Как ни странно, этой ночью мне удалось выспаться, и не потому что обстоятельства дали возможность встать попозже, а благодаря разумному решению пораньше лечь.

Вчерашний релакс пошел впрок, и телефонный звонок не заставил меня вскочить как ужаленного.

– Игнат, – прозвучал в трубке голос Лехи, – собирайся, у нас опять проблемы.

– Снова инфернальные? – уточнил я, как и Леха, не желая поминать кое-кого, когда за окном все еще ночь.

– Да, – коротко ответил мой друг. – Улица Рыбников, сорок три. Жду.

Не возвращая трубку на место, я еще раз побеспокоил сонную барышню, попросив ее связать меня со штабом отдела. Даже немного стыдно стало: ведь именно по моей давнишней просьбе телефонная станция работала и по ночам. Раньше у них был перерыв с десяти вечера до восьми утра. Но народ в городе быстро оценил удобство круглосуточной связи, так что деваться хозяину телефонной компании было некуда.

Леху в этом плане тоже можно назвать пострадавшей стороной, но уже не по моей вине. Раньше нам обоим не приходилось бегать на убийство как на пожар. Провинциальная сущность Топинска не терпела суеты. Обычно на место преступления мы прибывали часам к девяти. Приезд чужаков взвинтил темп до предела, и теперь мы носимся как угорелые.

То, что Дмитрий Иванович жил при штабе, оказалось очень удобно. Мое появление он встретил во всеоружии, сопровождаемый парочкой недовольных недосыпом казаков. Сегодня они нам точно понадобятся, потому что действовать мы с Бренниковым собирались немного по иной схеме. На эту идею меня вдохновил финт следователя с перехватом дела о нападении шатунов. Мы даже покопались в кое-каких документах, которые Игнаша привез из Новгорода.

В этот раз сатанисты выбрали в качестве жертвы человека посерьезнее. Названный Лехой адрес знал даже я. Назар Потапович Орешников, купец первой гильдии. Таких богатеев в Топинске было всего двадцать три человека. Это вам не промышлявший полузаконными сделками купчишка. В общем, завтра в городе ожидается обильная паника с кратковременными истериками. И, боюсь, бо́льшая часть негатива польется именно на мою голову.

Ладно, будем решать проблемы по мере поступления.

Стряхнув с себя мандраж от нехороших предчувствий, я выбрался из паромобиля и направился к распахнутым воротам купеческого особняка. Прислугу и поразительно многочисленных для столь раннего времени зевак контролировали городовые. У ведущих в дом ступеней стоял Матюхин в компании своих подручных. Один из них – обладатель гусарских усов – соответствовал описанию поляка Ковальчика, а значит, мы с ним, можно сказать, давние знакомые.

– Мы уже заждались вас, Игнат Дормидонтович, – с издевкой, слабо припорошенной официальной учтивостью, заявил Матюхин. – Дело не терпит.

– Что же, тогда немедля приступим, – сказал я, не размениваясь на ответные любезности.

– Вы пойдете один, – посерьезнев, припечатал Матюхин, когда понял, что Дмитрий Иванович явно намеревается сопровождать меня внутрь здания. – Кажется, мы это уже обсуждали.

– И тогда я проявил недопустимую сговорчивость, – глядя прямо в глаза оппоненту, парировал я. – Если вы не читали должностное уложение видока, то можете ознакомиться с ним в управе. Там точно наличествует один экземпляр. Так вот, в сем документе четко изложено, что полицейские чины обязаны в первую очередь допустить на место преступления видока и необходимых ему помощников. Так вот перед вами стоят видок и его помощник. Если есть желание оспорить составленное чиновниками родного министерства уложение, милости прошу. В таком случае я со спокойной совестью отправлюсь восвояси, и с городским собранием, а также с генерал-губернатором будете разбираться сами. Свидетелей у меня более чем достаточно, об этом вы сами позаботились.

Теперь я позволил себе лучезарную улыбку, окончательно выводя Матюхина из равновесия.

– Не слишком ли ты зажрался, Силаев? Оступишься, и его сиятельство от тебя отвернется, а тогда… – Договаривать он не стал, ограничившись многозначительной паузой.

– Что тогда? – спокойно спросил я. – Если это угроза, то зря вы так, господин Матюхин. Я человек очень впечатлительный и, когда сильно пугаюсь, могу наделать глупостей. Вон ваш пшек может подтвердить.

Рыжий дернулся как от удара. Мало того, он со злобой мельком глянул на усатого подручного, а тот испуганно втянул голову в плечи. Казалось, что еще секунда – и Рыжий сорвется, но я буквально спиной почувствовал, как к нам вплотную приблизились казаки. И, судя по выражению лиц троицы наших оппонентов, они прекрасно понимали, с каким удовольствием станичники влезут в драку. Похоже, схватки с шатунами казакам не хватило, чтобы полностью спустить накопившийся пар.

Досматривать эту пантомиму я не стал и шагнул мимо злобно скрипящего зубами Матюхина.

– Если не возражаете, мы с Дмитрием Ивановичем все же займемся делом.

В этот раз место преступления выглядело немного иначе. Общим были только свечи и пентаграмма на полу. У отодвинутого к стене стола лежал небрежно свернутый в рулон ковер, а в центре рисунка находилось полураздетое тело жертвы. Отличался и способ убийства: он был более кровавым. Купца не просто умертвили с помощью кинжала, также имевшего очень примечательную рукоять, но и изрядно порезали. Кажется, он неслабо сопротивлялся, залив все вокруг своей кровью. Наверное, и на убийце хватало кровавых пятен, но вряд ли нам удастся поймать сектантов раньше, чем они отмоются. Есть еще надежда на окровавленную одежду, но крайне слабая.

Пока я осматривался, Дмитрий Иванович уподобился ищейке и начал едва ли не ползать по полу, разглядывая паркет, а затем и отдельные детали интерьера. Он подсвечивал себе магическим фонариком, а еще использовал большую лупу.

Ну, прямо Шерлок Холмс уездного разлива!

И все же, как мне кажется, у нас обоих было предчувствие, что от этого ползания пользы выйдет больше, чем от моего транса.

Через пару минут Бренников встал прямо и выразительно посмотрел на меня. Похоже, он закончил. Теперь моя очередь.

Не особо выбирая место, я присел в углу комнаты и, расслабившись, активировал руны.

Что же, предчувствия не обманули меня – транс оказался стремительным и неприятным, как нырок в прорубь. Можно было бы и не пытаться, но тогда пришлось бы врать Лехе при составлении протокола.

Похоже, Матюхин подсматривал за нами, потому что как только я встал на ноги, он сразу же вошел в комнату.

– Вы закончили? – зло спросил пришлый чиновник.

– Да, но – увы, как и в прошлый раз, ничего не вышло. Похоже, убийцы применили какой-то артефакт.

– Или же ваша слава кудесника является простым мифом. Об этом я немедля составлю докладную записку товарищу министра.

– Ваше право, – равнодушно пожал я плечами, потому что сейчас думал о том, что же смог разнюхать Бренников.

И этот вопрос заинтересовал не только меня.

– А вы что скажете? – резко повернулся к следователю Матюхин.

– В каком смысле? – насквозь фальшиво удивился Дмитрий Иванович.

– Но вы же что-то искали?

– Да, я искал все, что может помешать моему начальнику в проведении ритуала. Никаких подозрительных артефактов найдено не было.

Лучезарная улыбка следователя окончательно добила Матюхина, и он, прошипев что-то нечленораздельное, резко развернулся и стремительно вылетел из комнаты.

И над этим стоило задуматься. Ну вот не казался мне приезжий чиновник слишком уж вспыльчивым. Пока он вел свою игру очень грамотно и хладнокровно. А тут распсиховался, словно институтка. Объяснений этому феномену у меня не было, так что просто сделаем пометку в памяти – вдруг пригодится.

Оставаться на месте преступления нам больше смысла не было, так что мы с Дмитрием Ивановичем покинули дом и, погрузившись в паромобиль, отбыли на базу. Казаки уже привычно последовали за нами с явным разочарованием на наглых рожах из-за сорвавшейся возможности устроить славную потасовку.

Меня распирало от любопытства, но все же удалось дотерпеть до базы. А уж там я прямо с порога насел на следователя:

– Рассказывайте, Дмитрий Иванович, не томите. Вы ведь что-то нашли?

– Не горячитесь, Игнат Дормидонтович, – охладил мой пыл Бренников. – Кое-что есть, но не уверен, что это нам поможет. Я обнаружил на полу три частичных следа. Два человека неосторожно запятнали обувь кровью. И эти следы, если честно, сильно обескуражили меня.

– А именно? – в нетерпении поторопил я следователя.

– Еще раз говорю, следы были частичными, и я вполне могу ошибаться в своих выводах. На полу благодаря крови остались – след мужской обуви нормального размера, отпечаток трости, а также след детского ботинка. Хотя вполне возможно, это мог быть и карлик. Ну как, поможет нам все это в расследовании?

Он что, иронизирует или мне показалось?

Бренников был прав – зацепки так себе, если не сказать хуже. Мало того, меня посетило ощущение нереальности происходящего. Сначала я ассоциировал рыскающего по дому следователя с известнейшим английским сыщиком, а в итоге мы имеем следы присутствия на месте преступления калеки и карлика. Прямо сюжет романа «Знак четырех» Конан Дойля.

Бред, особенно учитывая то, что в этом мире и писателя такого нет. Что-то здесь не то. Понять бы теперь, что именно.

Да уж, расслабился я со своим даром видока, а когда он дал осечку, навалилось чувство беспомощности. По большому счету, если прибегать к аналогам охотничьих собак, я – гончая, а не ищейка. И толку пыжиться, если вон у профессионального следователя и то ничего не получается.

Увы, как оказалось, Дмитрий Иванович блещет талантом только на фоне таких умельцев, как я. Он в своем деле больше опирается на знание города и горожан, чем на дедуктивный метод. Да и чего еще желать от провинциального полицейского?

Наш с Бренниковым мозговой штурм ничего не дал, и вообще все выглядело крайне бестолково, в основном из-за меня. Ну а затем проводить нормальный анализ стало попросту невозможно. Часам к десяти утра в городе начался ожидаемый переполох. И хуже всего была даже не реакция обывателей, а нездоровая оперативность унылой городской газетенки. Точнее, унылой она была до этого утра. К одиннадцати часам по городу разошелся выпуск «Топинского вестника» с грамотно прописанной статьей о безобразии, творящемся в нашем некогда мирном уезде.

К редактору я обязательно загляну, но это позже. Все равно корень наших бед находится в другом месте. Теперь понятно, почему первое убийство осталось незамеченным.

Спокойно дочитать статью мне не удалось, потому что первый экземпляр газеты был порван в приступе ярости. Пришлось отправляться за новым – все равно меня вызвонил дежурный управы и передал приказ полицмейстера немедленно явиться пред его ясны и грозны очи.

Что-то раздухарился наш Аполлон. Или его об этом попросили?

Уже в центре города, остановив паромобиль рядом с пробегавшим мальчишкой, я купил еще один экземпляр «Вестника». А еще заметил взгляды прохожих, которые настороженно косились в мою сторону.

Да уж, грамотно меня макнули мордой в лужу. Исходя из прочитанного в статье, получалось, что городской видок мало того что некомпетентен, бездарен и ленив, так еще и спесив без меры. И именно в порыве этой самой дурной спеси Силаев серьезно помешал расследованию. В итоге шансы изловить членов жуткой секты серьезно снизились. Так что впереди горожан ждет еще одно убийство, и жертвой может стать абсолютно любой! Бойтесь, православные!

Кикимору мне в тещи! Явно писака не местный, и уж точно статья состряпана не сегодня утром, а раньше. И значит ли это, что убийства – это дело рук группы Матюхина? О том, что методы передельщиков могут быть настолько грязными, даже думать не хотелось. Ведь это заставляет беспокоиться о своих друзьях и близких.

От подобных мыслей по спине прокатился озноб, неожиданно закончившийся вспышкой ярости.

Если пойму, что дело совсем кисло, завалю Рыжего и всех его подельников, а там будь что будет. В крайнем случае умотаю в Китай, благо есть пропуск на самые верха в виде перстня от личной ведьмы вдовствующей императрицы. Да еще и пайцза от триады. Нужно только как-то отобрать все эти золотые побрякушки у Кузьмича. Мысли от домового перешли к остальным моим домочадцам и друзьям.

Ну уж нет! Так просто я от своей жизни не откажусь. Тут нужно не яриться, а начинать думать головой.

Немного успокоившись, я отбросил газету на пассажирское сиденье и уверенно повел паромобиль к полицейской управе.

В кабинете полицмейстера меня ждал классический разнос на начальственном ковре. Да вот нестыковочка у Аполлона вышла – ведь я совсем не его подчиненный.

Уже набрал в грудь порцию воздуха, чтобы высказать все, что думаю, бесновавшемуся полицейскому, но тут же сдулся. Только сейчас увидел усталые и какие-то потухшие глаза полицмейстера и понял, что он кричит больше из страха за себя и свой город. Кричит потому, что ему приказали довести меня до белого каления.

Злость моментально ушла. Я спокойно дослушал его вопли и, испросив разрешения, якобы отправился выполнять полученные приказы.

Не знаю, от нервного ли напряжения, но чувствовал я себя мерзко. Пыль и жара достали окончательно, поэтому остро захотелось оказаться под прохладным душем.

На пути к дому это желание стало практически нестерпимым, но до душевой кабинки я так и не добрался. Когда увидел вышедшего на шум паромобиля Корнея Васильевича, меня словно по лбу поварешкой приложило.

А о какой именно трости говорил Дмитрий Иванович? О такой, как у моего одноногого оружейника? Или, может, о другой? И почему я не уточнил, а сразу начал делать выводы и вспоминать Конан Дойля?

Отмахнувшись от недоуменного взгляда Корнея Васильевича, я лихо развернул машину и погнал ее к нашей базе.

– Дмитрий Иванович, как именно выглядел отпечаток трости? – с порога выпалил я, влетев в общий кабинет.

Копавшийся в бумагах следователь от неожиданности едва не подпрыгнул.

– Игнат, вы совсем ошалели?

– Пока еще нет. И все же как насчет моего вопроса?

– Какого? – обреченно вздохнул Бренников.

– Насчет трости.

– Ну а как этот след мог выглядеть? Обычный кругляш металлической подбойки для стандартной трости. Да и то не факт. Просто ничего другого в голову не приходит. Иного объяснения подобной отметке я не вижу.

– Но это ведь не след от трости, которую используют калеки? Там основание широкое, иногда каучуковое.

– А я и не говорил, что это медицинская трость, – разозлился следователь. – Скорее она принадлежит какому-то моднику.

Мне на мгновение стало стыдно за свою невнимательность. Похоже, во время нашего «мозгового» штурма я по большей части общался сам с собой, как тот тетерев на токовище. Вот влезла в голову ассоциация с романом Конан Дойля – и заклинило.

В мозгу завертелся рой мыслей, напрочь разметавший смущение и сомнения.

Если калека – это не калека, а какой-то франт, то, может, и карлик вовсе не карлик?

Я совершенно запутался, но не факт, что это плохо.

А что, если все странности, в последнее время происходящие вокруг моей персоны, совсем не то, чем кажется на первый взгляд? Происходит слишком много непонятного? Накатил целый вал странных случайностей? А если это не случайности? Если принять за аксиому то, что все происходящее связано в одно целое? Бред? Очень похоже, но все же…

Какие странности из этого вороха удивляют больше всего? В голове в первую очередь почему-то всплыл непонятный эпизод в кукольном замке Оли. Тогда в расстроенных чувствах я посчитал его незначительным, но сейчас на ум пришли кое-какие нестыковки. Мой амулет не мог так нагреться и даже завибрировать всего лишь от легкого внушения. Там имела место серьезная ментальная атака. Меня пытались охмурить. Значит, и столкновение с незнакомкой могло быть подстроено.

Но изначально я даже не собирался наведываться на Дачи, и участие Оли в этом заговоре я отметал без малейших сомнений.

Значит, получается нестыковка.

А еще из головы никак не выходила мысль о хозяине трости. Такую иногда таскал и я, но не для выпендрежа, а дабы замаскировать ношение длинного клинка, причем только гуляя в цивилизованных местах. А вот в Топи или во время захвата преступников подобная вещь будет только мешать. Тогда на кой черт кому-то тащить подобную штуку на место ритуального убийства? Значит, все же мы имеем дело именно с выпендрежником, молодым франтом, похожим на одного из тех, с кем я заметил странную незнакомку в музыкальном салоне Оли. И возможно, мы имеем не калеку и не карлика с маленькой ногой…

– Игнат Дормидонтович, – послышался голос Бренникова, – вы меня пугаете. Может, вам стоит наведаться к Яну Нигульсовичу?

Ну а что он еще мог подумать, если слегка неадекватный начальник замирает посреди комнаты соляным столбом?

– Дмитрий Иванович, пожалуйста, выслушайте меня, не перебивая, – осторожно попросил я следователя.

– Попробую, – покорно согласился Бренников, – но ваше состояние все же настораживает меня.

Получив не совсем осмысленное разрешение, я вывалил на него весь ворох своих измышлений. Странно, но стало даже легче, хотя попытка проговорить все вслух сделала мои доводы еще более бредовыми.

Я уже внутренне напрягся, но Бренников меня удивил.

– По-моему, вы хватаетесь за соломинку, – наставительно произнес следователь и… тут же сменил тон: – И все же давайте подумаем. Мы имеем след, слишком маленький для взрослого человека. Есть вариант с ребенком, но лучше мы его оставим напоследок. Карлика в городе наверняка заметили бы, особенно приезжего. Остается женщина, хотя у них ступни бывают даже побольше мужской… но это не суть. Теперь, сделав определенное допущение, мы можем осмотреться в поисках подходящей кандидатуры – и вуаля, в городе откуда ни возьмись возникает незнакомка с мощным ментальным даром. И эта дама ни с того ни с сего решает записать вас в свой список трофеев. Если вы не ошиблись в силе ее дара, то мы имеем дело с ведьмой, что делает ее кандидатуру еще привлекательнее для нашей версии.

Вот как это нужно делать! Несколькими предложениями следователь разложил по полочкам весь тот бред, что я на него вытряхнул.

– По крайней мере, – продолжил Дмитрий Иванович, – нам ничто не мешает проработать эту версию. Предлагаю проехаться до «Белых дач».

– Вы знаете, – замялся я, – мне как-то не очень хочется общаться с хозяйкой пансионата.

– И не придется, – понимающе улыбнулся следователь. – Достаточно будет опросить прислугу.

Конечно, можно было бы отправить Бренникова одного, но мне тоже захотелось поучаствовать.

Выезжать за ближние окраины Топинска днем – одно удовольствие. В это время обитатели Топи не забредают сюда даже случайно, а красота вокруг неимоверная, особенно в золотистых лучах послеобеденного солнца. Так что к воротам пансионата мы подкатили в хорошем настроении.

Сегодня привратником работал слабо знакомый мне охранник, но меня он узнал, поэтому сразу открыл ворота и без лишнего напоминания побежал за начальством.

– Зачастили вы к нам, Игнат Дормидонтович, – поприветствовав нас, с непонятной интонацией изрек Никанор.

– Тебя это расстраивает? – спросил я, внимательно посмотрев в глаза отставному егерю.

– Не меня: хозяйку, – виновато развел он руками.

– Вот и не будем портить ей настроение. Пошли кого-нибудь за Магдой, а мы здесь подождем.

– Сей минут, ваше благородие, – с готовностью отозвался начальник охраны пансионата.

Пришлось привратнику опять напрягать ноги, а на Никанора тут же насел Дмитрий Иванович. Я ему не мешал и молча впитывал полезный опыт.

Следователь сначала грамотно выудил всю необходимую информация из Никанора, а затем озадачил вопросами прибежавшую Магду. Вот уж в чем он непревзойденный мастер, так это в допросах.

Картина у нас вырисовывалась прелюбопытнейшая.

Некая Фурсова Людмила Ильинична, дворянка, бездетная вдова статского советника, приехала поправить пошатнувшееся здоровье в известный даже в столице пансионат. Причем явилась она сюда примерно в то же время, что и Матюхин со своей сворой. Но это вполне могло быть совпадением.

Едва сия дама оказалась в пансионате, случилось чудо – все хвори разом покинули молодую вдову. Фурсова аки юная козочка тут же принялась скакать по зеленым лужайкам любви, увлекая за собой молодых козлов в лице троицы неразлучных друзей. Двое из романтично настроенных юношей являлись сыновьями членов городского совета, а третий был двоюродным племянником судьи Бабича.

От упоминания судьи у меня пробежался нехороший морозец по коже.

Ох, как бы не пришлось Виктору Игоревичу встать пред жесточайшей нравственной дилеммой. Потому что рисуемая свидетелями картина становилась все мрачнее и мрачнее.

Если ритуальные убийства организовала ведьма, то вся троица вместе со своими родственниками садилась на ее крючок, который, возможно, крепится к удочке Матюхина. Конечно, нужно еще доказать связь чиновника по особым поручениям и вдовствующей ведьмочки, но в подобные совпадения я попросту не верю.

Бренников тянул из горничной и охранника одну информационную нить за другой, сплетая ее в толстую удавку для подозреваемой. Оказывается, что в обе ночи ритуальных убийств Фурсовой в пансионате не было. Она и в другие дни пропадала где-то в городе, но неизменно возвращалась в гостеприимное общество Оли. Оно и понятно – если здесь общение молодых людей с не менее молодой вдовой выглядело как невинный флирт в кругу знакомых и друзей, то общий выход в город наверняка вызовет пересуды.

Закончив с опросом, мы погрузились в паромобиль и отправились восвояси.

Я вел авто на небольшой скорости по пустынной дороге, так что мы могли спокойно поговорить.

– Что скажете?

– Откровенно? – спросил Бренников с едва уловимым ехидством в голосе.

– Конечно.

– Следователь из вас, Игнат Дормидонтович, никудышный, а вот интуиция потрясающая. Вы умудрились ткнуть пальцем в небо и попасть в цель. Думаю, что мы имеем толстенную нить, за которую можно размотать весь этот клубок. Конечно, можем вытянуть и пустышку, но я в подобные совпадения не очень-то верю, – почти в точности повторил мои мысли следователь.

– Я так и не понял, похвалили вы меня или оскорбили? – проворчал я, не собираясь скрывать своих истинных чувств.

– Бог с вами, дражайший шеф, и в мыслях не было. А если серьезно, мы получили одновременно и много, и слишком мало. След вырисовывается довольно четкий, но предъявить госпоже Фурсовой нам нечего. Так что будем действовать исподволь.

– Установим слежку?

– В точку, – подтвердил мою догадку следователь.

– Только не стоит посылать мальцов следить за ведьмой, – тут же спохватился я. – Даже и взрослые шпики там не справятся.

– Вы уж простите, Игнат Дормидонтович, – мягко сказал Бренников, – но позвольте напомнить вам мои слова о ваших достоинствах как следователя.

Не скажу, что я обиделся, но продолжать разговор расхотелось.

Мой пассажир некоторое время молчал, а затем окинул взором окрестности и изрек:

– Согласитесь, Игнат Дормидонтович, мы живем в прекрасном месте, в котором душа радуется, а жизнь кажется полной и настоящей.

– Экий вы поэт, Дмитрий Иванович, – хмыкнул я, внутренне полностью соглашаясь с собеседником, но все же не удержался от шпильки: – А если отъехать чуть подальше, можно увидеть еще более удивительные красоты.

Подтекст моих слов без проблем дошел до следователя, и он с упреком покачал головой:

– Кроме удивительной интуиции, дражайший шеф, вы еще обладаете потрясающим умением портить людям настроение.

– О, Дмитрий Иванович, вы ошибаетесь, это не умение, а искусство.