Вопреки распространенному убеждению утро все же может быть добрым. Особенно когда есть возможность поиздеваться над ближним своим. Как всегда, первым активность проявил Кузьмич. Свободному энергенту сон не нужен, так что лишь факт наличия спящих домочадцев не позволял домовому шуметь так, как ему хочется. А уж когда вот-вот взойдет солнышко, спать порядочному человеку попросту неприлично. Так что наш домовой устроил знатный грохот в башне каланчи, честно исполняя роль будильника.

Подобная побудка вызвала у меня лишь улыбку именно потому, что проснулся я не от тревожного звонка телефона. Еще больше подняла настроение помятая физиономия Бори, которую я тут же решил приобщить к радостям нашего распорядка.

Увы, приобщить удалось только частично. Обливание холодной водой летом – это и не экстрим вовсе, а комплекс утренней гимнастики Боря оборвал посредине. Попытавшись выдавить из желудка хоть что-то, он присел в тенечке на лавку и с мученическим видом принялся наблюдать за тем, как мы с Чижом закончили упражнения. Затем провели два спарринга на макетах кинжалов и бокенах.

К финалу наших утренних мероприятий вид у Бори стал получше, и вел он себя уже как зритель, попавший на интересное представление. А полегчало ему в основном благодаря поднесенному Корнеем Васильевичем рассолу. А затем мой друг предпринял попытку сбежать, но я его остановил.

– Ты серьезно собрался прямо сейчас идти в «Русалку»? – с фальшивым удивлением спросил я.

Боря, конечно, не знал, что Глаша вчера наверняка манкировала своими обязанностями и легла спать пораньше, а я ему сообщать об этом не собирался.

– Ты прав, – вздохнул Боря, – слишком рано.

Затем мы с другом поочередно посетили душ и, изрядно посвежевшие, сели завтракать. Правда, кое у кого с аппетитом было не очень.

Терпения Боре хватило ненадолго. Он едва дождался, пока баба Марфа почистит его костюм, и, быстро одевшись, убежал наверняка в цветочную лавку.

Пусть его – вольному воля, а бешеному степь. Меня сейчас больше волновали общественные настроения в любимом городе. Если честно, тот факт, что в Топинске до сих пор не случился переполох по поводу появления сатанистов в нашем богобоязненном уезде, пугал меня больше, чем возможная паника. Потому что с паникой наши люди справятся, а отсутствие шума говорит о том, что это кому-то нужно.

Ну вот почему Матюхин не бьет во все колокола и не обвиняет меня в бесполезности? Непонятно. А меня в последнее время все необъяснимое жутко напрягает.

Попытка разузнать обстановку с помощью телефона ничего не дала. Леха сообщил, что в управе тишина. Бренников тоже доложил о затишье и о том, что вполне справится с поточными делами и без моей помощи. Да и справляться там особо не с чем. Дело с нападением разрешится только завтра, когда на допрос явится Берендей в официальном качестве старшины артели. А пока остается лишь рутинная работа с агентурой.

Даже судья на мой завуалированный вопрос ответил недоумением. Он вообще не знал о факте жертвоприношения!!!

Это плохо. Очень плохо.

Уходить из дома не хотелось, но и сидеть здесь бирюком – не выход. Ну а что еще мне делать? Бегать по городу в поисках сектантов? Так с этим намного лучше справится Бренников. И, влезая в официальное расследование полицейской управы, я только сделаю все еще хуже. К тому же никто не может гарантировать того, что делом не заинтересуются жандармы. Вот уж с кем мне не хотелось бы сталкиваться нос к носу.

Но как же выматывают бездействие и неведение!

К счастью, мое вынужденное безделье разрушило возвращение Бориса.

Вид у моего друга был мрачным и пришибленным. Хорошо хоть не видно разноцветных пятен на щеках. Значит, букетом по роже не хлестали.

– Ты ведь знал, что так и будет? – угрюмо спросил Боря, присаживаясь рядом со мной на лавочке в тени сирени.

– Понятия не имею, что там у вас в точности произошло, но приблизительно догадываюсь, – не стал я отнекиваться.

– Почему тогда не остановил?

– Серьезно? Боря, ты же не дурак, сам подумай, можно ли остановить кого-то в подобном состоянии?

– Нет, – уныло мотнул головой мой друг, – но лучше бы остановил. Даже связал. Ты не представляешь, каких слов она мне наговорила. Я и понятия не имел, что она такая, такая…

Лицо парня сделалось каким-то брезгливым.

Похоже, его начинает бросать из крайности в крайность – тот самый шаг от любви к ненависти.

– Какая, Боренька? – прищурив глаза, холодно спросил я. – Пошлая, мерзкая? Может, ты и меня в чем обвинишь? Если отбросить нюансы, я ведь по сути – типошник, сиречь сутенер: хоть и не отбираю у барышень их заработок, но покровительство оказываю. Потому что некому больше. Никому они в нашем городе не нужны. Разве только за тем, за чем ты сам в «Русалку» и хаживал.

– Я не это хотел сказать, – набычившись, проворчал мой друг.

– А что ты хотел сказать? Боря, научись хоть немного размышлять о причинах поступков других людей. Как думаешь, зачем Глаша макнула тебя в моральные нечистоты? Ну же, включи мозги!

И он меня не разочаровал, потому что действительно не дурак.

– Чтобы мне не было больно?

– Правильный ответ. Боря, ты даже не представляешь, через что пришлось пройти этой девочке. Не она выбрала такую жизнь, и за то, что при этом не превратилась в обычную вульгарную маруху, Глаша достойна искреннего уважения.

Некоторое время помолчали. Неплохо бы сейчас развеяться, но еще белый день на дворе – и в кабак не пойдешь, и настроение для подобных увеселений совсем не то. Как вариант подошла бы рыбалка, но удаляться от города не хотелось, а нормально отдохнуть с удочкой получится только на озерах.

Хотя…

– Чиж, – позвал я парня, помогавшего оружейнику мыть выведенный из гаража паромобиль.

– Да, командир, – бросив тряпку, подбежал парень.

– Ты когда со своими башибузуками встречаешься?

– Вот думал, домою машину – отпрошусь у вас и сбегаю за едой. А что?

– Вы где свою базу оборудовали? – не отвечая на вопрос, спросил я. – Наверняка ведь какие-то развалины обжили.

– Так старую мельницу деда Укорота приспособили. Пока никто не гонит.

Напрягшись, я вспомнил водяную мельницу сурового, можно сказать, легендарного мельника по прозвищу Укорот. Говорят, старик водился с русалками, да и с лешими ладил, пока не замерз по пьяному делу. В итоге вот уже лет двадцать имеющее нехорошую славу строение пустует и ветшает.

Интересно, Осип специально выбрал именно это место по аналогу с нашей каланчой, в свое время имевшей дурную репутацию мистического плана?

– Давай сделаем так, – закончив с воспоминаниями, предложил я, – сейчас беги, собирай все наши рыбные снасти. Прихвати самый большой казан, который есть у бабы Марфы, и специй для ухи не забудь. А по пути еще заедем в трактир и наберем всякой снеди.

Уныло сидевший на лавке Борис неожиданно оживился.

Ну что ты будешь делать – жениться он собрался, сам же еще пацан пацаном. А вот забегавшие глаза Чижа мне не понравились. Можно, конечно, устроить ему экспресс-допрос, но, скорее всего, правда вскроется на месте, так что спешить не стоит.

Поделившись с Борей запасным комбинезоном, я также оделся попроще, и мы загрузились в паромобиль. И этой веселой компанией поехали на рыбалку. Действительно веселой, потому что Боря успешно избавился от своей хандры, а это значит, что и его чувства к Глаше были, скорее всего, простой юношеской влюбленностью.

Перед выездом я отзвонился на базу отдела и сказал, где меня искать в случае чего, так что о делах на время можно забыть.

За едой решили заехать в трактир «Порося», который держал выходец из Харькова. Заведение совсем не фешенебельное, но готовили там хорошо – хоть просто, но сытно и вкусно.

Находившаяся на окраине Мойки старая мельница выглядела довольно колоритно. Приземистое здание с массивным водяным колесом устало привалилось к невысокой дамбе. Часть земляного вала размыло дождями и потоком ручья, который эта насыпь когда-то перегораживала, а пруд зарос ряской. И все же дом все еще был крепким и всем своим видом говорил, что рассыплется в труху еще не скоро. Возможно, там даже имелся свой свободный энергент класса домовой.

Мы подкатили к наполовину открытым и буквально вросшим в землю воротам. Чиж тут же, не открывая дверцы паромобиля, соскочил на землю и убежал внутрь, наверняка дабы привести в надлежащий вид свою гвардию.

Так оно и оказалось: когда мы с Борей втащили корзины в неожиданно просторное помещение, нас уже встречала неровная шеренга пацанов. Мальцы усердно хмурились, стараясь выглядеть максимально взрослыми. Получалось это дело у них откровенно комично.

В строю стояли восемь подростков различной степени чумазости и разного возраста, примерно от восьми до двенадцати лет.

– Здравия желаю, бойцы, – опустив корзину со снедью на пол, выпалил я.

В ответ прозвучал нестройный бубнеж детских голосков, отчего Чиж обреченно закрыл лицо ладонью.

– Вольно, парни, – усмехнувшись, приказал я, но тут же вынужден был оторваться от зрелища перепуганной молодежи, обратив внимание на странный звук за спиной.

Оказывается, это Чиж зашипел на кого-то в темном углу помещения.

Так, а это что за новости?

Решив не откладывать в долгий ящик раскрытие тайн моего воспитанника, я направился туда, где мелькнула небольшая тень.

– Кикимору мне в тещи, – сквозь зубы прошипел я, увидев небольшой закуток, отделенный от основного зала грудой обломков деревянного и каменного оборудования мельницы. – Чиж, это что такое?

Замерший рядом парень лишь что-то промямлил.

С памятью у меня все нормально, но, когда слушал недавний доклад своего воспитанника, я подумал, что дополнительная ребятня – это так, детишки, от скуки решившие увязаться за старшими ребятами. А средства на их пропитание нужны, потому что организмы растущие и жрать им хочется постоянно. Сам таким в детстве был.

Но картина, открывшаяся мне в этом закутке, не лезла ни в какие ворота. Да, Дмитрий Иванович был прав, и беспризорников в Топинске нет. Тогда как назвать четырех мальчишек лет пяти от роду и двух девочек чуть постарше? На исхудавших тельцах рванье, а в глазах годами вбиваемый страх перед взрослыми. Мало того, на лице одного из мальчуганов ярко выделялся большой синяк.

Я глубоко вздохнул и мысленно посчитал до десяти.

– Чиж, кто его так?

Мой воспитанник все понял и без уточнения.

– Мачеха. А родной батя пьет сильно, и защиты от него никакой, да и сам, бывает, прикладывается, когда осерчает.

Опять накатила злоба, но я быстро ее отогнал. Эмоциями тут не поможешь.

– Ты понял, что именно сделал неправильно?

– Не все рассказал? – осторожно уточнил Чиж.

– Да, и за это получишь усиленную тренировку на бокенах. Парочку вот таких же синяков на мягких местах я тебе обещаю.

Пусть это не очень педагогично, зато действенно. Тем более что у него будет аналогичная, причем вполне реальная, возможность наставить тех же синяков и мне.

– Так точно, – непонятно чему радуясь, отчеканил Чиж.

Скорее всего, он уже понял, что я принял положительное решение в отношении его друзей. Хотя точнее здесь будет термин «подопечные».

– Мельницу я выкуплю. Сделаешь здесь базу, – окончательно успокоившись, сказал я. – Плотников найдешь сам, но спать они все должны у себя дома.

От моего взгляда не укрылись свитые в закутке гнезда из грязного тряпья.

– Но как же… – вздумал возражать Чиж, но я его прервал:

– Поговори с родителями. Убеждай, уговаривай, угрожай, в конце концов. Теперь это твои люди, твоя команда, и ты отвечаешь за каждого. Если поймешь, что не справляешься, позовешь меня.

– Справлюсь, – упрямо мотнул головой Чиж.

Пожалуй, этот справится – дури как у того осла из анекдота.

– Только никого не калечить и не убивать.

– Принял, – уже спокойнее подтвердил парень.

От градуса нашего разговора малышня сбилась в углу плотным, напряженным комком. Словно цыплята-однодневки.

Мысленно обругав себя, я постарался сделать максимально доброе лицо:

– А кто любит плюшки с малиновым вареньем?

Испуг в глазах ребятни не исчез, но самая старшая девочка робко подняла руку.

– Ну тогда айда полдничать.

На всякий случай я отошел подальше, пока старшая ребятня выковыривала малышей из закутка. Ну а через десять минут от содержимого корзин не осталось и следа.

Мы с Борей пролетали мимо обеда, как фанера над Парижем, но это дело поправимое.

– Так, кто мне покажет, где здесь хорошо клюет?

Кто бы сомневался, что советчиков найдется больше чем достаточно. Разобрав снасти, мы отправились на берег Стылой, которая у мельницы имела глубокую излучину. Мы с Борей взяли по новомодному спиннингу, а ребята из основного отряда Чижа разобрали удочки попроще. Малышня в это время лениво развалилась на траве под солнышком, осоловев от съеденного.

Пока рассаживались, я отозвал Осипа в сторонку:

– Тут все твои?

– Трех нету. Ведут по приказу Дмитрия Ивановича парочку клиентов.

Как-то сразу стало муторно от подобного использования детей, но картинку испуганных малышей пришлось тут же отогнать. В этом мире дети взрослеют значительно раньше, и парни из старшего отряда выглядели битыми жизнью, хотя по-прежнему оставались детьми. Вон какую устроили свару за то, кому достанется удочка с ярко-красным поплавком.

Интересно, чем им синий и оранжевый не угодили?

Когда Чиж отправился мирить подчиненных, ко мне подошел Боря:

– Игнат, как я могу им помочь?

Вид у моего друга был пришибленным. Дошло наконец-то, что его амурные проблемы на фоне бед этих малышей и яйца выеденного не стоят. Как ни странно, поездка на рыбалку получалась для Бори почти психотерапевтической.

– Сам с деньгами не лезь. Если надумаешь, отдай Чижу. Он знает, как ими распорядиться.

Ну а затем мы принялись рыбачить. В конце-то концов, Ловец я или погулять вышел?

К рыбалке у меня своеобразное отношение. С одной стороны получаю неимоверный кайф от азарта борьбы с сильной рыбой, а с другой – в случае отсутствия клева медитировать на поплавок слишком долго не получается.

Хорошо хоть сегодня клев был неплохим, но венцом рыбалки стала эпическая битва со здоровенной нельмой. Правда, зацепил ее Боря, но я нагло отобрал у друга спиннинг, вызвав этим его бурное возмущение. Впрочем, через пару минут он уже забыл об этом и вместе со всеми орал, как оглашенный, комментируя борьбу с речным здоровяком и давая советы сомнительной ценности.

Из воды рыбищу выволакивали всей гурьбой. Вымокли, измазались, зато были счастливы не только ценным уловом, но и успехом общих усилий.

Потом сушились, варили уху и запекали рыбный шашлык на углях. Уха поспела уже к вечеру, так что пили ее в свете костра, когда все вокруг заволокли таинственные сумерки. Вспомнив свое пионерское детство, я принялся рассказывать страшные истории, но быстро свернул это дело – местные к подобным вещам относились слишком серьезно. Оно и неудивительно: ведь под боком Стылая Топь. Хорошо, что мы сейчас находимся он нее достаточно далеко – между нами обширный массив Топинска. Чуть позже осмелевшая ребятня начала задавать вопросы, и не только по делу, а вообще обо всем на свете. Тут уж я сделал хитрый финт и заставил отвечать Чижа, как начинающего лидера. И только когда у него не находилось ответов, вмешивался сам.

В итоге вечер прошел чудесно. Мысли об этих искренних детишках, брызжущих эмоциями, как щенята, смыли все былые страхи и неуверенность.

Может, и правы те, кто долгие годы пытался вдолбить мне, что дети – это истинный смысл жизни. Хотя даже в такие моменты доводы о цветах на чужих клумбах мне все равно ближе.

Чижа я оставил с ребятней, а сам, подбросив Борю домой, вернулся в каланчу.

Мягкая кровать заботливо приняла меня в свои ласковые объятия.

Вот уж поистине нет в мире лучше снотворного, чем активный отдых на свежем воздухе.