Какими бы радужными ни были наши с Бренниковым надежды на успех расследования, следующие два дня не принесли ничего, кроме разочарования. Наши противники затихли. Фурсова не казала носа за ворота пансионата, а ее любовники, на хвосте у которых плотно сидели мелкие филеры, лишь изредка навещали предмет своих вожделений, в остальное время они вели вполне привычный образ жизни. Что же касается главного бузотера Матюхина, то он изнывал от скуки в полицейской управе, ограничивая свои передвижения поездками между работой и гостиницей. Даже борделей не навещал, а было бы неплохо прощупать его с помощью наших умелиц.

Впрочем, ему сейчас и не нужно было ничего делать – в городе продолжался бедлам. Даже проезжая по улицам, я буквально кожей чувствовал не только угрюмые взгляды прохожих, но сгустившуюся атмосферу страха. А испугать тех, кто всю жизнь прожил под боком у Стылой Топи, еще та задачка. Монстры, взращенные местом Силы, уже давно стали привычным злом, но они лишь простое зверье, а здесь запахло чем-то совсем потусторонним, тем, что угрожает не только телу, но и, возможно, душе.

Увы, нашлось не так уж много людей, сумевших самостоятельно сообразить, что за ритуальными убийствами стоят либо фигляры, любо простые психопаты. Простые в том смысле, что они ни с чем инфернальным не связаны.

Хуже всего были звонки всех моих знакомых в городе. Вот уж когда я возненавидел телефон всеми фибрами своей души. И ведь не отключишь, потому что не хочется пропустить ничего важного. В итоге на телефон был посажен старый оружейник, временами начинавший говорить с абонентами отборным матом. И мне кажется, ему это даже понравилось.

Жаль, что не всех можно было послать по матушке. Наш чугунный колобок решил срочно созвать собрание, так сказать, контрреволюционеров. И вот эта контра вымотала мне душу, выпила все соки и измочалила нервы. Чего только не пришлось выслушать – начиная от обвинений в бездарности и несоответствии занимаемой должности, заканчивая намеками на личное участие в сатанинской секте. В принципе всех их можно было бы проигнорировать, а то и вообще послать по матушке. Особенно сородичей воздыхателей ведьмы, но вот с Бабичем приходилось вести себя крайне осторожно.

С каждым проходящим часом мое молчание все больше можно было расценивать как злой умысел в отношении судьи. Если мы с Дмитрием Ивановичем не ошибаемся, прежде всего пострадает репутация Бабича. Уверен, он с этой напастью справится и размажет любителей запретных ритуалов тонким слоем, включая своего племянника, но потом за это придется кому-то заплатить. И мне очень не хочется оказаться козлом отпущения.

А если поделиться с союзником своими подозрениями, совсем не факт, что он попросту не отошлет племянника подальше, сорвав нам все планы.

К счастью, мои душевные терзания надолго не затянулись – маховик событий начал раскручиваться раньше, чем я успел измотать себя окончательно.

В тот момент дома из людей был только Корней Васильевич. Но оно и понятно, потому что сейчас гвардия Чижа занималась слежкой, так что и он был занят делом.

После ужина, дабы чуть ослабить нервное напряжение, я решил немного почитать, но это занятие было прервано телефонным звонком. Машинально глянув на часы и увидев, что они показывают без пятнадцати двенадцать, я ответил на звонок.

– Игнат Дормидонтович, у нас проблема. Осип пропал, – огорошил меня пугающим известием Бренников.

Внутри все похолодело. Как я ни пытался избавиться от факторов слабости, но до конца это не получилось. Конечно, неплохо обученный, битый жизнью парень – это не женщина с выводком детей, но все же.

Быстро собравшись, я первым делом пошел к баньке. Ведро стояло в нормальном положении, так что Мыкола был на месте.

Встав у порога, я тихо сказал:

– Ты мне нужен.

В ответ тут же скрипнула дверь.

– Я сейчас на базу отдела. Пойдешь улочками. Затаишься неподалеку. Не уверен, что смогу дать тебе дополнительные указания, так что следи за мной и вмешивайся, только если меня будут убивать.

Беззвучный кивок стал мне ответом.

Паромобиль запускали в четыре руки. От оружейника мое нервное состояние не укрылось, так что пришлось признаваться. Корней Васильевич хоть и крепкий старик, но и его проняло. Чижа он давно считал собственным внуком и, пожалуй, привязан был к нему больше моего.

– Как только что-то узнаю, сразу позвоню. Ждите в кабинете, – принял я компромиссное решение.

По полуночным улицам Топинска я промчался с ветерком, напугав парочку припозднившихся гуляк.

Наша база напоминала разворошенный муравейник. Во дворе и у ограды на улице собралось как минимум два десятка оседланных лошадей. У крыльца скучала целая толпа казаков и троица наших малолетних агентов. Не размениваясь на приветствия, я быстро проскользнул внутрь здания.

– Докладывайте, – немного грубовато потребовал я у следователя.

Дмитрий Иванович лишь понимающе кинул и начал излагать:

– За час до полуночи все объекты проявили активность. Причем использовали слуг для проверки слежки. Как и было приказано агентам, чтобы не раскрыться, они прекратили наблюдение и срочно вернулись на базу. Все, кроме вашего воспитанника.

– Чтоб его, – ругнулся я сквозь зубы.

– Я вызвал на всякий случай три десятка казаков. Первый десяток уже отправился патрулировать улицы. Еще два сейчас выдвинутся. Но если честно, предчувствия у меня нехорошие, – угрюмо мотнул головой Бренников.

– Я тоже отправлюсь на поиски, – сам понимая, что говорю глупости, заявил я.

– Игнат Дормидонтович, это неразумно.

Очень захотелось поспорить и даже поорать, выплеснув накопившееся напряжение. Опять подводили реакции молодого тела. Пришлось усилием воли обуздывать свои порывы.

Следующие пятнадцать минут были для меня едва ли не самыми тяжелыми во второй жизни, и это учитывая все мои приключения.

Уже отстучали копыта лошадей, на которых казаки разъехались по городу. Гомонившие за окном мальчишки притихли. Разогнать их по домам не удалось, да я и не особо усердствовал. Воцарилась тревожная тишина, и прозвучавший через десять минут заполошный перестук копыт одинокой лошади разорвал тишину как прогнившую дерюгу, а вместе с ней и наше напряженное ожидание.

Мы с Дмитрием Ивановичем тут же выскочили из дома.

Вид Чижа, сидевшего на лошади впереди казака, вызвал у меня облегченный выдох, но я тут же вновь напрягся, когда увидел, что одежда парня залита уже подсохшей кровью.

Подхватив спрыгнувшего с коня воспитанника, я оперативно проверил его на предмет ранений.

– Я цел, командир, – прохрипел парень, но при этом он был очень бледен и дрожал как в лихорадке.

– Спасибо, служивый, – кивнул я казаку и тут же перешел на приказной тон: – Постарайся собрать как можно больше своих. Двоих отправишь проводить парней по домам. Остальные пусть ждут.

– Сделаем, вашбродь, – кивнул казак, лихо разворачивая скакуна на одном месте и с гиканьем вылетая со двора.

Утянув Чижа в дом, я тут же начал его расспрашивать:

– Что с тобой случилось?

– Я убил человека, – едва слышно прошептал парень.

– Да и пес с ним, – удивив и следователя, и воспитанника, отмахнулся я. – Для этого мы и тренировались. Убийство врагов – это тяжкая, но неизбежная ноша воина.

Похоже, Чиж ожидал упрека или нравоучений, но не дождался.

– Рассказывай четко и внятно.

Приободрившись, Осип начал докладывать:

– Наблюдал за объектом. Когда слуги вызвали карету, проследил за ними.

– Они проверяли слежку?

– Да, но я сумел пройти незамеченным.

– Не похоже, – кивнул я на пятна засохшей крови, испачкавшие одежду Чижа.

– Это уже на месте. Я пытался подобраться ближе к дому и нарвался на охранника. Он хотел меня схватить, я испугался…

– На это наплюй.

– Игнат Дормидонтович, – вмешался в разговор Дмитрий Иванович, – вы говорите об убийстве.

– Нет, господин Бренников, – оскалился я, хотя понимал, что следователь просто действует по заложенному в его мозг алгоритму, – это самооборона при исполнении служебных обязанностей. Или вы думаете, что там собирались невинные агнцы?

В ответ Бренников лишь раздраженно дернул подбородком и тут же сменил тему:

– Кстати, там – это где? Отвечайте, господин старший агент!

Вот как надо приводить в себя испуганных мальчишек.

Чиж тут же вытянулся и начал докладывать, как на плацу:

– Рябиновый переулок, дом двенадцать.

– Зачем полез ближе? – не унимался Бренников.

– Виноват, ваше благородие!

– Вот в этом вы правы, господин старший агент, виноваты.

– Ладно, хватит рапортовать, – прервал я этот цирк. – Дмитрий Иванович, знаете, где это?

– Конечно.

– Тогда по коням. Чиж, ты за старшего на базе. Позвони Корнею Васильевичу. Он беспокоится.

– Будет исполнено, ваше благородие! – выпалил Чиж, отчего я раздраженно отмахнулся.

Во дворе уже собралось с дюжину казаков. Одного я оставил в помощь Чижу, вызвав у станичника искреннее негодование. Команду об отправке пацанов отменил. Пусть пока посидят здесь. Остальным казакам приказал седлать коней и ехать за паромобилем.

По пути к нам присоединились еще шестеро всадников, так что к Рябиновому переулку подъехал изрядный отряд, но у меня все равно было чувство, что нас может и не хватить.

Спешились в начале переулка и к нужному дому пошли скрытно. В кои веки самым шумным в нашей команде был не я. Дмитрий Иванович топал громче всех, чем вызвал у меня чувство превосходства, хоть и довольно сомнительного качества.

Охранников казаки обезвредили походя, даже не запыхавшись. Через считаные секунды одноэтажное кирпичное здание было оцеплено. Особых надежд я не питал, потому что дом выглядел покинутым. В окнах ни огонька, ни звука. С другой стороны, кого-то ведь охраняли обезвреженные казаками мужики. Возможно, убийство Чижом одного из охранников осталось незамеченным и мы не спугнули подозреваемых.

В здание входили по проверенной схеме – граната в окно, а затем штурмовики в дверь. Увы, вышла осечка. Светошумовой заряд сработал прямо в оконном проеме, и, когда мы ворвались в дом, стало понятно почему. Окна в помещении были занавешены тяжелыми портьерами. Именно поэтому снаружи ничего не видно и не слышно. Вся мебель в большой комнате была сдвинута к стенам. Все как и раньше – свечи, рисунки на полу, но сама ситуация в корне отличалась от предыдущих. Здесь никто никого не убивал. В общем, мы попали на самую настоящую оргию.

Четыре обнаженных тела сплелись в единый клубок, словно змеи. В воздухе повис тяжелый запах похоти, да и вся атмосфера этого места давила на мозги низменными желаниями.

Наверняка работа ведьмы.

Секунд десять мы с Дмитрием Ивановичем и пятеркой казаков тупо наблюдали за происходящим, а увлекшиеся любовники никак не могли остановиться. Первой, вполне закономерно, опомнилась ведьма. Она взвизгнула, попытавшись спрятаться за спиной одного из любовников.

Вторым от шока отошел я и заорал дурным голосом:

– Всем лежать! Лицом вниз!

С таким же успехом можно было призвать к благоразумию кошачью свадьбу. Амулет на моей груди потеплел и завибрировал. Следователь и казаки как-то странно замычали, а любовники ведьмы вообще начали ползать по полу как снулые улитки.

Ладно, по-хорошему не получилось.

Я не стал мудрствовать лукаво и попросту пальнул в ведьму из револьвера с резиновыми пулями в барабане. Тут уж не до сантиментов – мало ли что у нее припасено из боевого репертуара. То, что Фурсова была полностью обнажена, меня не успокаивало – ведьмаки и ведьмы бо́льшую часть своего арсенала прячут под кожу. И уж точно я не стану с ней бороться и вообще трогать руками.

Удар в плечо отбросил вскочившую женщину к окну и тут же преобразил ее. Теперь передо мной была уже не жеманная красавица, а взбесившаяся пантера. Причем сходство было потрясающим. Прижавшись к полу словно для прыжка, ведьма оскалила зубы и зашипела. На секунду мне показалось, что передо мной либо стрига, либо оборотень. К счастью, это было не так.

Вид все еще нацеленного на нее револьвера и мой недобрый взгляд охладили ярость ведьмы и заставили ее поменять решение. Очень быстрым движением она прыгнула к окну и влетела в него вместе со шторой. Но пуля все равно быстрее, так что полет дамочки ускорил еще один резиновый снаряд. Ну а следом прыгнул в окно и я. Потому что на казачков в оцеплении надежд было мало.

Так оно и оказалось – снаружи меня ждали куски оконной рамы, смятая штора и ошалевший казак с полностью отсутствующим взглядом на глупо улыбающейся физиономии. А вот ведьмы и след простыл. Но все же кое-что осталось – звуки. Впереди, за оградой соседнего участка, послышался пронзительный визг и странная возня.

Рупь за сто, наша дамочка нарвалась на Мыколу. Не везет ей сегодня.

Преодолев высокий забор лихим наскоком, я пораженно застыл. Вместо обезвреженной ведьмы прямо на клумбе лежал Мыкола. Такого поворота я точно не ожидал. Фурсовой нигде не видать, но сейчас у меня возникли проблемы посерьезнее. Из груди стригоя торчали два арбалетных болта, а его самого корежило судорогами.

Такой урон могло нанести только одно оружие – спаренный арбалет, конечно, если помощник у ведьмы был только один. Подобное оружие я видел в руках своей давней знакомой Эммы, но, надеюсь, она здесь ни при чем. Очень надеюсь.

С огромным трудом Мыкола все же выдернул сначала один болт, а затем второй. Вместе с зазубренными наконечниками из тела стригоя вылезли целые куски плоти, а от чуть светящихся древков валил дым.

Когда вампир поднял голову, я понял, что меня сейчас будет ждать. Тут все вполне логично – болты наверняка непростые, и урон от них колоссальный, а значит, для восстановления упырю нужна кровь. Много крови.

Ну вот мы и дождались. Мыкола все же слетел с катушек.

Он протяжного рыка упыря волосы у меня на загривке встали дыбом, а по спине нескончаемой колонной промаршировали ледяные мурашки. Профессор, конечно, давал гарантии, но человеку свойственно ошибаться.

Мыкола рванулся ко мне. Несмотря на то что двигался он намного медленнее, чем раньше, в ускорение я не ушел лишь благодаря перенапряжению силы воли и вере в гений профессора Нартова, хотя был готов к запуску в любую секунду. И не прогадал – к моим ногам докатилось лишь бьющееся в припадке тело. Где-то на полпути сработали вшитые Нартовым запреты.

Трехгранный стилет, в былые времена называвшийся мизерикордией, и сейчас как никогда оправдывал свое название – «милосердие». Испещренный рунами клинок вошел в бок скрюченного судорогой стригоя. И в следующую секунду он обмяк, словно лишившись всех костей.

Как только напряжение и страх схлынули, пришлось заниматься конспирацией. Сиганувшие вслед за мной казаки были тут же перенаправлены в сторону следующей ограды:

– За тем забором. Отправьте конных по улицам. С ней должен быть кто-то еще.

Наконец-то мы с Мыколой остались одни в чужом саду. Хорошо хоть наши маневры не были замечены хозяевами – в окнах так и не зажегся свет.

Быстро оттащив тело упыря в кусты, я скоренько перебрался обратно через забор и застал картину гнева и смущенного раскаянья.

– Кулебяка, ты что, голой бабы никогда не видел?! – негодовал казак с погонами младшего вахмистра.

Дмитрий Иванович молча наблюдал за этой сценой и отвлекся лишь на то, чтобы увидеть мое отрицательное покачивание головой.

– Так она же, чертовка, как выскочит. Грудями машет шо тыквами.

– Кулебяка!

Проворонивший ведьму казак на всякий случай заткнулся, затем получил от командира по шее и вообще убежал от греха подальше.

– Прощения просим, ваши благородия, – напряженно обратился к нам вахмистр. – Не виноватый он.

– Знаем, что не виноват, – поддержал я станичника. – Уж больно сильная ведьма нам попалась.

Казак повеселел, а Дмитрий Иванович посмотрел на меня с явным недоверием. Похоже, он оценил то, с какой оперативностью я опомнился и сиганул в окно за ведьмой. Он-то небось до сих пор отходит от ментального удара.

Отпустив вахмистра, я подошел к следователю ближе:

– Дмитрий Иванович, заканчивайте здесь сами. Этих героев-любовников оформляйте чин по чину и везите в полицейскую управу.

– Будем давить на внешний контроль? – спросил Бренников.

– Да, но с нас только рекомендации. Дальше пусть Матюхин бодается с Бабичем сам. Он еще не знает, с кем связался. Пусть попробует укусить Виктора Игоревича через родственника. Зубы точно покрошит.

Следователь понимающе улыбнулся.

– В общем, не мне вас учить, – продолжил я, ускоряя темп разговора. – Сами знаете, как что делать, а мне нужно срочно отлучиться.

– Что-то случилось?

– Личные проблемы, требующие безотлагательного решения.

– Помощь нужна? – не унимался следователь.

– Спасибо, сам справлюсь.

– Темните вы, Игнат Дормидонтович.

– Дмитрий Иванович, – все же не сумел я сохранить спокойствие, – некоторые тайны лучше обходить стороной.

К чести Бренникова, мой тон он воспринял правильно.

– Как знаете, – дернув подбородком, сменил он тему. – Здесь работы на час, после поеду на базу писать отчет. Буду нужен – найдете меня там.

– Спасибо, Дмитрий Иванович, – примиряющее сказал я и быстро направился к открытым настежь воротам подворья.

Пройдя почти весь переулок, я забрался в паромобиль, и через десяток секунд он уже катил в объезд квартала. Топографическим кретинизмом я не страдаю, так что без ошибки добрался до забора, за которым лежал Мыкола.

Через ограду перелезал с некоторым трудом, потому что вымотал меня этот суетный вечер. Мыкола все еще лежал в кустах и признаков жизни не подавал. Хотя какая там жизнь в теле упыря. За время моего отсутствия никто так и не побеспокоил отдыхающего стригоя. Даже собака не явилась проверить, кто там такой наглый топчет хозяйские клумбы, но это как раз вполне объяснимо – мало какой зверь решится близко подойти к упырю.

Массивное на вид тело оказалось не таким уж тяжелым, так что я без проблем взвалил его на плечо, а затем перевалил через забор. Погрузка в салон авто тоже не вызвала осложнений, благо вокруг царила темень, лишь слегка разбавленная светом звезд. Но это ненадолго. Яркие фары разорвали бархатный мрак и осветили мне дорогу, которая приведет меня в совершенно неожиданное для данного времени место. Ночью в сторону Топи дальше, чем за первый круг хуторов, не ходили даже самые отмороженные шатуны. Бирюки, да и хуторяне тоже, огораживались частоколами с языческими оберегами, не забыв помолиться на православную икону.

И вот, зная все это, я в час ночи пер по проселочной дороге, словно лось через орешник, к автостраде.

Наконец-то холодный расчет согласился с подвывающей паранойей и остановился. Дорога превратилась в широкую тропу, по которой в принципе можно было проехать еще дальше. Негромкий шум парового двигателя и яркие фары должны были привлечь местных хозяев, но они пока почему-то не показывались.

Мыколу я устроил на переднем сиденье и пристегнул ремнями, которые сейчас нужно было срочно убрать.

Так, а теперь дробовик в руки и ждем.

Ждать пришлось минут десять. Потеряв терпение, я даже немного поорал и поулюлюкал. Глухой рык справа показал, что мои вокальные потуги нашли своего ценителя.

Чрезмерная самонадеянность стоила мне срабатывания «крыльев». Волк оказался слишком крупным, и его мощный прыжок должен был закончиться аккурат в салоне кабриолета. На обычной скорости достать его было бы невозможно. Самого выстрела я не услышал, но увидел, как замедлившаяся в полете здоровенная туша получает в морду сноп огня и сбивается с траектории. В итоге вместо салона волк угодил в борт авто.

Скрежет металла благодаря откату пришлось выслушивать в полном объеме.

Опять придется ремонтировать кузов!

Меркантильные мысли пронеслись фоном, пока я судорожно выдергивал мизерикордию из ребер Мыколы. Разлившийся в воздухе запах крови подранка окончательно взбеленил упыря, и он рыбкой сиганул из салона, едва не сбив меня с ног.

За бортом послышалось урчание вампира и короткий взвизг погибающего животного.

Через пару секунд стригой, хрустнув суставами, распрямился. Он запрокинул окровавленное лицо к звездам и зашипел.

Ну вот когда я уже привыкну к подобным сценам? Вроде должен уже за столько-то месяцев общения с упырем – ан нет, до сих пор волосы шевелятся.

Послышался ответный рык, и в чаще зажглись как минимум четыре пары желтоватых глаз.

– Ладно, парни, вы тут развлекайтесь, а я поехал.

По полученной от профессора информации стригой уже должен был восстановить основные функции, так что моя помощь не нужна, но крови ему понадобится еще много. Так что лучше убираться отсюда подальше. Мало ли как там держится прошивка профессора, вдруг в этот раз слетит и я мигом попаду в меню упыря?

Лихо развернувшись на окутавшемся паром авто, я погнал его обратно в город. Скорость сбавил только тогда, когда мимо промелькнули окраины родного Болотного конца.

Все, теперь домой и спать. Остальное завтра, потому что мозги и так пухнут от мыслей о том, что завтра придется разгребать свалившуюся мне на голову кучу пренеприятнейшей субстанции.