ГЛАВА СЕДЬМАЯ
К СЕВЕРУ ОТ ЛИВИАПОЛИСА — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
Переправа через реку — одна из труднейших задач для любой армии и ее командира.
А переправа ночная не описана даже в архаичных книгах, которые мальчишкой Красный Рыцарь читал и перечитывал. Он вспомнил, как изучал военные хитрости, растянувшись у материнского камина, а мать воображала, что он штудирует гримуар.
Он улыбнулся.
Двигаясь быстро, войско покинуло горы и спустилось на берега Вьюна. Проводники стояли всюду: на каждой развилке, на каждом углу, у каждого проема в каменных стенах. Все это были люди Гельфреда: Эмис Хоб, Бородатый Роб, Диккон Кроуфорд и молодой Дэн Фейвор, достаточно рослый, чтобы носить доспехи, и достаточно смышленый, чтобы ходить в разведку. У каждого теперь имелись собственные пажи и лучники. Эмис Хоб сперва посмеялся, мол, какой из него вожак, но он был терпелив, осторожен, и его пажи довольно быстро освоили навыки лазутчиков.
Они направляли колонну к очередной цели и уезжали во тьму, высматривая Гельфреда, который двигался на лигу впереди капитана. На кончике его остроконечного бацинета горела красным светом магическая сфера, заметная лишь тем, на кого Гельфред наложил заклинание ясновидения. Найти его благодаря этому было сравнительно легко — во всяком случае, его же разведчикам, а он мог направлять их, не снижая скорости. После их докладов Гельфред рассылал разведчиков по новым промежуточным пунктам. Сверяясь с картой, развернутой поверх высокой передней луки седла, он применял свое немалое магическое искусство для обработки сведений от сорока человек и заносил их на карту в своем Дворце воспоминаний.
Герметизм, добросовестная разведка и долгое лето, проведенное в доспехах, позволяли отряду двигаться в темноте по незнакомым тропам чужой страны со скоростью шагом идущей лошади. Из-за всего перечисленного казалось, что это легко, а потому пополнение из молодой знати считало, что так оно и есть.
И вот отряд выбрался из горной теснины, миновал оливковые рощи и тем самым шагом добрался до берегов Вьюна. То есть молниеносно.
Колонной по четверо они въехали на переправу: тяжеловооруженные всадники на боевых конях по бокам, а повозки, женщины, лучники и пажи — в середине.
Красный Рыцарь проследовал мимо Ранальда Лаклана и пары его погонщиков, которые закрепляли тяжелый канат. Лаклан помахал рукой. Капитан отсалютовал с улыбкой, отчетливо видной при ярком свете луны. Тучи уносились прочь.
— Гельфред? — окликнул он. — Это и есть переправа?
Гельфред пожал плечами.
— Будь мы вдвое выше Тома — это была бы она. Ею пользуются в засушливые годы, а так даже охрану не выставляют. — Во тьме, освещенной луной, он посмотрел своему капитану в глаза. — Это лучшее, что я смог найти.
«Мы справимся, — произнес Гармодий в голове у Красного Рыцаря. — Самая глубина — на середине пути, там почти пять футов».
Красный Рыцарь кивнул невидимому собеседнику.
— Хорошо. На середине будет глубоко. Мой источник говорит о пяти футах.
— Да в бога-душу-мать! — возопил Майкл. — Прошу прощения, — буркнул он главным образом Гельфреду, который один во всем отряде не ругался.
— Фургоны зальет, — предупредил Гельфред.
Красный Рыцарь грыз яблоко и разглядывал реку.
— И это потребует времени. Если нас побьют, нам не удастся перейти обратно при свете дня с таким-то обозом, — добавил он.
Плохиш Том сплюнул.
— Нас не побьют.
Дюжина мужей сделали пальцами знак отвращения. Уилфул Убийца сплюнул и тронул свой деревянный баклер. Даже сэр Йоханнес выказал недовольство.
— Неплохо было бы, конечно, узнать, приняли ли вардариоты наше предложение и покинули ли они казармы, — сказал капитан.
Сэр Алкей поморщился, но доложить ему было не о чем.
На блестящую броню и вышколенных, спокойно стоявших лошадей ложился белый лунный свет; красные кожаные седла казались бурыми на фоне серой земли и темной зелени оливковых деревьев. Наглухо запертые фермерские постройки безмолвствовали справа от дороги — по сути, это был гравиевый вражек, который вел к заброшенной переправе. И реку тоже заливал лунный свет, отражавшийся в десятке тысяч чешуек, отчего дорога высвечивалась и белела вплоть до дальнего берега. Эффект был настолько мощный, что человеку несведущему могло привидеться мелководье.
«Никто на свете, малец, не обладает подобной силой. Никто не может ходить по воде».
Капитан улыбнулся. Сняв латные перчатки, он покопался в мешочке, нашитом спереди на поясной кошель, — он носил все это, даже будучи в доспехе. Извлек две игральные кости.
— Что, бросать? — изумился Майкл.
— Придурок, — буркнул Том.
Изюминка покачала головой.
Капитан привстал в стременах, встряхнул кости и со всего размаха метнул их в речной поток. Если всплеск и последовал, его не услышали.
— Ступайте, — скомандовал капитан.
Гельфред кивнул и двинул вперед своих разведчиков. Все наблюдали, как они устремляются бродом с конями сначала по щетки, потом — по колени, а дальше кони поплыли и вот уже снова пошли под промокшими ездоками. На середине потока паж Роба, Том Холл, сорвался с лошади, но удержал голову над водой, вцепился в гриву и вернулся в седло, хотя в отряде был меньше всех.
Гельфред трижды мигнул магическим огоньком, и Красный Рыцарь кивнул своим приближенным.
— Они перешли, — сказал он.
Из воинов только ему, Тому, Йоханнесу и Милусу был виден красный огонек на шлеме Гельфреда. Тогда до капитана дошло, что для ночных операций им следовало всем обзавестись опознавательными огнями — разноцветными.
«Держу пари, что древние пользовались магическим светом».
Гармодий буркнул на это невнятно: «Я никогда не утруждался чтением таких книг, но многие из них о войне. Времен Архаики и даже раньше».
«С тобой интересно, старик. — Красный Рыцарь огляделся по сторонам. — Но мне на несколько часов нужен покой».
«Здесь очень скучно, но ладно. Не сомневаюсь, что ты позовешь меня, когда понадобится что-нибудь уничтожить», — ответил старец не без горечи.
В ярком лунном свете Красный Рыцарь видел своих разведчиков, выбиравшихся из воды.
— Спишь, что ли? — спросил Плохиш Том. — Ты в отключке, словно безумный, а губы шевелятся.
Красный Рыцарь выпрямился, свинцовой тяжестью чувствуя на себе бремя командования.
— Как мне не быть безумным? Я еду с сумасшедшим Томом.
Он обвел взглядом свиту, которая умножилась с весны. Все больше рыцарей напрямую подчинялись ему. Это был его резерв — понятие само по себе архаичное. Все уже собрались.
— За дело, — бросил он.
Плохиш Том со смехом пришпорил своего скакуна, который пригнул увенчанную стальными рогами голову и вторгся в реку выше по течению. Преодолевая ленивый, искристый поток, Том взял левее и отделился от основной колонны.
Следом за ним цепочкой потянулись в реку пятьдесят тяжеловооруженных всадников.
А справа, ниже по течению, Изюминка повела еще столько же.
— Что это было? — спросил у Бента Калли.
Бент пожал плечами.
— Капитан совершает странные поступки. Ты и сам знаешь.
Между лучниками вклинился сэр Майкл.
— Вам, джентльмены, недостает классического образования. Метая кости, он как бы говорил: «Жребий брошен». И в нашем случае возврата тоже не будет.
Он посмотрел на старших лучников, которые, в свою очередь, уставились на него. В конце концов он фыркнул, развернул коня и устремился за пересекшим реку отрядом Плохиша Тома.
— Так бы и сказал, — буркнул Калли.
— Щенок спесивый, — согласился Бент.
Переход занял меньше получаса, после чего войско со скоростью подводы тронулось маршем по тракту на другом берегу.
Серьезных неприятностей не было, но разные мелочи замедляли продвижение. У телеги Лизы отлетело колесо, пришлось чинить. А за двумя колесными мастерами, которых нанял отряд, понадобилось посылать в начало колонны; они же сами были вынуждены откатить свою тележку назад и уже на месте призвать двадцать лучников, чтобы подняли сломанную телегу. Работы же было на пару минут, хватило переносной наковальни, однако на все про все времени ушло больше, чем на форсирование реки.
Дважды колонне пришлось останавливаться, так как Гельфред путался в лабиринте безымянных дорог, которые исчертили поля центральной Мореи. Ограды вокруг полей были не меньше шести футов высотой, а зачастую и все двенадцать — точнее, сами дороги, утоптанные за тысячи лет, вдавились в каменистую почву на добрые шесть футов, а потому даже всадник на крупном коне не мог заглянуть за стенки, которые тянулись с боков. Сами дороги были достаточно широки, чтобы проехал полноценный фургон или три всадника рядом; местами — уже, если к ограде примыкало старое дерево, успевшее вырасти на пути. Старые стены кое-где осыпались, и дорогу приходилось расчищать, ради чего капитан переместил в начало колонны отряд первопроходцев из крестьян.
Прокладывать маршрут Красный Рыцарь предоставил Гельфреду. Охотник лучше всех ориентировался на местности, и если он заблудится, то стоит дать ему время нащупать путь. Поэтому Красный Рыцарь сидел в седле, сдерживая свою досаду, как осаживал ратного скакуна — здоровенного жеребца, с которым только начинал налаживать дружеские отношения.
Гельфред поехал вперед, растворяясь в сланцево-сером сумраке. Две минуты, пока его не было, тянулись невыносимо долго.
— Порядок, — доложил он, вернувшись. — Прошу прощения, милорд. При таком свете все выглядит не как обычно.
Лицо у него было откровенно измученное.
Красный Рыцарь хлопнул его по бронированному плечу.
— Веди нас.
Гельфред кликнул Эмиса Хоба и его пажа.
— Ступайте и приведите всех — мы заехали слишком далеко на запад. — Капитану же он сказал: — Нам нужно подождать, пока стрелки не выставят заслон заново.
Капитан взглянул на полоску предрассветного неба, похожую на волчий хвост. Но то был лишь зодиакальный свет, а не истинный восход солнца. Время у них заканчивалось.
— Нам некогда дожидаться ваших людей, — сказал он. — Придется быть самим себе дозорными.
— Я поведу, милорд, — кивнул Гельфред. — Вы знаете, чем мы рискуем.
Красный Рыцарь громко рассмеялся:
— Мы можем нарваться на засаду?! В путь! Кто приходит первым, тому и честь!
Гельфред состроил мину.
С охотником поравнялся Ранальд Лаклан.
— Мать его так — с чего он такой жизнерадостный поутру? Впрочем, могло быть и хуже — спасибо, хоть не богохульствует.
— Согласен, — со вздохом буркнул Гельфред и развернул коня.
Увы, их невзгоды не кончились.
Коль скоро не прошли вперед разведчики, согнать с дороги поднявшихся засветло фермеров было некому. И вот за милю до цели отряд достиг большой развилки, которая оказалась забитой овцами от стены до стены. Сотнями овец.
Два пастуха, сидевших на пони, свистом и посохами направляли дюжину собак. Гельфред слишком плохо знал архаику, чтобы вступить в перебранку. Перекресток был закупорен полностью, не хуже, чем отрядом копейщиков, окажись они на том же участке. И самое плохое: ратные кони пришли в ярость из-за овец, которые кучковались в опасной близости от их беззащитных ног.
— Да перебейте их, и делу конец! — крикнул Плохиш Том.
Капитан сунул руку в поясной кошель и устремился вперед.
— Тоби! — крикнул он через плечо. — Деньги!
Пастухи, освещенные луной, мгновенно перешли от трусливой воинственности к охотному сотрудничеству. Защелкали кнуты, залаяли псы, и вот огромная, аморфная отара попятилась и начала отступать на боковую дорогу. Пастухи поклонились, вознесли благодарственные молитвы, и войско наконец смогло двинуться дальше. Небо отчетливо посветлело.
За время простоя подтянулись разведчики Гельфреда. Они вернулись в начало колонны и рассредоточились по всем трем ответвлениям.
— Почти пришли, — сказал Гельфред — серый, как сам рассвет.
— Представляете, что бы случилось, если бы нам пришлось на ходу сражаться? — спросил Майкл.
Никто не ответил.
Теперь, обезопасив фланги, они поехали рысью и достигли главной дороги, когда солнце взошло над раскинувшимся впереди городом. Оно позолотило сотню медных куполов, которые зажглись, как пожары; три тысячи монахов затянули гимны, ознаменовавшие начало нового дня, а четверть миллиона горожан проснулись, в очередной раз не ведая, что он готовит. Дорога была окружной, из тесаного камня, ее построили тысячу лет назад. Достаточно широкая, чтобы проехали шесть повозок, составленных в ряд, она тянулась вдоль стен девять миль от Вардариотских ворот на восточном берегу Морейского моря до Королевских ворот на северо-западной стороне кольца.
Войско прибыло в намеченный пункт, где дорога ныряла в низину. Вокруг на дальность полета стрелы не было ни кустика — лишь вдалеке виднелись одинокий огромный дуб и маленькая вилла.
Красному Рыцарю не понадобилось размещать войска — каждый отряд направился к своему месту, как они отработали за минувшую неделю дважды, и воины спешились.
Взявшись за руки, Красный Рыцарь, швея Мэг и Гельфред навели на войско чары, а после напустили на долину легкий наземный туман. При помощи Гармодия капитан поместил заклинание в темно-зеленый перидот — красивый камень, прихваченный у коробейника. Приличный драгоценный камень позволял сфокусировать сложное заклятие; кристалл вдобавок придавал ему устойчивость и этим продлевал действие.
Спустя полчаса Гельфред вернулся и поднял забрало.
— Милорд, позади никого. Они здесь не проходили.
Еще через двадцать минут над ними закружил черно-белый орел величиной с боевого коня.
Сэр Алкей подъехал к Красному Рыцарю.
— Милорд, эта птичка явилась по нашу душу. Ей ничего не видно сквозь вашу иллюзию, но наше местонахождение она выдаст любому морейцу.
Капитан вздохнул.
Объединившись с Гармодием, он извлек заклинание из камня. Затем осторожно переиначил его так, чтобы верхушка иллюзии приоткрылась.
Птица заметила их и снизилась.
Он замкнул заклинание и вернул его в камень.
— Это отбирает больше сил, чем полдня работы, — угрюмо посетовал он. — Со следующей напастью мы разберемся по старинке.
Пока все лошади шарахались от гигантской птицы, Алкей прочел донесение.
— Вардариоты идут, — сообщил он. — Они выступили прошлой ночью после полуночи. Вооружены и собраны в конный отряд у ворот Ареса.
— Что ж, мы свое дело сделали, — кивнул капитан. — Может быть, чересчур неприметно?
Его люди зашевелились. Взошло солнце, появились мухи. Лошади занервничали. Женщины, ехавшие в обозе, затеяли болтовню, и со стороны солдат до командования донесся негромкий гул.
Дэн Фейвор подъехал, когда городские монахи приступили к заутрене.
— Две тысячи человек, — доложил он радостно. — Меньше чем в миле отсюда.
Капитану не удалось скрыть вздох облегчения. Он печально улыбнулся.
— Конечно, нам все еще предстоит победить в бою, — напомнил он.
Морейские страдиоты прибыли ровным строем с мощным авангардом почти в шестьсот человек и сотней истриканских конных лучников. Они припозднились и двигались быстро. Основное войско держалось в нескольких сотнях ярдов позади: без малого две тысячи лошадей, никакой пехоты и никакого обоза. Не было и знамен, зато в середине войска могучие мужи держали на копьях две огромные иконы.
Капитан спешился и положил на камень свой перидот. Тоби вручил ему боевой молот и встал рядом, держа его шлем и копье.
— Если мы здесь надолго, мне понадобится соломенная шляпа, — сказал тот. Солнце припекало.
Морейцы ехали по дороге рысцой. Небольшие группы истриканцев то и дело отлучались на что-то взглянуть, но колонна спешила и двигалась по безопасной местности.
Когда вражеский авангард приблизился на расстояние полета стрелы, капитан поднял молот и опустил его точнехонько на перидот, который разлетелся на тысячу зеленых кусочков. Камень погиб, замысловатая иллюзия распалась, и те, кто был прикрыт заклинанием, приобрели хороший обзор.
Вокруг засвистали, и лучники натянули тетиву.
Отряд конных лучников, который отъехал от колонны для осмотра фермы, был встречен роем стрел от разведчиков Гельфреда. Уцелевшие выхватили из чехлов свои луки и привстали в стременах; выстрелив, они устремились к основному войску и на скаку продолжали рассылать стрелы назад, через конские крупы.
Бой не продлился и двух минут, когда Красный Рыцарь тоже привстал и взревел:
— По коням!
Большинство лучников уже приготовились встретить врага и сидели в седлах, как все тяжеловооруженные всадники, а пажи, передав первым и вторым лошадей, поспешили на поиск своих. Сказалась неопытность; старшие пажи очутились впереди отряда, новички — позади, а слева от центра. среди копейщиков сэра Алкея, воцарился хаос. Красному Рыцарю не было видно из-за чего. Не мог он и ждать.
— En avant! — крикнул он. — Вперед!
И все его войско тронулось с места тремя конными рядами: тяжеловооруженные всадники — впереди, а пажи — в тылу.
Морейский авангард рассыпался. Треть была выброшена из седла или убита, но дело свое они сделали: засада не затронула основного корпуса.
Войско Красного Рыцаря сомкнулось и двинулось рысцой, растянувшись почти на триста ярдов; воины с оруженосцами ехали впритык, едва не соприкасаясь ногами, закованными в сталь. Охотники и разведчики Гельфреда выстроились цепью справа, под углом к тылу основной колонны.
— Атакуйте меня, что ли, — пробормотал Красный Рыцарь под шлемом. Он получил преимущество неожиданности, но все же числом противник превосходил его втрое, и ему было нужно, чтобы враги потеряли выдержку.
Словно в ответ на этот вызов, иконы в центре вражеской колонны начали взмывать и опускаться, тогда как сама она весьма профессионально развертывалась, превращаясь в шеренгу. Отряды, отделяясь, разъезжались налево и направо.
Красный Рыцарь поднял копье.
— Стой! — гаркнул он.
Трубач выдал звук, подобный реву оленя в пору гона, — дважды, но люди знали, что от него ожидать. Войско остановилось. Воины начали строиться; середина уже спешивалась, фланги развертывались, отставшая левая часть центра подтягивалась.
Неопытному взгляду происходящее могло показаться сумбуром.
Том поднял забрало.
— Мы ж могли просто ударить, — сказал он.
Капитан пожал плечами. На уровне его ног Уилфул Убийца передавал коня сменщице Тоби, Нелл, которая зажимала в костлявом кулачке сразу по пять штук поводьев и выводила скакунов из шеренги. Уилфул взял лук, положил стрелу, огляделся по сторонам и крикнул:
— Готов!
Лошади покидали ряды.
Утренний ветерок разнес аналогичные возгласы.
Неприятельская шеренга почти сформировалась, а иконы двигались к центру.
— Они молодцы, чтоб их черти драли, — заметил Красный Рыцарь.
Уилфул Убийца покачал головой.
— Да, неплохо, но без пластинчатых доспехов и пехоты? Просто мечта лучника.
Его ищущий взгляд нащупал Бента далеко справа, где главный лучник изготовился к стрельбе.
Уилфул вскинул свой лук; глянул на Калли на одном фланге и на Бента — на другом.
— Теперь поживее, ребята, — бросил он.
И они выстрелили.
Бой завершился вопиющим беспорядком.
Тяжелые стрелы поразили морейцев, и их атака захлебнулась, не успев толком начаться. Однако они были искушенными бойцами и, хотя прежде не сталкивались с таким слаженным обстрелом из длинных луков, имели хороших командиров и богатый опыт поражений и побед. Расколотая шеренга вышла из-под обстрела и построилась заново. У некоторых морейских страдиотов были истриканские луки, и они тоже ответили выстрелами.
— По коням! — скомандовал капитан. Сам он так и не спешивался. Он обратился к Плохишу Тому, который держался поблизости: — Теперь мы двинемся в лобовую атаку. Я хочу с этим покончить — ни к чему, чтобы ночью вся орава наступала нам на пятки.
Том осклабился и подал знак Ранальду. Тот выбросил кулак, показывая своим людям: пора.
Уилфул Убийца заколебался:
— Милорд, я бы сперва угостил их еще одной порцией гусиных перышек, а уж потом направил на них коня. Они не сломлены — взгляните сами.
Капитан понаблюдал за перестройкой неприятеля.
— Люди намного сложнее, чем порождения земель Диких, — сказал он. — И я хочу оставить в живых побольше. Мы убиваем солдат и налогоплательщиков наших хозяев.
Коневодам приходилось несладко, и крошка Нелл протиснулась ближе.
— Забери свою гребаную кобылу, — бросила она Уилфулу, который стоял подле коня капитана.
На этот раз подразделение сэра Алкея действовало слаженнее, и они вместе устремились вперед.
За сотню шагов до врага морейцы развернулись и поехали прочь, опасаясь нового ливня стрел.
— В атаку! — крикнул капитан.
После перехода с быстрой рысцы на галоп бывалый конь мог покрыть эту дистанцию в три приема. Тяжеловооруженные всадники сорвались с места. Трубач взял правильный тон, и зов полетел, повторяясь снова и снова, — очевидно, единственный сигнал, которым тот по-настоящему овладел.
Морейцы лишь через пятьдесят шагов поняли, что происходит.
Они были уязвимы для луков, не имели доспехов, а теперь их еще и в скорости превзошли.
Вся их дисциплина рухнула. Войсками, уже показавшими спину врагу, командовать практически невозможно; и втрое труднее — если враг атакует с намерением разить насмерть. В итоге, когда стратег осадил коня, развернул свой отряд и ринулся в контратаку прямо на копья Красного Рыцаря и Плохиша Тома, его облаченные в пурпур и багрянец страдиоты остались одни. Прочие рассеялись и, пригнувшись к холкам коней, помчались в дальние, безопасные холмы, на фермы или в город.
Схватили очень немногих. Через сотню шагов более громоздкие галлейские лошади начали выдыхаться, а через двести почти все перешли на легкий галоп.
Однако в центре рыцари сцепились с охраной вражеского генерала, и грохот поднялся такой, что стало слышно во дворце.
Стратег был коротышка в тяжелых пластинчатых доспехах, его руки и ноги обтягивала дубленая ярко-красная кожа, а лошадь защищали роговые пластины. Держа копье на галлейский манер, он прицелился в Красного Рыцаря, и тот в ответ опустил свое.
Стратег не собирался сходиться в рыцарском поединке: когда до удара осталось два шага, его копье пошло вниз, и он глубоко вонзил острие в жеребца Красного Рыцаря. Огромное создание погибло мгновенно, но не раньше, чем копье Красного Рыцаря поддело морейца за щит и выдернуло из седла. На землю рухнули все: лошади, рыцарь, стратег; вокруг стала шириться свалка, и поднялась пыль.
Плохиш Том сбил наземь трех морейцев подряд, продырявив их кожаные доспехи; на третьей жертве острие его копья увязло в кольчуге и пронзило все слои: кольчугу, кожу, льняной поддоспешник, плоть, ребра и легкие. Противник рухнул, как проткнутый каплун, увлекая за собой копье Тома, которое богатырю пришлось отпустить. Он уже разворачивал коня и обнажал меч, когда осознал, что капитана нигде не видно.
Тогда он снова направил коня в пылевое облако.
Красный Рыцарь медленно поднялся на одно колено и мучительно глотнул воздуха. Падение застало его врасплох, он вскрикнул, когда ударился о камень, и только броня спасла его от перелома таза или хребта. Меч пропал — ремень при падении расстегнулся.
Он сообразил, что кошель у него под ногой, а к нему приторочен круглый кинжал — нож, похожий на короткую железную пику. Красный Рыцарь зажал клинок в правой руке. Потом, оглядевшись через расколотое забрало, поискал меч. Его душила пыль, поднятая конями, которые проносились мимо во всех направлениях. В его распоряжении были считаные секунды: вокруг стучали копыта, и сотня бронированных ратников сражалась на мечах с лязгом, какой издает железная кухонная утварь.
Оттолкнувшись правой ногой, он выпрямился. Бедро пронзила ледяная боль.
Морейский стратег явился из пыли неотвратимо, как романтический злодей. В правой руке он держал тяжелый короткий меч, а в левой — видавший виды щит с красиво выписанной Девой Марией.
— Сдавайся! — крикнул Красный Рыцарь на высокой архаике.
Стратег остановился.
— Что? — опешил он.
— Твое войско разбито. Сдавайся.
Красный Рыцарь осторожно согнул бедро — так пробуют языком больной зуб. Хорошего было мало.
«Нет, я ничего не могу поделать».
«И на том спасибо, старик».
В нескольких шагах от него сэр Йоханнес зарубил одного из тех, кто нес иконы: он без устали размахивал длинным мечом, пока противник не поскользнулся и не получил клинком в незащищенное лицо.
— Ты варвар и еретик! — заорал стратег. — Я Михаил Цукес! Мои предки сражались с ирками и неверными, когда твои еще жили в соломенных хижинах и поклонялись идолам! Кому-кому, а тебе я не сдамся!
Красный Рыцарь вздохнул, шагнул вперед и принял стойку под названием «Все врата — из железа». Он скрестил запястья, правой рукой держа кинжал острием назад, а левой ухватившись за кончик. Клинок был полтора фута длиной, треугольный на срезе, снабженный стальными кольцами, которые аккуратно прикрыли сверху и снизу сомкнутый бронированный кулак, превратив кисть в цельную, без единой щелки стальную поверхность, готовую встретить клинок противника.
Пыль, поднятая бучей, оседала, и видимость улучшалась. Морейцы были разбиты наголову — разогнаны или, в центре, порублены. К стратегу подступало больше дюжины воинов Красного Рыцаря. Ему пришлось крикнуть, не снимая шлема, и получилось глухо:
— Стоять, где стоите!
Стратег огляделся, зарычал и прыгнул. Его увесистый меч пал, как молния...
...на скрещенные кисти Красного Рыцаря с кинжалом в качестве стальной перекладины. Проклиная раненое бедро, Красный Рыцарь с усилием подался вперед, на мгновение выпустил кинжал из левой руки, поймал клинок противника и резко крутанулся на месте. Нечаянно, внезапно хапнув воздух и споткнувшись, из-за чего стало ясно, какую боль причиняет ему бедро, он расцепил кисти и одним плавным движением вырвал у морейца меч, а ему самому сломал локоть.
Не щадя ни бедра, ни противника, Красный Рыцарь сделал очередной шаг. Держа врага за сломанную руку, он раскрутил его — впечатал в землю стопу между его ног и поверг врага наземь к своим, закованным в сталь.
— Сдавайся, — повторил Красный Рыцарь, задыхаясь от боли и всячески ее пряча.
— Сдаюсь, — выдохнул мореец.
Сэр Алкей занялся пленными, а лучники принялись грубо и деловито разорять морейский стан. Капитан дал им на это час, и никто не собирался оставлять после себя ни единого серебряного сольди. Сундуки вытряхнули, одежду распороли, палатки повалили.
Сэр Алкей заблаговременно уведомил капитана, что находившиеся в лагере женщины были, скорее всего, женами страдиотов, а не потаскухами. Ратники, которыми командовала Изюминка, окружили их и свели в загон, где морейцы держали запасных лошадей. Если женщины и расценили это как милосердное избавление от насилия и лютой смерти, то благодарности не выразили. Наоборот: они вопили, галдели и бранились. К счастью, лишь очень немногие воины владели архаикой.
Войско захватило все подводы и вьючных животных.
Капитан оказался едва ли не единственным, кого ранили. Он стиснул зубы, превозмогая боль; впитал яркий солнечный свет и пропустил его через новоприобретенные лекарские заклинания в попытке залечить травму, но либо он делал что-то неправильно, либо его состояние ухудшалось.
— Я-то поверил — вот она, славная битва, хотя и день никудышный, — посетовал Плохиш Том. — А зрелище вышло жалкое. Лучше уж мне вернуться и продолжить воевать с Дикими.
— Том, нас же втрое превосходили числом. Чего тебе надо? Мы застигли их врасплох. Вряд ли нам еще раз так повезет.
Капитан поморщился.
— Он ткнул копьем в твоего коня? Умно, — усмехнулся Том. — А грохнулся ты скверно. Не был к такому готов.
— Это было совершенно не по рыцарскому закону, — сказал Майкл. — Вот, я добыл вина, и оно поистине недурное.
— Да у тебя, мне сдается, законы немного другие, — заметил Том.
— Что, обязательно было нужно ломать ему руку? — спросил Майкл.
— Он собирался меня убить, — сказал капитан.
Том рассмеялся.
Когда час прошел, войско двинулось на запад в обход стен, сопровождаемое сотней пленных и двадцатью новыми подводами. А следом летели только проклятия тысячи вдруг оказавшихся не у дел и обездоленных женщин.
Дорога была превосходная, но еще не закончился день, когда войско увидело основную армию герцога Фракейского, которая выстроилась перед воротами Ареса в боевом порядке. Морейцы ждали чего-то подобного, и, когда в миле от них над невысоким хребтом, что выходил на древнее поле, показался передовой отряд Красного Рыцаря, морейская армия подалась назад, не позволяя обойти себя с флангов.
Ряды морейцев были втрое длиннее и глубже. У герцога Фракейского имелось четыре неплохих пехотных отряда — в доспехах, с длинными копьями, с лучниками в пятом и шестом рядах; все они расположились в центре. Слева у него стояли дюжие тяжеловооруженные воины, похожие на альбанцев, а справа — страдиоты, подпираемые с правого фланга истриканцами.
Истриканский отряд деспота растекался все дальше вправо по траве бескрайнего, как могло показаться, поля Ареса, галопом огибая фланг войска Красного Рыцаря. Оно же в ответ построилось узким прямоугольником с обозом в центре.
— Я чую их магистра, — сказал капитан, ни к кому конкретно не обращаясь.
Подъехал сэр Йоханнес.
— Мы должны отступить и защитить наш фланг, — сказал он.
— Надо угостить их ясеневыми стрелами, а после — атаковать, — возразил сэр Томас.
Капитан поднялся в стременах, и бедро протестующе взвыло. Его уродливый позаимствованный конь вообразил, будто волен избавиться от нежеланного седока, и подскочил на всех четырех, но капитан его свирепо осадил.
Сэр Йоханнес кашлянул.
— Командир, люди устали, у нас сегодня уже был бой, а враг и числом нас превосходит, и обучен, да и вооружен лучше. Я, соответственно, предлагаю...
— К хренам собачьим, — сплюнул Том. — Мы с ними справимся. Йоханнес прищурился.
— Том, ты не настолько умен, как считаешь. Это глупость. Может быть, мы и победим. Положим уйму наших ребят в пыли — и ради чего?
— Вардариоты врежутся в его фланг — и готово, кампания выиграна, — сказал капитан.
— Или не врежутся, и нас выпотрошат. Кому какое дело? Нам заплатят и так, и так. Христос распятый — мы же наемники! Что на вас такое нашло? Сейчас отступим, а завтра прогоним его при подмоге с флангов этих наших как-их-там-звать.
Капитан взглянул на него как на пустое место.
— Мы прикроем фланги фургонами. Выступайте.
— Тебе, спесивый щенок, просто хочется похвастать двумя победами за день. А люди погибнут за твою... твою... — Йоханнеса распирало от праведной ярости профессионала.
— Он недоумок, это правильно сказано! — хохотнул Том. — Но держи свое мнение при себе, малыш. Нам предстоит бой.
— Смотрите! — вскричал деспот. Он вытянулся над холкой коня и показал на врагов. — Он захватил обе наши иконы! Цукес нас предал!
За свою боевую карьеру герцог не выиграл всех битв, но почуял неладное. Он привстал в стременах.
— Вздор! И произносить подобное вслух не делает тебе чести.
Он поднял руку козырьком и посмотрел на сверкающие сталью ряды своих новых противников. Вардариоты покамест оставались надежно укрытыми за городскими воротами.
Магистр начал стягивать силы. Эманации покрылись рябью и напряглись. Он был не единственным магом на поле битвы, а рана, полученная от главного императорского шпиона и телохранителя, отвлекала его и ослабляла чары.
— С ними могучий маг, — процедил он. — Боже, милорд, их двое! — Он запыхтел, как после долгого бега. — Нет, четверо. Может быть, пять! Во имя Парфенос-Девы, милорд!
— Он победил Цукеса, и у него есть другое войско. Это не все его копья, он кое-чего не показывает, — отозвался герцог. — Тем не менее он варвар, а мы — нет. Давайте его подвинем!
Он махнул своим знаменосцам. Трубачи вскинули туровы рога, и раздавшийся звук был подобен реву порождений земель Диких.
Морейская армия двинулась в наступление. Ее состав производил сильное впечатление: наемные рыцари — слева, пять крупных отрядов пехоты — в центре и герцог со страдиотами — справа, а сзади в нескольких сотнях ярдов шла тонкая вторая шеренга: в основном захудалая конница и охрана, но это был какой-никакой, а все-таки второй ряд.
Армия была невелика, и герцог воспользовался возможностью произнести короткую речь, а потому выехал к центру, откинул верхнюю часть стального шлема и приподнялся в стременах.
— Соратники! — прогремел он. — Эти чужеземцы не лучше варваров, которые пришли забрать наше добро и дочерей, а нас превратить в рабов, когда лордами были наши отцы! Этот наемник держится только на своей самоуверенности! С нами Бог! Ступайте же с Богом!
Войско взревело. Копейщики, находившиеся по центру, — ветераны, служившие герцогу с первых дней его правления, — воздели на копьях позолоченные шлемы и проскандировали его имя, величая императором.
Легким галопом герцог Андроник вернулся к своему небольшому штабу и подал знак сыну.
— Мы перекроем ему оба фланга. Позаботься, чтобы твои истриканцы занялись левым, а мои гетайры его прикончат.
Златовласый Деметрий браво отсалютовал.
— Как прикажешь, отец! — вскричал он воодушевленно и поехал направо.
Кронмир удобно устроился на своей лошади и наблюдал за далекими городскими воротами.
— Мне кажется, он ждет подмогу, — сказал он.
— Он просто самонадеян. Галлейцы, альбанцы — я побивал и тех, и других, — мрачно улыбнулся герцог. — Это сильно смахивает на гордыню. Но с Божьей помощью...
Он обратил взор к западу, на своего неприятеля.
Вражеский обоз катил вперед.
По мере наблюдения герцог, пустивший лошадь тем же темпом, в котором его копейщики топтали траву, увидел, как неприятельский обоз разделился надвое. Где-то в середине случилась неразбериха, и он усмехнулся.
Враг спешивался. Однако его трубный зов звучал нестройно, и люди по краям шеренги не понимали, что делать. До них еще оставалось триста шагов, и герцог Андроник смотрел на своих воинов, которые атаковали варваров как по учебнику. Наемные рыцари смещались влево, целенаправленно улучшая свою фланговую позицию и отрезая неприятеля от ворот. Сэр Бесканон знал свое дело.
Справа старательно поддерживал строй сын герцога. Деметрий не собирался его растягивать до начала схватки. Варвары видели не дальше своего носа и замечали только непосредственную угрозу.
Двести семьдесят пять шагов. Захват его вернейшего из приближенных и двух боевых икон раздражал, но Андроник рассчитывал выручить их до заката. Солнце начинало садиться, и если бой продлится дольше часа, оно будет светить его людям в глаза. Мелочь, но из тех, что учитывают имперские военачальники.
Последние варвары спешились. Он поневоле восхитился дисциплинированностью их коневодов и выругался из-за того, что варварам хватило средств посадить в седло каждого, тогда как империя еле наскребла денег на несколько сотен профессиональных кавалеристов.
Неприятельские пехотинцы были лучниками. Он предвидел это, но все же слегка удивился плотности первого залпа, особенно с учетом дистанции.
Люди попадали.
Войско Андроника невозмутимо шагало вперед, а он пытался осознать случившееся. Его бронированная пехота полегла.
Второй, третий и четвертый залпы ударили так дружно, что герцог сбился со счета. Центр поколебался — замедлил шаг, и строй просел.
Сэр Кристос, лучший рыцарь герцога, выбился вперед, заработал две стрелы в тяжелый щит и все же сумел поднять меч.
— Вперед, соратники! — призвал он высоким, певучим голосом, и пехота ринулась в атаку, забыв о минутном замешательстве.
— Вот теперь я вижу армию, — удовлетворенно заметил Плохиш Том. — Правда, здорово, что ирки так не реагируют?
Лучники, стоявшие на три лошадиных корпуса впереди Тома, ворчали и посылали стрелы со всей возможной скоростью, а имперская пехота поглощала их залпы щитами. Некоторые попадали, но огромные круглые щиты были в три доски толщиной и укреплены бронзой и кожей; скрывались же за ними амбалы в тяжелых кольчугах или чешуйчатой броне, и наступать они продолжали — уже приблизились настолько, что лучники различали их лица.
Капитан посмотрел направо, и выяснилось, что никто не прикрыл фургонами его фланг — возницы, ударившись в панику, сбились в клубок.
И не успел он отвести взгляд, как швея Мэг вскочила на фургон и принялась орать на окружавших ее мужчин. Она сотворила нечто герметическое: он ощутил странную пустоту, которую чародеи всегда улавливают перед очередным заклинанием, а после увидел, что фургон застыл на месте, а лошади задрожали, как лютневые струны.
Он пожелал ей удачи, но, что бы она ни делала, уже было поздно, ибо на фланг нацелились пятьсот неприятельских рыцарей.
«Она расходует пропасть энергии и привлекает внимание вражеского магистра».
«Заткнись, Гармодий! — Капитан взялся за голову. — Если мне сделается от тебя дурно, то мы пропали!»
Он повернулся:
— Том, вперед! — И показал копьем.
Плохиш Том оскалился в своей безумной улыбке.
— За мной, ребята! — крикнул он. — И девчата! — добавил, так как увидел, должно быть, Изюминку. — Ха! Живо построились клином!
Вокруг капитана собралась треть его войска: сэр Гэвин, сэр Майкл, сэр Алкей, Ранальд, все горцы.
— Вперед! — гаркнул капитан.
Через мгновение он остался один за строем лучников; клин Тома приобретал очертания, а Мэг все еще кричала на обозников и обозниц.
Бедро болело.
Не обращаясь ни к кому конкретно, он высказался:
— Просрал я это дело.
Сдав назад, он развернул скакуна, чтобы взглянуть налево. Фургоны там худо-бедно построились, и Бент уже прикрыл ими оконечность шеренги, а возничие выпрягали и сковывали лошадей. Было видно, что это занятие им знакомо, но недостаточно.
Он взглянул на морейскую пехоту, которая надвигалась стеной. В ней были бреши, и в целом она чуть смахивала на колышущийся флаг. Будь у него еще сотня воинов, он...
— Гельфред! — позвал он. — Объедь-ка Томов клин и сделай, что сможешь.
Разведчики Гельфреда, стоявшие далеко позади отряда, составляли весь имевшийся у него резерв. Остальные ратники и оруженосцы спешились вместе с лучниками.
Слева же впереди набухали чары. Он чувствовал, что заклинания исходят от кого-то по-настоящему могучего...
«Гармодий...»
«Я знал, что понадоблюсь».
Какие бы чары ни наводил враг, они косили траву, приближаясь к лучникам. Люди дрогнули, а потом огромная коса взмыла вверх, как будто ее и не было. Несколько человек слева почувствовали, как их колени обдало ледяным холодом. Они прицелились и выстрелили.
Гармодий собрал энергию. У них с Красным Рыцарем была общая проблема: они переплелись в причудливом сплаве привычки и эфирной подготовки, который открывал доступ к чарам, и стали не двумя магами с двумя арсеналами чар, а двумя магами, зависящими от энергетических затрат друг друга.
Капитан увидел, как большая часть его чар прошуршала по скошенной траве и врезалась в середину строя вражеских пехотинцев. Людей охватило пламя. Один сбился с пути, крича во весь голос, — жуткая пародия на человека.
Очередной рой стрел со свистом впился в наступающих.
Те не остановились.
Герцог Андроник видел, как его войско обходит вражеское, но от него не укрылась и стена, которую наемники выстроили из фургонов. Он повернулся к своему личному защитнику — сэру Стефаносу:
— Скачи к моему сыну и передай, чтобы объехал их фланг подальше.
Сэр Стефанос отсалютовал и пустил коня галопом.
Вдали, ближе к городу, перешли на рысцу люди сэра Бесканона.
Андроник начал выискивать точку для смертельного удара.
— Гетайры, сомкнуть ряды! — крикнул он.
Капитан спешился подле стоявших со штандартом сэра Милуса и сэра Йоханнеса. Забрало у сэра Йоханнеса оставалось поднятым, хотя неприятель находился уже в пятидесяти шагах.
— Мы чересчур растянулись, и вы были правы, — сказал капитан своему старшему офицеру.
Сэр Йоханнес посмотрел на него с нескрываемым отвращением, на миг напомнив отца с его презрительным отношением.
Капитан был уязвлен этим.
— Еще три разочка! — проревел Калли.
Последние три залпа причинили больший ущерб, чем все предыдущие. Правду сказать, капитан ни разу не видел, как его лучники разят противника буквально в упор.
На таком расстоянии стрелы прошили щиты и тела. Пробили легкие шлемы. Пронзили роговые пластины. И шкуры виверн.
После каждого залпа замертво падала сотня бывалых морейских бойцов-ветеранов, которые прослужили по десять-пятнадцать лет. Герцог Фракейский лишился своих лучших людей.
Два центральных отряда пехоты смешались и были рассеяны.
На флангах копейщики пригнули головы и пробежали несколько оставшихся шагов сквозь колючий шквал стрел.
Герцог Андроник не верил глазам, взирая на разброд в рядах его отборных ветеранов. Он находился на правом крыле и видел не все, а потому не мог оценить плотность обстрела — только результат, развал его центра.
Он командовал этими людьми еще в свою бытность младшим центурионом. Бросив телохранителя, он устремился к ним, въехал в гущу войска.
— Ко мне! Ко мне, мои соратники! — взревел он, и они подчинились. Они развернулись и подняли головы — его люди плакали от стыда. Герцог Андроник взглянул на линию атаки и увидел, как мало их уцелело.
— Христос Пантократор, — проговорил он.
Сэр Кристос, облаченный в галлейскую броню и кольчугу, да на хорошем коне, получил в этого коня шесть стрел и две — в нагрудную пластину. На глазах у Андроника его скакун взбрыкнул, рухнул, и рыцарь поднялся не сразу.
Варвары не замедлили атаковать из своего центра, где так отличились их лучники.
— В атаку! — вскричал капитан.
Он ринулся вперед, вскинув меч. Йоханнес что-то крикнул, но капитан узрел путь к спасению, а лучники побросали луки и обнажили мечи. Спешившиеся тяжеловооруженные всадники пошли в наступление, капитан же побежал налево. Те враги, что мельтешили перед ним, не представляли сиюминутной опасности.
Фланг, сомкнувший щиты, застиг неприятельских пехотинцев врасплох, а потом наступил хаос.
Забыв о болящем бедре, Красный Рыцарь врезался во вражеский отряд сбоку. Он сшиб наземь первого же попавшегося врага, свирепо пнул его бронированной ногой, наступил на щит и сломал воину руку, после чего ткнул мечом следующего. Клинок вонзился между пластин, в обход щита, а Красному Рыцарю помешало развернуться собственное длинное копье. Он получил удар копьем в голову, крутанулся на месте и рухнул.
От шлема пошел звон. Красный Рыцарь начал подниматься. Он ухватился за древко левой рукой, дернул, тупо рубанул, и его клинок соскользнул со шлема противника. Тогда капитан шагнул вперед и раскрошил ему лицо эфесом. Справа сэр Йоханнес расчищал пространство боевым молотом. Длинная Лапища обрубал руки, сжимавшие копья, а сэр Милус орудовал войсковым знаменем, защищаясь от ударов и одновременно разя неприятеля жезлом. Калли блокировал копейщика, а Уилфул Убийца пронзил того поясным мечом. Канни упал после удара копьем в мясистую часть бедра; Большой Пол умер с наконечником в горле, а Джон Ле Бэйлли наступил на труп и погрузил в череп его убийцы лезвие боевого топора... Так они наседали, и вражеская пехота попятилась.
Лучники Бента и ратники сэра Джорджа Брювса атаковали и рассеяли копейщиков.
— Стоять! Стоять! — взревел сэр Йоханнес, когда Красный Рыцарь упал, задыхаясь, на левое колено — бедро ему отказало.
Они изрядно удалились от фургонов и всего в сотне шагов увидели штандарт вражеского полководца. Тот стягивал остатки своего разбитого центра. Красный Рыцарь огляделся по сторонам, но сэр Йоханнес уже гнал победителей обратно на свои позиции, бросая мертвых и раненых вперемешку с неприятельскими.
Капитан кое-как встал, подобрал брошенное копье и, превратив его в костыль, захромал туда же. Оглянувшись, увидел, что вражеские рыцари пошли в атаку на его обнаженный правый фланг.
А Гармодий возобновил ворожбу, и Красный Рыцарь чуть не ослеп от пульсирующей головной боли.
Андроник, видя, что его атака захлебнулась, уподобился фермеру, для которого ненастье — дело знакомое. Понурив голову, он продолжил собирать своих воинов. Справа ему был виден сын, обходивший фургоны по широкой дуге. Слева пошли в наступление его собственные наемники.
Но сын чересчур удалялся. Его истриканцы, которые, должно быть, убоялись стрел, отъехали почти на пол-лиги по высокой траве и только начали делать крюк, обходя врага с фланга.
— Держитесь, друзья мои! — проревел Андроник. — Держитесь! Нас еще не сломили!
Он поискал глазами магистра, но тот остался в сотнях шагов с его страдиотами. «Да сделай же что-нибудь!» — взмолился мысленно Андроник.
В эфирных пределах вечерними светляками носились сгустки энергии. И гасли. Аэскепилес пропустил один удар по драгоценной герцогской пехоте, но он не мог быть всюду, а отводить атаку издалека намного труднее, чем вблизи.
Противник был ловок, коварен, и после многих неудачных попыток врезать ему Аэскепилесу пришлось признать, что он имеет дело с равным себе. Он подготовил многоуровневую атаку, бормоча успокаивающее заклинание и одновременно используя одно из колец на левой руке для удара, как он надеялся, решающего.
И в этот миг между запуском и действием второй неприятельский маг нарисовался опять. Он наложил какое-то сложное заклятие — Аэскепилес не сумел его прочесть, но могущество чародея вынудило его снова изменить тактику.
Самозащита неизменно была для него главным. Аэскепилес поднял слоистый щит и рассеял, обесточил свои же мудреные наступательные чары.
Острием клина был Плохиш Том; позади него поспешно построились почти шестьдесят рыцарей и ратников: двое во втором ряду, трое — в третьем и так далее. Том ухмыльнулся при виде того, как вражеские рыцари опустили копья и двинулись вперед сначала рысцой, а затем легким галопом.
— Уже больше похоже на дело, — сказал он и пришпорил коня.
Клин выдвинулся из-за смешения фургонов, где Мэг старалась навести порядок в толчее лошадей и волов. Плохиш Том повернул на восток, навстречу атакующим рыцарям. Земля задрожала.
Вражеским рыцарям пришлось круто развернуться перед лицом этой нежданной опасности, и их рыхлый строй начал распадаться.
Правофланговые лучники дали по врагу несколько залпов, и тяжелые стрелы, прорвавшись сквозь строй, вонзились в незащищенные конские крупы. Тогда Том опустил копье, пригнул голову, и мир для него сузился до копейного острия и человека в красном и золотом, которого он назначил мишенью. Он взревел, когда копье сразило противника, а конь рухнул на сторону; Том выдернул копье, запутавшееся в кишках, и выхватил боевой топор, уклоняясь от нацеленной пики. Топор ударил, затем взлетел, прикрывая его от очередного древка, и вот уже Том углубился в гущу противников, оказавшись вне досягаемости копий. Топор врубился в толпу, а боевой клич, раздавшийся из-под лицевой пластины, сгустился до осязаемости. Привстав в стременах, Том огорошил рыцаря сокрушительным ударом сверху, от которого шлем раскололся по швам, а мозги брызнули, как сок из спелой дыни. Том ликующе заревел, и его безумный хохот слился со звонким боевым кличем. Позади лучшие соратники из его войска сокрушили неприятельский центр, проделав в нем брешь такую же широкую, как и наступающий клин, а потом клин раскрылся стальным бутоном, и вражеские рыцари, зажатые между стеной из фургонов и сумасшедшим воином с топором, сочли лучшей доблестью отступление.
Мэг, стоявшая на фургоне, следила за неприятельской атакой. Единым заклятием она попыталась подчинить своей воле всех лошадей, но потеряла нить, а потом узрела спасение, ибо конный резерв ее однополчан бросился на превосходящие силы противника. Земля затряслась. Возничие попрятались под фургоны, а лошади стали пятиться, лягаться и кусать друг дружку; фургон перевернулся, вызвав панику с обеих сторон, а где-то закричал мальчишка.
Откуда-то из эфира знакомый голос велел ей канализировать энергию, и она подчинилась еще до того, как сообразила: но ведь Гармодий мертв!
— Выставляй свои условия, — прорычал Йоханнес. — Сейчас, пока мы их жалим.
Доспехи Красного Рыцаря были покрыты пылью, а красное сюрко — грязью, и он получил несколько ощутимых ранений. Бедро, похоже, сломано не было, но с ним творилось что-то очень и очень скверное, и сесть в седло капитан не мог. Он смотрел на герцога Андроника, который терпеливо собирал своих людей.
Зато хорошо справился Том — он не только остановил, но и разбил неприятельских рыцарей.
Красный Рыцарь посмотрел налево и различил среди трав вдали фланговые силы врага.
— В следующий раз он нас выпотрошит. — Сэр Йоханнес поднял забрало, задыхаясь на каждом слове. — Клянусь святым Георгием, капитан. Может быть, он и не сунется. Но нам не остановить еще одну такую атаку.
Красный Рыцарь взглянул на своего наставника в искусстве войны и заставил себя подойти к коню.
— Придется. Тебе и нам. Каких бы я нынче ни наделал ошибок, войско выстояло. Мы обязаны победить. Держитесь.
Йоханнес сплюнул.
Калли рассматривал свой лук.
— Осталось шестнадцать стрел, капитан, — доложил он.
Красный Рыцарь оглядел своего безобразного жеребца, а затем отчаянно, неуклюже оттолкнувшись левой ногой, кое-как ухитрился перебросить через седло правую. Конь не забунтовал. Выждав секунду и перетерпев ужасную боль, капитан устроился удобнее и вставил правую ступню в стремя. Сел.
— Командуй, Йоханнес. Я поеду за вардариотами. Не оплошай! — Он вымученно улыбнулся. — Это все, о чем я прошу.
Герцог заново выстроил пехотинцев, его люди подобрали брошенные щиты и вооружились. Вражеские лучники стояли в грозной тишине с уже наложенными стрелами, но не стреляли.
Герцог смотрел, как выстраиваются остатки наемного рыцарского войска, но знал, что больше они в наступление не пойдут. Им не заплатили, и они были в лучшем случае ненадежны. По истоптанной траве к нему ехал сэр Бесканон.
Взглянув в другую сторону, Андроник увидел Аэскепилеса, который с пепельным лицом занимался чем-то похожим на бой с тенью. Герцог с отвращением отвернулся.
Рядом появился сэр Кристос. Он погрозил городу кулаком.
— Полюбуйтесь! Неблагодарные глупцы!
Ворота Ареса распахнулись.
Из города на гнедых конях, одетые в алое, плотной колонной потянулись вардариоты.
От строя врагов отделился кто-то в красном. В сопровождении единственного соратника он устремился сквозь поздний, иссушенный солнцем день, оставляя за собой полоску пыли. Неизвестный встретился с выходившей из железных ворот колонной, и та поглотила его.
Имея при себе лишь трубача, Красный Рыцарь подъехал к предводителю вардариотов.
Истриканец с глубоко посаженными глазами и задубевшим под степными ветрами и солнцем лицом носил кафтан красного шелка, расшитый золотыми цветами и темно-бурым мехом. В руках он держал великолепно отлакированный роговой лук в футляре, который, казалось, был из чистого золота, и такую же, из золота и эмали, булаву, украшенную двуглавым орлом вороненой стали.
Истриканец улыбнулся, развернул коня, и они с Красным Рыцарем закружили, как две пичуги, затеявшие сложный брачный танец.
— Паршивый у тебя конь, — заметил истриканец. — Деньги есть?
— У тебя конь красивый. А деньги у меня есть. — Красный Рыцарь повернул своего позаимствованного боевого скакуна и поехал на собеседника, который поступил так же, и встретились они точно посередине.
— Ради и Влач наблюдали за вашей войнушкой со стен, — сказал коротышка. — Ты уже несколько часов как побил морейцев. Где ты был?
— Грабил, — ответил Красный Рыцарь. — А как иначе я тебе заплачу?
Истриканец фыркнул. Может быть, это был и смешок, но больше напомнило лай.
— Да будет тебе известно, Стальной Человек, что мы свое слово держим. Среди моих хавильдаров найдутся такие, кто оскорбится, если ты вообразишь, будто мы продаемся.
Красный Рыцарь поднял забрало.
— Я не предложил куплю-продажу. Я предложил покрыть расходы твоих лучников. Может, перейдем к делу? Я хочу вручить герцогу его задницу. А где был ты?
Истриканец ухмыльнулся.
— Сразу за воротами, любовался на вас. Вам нужно поучиться воевать. — Он грубо хохотнул. — Но твои люди охренеть какие смелые, да?
Он протянул руку, и воины обнялись, кистью к локтю. Вардариоты издали вопль, и это было совершенно не по-морейски.
— Зови меня Заком, — сказал истриканец.
— А меня капитаном, — ответил Красный Рыцарь.
Истриканец осклабился.
— Кап-тан? — переспросил он. — Странное имя. Ну ладно. Послушай, кап-тан. Ты хочешь, чтобы мы занялись нашими сородичами, которые увлеченно объезжают ваш фланг?
Красный Рыцарь привстал в стременах, всмотрелся в пыль и коротко кивнул:
— Да.
— Что, убить их? — уточнил истриканец. — Или переманить?
Капитан улыбнулся.
— Лето может выдаться хлопотным, Зак. Лучше перемани.
— Добро, — сказал Зак. — Слушай дальше, кап-тан. Вот мы их уберем — что ты сделаешь? У них могучий колдун.
«С этим не поспоришь», — подал голос Гармодий из Дворца воспоминаний Красного Рыцаря.
«Неужто он сильнее всемогущего Гармодия?»
«Не видел, что ли, как по твоим рыцарям лупила молния? Мне бы понадобились все твои силовые резервы».
— Я собираюсь подъехать на расстояние выстрела, напичкать его лошадей стрелами и вынудить отступить, благо теперь могу положиться на мои фланги. И буду благодарен за поддержку.
Красный Рыцарь отвесил поклон.
— Хорошо! — сказал маленький истриканец. — Я поеду в обход, убью гребаного Круллу, которого ненавижу, а потом обрушусь на северный фланг герцога, и пусть этот гребаный предатель сгниет в древнем ледяном аду моего народа. А ты позаботься о задолженности по нашему жалованью.
Он отсалютовал булавой и удивительно изящным движением коснулся тылом правой кисти лба.
— Круллу? — не понял Красный Рыцарь.
— Это зять моего кузена, строит из себя великого хана. Дело пустячное, не мешки таскать. — Коротышка улыбнулся, и в его глазах заплясали чертики. — Потом мы вернемся в город, и я, возможно, продам тебе коня. Доброго, не какую-нибудь клячу. По рукам?
— Конечно, — кивнул капитан.
Вардариоты снялись с места, как птичья стая, которая разом взлетает с дерева при виде хищника. Но это была стая львов, а не жертв.
Герцог Андроник увидел, как вардариоты сорвались и сперва перешли на галоп, уподобившись бурному речному потоку в тылу неприятеля, а затем полетели, словно стрела, пущенная из гибчайшего лука, на истриканцев его сына. Более легкая истриканская конница развернулась, как рыбий косяк, и задала стрекача, преследуемая по пятам облаченными в красное вардариотами.
— Сын гребаной шлюхи! — выдохнул он. — Маркос! Кристос! Ко мне! Кронмир! Возьмите своих бесполезных трюкачей и разыщите мне дорогу на северо-восток!
Он осадил коня.
Взревели туровы рога.
Кронмир повернул коня мордой в хвост герцогскому.
— Вы еще можете победить, — сказал он. — Если сейчас мы удалимся от города, то лишимся основной поддержки изнутри. И оставим... — Он огляделся. — Она выиграет за наш счет.
— Если я сегодня отступлю и ошибусь, то ничего не потеряю. А если сражусь и ошибусь, то потеряю все. Аэскепилес говорит, что у этого чужеземца есть могучий колдун. Он уже сразил Цукеса. Посмотрим, что принесет нам завтрашний день. — Герцог Андроник пожал плечами. — А что касается этой ведьмы, то пусть сгниет. Она хотела ударить нам в спину? Пусть!
Кронмир потеребил бороду.
— Боюсь, что она так и задумывала. Мы пытались ее убить, — произнес он тихо.
Не получив от герцога никакого ответа, Кронмир отсалютовал хлыстом и повел своих разведчиков на север, подальше от передовой.
До того как солнце просело еще на палец, подъехал Деметрий. Златовласый и в позолоченных доспехах, он прибыл в облаке пыли, окрашенной солнцем в красное.
— Мы отступаем? — выкрикнул он.
Герцог внезапно ощутил сильнейшую усталость.
— Не твоя забота, — сказал он.
Лицо сына исказилось. Кожа пошла красными и белыми пятнами, а челюсть выпятилась, как у малыша, у которого злой родитель отнял деревянную сабельку.
Но он с усилием взял себя в руки.
— Это будет на вашей совести, — только и сказал он.
— Правильно, мальчик. Как станешь герцогом или императором, тогда и будешь решать. А пока решаю я. И я говорю: пора убираться отсюда. — Андроник повернулся в седле. — Аэскепилес! Очнись, старик!
Магистр был сер; его запавшие глаза скрывались под тяжелыми веками, как будто он засыпал.
— Они перекрыли все мои чары, — пробормотал он.
Герцог встряхнул головой.
— Хватит потчевать меня этой чушью, Аэскепилес. Мне нужна мало-мальская помощь. Как насчет тумана?
Аэскепилес вздохнул.
— Это не чушь, милорд. Я сделал три попытки, и все они провалились. Деспот покачал белокурой головой.
— И почему мы никогда не видим этих неимоверных усилий? Аэскепилес поджал губы.
— Туман, — сказал он.
— Пресвятой Василий и вся небесная рать, — проговорил Ликос Дукас, знаменосец герцога и ветеран пятидесяти сражений. Он показал мечом.
Вардариоты ехали на великолепных чистокровных лошадях, а истриканцы герцога — на степных пони. И первые, с лучшей экипировкой, надвигались, как указал Дукас, на врага — смыкались вокруг него, забирали в клещи.
Наступил миг, когда обе силы встретились — взметнулась пыль, и показалось, что кони дружно остановились.
Затем пыль собралась в густое облако и скрыла происходящее.
Герцог Андроник сплюнул.
— У нас пятнадцать минут, потом они обойдут нас с фланга и отрежут от дома! Ликос, отправляй фургоны. Все, что можно спасти. Проклятье, Аэскепилес, дай же мне немного тумана! Убери с неба солнце! Пусть станет темно!
Деспот Деметрий прижал локоть к боку и повернулся в седле. Он был отличным наездником, и его тело, казалось, составляло с конем единое целое.
— Бегство — позор. Давайте сразимся!
Сэр Ликос оставил его слова без внимания и поехал к обозным фургонам.
Аэскепилес вошел в прохладную темноту своей базилики силы и подготовил сложное заклинание, переходя от колонны к колонне и выстраивая далекие звезды в своем тщательно упорядоченном небе. Охлаждение; приворот; увлажнение; сцепление, ослабление и придание сил.
Все это было чрезвычайно сложно, и Аэскепилесу нравилось выстраивать величественную систему поддержки, пока другая часть его деятельного ума вытягивала силу из посоха и лазуритового кольца. Его личный резерв еще оставался нетронутым.
«Сейчас он возобновит ворожбу, — сообщил из эфира Гармодий. — Мне бы не помешала помощь».
Вместо того чтобы отозваться немедленно, капитан пришпорил коня и легким галопом направил его к последнему приземистому холму на границе поля Ареса — настолько округлому, что он казался искусственным. Сэр Йоханнес и сэр Милус последовали за ним, а чуть впереди квадратный строй его воинов разомкнулся и вытянулся в шеренгу, расширив пространство еще на триста шагов. Фургоны, сбившиеся в кучу, остались слева и справа позади.
С этого холмика Красный Рыцарь различил справа городскую стену, а слева увидел поле Ареса целиком — лиги четыре. Он дал себе миг пропитаться благоговением, ибо находился на поле Ареса, а империя некогда была достаточно сильна, чтобы заполнить эту равнину солдатами.
Армия герцога, стоявшая ближе, снова выросла до половины его собственной и растянулась влево так, что неприятельский левый фланг простерся намного дальше его правого, если не принимать в расчет того, что в самой дали вражеского строя смешались истриканцы деспота и вардариоты, окутанные одним пылевым облаком.
«Он напускает туман», — сказал Гармодий.
«Останови его».
«Я могу применить твои небольшие резервы, если поделишься».
Плохиш Том собрал клин и вернулся к переднему строю. Теперь он ехал воплощением самой войны, из пасти огромного черного скакуна рвались клочья пены. Том вскинул окровавленный топор и отсалютовал. Затем указал на морейцев:
— Вот вам славное упражнение! Гляньте на них!
С его топора летели ржавые капли, а благоговейный тон говорил сам за себя. Герцогская кавалерия заезжала флангами и отступала. Это был красивый маневр. В неподвижном дневном воздухе прозвучали далекие трубы.
Красный Рыцарь скользнул в свой Дворец воспоминаний, распахнул дверь, и теплый зеленоватый бриз пронесся по черно-белому мраморному полу, смешиваясь с золотистыми лучами, которые просачивались сквозь галерею дальних окон. Возникла силовая дымка.
«Так-то лучше», — сказал Гармодий.
Дворец воспоминаний Красного Рыцаря был ему ни к чему, ибо он, без сомнения, прочно укоренился на собственном рабочем месте.
«Он сильнее тебя?»
«Нет, — буркнул Гармодий. — Но он осторожен, аккуратен и даровит. А мы с утра израсходовали потенциальную силу, как матрос, который швыряет на ветер золото. Потратили ее на прятки, форсирование реки и десяток других причуд...»
«Избавь меня от этого».
— Они хотят сбежать, — сказал Том.
— Пусть! — Сэр Йоханнес — редкий случай — улыбнулся. — Иисус Спаситель, мы чуть не лишились целого фронта. Всем будет лучше, если они уберутся. Правильно, капитан?
— Посмотрим, не удастся ли придержать их на месте, — ответил капитан. — Бегом — марш! Рысцой! — крикнул он.
Его новый трубач подал неразборчивый сигнал, но капралы услышали крик, и войско, уже снова рассевшееся по коням, рванулось вперед.
Позади Красного Рыцаря его новый паж, четырнадцатилетняя Нелл, вспорхнула на своего рослого пони и выругалась.
— Туды-сюды, туды-сюды! — возопила она с отроческим негодованием.
В пятистах шагах армия герцога разворачивалась в марширующие колонны. Маневр был сложен, выполнялся хорошо и все же проходил медленно. Люди начали оглядываться на катящуюся волну алого цвета и стали.
— Неужели нельзя просто их отпустить? — спросил Йоханнес.
Капитан покачал головой.
— Тогда нам придется воевать с ними всю зиму. А если разобьем их сейчас, то и делу конец. — Он приложил руку козырьком и гаркнул: — Вперед! Легким галопом! Выровнять строй!
И сам устремился вперед.
Герцог Андроник вздохнул так тяжко, что щеки раздулись пузырем и резко опали.
— Что же он такой настырный? — пробормотал он. — Аэскепилес!
— Смотрите, милорд, — отозвался магистр.
Он поднял руки, осторожно выстраивая в голове баланс сил.
От мокрой травы начал подниматься туман — сперва жгутиками, затем щупальцами.
— Я продолжаю говорить, что довольно одной атаки! Надо охватить их с флангов, и тогда они быстро покатятся к своим варварским очагам, — сказал Деметрий. — Отец, послушай Кронмира. Мы лишимся поддержки в городе...
— Христос Пантократор! — вспылил герцог. — Деметрий! Уйдешь последним, коли такой горячий!
Но как только туман начал сгущаться, на севере пришли в движение истриканцы, и под копытами их коней задрожала земля. Они вознамерились отрезать герцогу пути к отступлению. Его же первые обозные фургоны только тронулись с места.
— Маркос! Возьми последние тагмы и убери с дороги вардариотов! — приказал герцог и повернулся к сыну. — Не смей — повторяю, не смей — здесь погибнуть. Все, что я делаю, совершается ради тебя и твоих сыновей. Прикрой нас, а потом уезжай.
Туман курился, как дым.
А затем налетел ветер. Он дунул прямо в лицо со стороны неприятеля, неся с собой пыль и траву. Первый порыв был похож на выдох усталого путника, но второй оказался свирепым, как в зимнюю бурю.
Туман раскололся, словно стекло.
Неприятель спешивался. Деметрий огладил бороду.
— Они же слишком далеко, — проговорил он громко. — Как им удается...
— Посмотри на их коневодов, — сказал отец. — Было время, когда империя давала лошадь или мула каждому — всем пехотинцам, всем лучникам.
Чуть левее отступала колоннами их собственная пехота: плотным строем, со щитами внахлестку и высоко поднятыми копьями; на неожиданном ветру вдруг напряглись небольшие конические, похожие на флюгеры штандарты фракейского приграничья.
— Целься! — взревел Калли.
Лучшие лучники прикинули дистанцию на глаз и глумливо заулыбались.
Канди, самый тучный толстяк в войске, покачал головой.
— Да мне туда ни в жисть не попасть, — пробормотал он.
Однако хрюкнул и натянул тетиву до самого уха.
— Пли! — гаркнул Калли.
Несколько человек уже выстрелили: никто не в состоянии дольше пары секунд удерживать огромный боевой лук с натянутой тетивой.
Капитан, находившийся в двадцати шагах позади строя лучников, ощутил прилив энергии. Странно, даже в чем-то огорчительно быть наблюдателем и в то же время — участником тайной схватки.
Как только взвился рой стрел, порыв ветра, наведенный Гармодием, преодолел герметическую оборону врага.
Несомые мощным воздушным потоком, триста стрел прицельным градом обрушились на ближайший корпус отступавшей пехоты. Тяжелые, в четверть фунта, они пробили чешуйчатую броню и кожаные доспехи горцев. Сорок человек полегло...
Герцог не мог и представить такого ущерба от неприятельского залпа. Очередные потери — погибли его воины, его личные бывалые солдаты, ветераны десятка кампаний. По воплям раненых все, кто находился на поле, поняли, что враг палит с убийственной дистанции, а они со своими щитами показывают спину.
Герцогское воинство ударилось в панику.
Далеко справа, где сэр Бесканон частично собрал латиникон, наемные альбанцы, галлейцы и окситанцы дрогнули и дали деру, приникнув к холкам горемычных тяжеловесов.
Деметрий не стал распекать родителя. Он повернулся к магистру:
— Сделай же что-нибудь!
Аэскепилес глубоко вдохнул и взмахнул рукой.
Тонкий, почти прозрачный огненный ковер растекся от него по полю, покатившись к врагу, и за три удара сердца покрыл четыреста шагов.
Белое пламя нахлынуло на лучников приливной волной со скоростью галопирующей лошади.
— Держаться! Заряжай! — скомандовал Калли.
Большинство лучников подчинилось, но пара-тройка негодных уродов попятилась. Калли смотрел на огонь в надежде, что это иллюзия. И тот, подкатившись ближе и разделившись, будто разрезанный ножом, заструился в стороны вдоль позиций лучников.
Пламя не было полностью безобидно, поскольку напугало лошадей. Одного маленького пажа хватало только на то, чтобы содержать в порядке шестерку кобов, и лошади посильнее или позлее, когда на них покатилась огненная стена, пригнули головы, вырвали из рук пажа поводья и разбежались.
Нелл укусили; она упустила своенравного чалого скакуна капитана и гневно ударила его кулаком. Конь посмотрел удивленно, и она вновь завладела поводьями. Кляча Калли попыталась вырваться, встала на дыбы, и Нелл подбросило. Затем капитанский конь дернул головой, и девочка рухнула лицом в кровавую грязь. Поводьев Нелл не выпустила, и чалый коняга переволок ее через тело фракейца. Она взвизгнула, когда тот — еще не умерший — вскрикнул.
Тогда ее подтащил и поставил на ноги Длинная Лапища, самый приятный субъект среди лучников. Он улыбнулся ей и вернулся на передовую.
— Заряжай! — рявкнул Калли. — Пли! — крикнул он, когда позади них поднялся ветер.
Второй залп рассеялся, и уже больше стрел пропало зря. Лучники были потрясены огнем. Но свыше сотни стрел получили полную поддержку Гармодия, и они пали на центральную тагму страдиотов, морейских рыцарей в кольчугах, с копьями, луками и маленькими стальными щитами. Стреляли издали и сквозь кольчуги сразили немногих, зато их лошади пострадали серьезно, и скромный отряд будто взорвался, когда они бросились врассыпную.
Красный Рыцарь поднял руку и послал в источник вражеской магии плотный луч изумрудного света.
Аэскепилес воздел похожий на зеркало щит величиной с трех конников.
«Очень умно», — признал Гармодий и увернулся от отраженных чар.
Тагма атанатов была разбита, и к панике наемников подключились страдиоты. Андроник наблюдал за герметическим боем, как за детской игрой, где мяч летает туда-сюда, туда-сюда.
— Мои люди гибнут! — проревел он.
Аэскепилес копнул поглубже и навел чары, которые мигом раньше и сотворил. При дворе он устраивал диковинные показы и выставки, благо умел, когда хватало времени, обращаться с неодушевленными предметами. А ткань и дерево когда-то были одушевленными. Сработал он наспех, и колдовство явилось порождением чего-то глубинного, сокрытого внутри. Аэскепилес выпустил свое творение на волю.
Луки полопались со странным звуком, похожим на крик. Со всех сорвалась тетива. Лучникам покалечило лица, Калли едва не лишился глаза. Воины дрогнули. Несколько лучников упало.
— Спаси нас Христос! — вскричал Калли, основательно напуганный. Его лицо заливала кровь.
Гармодий принял власть над телом капитана и сотворил заклинание; перевел дыхание и повторил, безжалостно истощая хозяйские резервы, которые, как он отметил, с каждым днем увеличивались.
Из капитанской десницы вырвалось пламя. То был не луч, а огромный круглый сгусток чистого огня, который соткался в мгновение ока и с глухим ревом.
«Проклятье! — воскликнул капитан. — Уходим! Провались оно все!»
«Либо мы, либо он!» — пролаял Гармодий. Он удержал власть над телом Красного Рыцаря и отправил свое творение в полет.
Ужасный огненный шар поплыл медленно — по герметическим меркам. Заклинание внушало страх, его мощь приводила в оторопь. Аэскепилесу осталось только защищаться: изо всех сил он отбил сферу в северном направлении.
В ту же секунду он ощутил ее нематериальную природу, и волоски у него на шее встали дыбом.
Морок.
— Попался, — пробормотал Гармодий устами Красного Рыцаря и выщелкнул светящуюся горошину.
Аэскепилес сумел прикрыться, опустошив последний амулет и потайное, невидимое кольцо, но из седла его вынесло, а лошадь погибла эффектно. Магистр лишился чувств.
Однако вражеские лучники были спешены, их скакуны бесновались, а тетивы оказались испорчены. Обе армии пребывали в ужасе от обмена энергетическими ударами. Зрелище наполнило людей страхом, и если морейцы бросились к обозу, то воины Красного Рыцаря приросли к месту, не желая стронуться ни на шаг.
Гармодий полностью контролировал тело Красного Рыцаря. Он согнул его пальцы и вздохнул — маг почувствовал, что противник пришел в смятение, а сам он почти лишился потенциальной силы.
Он ощущал себя живым и смаковал это чувство. Дыша всей грудью, он смотрел, как враги обращаются в бегство.
Плохиш Том сверкнул на него глазами.
— Ну же! — сказал он. — Давай, старина! Мы еще их догоним!
Безумный горец хотел преследовать три тысячи морейцев двумя сотнями альбанских рыцарей.
«Не знаю, что будет, если я разобью эту статую, — проговорил Красный Рыцарь из глубины своего Дворца воспоминаний, — но хочется верить, что тебе придет конец и я верну свое тело».
«Неблагодарный щенок, я только что спас твое войско!» — ответил Гармодий, но все-таки вышел вон, вдохнув напоследок запах травы и лошадей.
Красный Рыцарь резко вернулся в чувство и увидел тех, кто собрался вокруг: Ранальда и Плохиша Тома, Майкла, Элисон — все напряглись в седлах и рвались в бой.
— Вперед! — приказал он.
Трубач, который тоже крутился рядом, подал сигнал. Первый звук получился похожим на гусиный гогот. Второй вышел чистым и был повторен.
— Ну ты и болван! — проревел капитан. — Вперед! В атаку! — призвал он и выехал дальше с воздетым копьем, чтобы его увидели все, но вред уже был нанесен. Смятение, наступившее в его рядах, мучительно затянулось.
Ко времени, когда копейщики пришли в движение, отступление начал последний отряд вражеских страдиотов, который находился в тысяче шагов. Вардариоты разгромили неприятельских истриканцев — а может быть, поглотили их; что же касалось корпуса альбанских наемников — латиникона, — то его разметало на все четыре стороны. Воины попросту сдавались.
На капитана обрушилась сильнейшая головная боль, но он сумел обратить на них внимание Плохиша Тома.
— Они похожи на людей, которым нужен новый хозяин.
— А ты похож на собачье дерьмо, — проговорил Ранальд, взяв его за плечо.
Красный Рыцарь позорнейше выругался, заставил себя сесть прямо и возглавить атаку.
Его рыцари со всей посильной скоростью ровным строем устремились вперед и погнали фракейцев по полю Ареса. Через милю езды по траве они соединились с одетыми в красное вардариотами и неспешно поехали плечом к плечу. Лучники позади них ловили разбежавшихся лошадей. Пажей бранили, но не особенно строго.
Калли с улыбкой забрал свою лошадь у Нелл.
— Вы чё, за капитаном не поедете? — спросила она у главного лучника. Калли и Длинная Лапища стояли подле своих скакунов, но в седла не садились.
Калли смерил ее взглядом.
— Слишком молода, чтобы указывать мне.
— Мы свое дело сделали, — кивнул Длинная Лапища.
Позади них над городом, на юго-западе, садилось во всем своем багряном великолепии солнце. Когда его огнем занялись золоченые крыши базилик, фракейской пехоте пришлось выбирать: либо развернуться и угодить в тупик, либо их настигнут при отходе. Пехотинцы находились на северном краю огромного поля. Они остановились между двумя низкими округлыми холмами, которые обозначали границу древнего поля брани.
Фракейцы развернулись, поснимали с плеч аспиды — большие круглые щиты, — надели шлемы, расставили ноги и приготовились дорого продать свою жизнь. Лучники, вставшие в пятом и шестом рядах, перенатянули луки, разошлись по кустам и навели на вардариотов немногочисленные длинные стрелы.
Красный Рыцарь взирал на это с усталой покорностью. Он разделил своих ратников на два отряда под командованием сэра Йоханнеса и сэра Милуса; оба построились широкими и глубокими клиньями.
Когда облаченные в алое истриканцы перешли на галоп, лучники опустошили два их седла. Но остальные доехали почти до самых вражеских копий, после чего выстрелили по их фаланге буквально в упор — и умчались обратно, переменяя ряды с проворством, которое говорило о богатом опыте и безупречной верховой езде. Пыль улеглась, темнота уже опускалась, а две дюжины фракейцев лежали ничком в траве — но неприятель мрачно сомкнул ряды. И отступил.
Красный Рыцарь поманил к себе графа Зака.
— Я могу и повторить, — сказал тот. — Но эти фракейцы — крепкие орешки. Они вряд ли сломаются.
— Днем мы бы их одолели за час, — заметил Красный Рыцарь. — Но сейчас не день, и ничего не получится. Пусть уходят. Я не пожертвую ни одним ратником ради этой победы. И это всего-навсего пехота. Его рыцари ушли.
— Ты говоришь как сэр Йоханнес, — рассмеялась Изюминка.
— Тебе нужно научиться думать как морейцы, — сказал сэр Алкей. — Пехота — костяк его армии. А кавалерия — не «рыцари», а солдаты.
Красный Рыцарь поскреб двухдневную щетину.
— Идемте взглянем, не нашел ли Калли, чем заменить тетиву. — Он обратился к Заку: — По-твоему, лучше их атаковать?
Зак посмотрел вслед пехоте, которая отступала в сгущавшихся сумерках.
— Нет. Это глупо, — ответил он. — Вернемся в город. Ты мне заплатишь, я продам тебе коня. Мы выпьем.
Красный Рыцарь окинул взглядом своих офицеров. Он сохранил легковесный тон, хотя от усталости и тайной войны с Гармодием ему даже думать было трудно.
— По-моему, мы дошли до нужного места, — выдавил он.
Взирая на фракейцев, Плохиш Том потряс топором, а после метнул свое оружие в их сторону и, словно лев, которого лишили добычи, взревел:
— Лакланы за Э!
Он круто развернулся к своему капитану.
— Я хочу драться! Пусть Христос отправит их души в ад...
Капитан отмахнулся от Лаклана сквозь пелену усталости.
— Присмотри за кузеном, — бросил он.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда Красный Рыцарь вошел в ворота Ареса во главе своего войска. Рядом ехал сэр Гэвин, сзади — половина его ратников, дальше все лучники с пажами, а следом остальные воины; шествие замыкали фургоны, где сидели женщины, и, наконец, Длинная Лапища и дюжина ветеранов с Гельфредом и разведчиками. Их приветствовали морейцы, стоявшие у ворот и вдали, на площади.
