Глава двадцать первая
МАРКУС
Маркус проснулся. Снаружи сочился серый предутренний свет, рядом спала, тесно прижавшись к нему, Джен, и кто–то немилосердно стучал по палаточному шесту.
— Войдите! — машинально крикнул Маркус, уже сев и безуспешно пытаясь нашарить мундир. К тому времени, когда он вспомнил, что не один, полог палатки взметнулся, пропуская раннего гостя. По счастью, в проеме возник Фиц, который наверняка не станет болтать лишнего.
— Сэр, — воскликнул он, — вставайте сейчас же!
Тон, которым это было сказано, прогнал остатки сна верней, чем чашка обжигающего кофе. Фиц никогда не повышал голоса, если только не нужно было перекричать шум сражения, но в эту минуту Маркус не мог отделаться от ощущения, что человек менее сдержанный уже вопил бы в полный голос.
— Встаю, — произнес Маркус и скатился с койки. Обнаружив, что гол, как младенец, он приступил к лихорадочным поискам нижнего белья. — Что случилось?
— Десолтаи. Засада.
Маркус на мгновение замер, прислушиваясь, — но треск мушкетных выстрелов не нарушал предрассветную тишину. Фиц, явно прочитав его мысли, покачал головой:
— Не здесь. Примерно в миле к востоку от лагеря.
— За каким чертом кого–то понесло за милю от лагеря?
— Капитан Ростон, — сказал Фиц, — повел свой батальон…
— Да разрази его гром, этого чертова Адрехта! — взревел Маркус. — Он что же… ладно, потом расскажешь. Скажи барабанщикам, чтобы били сбор. Полковника разбудил?
— Полковника нет в лагере, сэр.
Маркус оторопело моргнул, но затем вспомнил разговор с Янусом, который состоялся прошлым вечером. Полковник собрался в очередную свою вылазку. В последнее время он обзавелся привычкой проводить каждую ночь за пределами лагеря, устроившись на вершине какой–нибудь скалы в сопровождении более чем скромной охраны. Маркус протестовал, но полковник остался непреклонен. Пара надежных парней из охраны сообщила, что Янус ночь напролет только всматривается в темноту и время от времени делает заметки в маленькой записной книжке.
Почти весь следующий день после такой вылазки полковник дремал в одной из повозок, но и это не спасало его от бледности и запавших глаз — спутников постоянного недосыпания. Ими же обзавелся и Маркус, поскольку ответственность за продвижение колонны целиком легла на его плечи, при том что запасы воды и продовольствия таяли на глазах, а вездесущие десолтаи становились все наглее. Жалкие обрывки сна, которые удавалось выкроить Маркусу, неизменно были омрачены кошмарами, и он просыпался мокрый от пота, несмотря на холод пустынных ночей.
— Святые угодники и, мать его, Карис, — богохульно пробормотал Маркус. — Ладно. Прикажи сбор первому батальону и разыщи Вала, Мора и Зададим Жару. Я буду через пять минут.
— Есть, сэр!
Фиц браво откозырял и выскочил из палатки, опустив за собой полог. Едва он скрылся, Джен села, и тонкая простыня соскользнула с ее нагой груди. Судя по всему, она тоже была совершенно обнажена, хотя, насколько мог припомнить Маркус, между ними прошлой ночью не произошло ничего примечательного. Последнее, что сохранилось в памяти, — как он сбросил одежду, плашмя рухнул в койку, и накопившаяся усталость тут же накрыла его с головой.
— Оставайся здесь, — сказал он Джен. — Я пришлю кого–нибудь, когда наконец выясню, что за чертовщина здесь творится.
Джен кивнула, наполовину сонно, наполовину встревоженно. Маркус ожесточенно натянул рубашку, кое–как застегнул пуговицы и набросил на плечи мундир. В последнюю минуту он вспомнил про портупею, сунул ее под мышку и вышел наружу.
Солнце еще не показалось над горизонтом, и зной предыдущего дня давно сменился гнетущим пронизывающим холодом. Палатка Маркуса одиноко торчала посреди моря людей в синих мундирах, которые в большинстве своем попросту рухнули на землю там, где закончили переход, не тратя времени на то, чтобы натянуть брезент или развернуть постельную скатку. Полковой барабанщик отбивал размеренную дробь, и лагерь наполнялся движением, точно улей, в котором потревожили пчел. Изнуренные маршем солдаты кое–как поднимались на ноги, хватали оружие и озирались в поисках сержантов, чьи зычные крики перекрывали рокот барабанов.
Фиц, в безукоризненно чистом, как всегда, мундире, ожидал у палатки. Увидев Маркуса, он снова козырнул.
— Я отправил посыльных к капитану Солвену и капитану Кааносу, — сообщил он. — Капитан Стоукс будет здесь с минуты на минуту.
— Хорошо. А теперь рассказывай, что же стряслось.
— Насколько я понимаю, сэр, капитан Ростон угодил в засаду. — Фиц сделал паузу, поскольку Маркус снова выругался, и продолжил: — Донесения немного отрывочны, но, судя по всему, не более часа назад крупный отряд десолтаев атаковал наши заставы на северной границе лагеря. Капитан Ростон услышал выстрелы и взял, сколько подвернулось, людей из четвертого батальона, чтобы «отплатить мерзавцам той же монетой». Не совсем понятно, что произошло после, но, насколько я могу судить, капитан обратил десолтаев в бегство и бросился в погоню.
— После чего десолтай дождались, пока он отойдет на приличное расстояние от лагеря, а затем окружили и отрезали его, — заключил Маркус. — И о чем он только думал, болван несчастный? Не мог послать ко мне нарочного и сообщить, что происходит?
Маркус ночью слышал стрельбу, по крайней мере сквозь сон, но тогда эти звуки его не особенно встревожили. Теперь небольшие стычки случались каждую ночь, да и взвинченные до предела часовые постоянно палили по движущимся теням и пустынному зверью, а иногда, случалось, и друг в друга.
— Очевидно, не мог, сэр, — сказал Фиц. — Как бы то ни было, капитан Стоукс отправил ему вдогонку кавалерийский разъезд. Разъезд наткнулся на конных десолтаев, и в лагерь вернулись живыми только трое, однако они сообщили, что капитан Ростон и его люди укрылись на каменистой полосе между скалами и удерживают позиции, но скованы плотным огнем, который ведется со всех сторон.
— Черт, черт, черт… — Мысли Маркуса лихорадочно метались. Все зависит от того, сколько там десолтаев. В ночное время небольшой отряд способен сковать превосходящего численностью противника, но с наступлением дня соотношение сил станет очевидным, и люди Адрехта с боем пробьются из окружения. С другой стороны, если численное преимущество на стороне десолтаев, четвертый батальон не сможет до бесконечности отбивать натиск врага. Рано или поздно иссякнет боезапас, и батальон будет вынужден либо сдаться, либо принять смерть. И упаси господи, чтобы у десолтаев не оказалось в запасе пары пушек.
— Это все плохие новости или есть что–то еще?
— Только одно, сэр. Кавалеристы доложили, что десолтаев возглавляет сам Стальной Призрак. Сержант божится, будто видел его лично.
— Восхитительно. — Если боем и вправду командует Призрак, стало быть, это не отвлекающий удар. И это, в свою очередь, означает, что на выручку Адрехту нужно отправлять серьезные силы.
Маркус обернулся и увидел, что к ним торопливо шагает Вал, а за ним по пятам следует Мор. Первый раскраснелся и запыхался, второй, судя по его виду, кипел от злости.
— Вас уже ввели в курс дела? — спросил Маркус.
— Более–менее, — проворчал Мор. — Тебе еще не надоело таскать для Адрехта каштаны из огня?
— Такие мысли посещали меня, — признался Маркус, — но там вместе с ним по меньшей мере шесть сотен солдат.
— Верно, — вздохнул Мор. — Тогда что будем делать?
— Я возьму первый батальон и третий в качестве поддержки. Между тем ты, Вал, со вторым батальоном и артиллерией укрепишься здесь, в лагере. Как только мы пробьемся к Адрехту, отойдем все вместе сюда и посмотрим, как понравятся десолтаям картечные снаряды.
Вал скривился:
— Тебе не приходило в голову, что это ловушка?
— Это и была ловушка, — вмешался Мор, — и Адрехт угодил прямиком в нее.
— Мы имеем дело со Стальным Призраком, — напомнил Вал. — Кто поручится, что за ловушкой для Адрехта не кроется что–то еще?
Маркус поднял руку, прерывая спор:
— Мне это тоже приходило в голову, но выбора у нас нет. Мы не можем бросить четвертый батальон на произвол судьбы.
— Знаю, черт побери, — отозвался Вал. И провел пальцами по своим тонким усикам, разглаживая их концы. — Просто здесь что–то не так. Не могу точно сказать, что именно, но не так.
— Как и весь этот трижды проклятый поход, — буркнул Мор. — И если уж на то пошло, куда, ко всем дьяволам, подевался полковник?
— Занимается своими обычными ночными делами, — отозвался Маркус, даже не пытаясь скрыть досаду. — Кстати, Вал, — отыщи его и доставь в лагерь. При нем охрана, но мы же не хотим, чтобы на него случайно наткнулись десолтаи?
— Верно. Что насчет Зададим Жару?
— Держи его при себе на случай, если вас попытаются обойти с флангов.
Хотя вряд ли в этом случае будет много проку от изрядно поредевшей горстки кавалеристов. У него засосало под ложечкой. Слишком много переменных величин, слишком многое может пойти наперекосяк, слишком многого он просто не знает. Перед мысленным взором Маркуса неотступно маячило лицо полковника — выгнутая бровь, бесстрастные серые глаза. «Значит, таково было ваше решение, капитан? Любопытно…»
«Пропади он пропадом. — Маркус стиснул зубы. — Почему его нет здесь именно сейчас, когда он так нужен?»
— Ну? — обратился он к Мору и Валу. — Чего вы ждете?
Треск мушкетов, разносившийся впереди, звучал успокоительно, так как означал, что бой еще продолжается. Маркус извелся от злости и взмок от пота, пока первый батальон строился к востоку от лагеря — гораздо быстрее, чем когда–либо в Форте Доблести, но, с точки зрения Маркуса, все же чересчур медленно. Третий батальон еще завершал построение, когда колонна первого уже тронулась в путь, между тем как второй батальон и орудийные расчеты Пастора приступили к созданию оборонительных позиций на краю лагеря.
Идти предстояло по бездорожью, однако и так, даже без доклада разведчиков, которых расспросил Фиц, было видно, в какую сторону ушел Адрехт. Песок был истоптан бесчисленными следами тяжелых солдатских сапог, повсюду валялись трупы и ворданаев, и кочевников — словно указующие путь хлебные крошки из старинной сказки. Раненых, впрочем, не оказалось, что Маркус счел недобрым знаком. Отсутствие раненых говорило о том, что десолтай, заперев Адрехта в западне, прочесали окрестности до самого места изначальной засады.
Когда в поле зрения показались скалы, Маркус обнаружил, что уцелевшие разведчики в своем докладе Фицу упустили некоторые детали. Он представлял себе одну–единственную гряду валунов, за которой засели, укрывшись среди пологих дюн, десолтай. Вместо этого над обширной полосой каменных осколков, утонувшей в предрассветных сумерках и окутанной пороховым дымом, нависали три высоких крутых скалы. Выстрелы раздавались разрозненно, а не слитными залпами, и, кроме того, слух Маркуса различил отдаленные крики и вопли рукопашной.
«Святые угодники! — Сердце Маркуса сжалось. Каменистая полоса представляла собой кошмарный сон полевого командира — с видимостью на пару ярдов в любом направлении и невозможностью управлять действиями своих солдат. Маркуса охватил гнев. — Какого дьявола Адрехт допустил, чтобы его загнали именно сюда?»
Он повернулся к Фицу, который, как всегда, безмолвно ждал рядом.
— Есть идеи?
— Дело будет не из легких, сэр.
— Это еще мягко сказано. — Маркус оглянулся через плечо. Уже видна была туча пыли, поднятой третьим батальоном, который отстал от первого на каких–то десять минут. — Отправь кого–нибудь к Мору, скажи, чтобы строил батальон на краю этого безобразия — будет нас прикрывать. Мы двинемся вперед. По две роты, резервные сразу за головными.
— Есть, сэр! — Фиц козырнул и поспешил прочь.
В кои–то веки события разворачивались так, как предписывал учебник тактики. После того как солдаты скрылись за скалами, Маркус потерял возможность вплотную следить за ходом боя, однако различал клубы порохового дыма и неумолчный треск пальбы. Вспышки выстрелов отмечали продвижение первого батальона, и вдали, в центре каменистой полосы, стрельба стала живей и чаще — это четвертый батальон воспрял, обнаружив, что к нему идет подмога.
Головные роты продвигались медленно, ломая строй и рассыпаясь для рукопашной схватки с засевшими меж камней десолтаями. Наконец движение прекращалось вовсе, солдаты, выдохшись или потеряв боевой задор, отступали в укрытие — и тогда резервные роты, хлынув мимо них, со свежими силами бросались в бой. При ожесточенном сопротивлении врага подобная тактика сулила немалые потери с обеих сторон, но кочевники, судя по ходу продвижения, отступали прежде, чем рукопашная схватка становилась чересчур жаркой.
Третий батальон Мора уже строился за спиной Маркуса, который как раз двинул в бой две последние роты первого батальона. Сам Мор, ехавший на крупном кауром мерине, неуклюже спешился и, подбежав к Маркусу, воззрился на царящую впереди неразбериху. В завесе порохового дыма, клубившегося между скал, изредка вспыхивали выстрелы и мелькали призрачные силуэты солдат в синих мундирах.
— Почти справились, — помолчав, заметил Мор.
Маркус кивнул:
— Пока что да, но…
Крики, раздавшиеся позади них, почти сразу потонули в гулкой дроби батальонных барабанов, сигналивших построение в каре. Обернувшись, Маркус увидел всего в трехстах ярдах конных десолтаев, которые во весь опор скакали в тыл ворданайского строя: «Черт, откуда они взялись?»
Батальон Мора, даже застигнутый врасплох, проявил себя лучшим образом. Построение в каре было совершено если и не с парадной четкостью, но достаточно быстро, чтобы навстречу врагу вовремя ощетинилась стена штыков. При виде нее десолтаи круто развернулись, не доскакав до цели, и все же мушкетный залп, грянувший от ближайшей стороны каре, выбил нескольких всадников из седла. Десолтаев оказалось меньше, чем предполагал Маркус, — пара сотен, не более.
«Что–то здесь не так», — подумал Маркус. Сил, окруживших Адрехта, хватило, чтобы сковать батальон на несколько часов, однако сопротивление, с которым столкнулись люди Маркуса, оказалось чрезмерно слабым для такого количества врагов.
Мор, явно рассуждавший в том же духе, спросил:
— Думаешь, они обнаружили наше приближение и ударились в бегство?
— Возможно. — Маркус нахмурился, сосредоточенно размышляя. — Или надеются вымотать нас на обратном пути.
— Вот черт! Если они не отстанут, наше возвращение затянется надолго.
Маркус кивнул. И сорвался с места, увидев, что к батальонному каре приближается знакомая фигура.
Солдаты первого и четвертого батальонов выходили из скал небольшими группами, вперемешку, и офицеры уже приступили к утомительной процедуре сортировки. Одним из первых шел Адрехт, за которым следовал Фиц. Капитан четвертого батальона широко улыбался, мундир его был изодран о камни и почернел от пороховой копоти, пустой рукав свернут и подколот серебряной заколкой для волос. Маркус сам не знал, чего ему больше хочется — заключить Адрехта в объятья или отмутузить как следует. В итоге он просто кивнул, будто они случайно повстречались в какой–нибудь кофейне.
— Да уж, — сказал Адрехт, — утро выдалось на славу!
— Сколько у тебя осталось людей?
— Да в общем–то, почти все. Эти паршивцы морочили нам голову. Стоило пойти на прорыв, они точно растворились в воздухе.
— Потому что хотят опробовать ту же ловушку на более крупной дичи. — Маркус жестом указал на восток. — Они послали к нам в тыл всадников.
— Но вы, я вижу, отбились.
— На этот раз — да. Здесь нельзя оставаться.
— Согласен. Что тогда?
Маркус ненадолго прикрыл глаза, размышляя, а затем покачал головой:
— У нас нет кавалерии, так что быстро продвигаться не выйдет. Перестроимся под прикрытием каре и отправимся назад в лагерь. Скачками, если придется, — один батальон стоит в каре, другой движется. — До лагеря миля с лишним, и таким манером на возвращение у них может уйти весь день, но без прикрытия собственной кавалерии либо пушек, которые могли бы отогнать вражеских всадников, ничего другого не остается.
— Разумно. — Адрехт, судя по всему, почти предвкушал предстоящий переход. И неудивительно — все лучше, чем торчать среди груды скал, гадая, придет ли кто на помощь. — Тогда я, пожалуй, вернусь к своим парням.
— Много у вас потерь?
— Думаю, что немного. — Адрехт поджал губы, задумался. — Пара небольших групп оказалась отрезана в самой первой стычке, когда мы еще полагали, что преследуем одиночный отряд. Добравшись сюда, мы успешно отбивали все атаки.
Маркуса так и подмывало осведомиться, чем, черт побери, думал Адрехт, когда в одиночку погнался за десолтаями, однако сейчас было явно неподходящее время для таких вопросов. Поэтому он лишь коротко кивнул и, отвернувшись от Адрехта, занялся приготовлениями к переходу.
«Может, мне и не придется устраивать ему головомойку. В конце концов, когда мы выберемся отсюда — если выберемся, — он должен будет держать ответ перед полковником». Маркус вдруг осознал, что, сам того не заметив, пересек некую границу. Больше он не станет лезть на рожон ради Адрехта Ростона.
Первые же раскаты пушек Пастора обратили назойливую десолтайскую конницу в бегство, и Маркус с безмерным облегчением приказал батальонам перестраиваться в общую колонну. Путь от скал до полкового лагеря длиной в милю растянулся, казалось, на целую вечность, и большую часть этого расстояния три ворданайских батальона играли с кочевниками в смертельно опасные кошки–мышки. Стоило десолтаям решить, что подвернулся удачный момент, когда одна из батальонных колонн теряла строй или отставала от соседних, оказавшись тем самым вне их огневого прикрытия, — кочевники хищными птицами бросались в атаку.
Тем не менее ворданаи выстояли, а десолтаям опасная игра обошлась дорого. Завидев батальонные каре, слишком прочные, чтобы их можно было сокрушить с наскока, войско противника тут же поворачивало назад, однако при этом не раз и не два оказывалось в пределах мушкетного выстрела, и залп выбивал из седел двух–трех всадников. После нескольких повторений ретивости у кочевников заметно поубавилось, и весь остаток пути в лагерь они довольствовались тем, что просто сопровождали ворданаев.
И вот теперь скакали прочь без оглядки. Маркус заметил, что один отряд держится позади всех прочих конников. Рослый человек, скакавший во главе его, сдвинул назад капюшон своего балахона и помахал Маркусу, словно поздравляя его с победой. Солнце, теперь уже поднявшееся высоко, сверкнуло на гладкой металлической маске. Маркус уставился на Стального Призрака, подавляя нелепый порыв помахать в ответ. Интересно, сумел бы Пастор на таком расстоянии снять его с седла? Мысль промелькнула и исчезла, а предводитель кочевников, помахав, тут же развернул коня и во весь опор поскакал вглубь Десола.
Маркус тоже повернулся и лишь тогда обнаружил, что позади него возникло какое–то замешательство. Вал в мундире, покрытом пороховой копотью, бежал к ним, а следом спешили несколько солдат из второго батальона. Увидев Маркуса, все остановились как вкопанные. Рядовые отдали честь, но Вал явно был слишком возбужден, чтобы уделять внимание формальностям. Одной рукой он дергал кончик уса с такой силой, словно пытался его оторвать.
— Хорошая работа, — сказал Маркус. — Похоже, Стальной Призрак не нашел в себе смелости атаковать орудийные позиции. — Он запнулся, смолк, внезапно почуяв недоброе. Вал не мог так закоптиться от нескольких орудийных выстрелов, разве что стоял совсем рядом с пушкарями. — Что случилось?
— Извини, — проговорил Вал. — Я не знал, что еще можно сделать. Я не…
Маркус повысил голос, сознавая, что к ним прислушиваются со всех сторон.
— Капитан Солвен!
— Есть, сэр! — механически отозвался Вал, замерев по стойке «смирно». Руки его мгновенно вытянулись вдоль боков, и взгляд прояснился. — Сэр, вам лучше взглянуть самому.
— Извини, — повторил Вал, когда они оказались более–менее с глазу на глаз. — Они явились так быстро, что мы едва успели построиться в каре.
Маркус медленно кивнул, оглядывая картину разрушений. Восстановить последовательность событий было довольно просто. Второй батальон стал строем на краю лагеря, лицом к востоку, именно так, как приказал Маркус. Его задачей было перехватить десолтаев. которые станут преследовать отходящие к лагерю первый и третий батальоны. Когда тысяча конных кочевников, кровожадно вопя, обрушилась на батальон с запада, разведчики Зададим Жару успели предупредить об этом лишь за несколько минут.
При таких обстоятельствах Вал справился как надо. Он успел построить второй батальон в каре и даже ухитрился до появления десолтаев загнать внутрь большую часть нестроевой обслуги и раненых. Стороны каре ощетинились штыками, готовые отразить атаку врага, если у того достанет глупости атаковать.
Кочевники глупцами не были. И, кроме того, как сейчас понимал Маркус, с самого начала не собирались идти в атаку. Подлинная цель десолтаев была сейчас перед ним.
За много недель, проведенных под жарким пустынным солнцем, дерево, из которого были сколочены повозки, стало сухим, как хворост, но кочевники действовали наверняка. На дно каждой повозки полетели бутылки с ламповым маслом, а вслед за ними — горящие ветки. Другие отряды налетели на загон с вьючным скотом, выпустили животных, которые, испугавшись огня, бросились врассыпную. Затем десолтаи перерезали всех, кого смогли догнать. Главный удар, однако, был нанесен особой группой, вооружившейся по этому случаю тесаками и тяжелыми топорами. Эти направились прямиком к бочкам, которые Фиц добыл у столичных виноторговцев.
Они действовали основательно. Огонь, разумеется, неверное оружие, и на пожарище наверняка что–то уцелело, однако большая часть припасов Первого колониального была уничтожена подчистую, в то время как полный батальон солдат в синих мундирах вынужден был стоять и бессильно смотреть на это чудовищное действо.
— Зададим Жару рвался в атаку, — тусклым голосом говорил Вал. — Я едва не послушал его, но знал, чем это закончится. Это был сам Стальной Призрак. Если бы мы покинули строй, десолтаи просто ускакали бы прочь, а потом зашли с тыла и изрубили бы нас на куски. Их было так много! Может, ты, Маркус, что–нибудь и придумал бы, а я… я мог только стоять и смотреть.
— Не представляю, что я мог бы придумать, — сказал Маркус. И это была чистая правда: помимо того, чтобы оттащить припасы внутрь каре, на что у Вала попросту не оставалось времени, пехотный батальон ничего не мог предпринять против куда более подвижной конницы. Маркус искоса глянул на Вала. — Ты думаешь, Стальной Призрак был тут собственной персоной?
— Я видел его своими глазами, — ответил Вал. — Он был верхом на громадном вороном жеребце, командовал теми, кто разбивал бочки с водой.
«Может быть, до того как я его увидел, он покинул лагерь и, сделав круг, присоединился к тем, кто нас преследовал? — Вряд ли стоило бы так рисковать только для того, чтобы подразнить Маркуса. Кроме того, во всех засадах и ложных маневрах, которые десолтай устраивали в скалах, явно чувствовалась рука Призрака. — Говорят, он может быть одновременно повсюду и в мгновенно преодолевать многие мили…»
Над подожженными повозками до сих пор поднимался дым, зависнув столбом в неподвижном воздухе пустыни. Кое–где стонали и бились в судорогах умирающие животные, но только эти звуки и нарушали стоявшую вокруг тишину. Небольшая группа солдат второго батальона безмолвно стояла на почтительном расстоянии, но Маркус чувствовал, что они не сводят с него глаз. Большинство личного состава собралось сейчас к востоку от лагеря, и подчиненные Вала, без сомнения, извещали всех остальных о случившейся беде. Маркус уже почти явственно слышал тревожные перешептывания.
«Дело плохо». Он ощутил горечь в горле, судорожно сглотнул и повернулся к Валу.
— Ладно. Первым делом надо спасти все, что еще можно спасти. Отправь людей искать разбежавшихся животных, оставшийся провиант и особенно воду. Нам пригодится все, что могло уцелеть.
Вал кивнул. Он, несомненно, почувствовал облегчение от того, что снова получает, а не отдает приказ.
— Сейчас же займусь.
«Кстати, о приказах…» — подумал Маркус и произнес:
— Что там с полковником? Где он?
— Жив и здоров, — сказал Вал. — Будет здесь через несколько минут. Я послал нескольких человек сопроводить его в лагерь, но, когда напали десолтай, они решили, что будет безопасней переждать. Только что прибыл с сообщением посыльный.
Маркус не знал, как реагировать на это известие — радоваться или тревожиться.
— Я, пожалуй, сам разыщу его. Найдется для меня лошадь?
Офицерские лошади разделили участь прочих животных. Бедняжка Мидоу сейчас, скорее всего, валяется где–нибудь обугленной тушей с перерезанным горлом.
Вал подобрал для Маркуса лошадь из тех, что пережили резню, — здоровенную злобную зверюгу, которая, казалось, нутром чуяла его нелюбовь ко всему лошадиному роду. Маркус выехал на поиски Януса, следуя расплывчатым указаниям, полученным от Вала, и очень скоро стал всерьез подумывать о том, чтобы спешиться и идти на своих двоих. Он вцепился в вожжи, следя за тем, чтобы безмозглая скотина двигалась в нужную сторону, и был так поглощен этим занятием, что едва не затоптал маленький отряд Януса, пробиравшийся по каменистой осыпи у подножия небольшого холма. Полковник проворно отступил вбок, а Маркус, кое–как усмирив вздорное животное, сполз на землю и с неописуемым облегчением передал поводья стоявшему рядом солдату.
Облегчение, впрочем, тотчас испарилось, когда капитан, повернувшись, наткнулся на холодный взгляд серых глаз Януса. Маркус замер по стойке «смирно» и четко, по–уставному, козырнул. Ответом ему был короткий кивок.
— Сэр! — произнес Маркус. — Вас уже известили о последних событиях?
— Большую часть из них я наблюдал собственными глазами, — ответил Янус, подняв руку, в которой держал подзорную трубу. — Так вышло, что у меня был хороший обзор, хотя я так и не смог разглядеть ваших действий по спасению капитана Ростона. Впрочем, судя по вернувшимся частям, операция увенчалась успехом?
— Так точно, сэр, — сказал Маркус. — Десолтай пытались отрезать нас с тыла, но мы сумели прорваться.
— Рад, что из вашей ошибки так или иначе вышло хоть что–то путное, — заметил Янус. — Хотя в ближайшее время это обстоятельство изрядно усложнит наше дело.
Тон полковника был так любезен, что Маркус засомневался, все ли он верно расслышал.
— Сэр?
— Не то чтобы ваша вина так уж велика, — продолжал Янус. — Кто бы ни командовал десолтаями, он, очевидно, сведущ в основах тактики и явно знает, как наилучшим образом использовать подвижность своих войск и особенности местности. Неудивительно, что он переиграл вас. Нет, львиная доля вины, безусловно, должна быть возложена на капитана Ростона, который попался на столь очевидную уловку врага.
Чуть ранее Маркус пришел к такому же мнению, но сейчас мгновенно ощетинился.
— Я уверен, что капитан Ростон принял наилучшее решение, какое мог принять в сложившихся обстоятельствах.
— Капитан Ростон — безмозглый трус, — сказал Янус. В этой реплике не прозвучало ни толики злости — всего лишь констатация факта. — Я полагал, что смогу терпеть его ради вас, однако это была очевидная ошибка, из разряда тех, что вынуждают усомниться в моем собственном здравомыслии.
Словно не замечая ошеломленной физиономии Маркуса, полковник отступил от него и окинул взглядом еще дымящийся лагерь.
— Впрочем, — продолжал он, — обо всем этом можно и нужно будет подумать потом. Сейчас нам прежде всего надлежит найти выход из этого малоприятного положения. По счастью, у нас имеются кое–какие возможности. Вы уже закончили сбор и учет уцелевших припасов?
— Э-э… еще нет, сэр. — Маркус все пытался переварить услышанное: Янус, очевидно, обвинял во всем случившемся его и Адрехта и все же ничего не собирался предпринять по этому поводу. По крайней мере сейчас. Усилием воли Маркус заставил себя думать о более насущных делах.
— Люди капитана Солвена еще обследуют остатки имущества. Предположительно нам удастся спасти значительную часть продовольствия, но вот вода…
— Вода, вне сомнений, гораздо важней продовольствия. Без пищи человек может пройти неделю, но пара дней без воды убьет его так же верно, как мушкетная пуля. Я хочу, чтобы вы немедля организовали команду из надежных людей и собрали у личного состава фляги и бурдюки.
— Сэр?
— Каждая капля воды, капитан, будет для нас на вес золота, и ее потребление придется ограничить. Оставлять воду в руках рядовых означает растратить ее попусту.
— Почти все эти люди весь день вели бой, — сказал Маркус. — Они будут недовольны.
— Полагаю, они предпочтут быть недовольными, но живыми, чем наоборот. Выполняйте. Другая команда должна будет собрать туши верховых и вьючных лошадей. Спустить кровь и срезать как можно больше мяса.
— Спустить кровь?!
— Лошадиная кровь, капитан, — это спасение от жажды. Мурнскай, оказавшись в пути без припасов, может больше недели питаться только мясом и кровью лошадей.
— Сэр, люди возмутятся, если…
Янус едва слышно вздохнул — так вздыхает учитель, уже уставший возиться с особенно несмышленым учеником.
— Капитан Д’Ивуар! Уж не знаю, в полной ли мере вы осознаете, в какую беду завели всех нас вы и ваш друг капитан Ростон.
— Я понимаю, что…
— Мы в Большом Десоле, — безжалостно перебил Янус. — Отсюда до ближайшего известного нам источника пресной воды по меньшей мере неделя пути, даже если рассчитывать на марш–броски, а воды у нас, по моим расчетам, осталось менее чем на двое суток половинного рациона. Мы окружены вражескими войсками под командованием чрезвычайно талантливого полководца, который намеренно создал нынешнюю ситуацию и, вне всяких сомнений, только и ждет случая воспользоваться нашей растущей слабостью. Если мы не предпримем решительных действий, от всего этого полка останется только кучка побелевших костей.
Маркус скрипнул зубами.
— Что я должен был сделать?
— То есть?
— Когда Ад… когда капитан Ростон погнался с четвертым батальоном за десолтаями. Что я должен был сделать, если пойти ему на выручку оказалось такой ошибкой?
Янус озадаченно моргнул — словно ответ был для него настолько очевиден, что он поразился, услышав от Маркуса подобный вопрос.
— Вы должны были предоставить его собственной участи. Не отходить от лагеря, прикрывать обоз и продолжать переход.
— Иными словами — пожертвовать всем четвертым батальоном, — заключил Маркус.
— Да, — сказал полковник. — Жертвы иногда необходимы, для того чтобы обеспечить успех всей кампании. — Серые глаза его заискрились. — К тому же, если бы вам и впрямь была небезразлична судьба этого батальона, вы изначально позволили бы мне заменить капитана Ростона на более компетентного командира.
Никогда в жизни Маркусу так не хотелось ударить собеседника. Вместо этого он медленно отдал честь:
— Так точно, сэр!
Кровавый труд по разделке лошадиных туш занял весь остаток дня и продолжился глубокой ночью: команды, выделенные для этой задачи, работали при свете самодельных факелов, которые смастерили из уцелевших досок. Бочки, во время налета получившие лишь небольшие повреждения, конопатили и наполняли дымящейся лошадиной кровью. Другие команды со всем возможным тщанием извлекали из разбитых в щепки бочек жалкие остатки влаги и добавляли свою добычу к воде из фляг и бурдюков, реквизированных у личного состава. Точные подсчеты до сих пор не производились, но Маркус и так уже видел, что результат будет чудовищно ничтожен.
А теперь еще и это. Маркус уставился на ослепительно–белый, аккуратно сложенный листок бумаги с печатью полковника, который вручил ему Фиц. Один край был оторван — в том месте, где Маркус, охваченный нетерпением, распечатал послание.
— Он, наверное, шутит, — тусклым голосом проговорил капитан.
— По моему опыту, — отозвался Фиц, — полковник никогда не шутит.
— Знаю. — Маркус впился в листок горящим взглядом, словно надеялся одной силой мысли изменить убористые четкие строчки: «Завтра утром Первый колониальный полк возобновит марш в направлении северо–восток…»
Он посмотрел на Фица:
— Это добром не кончится.
— Из–за нехватки воды?
— Не только. Когда это известие разойдется в полку…
Лейтенант кивнул:
— Я уже получил сообщения от капитана Солвена и капитана Кааноса. Они хотят вас видеть.
— Еще бы! Ступай к ним, скажи, чтобы пришли сюда, и передай то же самое Адрехту. Потом… — Маркус замялся, внезапно смутившись.
— Да, сэр?
— Постарайся разыскать Джен. — Маркус понимал, что не вправе отягощать Фица своими личными делами, но ничего не мог с собой поделать. Когда он вернулся из злосчастной спасательной вылазки, Джен в палатке уже не было, и, хотя Маркус тревожился о ее участи, на него с тех пор навалилось столько дел, что выкроить время на поиски было невозможно. — Я просто хочу убедиться, что с ней ничего не случилось.
— Конечно, сэр, — отозвался Фиц. И, козырнув, бесшумно выскользнул наружу.
Вскоре прибыли Вал и Мор. Первый успел переодеться в чистое и натереть воском щегольские усики, второй до сих пор был в том же покрытом грязью и копотью мундире, который носил в бою. У обоих в руках были знакомые листки с приказом Януса. Мор помахал своим экземпляром перед лицом Маркуса, и скомканная бумага затрепетала, словно перебитое птичье крыло.
— Что это за дьявольщина? — громко осведомился Мор.
— Приказ, — процедил сквозь зубы Маркус и жестом предложил капитанам сесть. Вал устроился на подушке у низкого столика, но Мор остался стоять, и Маркусу, вопреки его желанию, пришлось остановиться между ними.
— Какой еще, в задницу, приказ? — вскипел Мор. — «Возобновит марш»? Мы что же, двинемся дальше как ни в чем не бывало?
— Не совсем, — сказал Маркус. — Мы меняем направление…
— Нет, мы все так же идем вглубь Десола! Запасов воды нам хватит от силы на два дня, потом примемся за кровь и конскую мочу, а когда иссякнет и это — сдохнем все до единого!
— Он прав, — проговорил Вал. Капитан второго батальона не поднимал глаз, словно стыдился того, что согласен с Мором. — Я знаю, что полковник не склонен отступать, но это безумие. Он должен отказаться от продолжения кампании.
— Даже если мы сейчас повернем назад, никто не поручится, что дойдем живыми, — заметил Маркус.
— Можно двинуться к побережью, — возразил Мор. — Там есть ручьи, и пути — всего четыре дневных перехода. Будем мучиться от жажды, но если урежем водный рацион, то выживем.
— Не все, — сказал Маркус.
— Лучше, чем никто! — отпарировал Мор.
Вал разгладил пальцем ус.
— Более того, углубившись в Десол, мы неминуемо снова столкнемся с десолтаями. После нескольких дней без воды люди будут не в состоянии драться. Если мы отступим, то сможем по крайней мере перегруппироваться и пополнить припасы.
— При условии, что десолтаи позволят нам это сделать, — отозвался Маркус. — Ты и правда думаешь, будто Стальной Призрак упустит такую прекрасную возможность с нами расправиться?
— То есть, по–твоему, выходит, что, куда бы мы ни сунулись, нас ждет верная смерть и с тем же успехом можно сразу прыгнуть головой вниз со скалы? — язвительно осведомился Мор. — Это тебе сказал полковник?
— Ничего он мне не говорил! — огрызнулся Маркус. — Я уже объяснял вам, что он никогда мне ничего не говорит. Кроме тех случаев, когда я совершаю ошибки.
— Почему же тогда ты принимаешь его сторону? — не отступал Мор.
— Я не принимаю его сторону! — Маркус помолчал. — Предположим, что я соглашусь с вами по всем пунктам. И что мне тогда делать с этим? — Он жестом указал на сложенный листок бумаги. — Приказ есть приказ.
— Только если его выполнять, — сказал Мор.
Маркус вперил в него тяжелый взгляд.
— Надеюсь, ты шутишь.
Мор скривил губы, но вместо него заговорил Вал:
— Для подобных случаев существуют свои порядки. Я имею в виду, что они предусмотрены уставом. Если командир войсковой части признается сумасшедшим, следующий по званию офицер вправе сместить его с должности до расследования военным трибуналом.
— До ближайшего трибунала три тысячи миль, — отрезал Маркус. — Не виляй. То, что ты предлагаешь, называется бунтом.
— У меня есть обязанности перед солдатами этого полка, — чопорно произнес Мор. — Мой долг офицера — не допустить, чтобы они погибли зря.
— Твой долг офицера — подчиняться приказам. Ты давал присягу!
— Я присягал королю в том, что буду защищать Вордан. Каким, черт возьми, образом защитит Вордан бессмысленная гибель моих солдат в пустыне?
— Нам не положено выбирать, — сказал Маркус. — Полковник отдает приказы, которые, по его мнению, защищают интересы короля, а мы эти приказы выполняем. Вот и все.
— Отлично, — процедил Мор. — Пусть тогда соизволит объяснить мне, что он задумал.
— Он не обязан с нами объясняться.
— Кое–чем он нам все–таки обязан!
Вал откашлялся:
— Маркус, нам нет необходимости заходить так далеко. Что, если ты просто попробуешь поговорить с полковником? Он прислушается к тебе. Такое уже случалось. Объясни ему, что…
— Боюсь, что сейчас мое мнение для полковника мало что значит, — перебил Маркус и вздохнул. — Я поговорю с ним. Я в любом случае собирался с ним поговорить. Но оспаривать приказ я не стану. Понятно? Даже если полковник, по вашему мнению, сумасшедший. И если вы попытаетесь выступить против него, я первый арестую вас за измену.
— Вот и хорошо, — буркнул Мор. — Уж лучше быть расстрелянным, чем медленно сдохнуть от жажды.
— Просто поговори с ним, — примирительно сказал Вал. — Это все, чего мы хотели.
— Поговорю. — Маркус поджал губы. — Вы беседовали с Адрехтом?
— После боя — ни разу, — ответил Мор. — А что?
— Полковник был крайне недоволен его безрассудной выходкой, — пояснил Маркус. — Лучше бы Адрехту все–таки самому подать в отставку, и сделать это именно сейчас.
— По–твоему, это так важно?
— Для Адрехта — да. Если полковник приказом сместит его с должности и мы выберемся из этой передряги, Адрехту будут предъявлены обвинения.
— Я попробую с ним потолковать, — сказал Вал, — а твоя забота — полковник.
Маркус снова пообещал поговорить с Янусом, и наконец–то ему удалось спровадить друзей. Вскоре после того вернулся Фиц и сообщил, что Джен, живая и здоровая, пребывает в своей палатке, а Адрехт ушел в расположение четвертого батальона и не принимает посетителей. Хандрит, наверное, решил Маркус. Он отправил лейтенанта с новым поручением — на сей раз к Янусу с просьбой принять его — и приготовился ждать ответа.
— Занят, — с каменным лицом проговорил Маркус.
— Занят, — подтвердил Фиц.
— И чем же он, черт его побери, занимается?
— Не могу знать, сэр. Господин Огюстен сказал, что полковник занят и запретил его беспокоить.
Маркус покачал головой, не зная, что и думать. Поведение полковника сильно смахивало на панику. Многие старшие офицеры в отчаянной ситуации могли намеренно отказаться от встреч со своими подчиненными, но представить Януса в таком паническом состоянии было сложно. Если не считать одной–единственной вспышки в восьмигранной камере под Памятным холмом, полковник ни разу не проявлял сильных эмоций, за исключением легкого неодобрения.
«Может быть, это какой–то хитрый план? — Маркус нахмурился. — Или же испытание? Или… нет. — От таких мыслей недолго и самому свихнуться. — Может быть, Мор все–таки прав?»
— Я получил еще одну записку от капитана Ростона, — сказал Фиц. — Он хочет, чтобы вы пришли с ним поговорить.
— Я — старший капитан, — брюзгливо заметил Маркус. — Если он хочет поговорить, ему следует прийти сюда.
— Так точно, сэр. Я сообщу ему, что…
— Не надо.
Маркус поднялся с подушки, и тут же протестующе заныли ноги. Губы потрескались в пустынном зное, в горле пересохло от жажды. Ничего нового в этом, конечно, не было, но при одной мысли обо всех разбитых и опустошенных бочках сознанием Маркуса неумолимо завладевала жажда. Он, как мог, старался не замечать ее.
Стол перед ним был усыпан наспех нацарапанными донесениями, по которым капитан не так давно пытался составить более–менее внятную картину того, сколько припасов осталось в распоряжении полка. Карта с подложкой из кожи была карандашом расчерчена кругами, отмечавшими, какое расстояние пройдет полк, пока не закончится вода, и приблизительными наметками, насколько далеко сможет продвинуться после, но Маркус первым признал бы, что это лишь догадки. Мор прав в одном: даже если они сейчас повернут к побережью, им придется несладко. «А уж если двинемся дальше на восток…» Торопливо отогнав эту мысль, Маркус взял мундир и впервые за весь этот день вышел из палатки. Лагерь, раскинувшийся снаружи, мало напоминал обычный, опрятный и упорядоченный армейский палаточный городок. Большинство палаток сгинуло в огне вместе с прочим имуществом, а порядок после достопамятного утреннего боя сменился хаосом. Батальоны расположились неровными кругами и разводили костры в преддверии ночного холода. Солнце неуклонно опускалось к краю земли, и в багряном свете заката каменистая почва обрела красновато–ржавый оттенок.
Сотни взглядов провожали Маркуса, покуда он пробирался через расположение первого батальона, направляясь туда, где разместился со своими солдатами Адрехт. Маркус старательно делал вид, что не замечает ропота, возникавшего за спиной, но не мог не отметить, что новобранцы и ветераны снова держатся особняком, отделившись друг от друга, как вода и масло. Новобранцы сидели вокруг костров, но ветераны переместились в тень, куда не доходил свет огня, и, сбившись небольшими группками, о чем–то напряженно шептались. Маркус старался внушить себе, что это ничего особенного не значит.
Почти ту же картину он обнаружил в четвертом батальоне. Палатка Адрехта была одной из немногих уцелевших, и Маркус пробирался к ней между сидевших у костров и в темноте солдат. Взгляды, которыми провожали его здесь, были ощутимо враждебней. Четвертый батальон явно знал, что именно на него и на его командира Янус возложил всю вину за утренние события, и так же явно считал Маркуса причастным к этому решению. «Может быть, стоит сказать им, что я тоже получил нагоняй от полковника?»
Адрехт появился, едва услышав стук по палаточному шесту. Он был в форменных брюках и шелковой белой рубашке, левый рукав которой болтался пустым. Увидев Маркуса, он изобразил улыбку, но в глазах осталась тревога.
— Ты хотел меня видеть? — спросил Маркус.
— Да–да, конечно. Заходи.
Маркус без особой охоты шагнул в палатку. Свечи здесь не горели, и закатный свет почти не проникал сквозь брезентовые стены, отчего почти вся палатка изнутри была погружена в темноту. Адрехт устроился на горке подушек и жестом пригласил друга последовать его примеру. На низком столике Маркус увидел листок с приказом Януса и рядом с ним бутылку хандарайского вина. Восковая печать на горлышке была уже сломана.
Адрехт указал на бутылку:
— Налей себе, если хочешь. Мы нашли ее, когда собирали уцелевшие припасы. Верно, какой–нибудь рядовой хранил ее для особого случая, бедняга.
— Нет, спасибо. — Маркус скрестил руки на коленях и сдержанно присел на подушки. — Что тебе нужно, Адрехт?
— Просто поговорить. — Гримаса боли промелькнула на лице Адрехта, и он здоровой рукой потянулся к культе. — Господи, до сих пор кажется, что моя рука на месте, представляешь? Как будто я стиснул ее в кулак с такой силой, что ноют костяшки, но все никак не могу разжать пальцы. Она до сих пор болит. Нелепо, правда?
— Сочувствую, — негромко произнес Маркус. — Когда все это закончится, можно будет послать тебя в университет. Уверен, там сумеют…
— Отрастить мне новую руку? — Адрехт безрадостно оскалился.
— Как–нибудь облегчить боль, — договорил Маркус.
— Возможно. Я вот думаю: что происходит с теми, кому отрубили голову? Неужели у них точно так же ноет все тело?
Маркус посмотрел на винную бутылку. Адрехт, проследив за его взглядом, невесело хмыкнул.
— Я не пьян, если тебе это пришло в голову. Просто задумался. Извини.
— Ничего страшного.
— Завтра утром, — сказал Адрехт, — мы двинемся дальше вглубь Десола.
— Таков приказ полковника, — подтвердил Маркус.
— Еще дальше от любых источников пищи или воды.
— В Десоле есть оазисы, — заметил Маркус, прекрасно сознавая слабость этого довода.
— Потаенные родники, — кивнул Адрехт. — И ведь в самом деле потаенные. Одни только десолтаи и знают, как их отыскать. Впрочем, мы всегда можем у них спросить.
— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил Маркус. — Полковник не совещается со мной, когда составляет планы.
— Ты говорил с ним?
— Сегодня? — Маркус покачал головой. — Он не захотел меня видеть.
— Он объяснил почему?
— Слуга сказал, что полковник занят. — Маркус не сумел скрыть обиду.
— Занят. Что ж, буду надеяться, что он действительно занят. — Адрехт взял бутылку, внимательно оглядел ее и сделал большой глоток. — Ситуация, безусловно, требует, чтобы ею занялись.
— Ты говорил с Мором и Валом.
— Говорил, — признал Адрехт. — А также с Зададим Жару и Пастором. С лейтенантами и сержантами. Со всеми ветеранами.
— Изучаешь боевой дух полка?
— Можно и так сказать. — Адрехт нехорошо усмехнулся и отставил бутылку. — В лагере считают, что полковник спятил.
— Мор говорил то же самое. Что ж, поживем — увидим.
— Многие из нас предпочли бы просто пожить.
— Знаешь, — отозвался Маркус, тщательно выбирая слова, — все из нас предпочли бы пожить, а не наоборот. К сожалению, выбора у нас нет.
— У кого есть оружие — есть и выбор, — сказал Адрехт. — Я ведь с самого начала говорил, что нам не следует так углубляться в пустыню. Теперь ты готов согласиться, что я был прав?
— Не знаю, — ответил Маркус. — И не понимаю, какое это имеет значение.
Адрехт скривил губы:
— Когда же ты поймешь, Маркус? Что для этого требуется? Насколько далеко он должен зайти, чтобы ты понял?
— Он командует этим полком, — сказал Маркус. — Его назначили король и военный министр.
— Наше непогрешимое Военное министерство, — ядовито проговорил Адрехт. — То, которое изначально загнало нас сюда.
— Переходи к делу.
И снова гримаса боли исказила лицо Адрехта. Он закрыл глаза и стал глубоко дышать, пока приступ не миновал. Затем сказал:
— Завтра утром полк никуда не двинется. Во всяком случае, не на восток.
— Это бунт.
— Это здравый смысл. Пойми. Ты должен понять.
— Не делай этого. — Маркус постарался не выдать голосом своего отчаяния. — Прошу тебя.
— Скажи это полковнику. — Адрехт снова потянулся к вину. — Я надеялся, что ты внемлешь голосу разума. Мор говорил, что я только зря трачу время.
— Я возвращаюсь к себе в палатку, — сказал Маркус. — Завтра утром четвертый батальон должен собраться и быть готовым к выступлению. У тебя еще есть возможность отказаться от своих замыслов.
— Что ж, иди. — Адрехт хлебнул из бутылки и криво усмехнулся. — И не лезь на рожон.
Маркус повернулся и, ни слова больше не говоря, вышел наружу. Солдаты четвертого батальона все так же беспорядочно сидели или вповалку лежали на земле, но сейчас Маркус, торопливо проходя мимо, чувствовал исходившую от них угрозу. Интересно, все ли они поддержат Адрехта? Все ли поддержат Адрехта, Мора и Вала, вместе взятых, против этого нового полковника, который в конечном счете привел их на край гибели?
«Надо известить Януса. — Он дал Адрехту время до утра, но на самом деле ждать так долго нельзя. Настоящий бунт разорвет полк на враждующие стороны, а в их положении, и без того рискованном, это означает смертный приговор для всех без исключения. — Мы должны их остановить, — понял Маркус, и у него неприятно засосало под ложечкой. — Надо арестовать Адрехта и еще, вероятно, Мора и Вала. А Зададим Жару? А Пастор?» Нет, это наверняка был блеф. Маркус представить не мог, чтобы кто–нибудь из этих двоих стал участвовать в тайном сговоре.
Погруженный в свои мысли, Маркус вернулся в расположение первого батальона и направился к своей палатке. У входа его ждали трое — все ветераны. Они дружно откозыряли.
— Лейтенант Варус в палатке, сэр, — сказал один из них, с нашивками капрала. — У него для вас сообщение. Говорит, срочное.
«Может быть, ему наконец–то удалось повидать Януса?» Маркус кивнул и, отведя полог, проскользнул в палатку. Внутри было почти так же темно, как у Адрехта, — лишь горела пара свечей, да сочился снаружи скудный свет заходящего солнца. В полутьме у дальней стены стояли двое — оба явно более крупного сложения, чем Фиц. Тот, что покрупнее, шагнул вперед, и Маркус узнал объемистую фигуру сержанта Дэвиса.
— Сэр, — проговорил Дэвис, небрежно отдавая честь.
— Сержант, — кивнул в ответ Маркус. — Где лейтенант Варус?
— Задержали неотложные дела, сэр.
— Мне сказали, что…
Шорох брезента и недоброе предчувствие побудили Маркуса обернуться. В палатку вошли двое из тех, кто ждал снаружи, — люди из роты Дэвиса, только сейчас вспомнил Маркус. Оба держали у плеча мушкеты с примкнутыми штыками и целились в Маркуса.
За спиной раздался щелчок оттянутого затвора. Капитан повернулся к Дэвису. Второй человек встал рядом с толстым сержантом, держа в руке пистолет с взведенным курком.
— Сержант, — произнес Маркус с напускным спокойствием. — В чем дело?
Дэвис широко ухмыльнулся:
— Боюсь, вы арестованы, сэр. По приказу старшего капитана Ростона.
— Старшего капитана Ростона? — Маркус смерил толстяка твердым взглядом. — Советую вам обсудить это с полковником.
— К сожалению, полковник отстранен от командования по причине умственного расстройства.
— Без глупостей, Дэвис!
— Извините, сэр, — пожал плечами сержант. — Ничего личного. Я только исполняю приказ. Действуйте, парни.
Солдаты, стоявшие позади Маркуса, крепко взяли его за руки, и человек с пистолетом опустил оружие. Дэвис резво шагнул вперед — и его громадный кулак с убийственным проворством врезался Маркусу под дых.
— А вот это… — сержант нагнулся к уху Маркуса, скрючившегося от боли, — это, сэр, уже личное.
