслаждением вытянул ноги и жестом указал Валу на другую подушку. — А потом рассказать, в чем дело.
— Дело… — Вал выдохнул так протяжно, что тонкие усики затрепетали. И на одном дыхании выпалил: — Дело в том, что я должен подать в отставку.
— В отставку? — Маркус озадаченно моргнул. — Почему?
— Из–за того что с самого начала не раскусил Адрехта, — с несчастным видом пояснил Вал. — Он, по сути, похитил тебя и полковника, а я был готов безоглядно последовать за ним. Какой позор!
— В то время ты еще не знал, что он нас похитил, — заметил Маркус.
— Следовало догадаться! — вспыхнул Вал. — К тому же было очевидно, что он задумал поднять бунт. Моим долгом было остановить его.
Маркус неловко поерзал:
— В мое отсутствие старшим капитаном должен был стать Адрехт. Ты ничуть не нарушил свой долг, подчиняясь его приказам.
— Проклятье, ты сам знаешь, что дело не в этом! — Вал взволнованно скомкал свой ус, но тут же разгладил. — Я пошел за ним, потому что считал, что он прав!
— Многие так считали, — заметил Маркус, подумав: «На самом деле — все, кроме Фица и лейтенанта Игернгласса».
— Но они не командовали батальоном! — упрямо возразил Вал. — Они не могли пресечь все это на корню!
— И что бы ты сделал? Приказал второму батальону стрелять по четвертому?
— В случае необходимости, — чопорно ответил Вал.
— Это было бы гораздо хуже, чем то, что произошло на самом деле, — сказал Маркус. — Поверь мне.
— Но… — Вал замялся. — Разве после всего, что случилось, полковник сможет мне доверять?
Вот она, суть, подумал Маркус. Одно дело — принять ошибочное решение, и совсем другое — думать, что твой командир не простил этой ошибки. Он заговорил, тщательно подбирая слова:
— Полковник не дал мне ни малейшего основания полагать, будто он утратил доверие к кому–либо из офицеров. Если уж на то пошло, он винит в случившемся себя. — И мысленно добавил: «И разве это не удивительно?»
— Ты так думаешь?
Маркус пожал плечами:
— Если полковник с кем и говорит откровенно, так это со мной, а я до сих пор не слышал от него ни слова о недоверии. Притом неужели ты думаешь, что сейчас ему на руку твоя отставка? В ближайшие дни у нас каждый человек будет на счету.
— Если понадобится, я могу взять мушкет.
Маркус представил себе, как Вал с его щегольским мундиром и ухоженными усиками идет в атаку вместе с рядовыми солдатами, — и, не выдержав, прыснул. Вал крепился, но в конце концов тоже слабо улыбнулся:
— Ты же меня понимаешь, правда? Я просто счел, что должен как–то загладить вину.
— Знаю. Наилучший способ это сделать — позаботиться о том, чтобы второй батальон находился в полной боевой готовности. Завтра будет битва.
— Ты так думаешь?
— Полковник прозрачно намекнул мне на это, а он впустую намекать не станет.
Вал кивнул:
— Самое время. Вода уже на исходе. Да и парням не терпится начинить свинцом пустынных ублюдков.
— Как и всем нам. — Маркус жестом указал на письменный стол. — Все лучше, чем эта тягомотина.
— Что это за бумаги, кстати?
— Увольнения. Для солдат второй роты, которые были замешаны в бунте, и для кое–кого из четвертого батальона.
Вал непонимающе сдвинул брови:
— Увольнения? Разве их не возьмут под стражу до трибунала?
— Полковник сказал, что у нас нет ни времени, ни людей на содержание арестованных. Он намерен выдать им столько воды и пищи, сколько они смогут унести, и отпустить. Пускай добираются до побережья, если смогут.
— Через Большой Десол? — Вал втянул щеки. — Незавидная участь.
— Если мы когда–нибудь вернемся в цивилизованный мир, им всем будет уготована виселица, — заметил Маркус. — Министерство не одобряет бунтов.
— И все же… — Вал замялся, посмотрев на него. — Адрехт отправляется с ними?
Маркус кивнул. Вал покачал головой:
— Бедняга Адрехт. Нужно было ему остаться в Эш–Катарионе. Как чудовищно может подействовать на человека потеря руки или ноги.
— Может быть, он и доберется до Эш–Катариона.
— Может быть.
Несколько минут они сидели молча. Затем Вал проговорил:
— Мне кажется, Мор чувствует то же, что и я.
— Касательно Адрехта?
— Касательно отставки. Он считает себя виновным.
— Днем по его лицу это было не слишком заметно.
— Ты же знаешь Мора, — сказал Вал. — Он либо злится, либо притворяется, что зол. Однако в глубине души…
— Ты поговоришь с ним? Или же можешь прислать его сюда, если так проще.
— Я поговорю с ним, — решил Вал. — Боюсь, переубедить его получится не сразу.
И они снова замолчали.
— Ну что ж… — Вал хлопнул себя по коленям и поднялся на ноги. — Мне, пожалуй, и самому следовало бы отдохнуть. Завтра бой, говоришь?
— Почти наверняка.
В палатке стояла непроглядная темнота, но сон все не шел. Маркус лежал в койке, скомкав и сбив на сторону тонкое одеяло, и неотрывно смотрел в брезентовый потолок. Всякий раз, закрывая глаза, он видел Адрехта. Пока полковник произносил приговор, они не обменялись ни единым словом, но Адрехт ни на миг не сводил с Маркуса глаз.
«Как может он утверждать, что я предал его? Он, а не я поднял этот чертов бунт».
И все же, закрывая глаза, Маркус видел Адрехта — не мрачного однорукого капитана Ростона, а смеющегося азартного юнца, каким он был в академии. Вот он поднимает тост на дружеской пирушке, вот целует хорошенькую блондинку с нежной кожей и подведенными черным глазами… А вот протягивает Маркусу пистолет, и глаза его полны боли. «Если уж решил убить себя, Маркус, так по крайней мере сделай это как мужчина…»
«Ему было не место здесь, при всем его пристрастии к узорчатым тканям и хандарайским красавицам. Это было мое назначение». Маркус отправился в Хандар вслед за изгнанным Адрехтом из солидарности, но оказалось, что это место службы подходит ему куда лучше, чем его другу. Хандар находился далеко от Вордана, от пепелища родного дома и пожара, в котором сгинули все, кто был ему дорог.
Зашуршал полог палатки. Взгляд капитана метнулся в сторону звука и различил на фоне скудных огней лагеря женский силуэт. Маркус расслабился.
Полог упал на место, и палатка вновь погрузилась в темноту. Маркус различил шаги, затем шорох сброшенной одежды. Секунду спустя Джен скользнула в койку и прижалась к нему нагим теплым телом. Маркус просунул под нее руку, повернул голову, чтобы поцеловать девушку, — и уткнулся носом в нечто холодное и твердое.
— Извини, — сказала Джен. — Очки.
Она сняла очки, аккуратно пристроила поодаль, затем вновь подалась к Маркусу и, легонько тронув губами его губы, положила голову ему на плечо.
Долгое время они лежали молча. Маркус вслушивался в дыхание Джен, чувствовал, как оно щекочет волоски на шее, ощущал всем существом податливую мягкость ее тела.
— Тебе плохо? — спросила Джен.
— Мм?
— Адрехт. Он был твоим другом.
— Был. — Маркус сделал долгий выдох. — Да. Мне плохо. Я просто не понимаю.
— Под давлением обстоятельств люди порой ведут себя непостижимо.
— Это профессиональное мнение?
Маркус хотел пошутить, но по тому, как мгновенно напряглась Джен, понял, что шутка вышла неудачной. Он успокаивающе сжал ее плечо, и через минуту женщина расслабилась.
— Извини, — пробормотала она. — Никак не могу забыть…
Маркус молчал. Пальцы Джен, легко касавшиеся его груди, сжались.
— Я не сомневалась, что меня убьют, — шепотом сказала она. — Им ведь ничего другого не оставалось, правда? Тот, кто затеял бунт, не станет оставлять в живых свидетеля, который потом опишет все в докладе. Адрехт, может быть, и стремился не пачкать рук, но Дэвис — иное дело. Я все ждала, когда за мной вернутся и… — Джен не договорила и чуть тесней прижалась к Маркусу.
— Я бы этого не допустил.
— Тогда убили бы и тебя.
— Поэтому ты и велела мне не вмешиваться?
В темноте он почувствовал, как Джен кивнула.
— Будем логичны, — проговорила она, и только острый слух мог бы уловить дрожь в ее голосе. — Если бы меня в любом случае изнасиловали и убили, рисковать еще и твоей жизнью было бессмысленно — ведь это ничего бы не изменило.
— Тебе легко говорить. — Маркус помолчал, задумавшись над собственными словами. — Ну ладно, не легко. И все же если бы то, о чем ты говоришь, случилось, а я так и сидел бы сложа руки… не думаю, что после такого я смог бы жить в мире с собой.
— По крайней мере у тебя осталась бы возможность просто выжить.
И вновь наступила пауза. Маркус осторожно кашлянул:
— Хорошо, что до этого не дошло.
— Хорошо, — согласилась Джен.
Теперь они замолчали надолго. Близость Джен, тепло ее тела действовали умиротворяюще, и у Маркуса наконец–то начали слипаться глаза.
— Я больше так не могу. — Голос Джен звучал настолько тихо, что казался частью подступающего сна. — Не могу. Если и впрямь дойдет до того, что…
Маркус хотел спросить, что она имеет в виду, но заснул прежде, чем успел это сделать.
Казалось, солнце намертво приколотили гвоздями к небу. Сколько Маркус ни поглядывал на него, как ни умолял, оно не двигалось с места, полыхая в зените, словно пламя в исполинской печи.
Будь у Маркуса карманные часы, он бы уже раз сто взглянул на циферблат. Увы, насколько ему известно, единственный во всем Хандаре подобный предмет мирно покоился в нагрудном кармане Януса, а Маркус решительно не хотел выдавать своего беспокойства, интересуясь у полковника, который час.
Впрочем, пытаться скрыть что–то от Януса было делом безнадежным. Мельком взглянув на Маркуса, он ободряюще заметил:
— До полудня еще пара минут, капитан.
— Так точно, сэр, — отозвался Маркус. — К тому же я сомневаюсь, что десолтаи будут настолько пунктуальны.
— Напротив. Я полагаю, что они явятся в намеченное нами место ровно в полдень. Собственно… — Янус прикрыл глаза козырьком ладони. — Да, верно. Думаю, это их авангард.
Маркус вгляделся, но вначале не увидел ровным счетом ничего. Постепенно, однако, сплошная бурая полоса, почти слившаяся с окружающим пейзажем, превратилась в поток всадников в бурых балахонах, которые на конях бурой или рыжей масти ехали среди бурых камней и избороздивших пустыню дюн. Поскольку солнце висело прямо над головой, их не могли выдать даже собственные тени. «Неудивительно, что нам никогда не удается вовремя обнаружить этих ублюдков», — подумал Маркус.
Он повернулся к паре посыльных, которые были отобраны из самых выносливых новобранцев. По его жесту оба откозыряли и поспешили прочь, поскольку заранее заучили сообщение, которое полагается передать Валу и Мору, если все пойдет согласно плану. Удостоверившись, что посыльные бегом пустились вниз с холма, Маркус вновь повернулся к Янусу.
Они укрывались в расселине громадного валуна, за долгие годы почти утонувшего в песке и каменных россыпях. Внутри расселины без труда могли поместиться пять–шесть человек, а каменный выступ, нависавший над ней, надежно укрыл бы их от случайного взгляда. Это был идеальный наблюдательный пункт.
— Теряет осмотрительность, — пробормотал Янус.
— Кто?
— Наш друг Стальной Призрак. Смотрите — кочевники идут сплошной колонной. Ни боковых дозоров, ни разведчиков.
Маркус нахмурился. На десолтаев это было совсем не похоже.
— Думаете, они знают, что мы здесь? Возможно, это ловушка.
— Вряд ли, — сказал Янус. — Подозреваю, они попросту стали чересчур полагаться на свое тайное преимущество. Не забудьте: Стальному Призраку уже известно, куда движется армия расхемов.
На то, чтобы обеспечить Призрака этими сведениями, ушло добрых полночи. По указанию Януса полевые караулы проследили местонахождение и порядок вспышек, мелькавших в темноте вокруг лагеря. Специально отобранный отряд незаметно окружил одно из таких мест и без лишнего шума расправился с тремя десолтайскими разведчиками. Сообщения, переданные затем, были составлены полковником и представляли собой внешне бессмысленную последовательность световых вспышек и пауз; Янус, впрочем, заверил Маркуса, что Стальной Призрак все поймет. Между тем кавалеристы Зададим Жару, отправленные на шумную вылазку, разогнали других сигнальщиков, чтобы никто не смог послать опровержения.
Надо признать, все было проделано весьма гладко, особенно для полка, который за день до того находился на грани бунта. Впрочем, это и естественно. Кошмарный сон всякого солдата — иметь дело с противником, которому невозможно нанести ответный удар. Когда Первому колониальному предоставили такую возможность, полк ухватился за нее не раздумывая, и личный состав заметно воспрял духом. Воодушевились даже солдаты четвертого батальона.
— Они движутся сюда, — сказал Янус. — Теперь все зависит от нашей дисциплины.
Маркус мрачно кивнул. Мысли его сейчас были устремлены к Валу и Мору, ко всем солдатам, которые находились у них в подчинении, — как будто он одним лишь усилием воли мог внушить им, чтобы сохраняли хладнокровие: «Не стрелять… не стрелять… ждите сигнала…»
Десолтаев было очень много. Тут Янус оказался прав, как, впрочем, и во многом другом. Кочевники ехали по пять–шесть человек в ряд, нестройной колонной, которая, извиваясь, точно змея, тянулась меж двух песчаных каньонов. Казалось, длина ее составляет не одну милю. Маркус мысленно произвел приблизительный подсчет и заключил, что в колонне от двух до трех тысяч всадников. Должно быть, это почти все их силы. Интересно, прав ли Янус и действительно ли в колонне едет сам Стальной Призрак. Нигде в рядах всадников не было заметно проблеска металлической маски, а впрочем, под этими бурыми балахонами могло скрываться что угодно.
— Скоро начнется, — заметил Янус с таким спокойствием, словно наблюдал за игрой в теннис. — По крайней мере, капитан Вакерсон проявил выдержку.
— Как обычно, — отозвался капитан. Пастор обладал над своими канонирами властью, которая граничила с всемогуществом пророка.
Взгляд Маркуса был прикован к голубовато–серой скале, которую они определили вехой для начала действий, — одинокой, торчавшей из песка, словно каменный языческий столб. В тот момент, когда всадники во главе колонны уже приближались к скале, уже могли бы, казалось, протянуть руку и коснуться ее, один из кочевников осадил коня. Позади них остановилась, заколыхавшись, вся колонна, растеклась по плоскому дну долины, по песчаным склонам.
— Недостаточно близко, — проговорил Янус. — Придется подавать сигнал отсюда.
— Сейчас? — спросил Маркус.
— Сейчас.
Маркус схватил мушкет, прислоненный к каменному выступу, направил, не целясь, в сторону десолтаев и нажал спусковой крючок. Отдача знакомым увесистым толчком ударила в плечо, и грохот выстрела, разорвав пустынный воздух, эхом заметался между склонами долины.
Поразить какую–либо цель на таком расстоянии невозможно, зато выстрел увидят и услышат издалека. Вал и Мор сейчас во все глаза следят за долиной. Одинокий выстрел с холма был условным сигналом к началу атаки.
Томительно долгое мгновение ничего не происходило. Десолтаи рассыпались, кружились на месте, крича и указывая в сторону выстрела. На долю секунды Маркусу представилось, будто что–то пошло наперекосяк и они с Янусом остались вдвоем, лицом к лицу с двумя тысячами пустынных кочевников и Стальным Призраком.
Затем из–за песчаных склонов с обеих сторон вытянувшейся колонны сверкнули штыки. Ровные ряды запыленных синих мундиров взбежали на гребни каньонов — в три шеренги, что хорошо было видно на таком расстоянии, — резко остановились и по–уставному четко вскинули мушкеты. Кое–кто из десолтаев заметил их, но едва успел развернуть коней, когда зычные голоса сержантов по всей длине цепи выкрикнули: «Пли!»
Слитный хор мушкетного залпа прокатился по долине сокрушительным раскатом грома. Сотни дул окутались беловатыми облачками дыма. Издалека не было слышно зловещего свиста пуль и шлепков, с которыми они вонзались в живую плоть, но Маркус в прошлом так часто слышал эти звуки, что они и сейчас наполнили его слух. На колонну десолтаев обрушилось смятение. Люди падали замертво, кони спотыкались, валились всей тяжестью на всадников либо оседали безжизненной тушей в пыль. Тем кочевникам, что удержались в седле, стоило немалого труда обуздать своих скакунов, потому что нервы животных, даже приученных к шуму боя, не выдержали внезапности атаки.
Маркус шепотом вел отсчет, сверяясь с ударами собственного сердца. Кое–где в колонне виднелись вспышки и пороховые облачка винтовочных выстрелов, но то была разрозненная пальба, а не слаженные залпы. Некоторые кочевники выбрались из–под убитых или умирающих лошадей и пешими бросились в атаку, лихорадочно карабкаясь вверх по склонам. Маркус досчитал до тридцати пяти, когда слева от него третий батальон Мора дал новый залп, не такой слаженный, как первый, но не менее сокрушительный. Десолтаи, бежавшие к ворданайской цепи, полегли разом, словно сметенные рукой великана, и бойня на дне долины ознаменовалась новыми жертвами. Несколько секунд спустя грянули мушкеты второго батальона, внося свою лепту в кровавый хаос.
— Темп недурной, тем более с примкнутыми штыками, — пробормотал Янус, — и все же второму залпу недостает слаженности. Думаю, занятия по боевой подготовке будут отнюдь не лишними.
Маркус не потрудился ответить. Синие мундиры стремительно заволакивала пелена порохового дыма, но десолтаи по–прежнему были видны как на ладони. Второй залп убедительно доказал им, что оставаться на месте не стоит, и большинство кочевников, судя по всему, сочли наиболее безопасным повернуть обратно. Лишь немногие из них, охваченные то ли безумием, то ли фанатическим рвением, ринулись в атаку на ряды синих мундиров. Третий залп скосил их почти подчистую, а горстку тех, кто добрался до вершины, встретила сплошная стена штыков. Маркус видел, как один из десолтаев бросил своего коня в пелену дыма, но перепуганное до смерти животное тут же вывалилось наружу, волоча повисшего в стременах незадачливого героя.
Орда кочевников отступала, подгоняемая мушкетным огнем со склонов, хотя стоило им оторваться — и пули уже не долетали до цели. Бурой рекой текли они по дну долины, устремляясь туда, где их ждало спасение. Вскоре десолтай достигли того места, где долина поворачивала налево, и авангард обуянной паническим страхом орды скрылся из виду.
Маркус стиснул зубы. Он сознавал необходимость этой части плана, однако не мог побороть тревоги: «Если кочевники ринутся в атаку, на пути у них окажутся мои ребята. — Первый батальон, заранее выбежав из укрытия, перекрыл цепью путь отступления, но солдаты Маркуса, в отличие от второго и третьего батальонов, занимали позицию на открытой местности, где кочевники могли без труда разогнаться для атаки. — Что ж, по крайней мере, они не одни».
Гулкий рокот прокатился над низкими холмами, затем еще и еще. Треск мушкетного огня был почти неразличим в оглушительном грохоте пушек, которые вначале обрушили на тесно сбившихся кочевников монолитные снаряды, а когда обезумевшие десолтай приблизились, перешли на картечь. Страшно было даже представить себе последствия этих залпов, и Маркус втайне порадовался, что с их наблюдательного пункта нельзя разглядеть, что творится впереди.
— Урок, который необходимо запомнить, — проговорил Янус. — Используй свои преимущества, но не полагайся на них всецело, поскольку не знаешь и знать не можешь, когда их лишишься.
Маркус не был уверен, что эти слова предназначались ему, тем не менее козырнул:
— Так точно, сэр!
— Сотни две в целом все же унесли ноги, — сообщил Зададим Жару. Коротышка–капитан был так возбужден, что дрожал без преувеличения всем телом. — Прошу прощенья, что так вышло, сэр!
— Вы тут ни при чем, капитан, — ответил Янус. — У вас не хватало людей на то, чтобы устроить погоню по всем правилам. Кочевники проявляли какие бы то ни было попытки перестроиться?
— Никак нет, сэр. Извините за выражение, но они драпали так, словно по пятам за ними гналась вся свора преисподней.
— Прекрасно. Передайте людям мою признательность и скажите, чтобы отправились отдохнуть. Завтра утром вам нужно будет разведывать маршрут.
— Есть, сэр!
Зададим Жару отдал честь и, звеня шпорами, покинул палатку.
— Жаль, что у нас нет под рукой полка гусар, — заметил Янус. — Мы бы довели дело до конца. Впрочем, надо работать с тем, что есть.
— Так точно, сэр. — Маркус помахал клочком бумаги. — Донесения от капитана Солвена и капитана Кааноса. Наши потери составляют менее десятка человек, и из них убито только трое.
— А пленные есть? Мне было бы интересно послушать, что они скажут.
— Немного, сэр, да и те все тяжело ранены. Несколько человек докладывали мне, что кочевники бросались наутек, когда легко могли сдаться, либо ввязывались в рукопашную и вынуждали нас стрелять.
— Понятно. — Судя по голосу Януса, он не был удивлен. — Мне думается, что…
Взволнованный стук по палаточному шесту прервал его на полуслове. Полковник поднял голову:
— Что случилось?
— Сэр, — донесся снаружи голос Фица, — вам надо увидеть это собственными глазами.
— Тогда входите.
Лейтенант вошел в палатку и четко откозырял. Его мундир, всегда безукоризненно чистый, был слегка запылен, кровоподтек на лице по–прежнему выглядел чудовищно, но Фиц и виду не подавал, что чувствует боль. Когда он поймал взгляд Маркуса, на лице юноши блеснула мимолетная улыбка. Фиц командовал первым батальоном, перекрывшим выход из долины, и, согласно его первичному донесению, ни один из врагов не подошел к цепи ближе, чем на пятьдесят ярдов.
— Что вы нам принесли, лейтенант? — осведомился Янус.
— Взгляните, сэр.
Фиц извлек из подсумка увесистый предмет и положил его на письменный стол полковника. Это была гладкая безликая маска с двумя отверстиями для глаз. Сбоку болтался изодранный кожаный ремешок, и в верхней части маски виднелась вмятина, словно по предмету ударили изо всех сил. Маркус наклонился к столу и взвесил маску в руке. Судя по тяжести, она была из чистой стали.
— Любопытно, — заметил полковник. — Сняли с убитого?
— Нет, сэр. Она валялась на земле среди нескольких трупов, но поодаль от всех. — Лейтенант потрогал ремешок. — Он порван, видите? Возможно, маска просто свалилась.
— Думаешь, он мертв? — спросил Маркус.
Фиц пожал плечами:
— Живым ушел один человек из десяти. Если он жив, стало быть, везуч как дьявол.
— Если, — повторил Янус. — Лейтенант, вы кому–нибудь рассказали об этой находке?
— Никак нет, сэр. О ней знают только двое — я и сержант, который нашел маску, но в нем я уверен — он умеет держать язык за зубами.
— Отлично. В таком случае продолжайте хранить молчание. — Наткнувшись на вопросительный взгляд Маркуса, полковник пожал плечами. — Я бы предпочел не вселять в людей преждевременные надежды. Слухи о сверхъестественных способностях Стального Призрака и так зашли уже слишком далеко.
— Полагаете, мы его еще увидим?
Полковник сверкнул мимолетной, как всегда, улыбкой.
— Даже не сомневаюсь в этом, капитан. Завтра мы атакуем оазис.
