ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ЛИВИАПОЛИС — НАЕМНЫЙ УБИЙЦА И КРОНМИР
Укрывшись в каком-то сарае, он собирал свое оружие. Все восемнадцать стальных частей арбалета он разложил на грязном плаще с капюшоном из белой шерсти. Он взводил его посредством встроенного в корпус винта, умел управиться с ним одной рукой и разрядить, надавив большим пальцем на курок в верхней части. Арбалет изготовил этрусский мастер, а стрелы были снабжены стальными наконечниками. Сам арбалет представлял собой стальную пружину длиной в размах рук и был не только искусно сконструирован, но и оснащен герметическим устройством, которое помогало стрелку подкручивать винт при зарядке.
Каждый дюйм сверкающей стали он очистил от влаги и грязи, после чего смазал лучшим китовым жиром.
Покончив с делом, он бережно взвел арбалет, поставил на массивный предохранитель, который придерживал пружину, и сунул в заплечную корзину лудильщика. Он год учился с ним обращаться, но все равно всерьез опасался носить его за спиной заряженным и взведенным.
Правда, со страхом он боролся всю жизнь, а потому отпер дверь сарая, где прятался, натянул поверх замшевых перчаток промасленные шерстяные рукавицы и пристроил корзину за плечи.
Он продрог до костей и знал, что за ним охотятся.
Кронмир ждал там, где обещал, — под аркой старинного акведука, ровно в пять, когда зазвонили колокола. Наемного убийцу слегка удивили отголоски ликования на большой площади — столь громкие, что долетали за милю и даже дальше.
На Кронмире был праздничный рождественский колпак и длинное одеяние, как у купца, но венчик из ягод уведомлял о безопасности, и убийца подошел без боязни.
— Христос воскресе! — произнес он. Так говорили не на Рождество, а на Пасху: последний знак того, что все хорошо и спокойно.
— Воистину воскресе! — отозвался его наниматель. — Вы промахнулись. Убийца чуть помедлил.
— Прошу прощения, но вынужден возразить. Я выстрелил почти в упор и видел, как стрела попала в цель.
Кронмир потер подбородок.
— Он участвовал в турнире. Не прошло и получаса, как он появился и отвесил принцессе поклон. Я разуверился в его гибели и покинул площадь.
Убийца закусил губу.
— Полагаю, вы ждете от меня новой попытки? Но я израсходовал и связного, и план. В следующий раз выйдет чистая авантюра. — Он ощупал полученный от Кронмира амулет. — Вы меня вытащите?
— Этот амулет изготовлен лучшим в империи магистром. Мы вытащим вас, — кивнул Кронмир. — Он вынужден танцевать на глазах у толпы. С принцессой.
— Его люди повсюду. И они ищут меня. Думаете, его не прикроют, как одеялом, со всех сторон? Находиться в толпе безопасно, только если тебя не высматривают. А мне больше некем прикинуться: эта корзина — все, что у меня есть. — Убийца откашлялся. — Сожалею. Извиняться не собираюсь, но в этом деле все пошло наперекосяк, начиная с нападения на дворец. Тогда не должны были провалиться мы, а сегодня не должен был провалиться я. Сам Бог, похоже, настроен против нас.
— Согласен, — сказал Кронмир. — Но я обычно поступаю, как обещал.
— Да. Как и я. Ладно. Если вы меня вытащите, я попробую еще раз.
— Встретимся в гостинице «Серебряный олень», что на улице Святой Катерины. У меня заготовлен план, как вывести вас из города. Возможно, в гостинице буду не я — ориентируйтесь на золотой лавровый венец, а паролем будет слово «застой».
Убийца нахмурился.
— Ему, наверное, помогают герметисты. Мои стрелы разят наповал. Есть какие-нибудь соображения?
— Герметическое содействие обычно требует времени. Подойдите впритык, стреляйте с меньшего расстояния. — Кронмир пожал плечами. — Я похож на ученика, который учит мастера.
— Я убиваю человека, которого большинство считает хорошим, и делаю это в Рождество. И успел потерпеть неудачу. Мне это не нравится, куда приятнее было истреблять тиранов в Этруссии. — Он протянул Кронмиру маленькую пробирку. — Для моего напарника на случай худшего. Послушайте, вы честный заказчик и охраняли меня все время, пока я поправлялся. Мы будем благодарны, чем бы оно ни грозило.
— Хорошо, — сказал Кронмир. — Потому что, если дело примет скверный оборот, мне придется перебираться в Этруссию. — Он хлопнул убийцу по плечу. — Ступайте и покончите с ним, а завтра все это представится мороком.
Тот повел плечами.
— Если все так просто, то почему вы не разберетесь с ним сами?
— Законный вопрос, — поклонился Кронмир. — Если желаете устраниться, я не сочту это нарушением нашего договора.
Впервые за всю беседу убийца улыбнулся.
— Вот теперь сказано честно. — Он расправил плечи и похлопал по корзине. — Я с ним расправлюсь. У меня всегда возникает такое чувство перед тем, как кого-нибудь уложу. Иные сникают после убийства, а я — до него. Что-то я разболтался! — Он кивнул на прощание. — Всего наилучшего, кем бы вы ни были.
— И вам того же, — ответил Кронмир и затерялся в снегопаде.
ЛИВИАПОЛИС — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
Снег разметали, и жители Ливиаполиса предались танцам. Они кружились и выписывали фигуры, беспрестанно подскакивая, и не однажды было видно, сколь изящные ножки скрываются под богато расшитыми подолами. Стояла зима, и женщины носили капюшоны, а мужчины — меховые шапки, весьма отличные от альбанских, и танцевали они иначе, в стиле более спортивном. Поворачиваясь, женщины подпрыгивали и приземлялись на одну ногу. Мужчины вскидывали ноги так, что те касались ладоней, и вовремя опускали на землю.
Сэр Майкл смотрел на это рука об руку со своей Кайтлин, живот которой был весьма велик, а ей все равно хотелось танцевать. Рядом с ней стояли сэр Георгий и его невеста. Двое морейцев научили их всем фигурам.
Праздновали здесь почти так же, как в Альбе, и в то же время — совершенно не так, и Майкл затерялся в обрывочных размышлениях, хотя и полностью осознавал настоящее. Он поцеловал жену.
— Тяжело ли ранен капитан? — спросила она.
Майкл скривился.
— Думаю, что тяжело, и он это скрывает, — ответил он и чуть закусил перчатку.
— Они возвращаются к исходной фигуре, — сказала Елена. Она положила затянутую в перчатку руку на спину Кайтлин. — Надеюсь, я выношу моего не хуже, чем ты своего, — шепнула она.
Кайтлин рассмеялась.
— Женщины из рода Ланторн и созданы для того, чтобы делать детей.
Ее муж хохотнул в кулак и отвернулся.
— Во многих смыслах, — прошептал он, а она так пихнула его локтем, что он поскользнулся на льду.
Пока они смеялись, в их компанию вторгся Красный Рыцарь. Он ослепительно улыбнулся Кайтлин и расцеловал ее в щеки.
— Само плодородие! — сказал он.
Она присела в реверансе.
— Полагаю, вам хочется быть любезным, — ответила она. — Почему вы не станцуете с принцессой? Смотрите, она ждет!
Сэр Майкл встретился с капитаном взглядом.
— Так и есть, — сказал тот и направился к принцессе.
— Он к ней не очень-то добр, а она от него без ума, — сказала Кайтлин. — Взгляни на нее. Как по-твоему, он на ней женится?
Майкл дернул ее за руку.
— Вряд ли, милая. Ты знаешь не все. Признаю, что и я не все знаю.
— Вообще-то другой у него и нет, — со смехом ответила Кайтлин. — Я страшная сплетница, но прачки-то понимают.
Майкл свел ее по ступеням от дамского шатра к танцевальной площадке.
— Это политика. Всегда есть какая-то подоплека, но нет, она по нему не сохнет.
— О, — отозвалась Кайтлин. — Какая жалость. Я влюблена и хочу, чтобы и все остальные влюбились.
Майкл сгреб ее в охапку и поднял, исполняя первую фигуру морейского рождественского танца. Она взвизгнула.
— Ты надорвешься — во мне сто пудов!
Он улыбнулся, поцеловал ее, а она повернулась и укатилась в танец.
Красный Рыцарь подошел к принцессе. Она стояла в кругу своей свиты рядом с леди Марией, и ее лицо обрамлял пурпурный шелковый капюшон с белой меховой оторочкой. Укороченная шубка, подбитая горностаевым мехом, прикрывала парчовое платье с золотой вышивкой.
Она казалась неописуемо прекрасной — бледная кожа, нежный румянец и искрящиеся глаза.
В свете факелов он остановился перед нею на свободном пятачке, лег и вытянулся во весь рост. Его одежда из красной оленьей кожи выглядела лужей крови, а в снегу он сразу замерз. Он задумался, не убьет ли она его, пока он лежит у ее ног, но за ним наблюдали двадцать тысяч человек, и было невозможно уклониться от выражения преданности.
Леди Мария возвысила голос:
— Принцесса империи предлагает вам подняться!
Принцесса подала ему знак, и он встал: сперва на оба колена, после чего поцеловал подол ее платья, а затем на одно — тут он поцеловал руку.
В снегу осталось три алых пятнышка.
Ее правая кисть была обнажена, и она крепко вцепилась в его руку. А потом наклонилась.
— Это была не я, — прошелестела она.
Его согрели эти слова. Она нравилась ему больше, чем он хотел, и было приятно, что ради него она соблюдает формальности, хоть он и не верил ей.
Он ответил таким же пожатием.
— Что — не вы, ваше величество? — спросил он.
В потаенной глубине сердца он боялся ее неприкрытой ненависти, пусть даже силился постичь ее умом.
Но простых ответов не было. Подошел Тоби и отряхнул его; ему дали горячего вина, которым он по возможности незаметно обменялся с Тоби. От него не отстанут и попытаются убить. Всеобщие танцы — идеальная обстановка для этого, и все же он обязан присутствовать.
Бинты пропитались кровью, и от нее стыла кожа.
Он пожалел, что рядом нет Тома Лаклана.
Зато был Гэвин, присутствие которого согрело, как жаркий костер. Еще раз поклонившись принцессе, Красный Рыцарь обратился к брату:
— Все ли на месте?
— Готовы, как были и будем всегда, — ответил Гэвин. — Мастер Мортирмир тоже начеку.
Красный Рыцарь воспринял уход Гармодия как удаление больного зуба. Он то и дело заглядывал в свой Дворец воспоминаний, ожидая вторжения. А где-то в числе последних приоритетов гуляла мысль о том, что если Гармодий овладел юным Мортирмиром, то следует принять какие-то меры.
Он отметил командный пункт: невидимое место, откуда руководили ночными действиями. Мортирмир чуть сутулился и цинично улыбался. Красный Рыцарь мгновенно его узнал.
«Я слишком слаб и рад избавиться от него почти любой ценой», — подумалось ему. Он снова покосился на молодого Мортирмира, стоявшего в обществе десятка студентов университета и Длинной Лапищи, у которого таился во тьме свой отряд и имелся особый приказ насчет мастера Мортирмира на случай, если дела примут скверный оборот.
Красный Рыцарь отошел от принцессы и отметил, что его люди расположились поодаль от ее свиты — зазор обозначился явственно. Сэр Алкей стоял между матерью и сэром Гэвином хрупким звеном в поврежденной цепи.
— Гэвин, пусть каждый из наших возьмет на себя по одному из ее людей и встанет поближе. Я серьезно, — сказал он. — У врага не должно зародиться ни тени подозрения. Пусть думают, что все пошло наперекосяк. Или еще лучше — что она от них отреклась.
Лицо Гэвина потемнело от гнева, но он кивнул в знак согласия и наградил леди Марию змеиной улыбкой. Перед тем как отойти от брата, он осведомился:
— Ты понимаешь, что все это кара за мою любовь к Харндонскому двору? Придворная жизнь мстит.
Красный Рыцарь пожал плечами.
— Доверься Алкею, — сказал он, отступил к своим людям и быстро зашагал к Мортирмиру, который стоял в снегу и раздавал кутилам кубки с горячим пряным вином.
На юном лице застыло ироничное выражение.
— Милорд? У вас идет кровь? — Он скорчил мину. — Сами знаете — солнцеворот. Никакая алхимия не действует, как положено.
Красный Рыцарь придвинулся:
— Это не по закону, Гармодий. А закон ты и сам знаешь.
— Я правила не нарушаю, я их гну. В руке у мастера Мортирмира выключатель. Он волен вышвырнуть меня, когда пожелает. У вас кровь. А ну-ка...
Он сотворил знак, произнес слово, и Красный Рыцарь почувствовал, как раны закрылись. В очередной раз.
Длинная Лапища перегнулся через костер.
— Распоряжения, милорд?
— Он там, — сказал Красный Рыцарь. — Будьте на высоте.
Рядом прокружились Майкл и Кайтлин. Красный Рыцарь отвесил поклон принцессе.
— Ваше высочество, уместно ли нам будет присоединиться к этим бражникам? И если да, то окажете ли вы честь мне, недостойному?
— Давайте танцевать, — кивнула она. — Ведь мы для этого и созданы?
Он взял ее за руку, и они удалились.
Морейцы обожествляли своих королевских особ, почти буквально считая их сонмом святых во главе с самим Господом Богом, и поначалу неохотно принимали руку принцессы, но страх разрушить огромный круг из десяти тысяч, а то и больше, пар, которые заняли всю окружность площади, победил благоговение, и после короткой перебранки граф Черноволосый завладел левой рукой принцессы и не отпускал ее, какие бы фигуры танца ни объявлялись.
Они кружились гораздо дольше альбанцев, а потом затянули гимн — полк монахов и полк монахинь выдвинулись из собора, и площадь окуталась запахом фимиама, когда сотня цензоров воскурила его и холодный воздух наполнился священным дымом. Первый гимн вознесся из пятнадцати тысяч глоток, и показалось, что даже древние статуи подали голос, стремясь восславить своего творца.
А затем танец возобновился. Шквал ветра залепил глаза снежной пудрой, и Красный Рыцарь рассмеялся, ибо это было прекрасно. Монахи и монахини запевали поочередно, обмениваясь песенными залпами. Два конных барабанщика отбивали ритм, а над монашьим многоголосьем вознесся женский голос, словно олицетворивший экстаз.
Рука принцессы напряглась. А потом, когда женщины построились во внутренний круг, та уплыла в снег. Другие женщины большей частью были невзрачны, и принцесса засияла звездой на темном небосводе.
Он задался вопросом, она ли приказала его убить. Двумя днями раньше Гельфред перехватил послание из Лоники. Но шпионские сети так запутаны, что приказ мог исходить из дворца. Безусловно, у него было полно доказательств того, что принцесса регулярно связывалась с Андроником через имперского гонца.
У него хватало времени поразмыслить над этим, пока большой наружный круг, состоявший из мужчин, перемещался вокруг более тесного, женского.
Песнопения продолжались, и он, когда знал слова, подпевал. В нем играл гнев, невзирая на рану в боку и сочащуюся кровь.
«Если я в этот раз выживу...
Если я в этот раз выживу, я сражусь с Андроником, чья армия втрое больше моей. А потом придется бросить все силы на помощь отцу Майкла и королеве, одновременно защищая север от Шипа и разбираясь, если понадобится, с Гармодием. Если он злоумышляет против нас.
Клянусь Богом — если Бог есть, — я совершил столько ошибок, что теряю нить своего плана. Если у меня вообще был план. Это больше похоже на скачку на необъезженном скакуне, чем на планирование кампании.
Да, я глупец. Зато какая скачка!»
В его мысли вторгся человек, стоявший справа. Его голос был странно знаком и чист, как колокольный звон.
— Вы верите в судьбу, Габриэль? — спросил он.
Герцог резко повернул голову. Он без особого труда узнал мастера Смита и усмехнулся.
— Мы ведь уже это обсуждали, — заметил он.
— И не в последний раз, — пообещал мастер Смит. — Мне нравится, как люди понимают время.
— Я и не ждал такой щедрой помощи, — сказал герцог. — Продовольствие... продвижение.
— Не говоря о легком отклонении от курса одной арбалетной стрелы. Для вас из этого следует, что дела обстоят хуже, чем вам казалось. — Мастер Смит очаровательно склонил голову набок и подарил женщине из внутреннего круга игривую улыбку.
Герцог поморщился.
— А я-то считал себя молодцом, — сказал он с некоторым сарказмом.
— Вы и есть молодец, но наш противник весьма искусен, несмотря на свою гордыню и спесь. Вы готовы стать королем Альбы?
— Нет, — ответил герцог. — Я собирался обосноваться здесь. Навсегда. А от тех краев держаться подальше. — Он протанцевал несколько шагов и повернул обратно к дракону, прислушиваясь к музыке. — Как вам наверняка известно.
— Но вы же все бросите ради спасения королевы и отца Майкла?
Лицо у герцога стало каменным.
— Да.
— Даже если придется скрестить мечи с родным отцом?
Герцог переместился еще на несколько шагов.
— Вам не надоело спрашивать, когда ответы уже известны?
Мастер Смит танцевал с чуть избыточной грациозностью.
— Свободная воля обычно побеждает предвидение, — сказал он.
Герцог ослепительно улыбнулся, когда монахини и монахи объединились в хор.
— Пожалуй, это лучшие новости, какие я слыхивал. Надеюсь, вы говорите правду.
— Я тоже, — ответил дракон. — Андроник должен уйти, пока Шип не объединился с Аэскепилесом.
— Согласен, — сказал герцог.
Танец ускорился.
— Вы знаете, что этот танец исполняют в зимний и летний солнцеворот все добрые люди, где бы они ни жили, и ирки, и прочие существа? И во что бы они ни веровали, какому бы богу ни поклонялись — барьеры падают в эту ночь, и может произойти что угодно?
— То же самое говорила моя мать, — буркнул герцог.
— Известно ли вам о бесконечности сфер? Среди которых наша — всего лишь одна из многих? — спросил мастер Смит.
— Я стараюсь об этом не думать.
— Я вас покину через пару минут. Пока не ушел: турнир королевы. Вы знаете о нем?
— Да, — сказал Красный Рыцарь и кивнул на случай, если существо с божественными силами не умело видеть в темноте при факельном освещении.
Принцесса слева от него сияла золотистым солнечным светом — само великолепие.
— Это узел. В нем сходится столько линий, что мне не видно ничего ни за ним, ни в непосредственной близости от него. У Шипа и его господина есть свои планы, и мне их не различить. — Мастер Смит прервал танец. — Вот они, — произнес он с нехарактерным удовлетворением. — Время и место. Сокрытые. Мой вам подарок на солнцеворот.
— А если бы вы знали, что этот турнир закончится моей гибелью, — сказали бы мне? — спросил герцог.
Дракон миг помедлил.
— Возможно, — ответил он. — А потом пожалел бы. Даже та малость, которую я вам сказал, выходит за рамки игры. — Мастер Смит пожал плечами. — Правду сказать, я прозевал вашего убийцу и не видел его, пока он не ударил. Он, между прочим, очень близко, а мне запрещено вмешиваться. Похоже, вам это очевидно.
— Таков мой удел от рождения, — сказал Красный Рыцарь с неподдельной горечью.
— Знаю, — откликнулся Змей из Эрча. Он скрестил руки. — Давненько не принимал я прямого участия в людских делах, — произнес он с тоской. — Не разовьется ли пристрастие?
— Кыш отсюда, — сказал Красный Рыцарь, но тихо, очень тихо.
Мужчины надвигались на женщин, и новый снежный душ окатил их — туча снежинок, среди которых Габриэлю показалось, что он совершенно один, хотя справа и слева его держали за руки. Снег заглушил и звук.
Он потянулся к принцессе и нащупал теплую ладонь. Но, к его глубочайшему потрясению — а удивить его было трудно, — выяснилось, что он взял за руку королеву.
Она замешкалась.
— Вы! — сказала она.
Они повернулись, когда вокруг грянула музыка, а снег повалил гуще. Ее рука была воздушно легка. Она танцевала с ангельской грацией, невзирая на уже заметную беременность. Он улыбнулся, и она ответила тем же.
— Вы пришли повидать моего супруга? — спросила она.
— Нет, — ответил он и переступил дальше, освободил ее и оглянулся напоследок; она опять отозвалась безмятежной улыбкой.
Красный Рыцарь повернул голову, вскинув руку для следующей партнерши, и ею оказалась Амиция. Он пропустил такт, и она раздраженно закусила губу, затерявшись в музыке — монахиня, любившая танцевать.
Их глаза встретились. Ее — округлились, и она задохнулась.
Кольцо на ее пальце Сверкнуло.
— Вы ранены, — сказала она. — Так это вы меня целый день истощали? — Она улыбнулась, как восходящее летнее солнце, и его затопило теплом.
Не зная, что сказать, и держа ее за руку, он повернулся. На ней были зауряднейшая коричневая накидка и синий кертл, а на плече красовалась восьмиконечная звезда ее ордена.
— О! — пришла она в восторг. — Мой платок!
Он открыл рот, а она упорхнула в снег.
Третьей партнершей стала его мать.
Она приняла его руку и сделала грациозный, скользящий шажок со словами:
— Сегодня барьеры и правда рухнули.
Он что-то буркнул и глянул через плечо.
Она рассмеялась.
— Не сомневаюсь, что в конечном счете ты ее получишь. Посмотри на себя! Вылитый князь мира сего. — Она шагнула дальше, продолжая павану. — Ты полностью оправдал мои надежды, Габриэль.
И, резанув его этими словами, как бритвой, она отступила в снег.
Он бы сник, но прикосновение Амиции по-прежнему жгло ладонь, и он сделал еще три шага, как раненый бывалый мечник, который не прекращает боя.
Его рукой завладела новая королева — ему не знакомая: изящная фигурка в белом одеянии, расшитом золотом и украшенном алыми ягодами, светлые волосы затейливо уложены на голове — Снежная Королева.
Вы, должно быть, Красный Рыцарь, — заговорила она. — У нас получилось! Сегодня ночью соединились все звенья. — Она улыбнулась ему и закружилась в снежном вихре, опережая музыку на такт. — Пусть свет восторжествует над тьмой, — сказала Тамсин и отвернулась. — Пусть это станет кинжалом, который вонзится в ее черное сердце!
Он отступил, со страхом гадая, кого еще извергнет снег, но рука на сей раз оказалась знакомой, и перед ним возникла Изюминка.
— Правда, странно? — ухмыльнулась она. — Никак не разберу, в какой мне круг...
Тут она переменилась в лице, шагнула и повергла его наземь, словно не в танце, а в борьбе. Все произошло в ритме музыки, и приложился он на удивление крепко.
Наемный убийца злился на снег и вдвойне — на бдительность солдат, которые маячили в толпе поистине всюду. После двух подходов, не приблизивших его к цели, он понял, что остается одно: рвануть напрямик. Песня подсказала ему, где окажутся танцоры — через несколько па мужчины покинут своих пятых по счету партнерш и выйдут в наружный круг, где снова сменятся.
Ему, наверное, повезет, если удастся проскользнуть к первому ряду зрителей — тогда он окажется от цели на расстоянии вытянутой руки, а то и меньше. Он помедлил, сосчитал такты и ввинтился в гущу добропорядочных жен, как крот закапывается в землю.
Но его корзина и сравнительная подвижность привлекли внимание наемников-лучников. Он увидел, что они пришли в движение, — заметил, как изменился блеск шлемов.
Если отступить сейчас, другой возможности не будет.
Он поднажал.
Длинная Лапища увидел человека с корзиной в ту же секунду, что и сэр Гэвин, и оба ринулись в толпу, как пара мастиффов. Сэр Гэвин бросил леди Марию и разорвал круг, а Длинная Лапища, находившийся на половине расстояния полета стрелы, с трудом проталкивался сквозь тысячеглавую толпу.
Раздался треск, и снежные тучи осветила молния. Небо вдруг расцвело красками, словно занялась заря.
Морган Мортирмир схватился за голову, как будто получил удар. Затем после секундного замешательства он развернулся и кинулся к Мегас Дукасу, который танцевал с госпожой Элисон.
Громовой раскат напугал людей, и они, бросившись врассыпную, расчистили путь убийце, который побежал по проходу — казалось, что тот существовал с начала времен.
Но это было слишком просто и преждевременно — Мегас Дукас еще кружил в танце с женщиной, в пятнадцати шагах за пеленой снега.
Послав осторожность к чертям, убийца прорвался через кордон вокруг танцоров и устремился к герцогу.
Женщина, с которой тот танцевал, заметила его и, как показалось, кивнула. Она развернула партнера в тот миг, когда убийца сорвал рукавицу с правой кисти, завел руку за спину и схватился за арбалет. И помчался на герцога.
Следуя музыке, она утвердила ступню за ногой партнера.
Убийца был уже в трех шагах, и кому-либо стало поздно вмешиваться: он вскинул арбалет, и тогда...
Она толкнула герцога на землю.
Огромный сгусток пламени застал убийцу врасплох.
Он крутанулся на месте и выстрелил в нападающего. Стрела прошила герметический барьер и сбила юношу с ног.
Женщина достала из юбок короткий меч и рубанула.
Он принял удар наручью, сокрытой под крестьянской одеждой, и схватил противницу, рассчитывая на легкую победу, однако вместо этого заработал коленом в пах, а локоть вывернули, но под одеждой у него были доспехи, а ей мешали юбки, и после бешеного обмена ударами он пнул ее так, что впору сломаться колену, но те же юбки, которые его пока спасали, теперь частично погасили удар.
Она все равно упала.
Он врезал ей разряженным арбалетом по голове и побежал.
Миновав принцессу, которая хватала ртом воздух, он очутился среди статуй в центре площади.
Тогда он сорвал через голову крестьянский армяк, под которым прятались доспехи и алое сюрко наемного лучника, щит и меч. Свернув под прямым углом и устремившись на юг, он прибавил скорости, протиснулся через стайку пейзанок и скрылся в толпе.
Длинная Лапища растерялся, но тут увидел армяк. Поцокав языком, он двинулся по следам, выделявшимся на свежем снегу. Ему не понадобилось спрашивать у пейзанок, куда подался беглец, и он помедлил лишь с тем, чтобы сделать три размашистых шага, изучая толпу. Шлем был виден даже в мерцающем свете факелов — единственный, который удалялся от круга танцоров.
Гром, прогремевший над головой, был похож на хохот.
ХАРНДОН — КОРОЛЕВА
Снаружи, во тьме, закричала женщина.
Королева держала короля за руку. Она застыла, ее чувства смешались — какой-то миг она танцевала с Красным Рыцарем и человеком, похожим на эльфийского принца. Ей пришлось вернуться с небес на землю.
Эммоты не было.
Король, сопровождаемый дюжиной рыцарей, отошел от супруги и устремился на женские крики, которые пробивались сквозь музыку.
Круг распался. Его власть таяла, как лед на весеннем пруду. Королева простерла руку...
Женщина в зеленом и золотом поймала ее и плюнула; королеве показалось, что ее пнули в живот, и она рухнула на колени.
Старшая женщина посмотрела через ее плечо, исчезла, и ее сменила та самая молодая монахиня, которая исцелила королеву на поле боя у Лиссен Каррак. Королева подняла голову.
Над ней склонилась женщина в белом.
— Мы не можем допустить, чтобы круг распался так рано, — сказала она.
Или передала свои мысли — все случилось так быстро, что королева вдруг обнаружила, что стоит, держа леди Сильвию за левую руку, а леди Альмспенд — за правую, и все трое сомкнулись в кружок. Они начали поворачиваться, а певчие уверенно затянули свое «Господу слава».
Король нашел леди Эммоту на расстоянии полета стрелы. Она лежала мертвая в луже крови, из-за которой казалось, что снег вокруг почернел. Горло было рассечено широко, как у оленя или жертвы древних времен, после чего в нее вонзили кинжал.
Кинжал принадлежал графу д’Э.
— Почему королева до сих пор танцует? — гневно спросил король.
Герцог выпрямился при помощи Тоби и протянул руку Изюминке, которая, к восторгу многих мужчин, растирала снегом голое колено.
Он огляделся. Музыка не стихала, но танцоры замедляли темп. Некоторые женщины остановились и стали сбиваться в кучку, ища защиты.
Женский голос произнес рядом:
— Мы не можем допустить, чтобы круг распался так рано.
Он повернулся, но уловил только запах мяты. Однако он понял главное и взял Изюминку за руку.
— Танцуйте! — крикнул он. — Замкните круг и танцуйте!
Привычку к повиновению трудно переломить. Изюминка перестала думать о боли в колене, схватила за руки опешившую принцессу и закружила ее. К ним присоединилась леди Мария, и мигом позже внутренний круг был восстановлен.
Гэвин резко остановился, и герцог втолкнул его в мужской круг.
— Танцуйте, — приказал он. — Кто-то творит мощное заклинание. Пресечение танцев — его часть. Танцуйте, черт побери!
Как только те отошли, он упал на колено подле Мортирмира, который бился в припадке. Ноги юноши барабанили по утоптанному снегу, а кровь была черна, как смоль.
Герцог возложил руки ему на плечи.
«Давай, Гармодий», — сказал он.
И старый магистр дал. Он простер из эфира руку, и она дотянулась до кисти Красного Рыцаря — тот напрягся, и его подвели к открытой двери: двери, которая, казалось, вела в чернейшую и беззвездную ночь. Из проема его окатило холодом — абсолютным, первозданным.
Красный Рыцарь взял себя в руки и напряженно подался вперед, в черный эфир. Он тронул кончики пальцев стройного юноши в синем бархате...
Раздался грохот смертного боя...
...и восходящие рождественские напевы женский крик
корабль, терзаемый штормом старец с длинной бородой, лежащий под стеганым одеялом.
Гармодий влетел в дверной проем, как вброшенный внешней силой, и дверь за ним захлопнулась. Секунду он лежал на плиточном полу Дворца Красного Рыцаря. Затем встряхнул головой.
«Что за хрень?» — пробормотал он.
Габриэль уже пришел в движение. Он указал на Мортирмира, который в реальности завис между жизнью и смертью.
«Мы сумеем его спасти?»
«Безусловно. Урод воображает, что меня так легко убить...»
«По-моему, мишенью был я».
«Думай как хочешь, малый. Господи, я был на волосок от беды. Поделишься?..»
Габриэль в очередной раз предоставил Гармодию свой резерв.
«Получай, гад!» — сказал Гармодий. Он открыл канал, навел чары... символы во Дворце воспоминаний вспыхнули, как огни далекого города, когда на одном дыхании он выдал сразу пять законченных заклинаний.
Снег очистился от крови и стал девственно белым.
Мортирмир открыл глаза.
Торчавшая из его спины арбалетная стрела растаяла, как сосулька.
А в небе взорвалось что-то, похожее на фейерверк — тысяча звезд вспыхнула на мгновение и померкла.
«Опаньки, — пробормотал Гармодий. — Я врезал богу по причиндалам».
СВЯЩЕННЫЙ ОСТРОВ — ШИП
Шип наблюдал за ночью, как за драмой. Солнцеворот всегда был крайне неудобным временем для серьезной работы: ни эфир, ни реальность не сохраняли плотности, и срывались даже простейшие заклинания.
Его колдовские паутины провисли. Он боялся, что бури, разыгравшиеся в эфире, повредят им без поддержки даже простейших чар, и молча, мрачно стоял в темноте, размышляя.
Он-то молчал, зато другие шумели изрядно. Он не нуждался в шпионской сети, чтобы увидеть их. Мощь их усилий была столь велика, а расход резервов так щедр, что он улавливал это в своем северном средоточии власти, где снег засыпал его руки, как будто он и правда был древним дубом.
Яйцо, которое лежало рядом, вспыхивало и свиристело при каждом разряде энергии, прилетавшем с юга.
Что-то грубое рождается в муках.
Отрывок из старого стихотворения или пророчества.
На западе круг был нетронут, и энергия поднималась в небеса кольцом белого пламени. Другие такие же могучие кольца взлетали из многих мест: из убогих хижин пришедших из-за Стены, со дворов королей, эмиров и ханов.
Но два пострадали и начали распадаться в эфире. И что-то тянуло их.
Шип смотрел с любопытством хищника, который наблюдает за другим, преследующим жертву.
И вот они замерли — оба сразу, как будто застывшие в собственном танце. Белый огонь померк, превратился в искру, а потом взметнулся опять, и кольца вспыхнули — с востока полыхнула энергия.
«Ага», — подумал Шип, а овладевшая им сущность сказала: «Гармодий все-таки жив. И стал сильнее. Он будет идеальным союзником».
Шип вздрогнул от удивления.
«Почему? — спросил он. — И кто вы, собственно, такой, сэр?»
«Любое существо, которое приобретает достаточную силу, перестает быть одним из себе подобных, — ответил Эш. — И становится одним из нас. — Голос неумолимо рокотал. — Ты выбрал. Я выбрал. Теперь и Гармодий выбрал».
Шип содрогнулся. И не в первый и не в последний раз спросил у себя, что же такое он выбрал.
«Я Эш», — прошептал голос.
Шип, некогда — Ричард Планжере, отлично знал это имя.
«Ты сатанинский змий», — сказал он.
Но Эш возразил:
«Я не соотношусь ни с чем, о смертный. Я просто есть».
ЛИВИАПОЛИС — НАЕМНЫЙ УБИЙЦА, ДЛИННАЯ ЛАПИЩА, КРОНМИР
Убийца вынырнул из толпы около университета и бесстрашно пересек окрестные улицы. Его алюминиевая бляха вспыхивала на входах. Поскольку она была, вообще говоря, не его, последствий не ожидалось, и он сомневался, что у его преследователей есть такая же штука. Он выиграл час.
Юркнув в переулки за университетом, он стал перебегать из одного в другой, задержавшись только для того, чтобы избавиться от красного сюрко и нагрудной пластины лучника. Он оставил их на парапете борделя и побежал в темноту.
Длинная Лапища дошел до оберегов на границе университета и выругался. Пройти он не смог, а по следам было ясно, что противнику это удалось. Он повернул обратно, теряя драгоценные минуты, и бросился сперва на север, а потом на запад, где нашел Гельфреда и Дэна Фейвора. Оба стояли на коленях в снегу.
— Он прорвался через университет, и мне за ним не пройти, — задыхаясь, выпалил Длинная Лапища.
Фейвор свистнул, и к нему бросились по снегу собаки.
— Мы ищем запах, — сказал Гельфред. — Идем на север, попробуем заново. Народу столько...— Он покачал головой.
Все трое побежали на юг по улице, тянувшейся сбоку от университета. Этой ночью она была ярко освещена факелами, и сотни людей оборачивались взглянуть на вооруженную троицу, которая мчалась мимо во весь дух. На южной границе университета они остановились и повернули на запад, но в лабиринте улочек, где жили студенты, пропала всякая надежда наткнуться на свежий след.
Зато на улице Святого Николая, когда была пройдена ее треть, старшая псина насторожилась, заскулила, и Гельфред дал ей волю.
— Луадхас, взять его! — скомандовал он.
Затем преклонил колени в снегу, помолился и освободил второго пса, помоложе.
Тот гавкнул, описал круг и сорвался в другую сторону. Старшая собака метнулась через дорогу к невысокому зданию с грязно-белой штукатуркой. Она остановилась, не выпуская из вида мужчин, и Гельфред, подбежав, поднял солдатский плащ, сюрко и нагрудную пластину.
Он снова встал на колени, не обращая внимания на ненастье, и с пылом помолился. Затем воздел жезл, и по лапам животного пробежал серебристый огонь, шибанувший в нос. Собака втянула запах плаща, радостно гавкнула и, снявшись с места, устремилась в хитросплетение переулков.
Люди пустились следом.
Убийца замедлил шаг задолго до своего логова. Он знал гостиницу и не собирался рисковать обновленным камуфляжем, опрометью несясь по людным улицам. Поэтому он вступил на улицу Святой Катерины быстрым шагом, прикидываясь постояльцем, который выскочил подышать свежим воздухом и, может быть, глотнуть горячего вина. Взлетев на крыльцо, подобно пылкому влюбленному, он распахнул двери.
Затем изучил помещение. Знакомых не было — тем лучше. Он пересек общую комнату и стоя пристроился у стены — сесть в Рождество оказалось негде.
Стал ждать связного, впервые взяв на себя труд задуматься, и остался глубоко недоволен — какого дьявола он выстрелил в мальчишку, когда объект лежал у него в ногах?
Но сделанного не воротишь.
Появилась женщина средних лет. Она протянула ему дымящийся кубок, который он принял с благодарным кивком. Она сделала жест, как бы расписываясь — он снова кивнул. Здешний народ был намного доверчивее жителей Этруссии, но он заплатит честь по чести — как-никак, Рождество. Закрыв глаза, он помолился об убиенном юноше.
А потом открыл их, заслышав лай.
Собаки. О них он не подумал. Конечно же, в снегу...
Он сделал глубокий вдох. Залаяла вторая собака.
Отпив горячего вина, он сунул руку в корзину, где покоился короткий меч. Извлек его как можно осторожнее. И начал сдвигаться в сторону кухни.
Это не любители. У него считаные минуты до того, как они стянут силы.
Он огляделся в поисках связного, высматривая золоченый венец, и не увидел вообще ни одного венца.
Проклиная свое невезение, он положил руку на амулет и начертил призывный знак.
Кронмир находился двумя улицами западнее гостиницы на улице Святой Катерины, когда увидел людей в красных сюрко и собак.
Он незамедлительно развернулся и поспешил на север, в лабиринт студенческого квартала. Коль скоро у них собаки, значит, они проследили за его человеком до места встречи. А у него даже нет запасного гонца — все развивалось безнадежно быстро, и солдаты уже окружили гостиницу.
Он обдумал кое-какие мрачные мысли.
Позади тявкнула собака.
Проулок перед ним вдруг осветился: взлетел багровый огненный шар, и Кронмир остановился как вкопанный. Взрыв заставил его прикрыть уши, он споткнулся.
Все спаслись исключительно благодаря тому, что Уилфул Убийца категорически настоял на отступлении в проулки, пока не прибудет подкрепление.
— Гребаные псы! — взъярился он. — Каждая тварь в квартале знает, что мы здесь!
Гельфред понял, что он прав, и вся четверка — пятерка с появлением Бента и дюжина после того, как подоспели его люди, — отступила в устье проулка, известного как Грачевник. Фейвор утихомирил собаку, придержав ее за ошейник. Младший пес снова гавкнул...
И с гостиницы сорвало крышу.
Герметический огонь волной разошелся от эпицентра и ударил в здания на другой стороне улицы, и только чистое везение спасло лучников от злонамеренной потенциальной силы. Гельфреду переломало ребра, и он заработал глубокие ожоги лица и рук. Фейвора лишь опалило, его прикрыл офицер, а Уилфул Убийца упал со сломанной рукой на месте, откуда указывал.
Сто пятьдесят бражников, которые кутили в гостинице, умерли мгновенно.
Загорелся десяток домов. Кое-как встав, Уилфул Убийца бросился за пожарными.
В двух переулках оттуда Кронмир прислонился к стене здания и уставился на багровое зарево в небесах.
Он разобрался в случившемся раньше, чем сердце ударило трижды, и вывод был очевиден. Сорвав с шеи амулет, он... замешкался.
А потом побежал к университету. Если эта штуковина сработает в переулках, то погибнет тысяча человек.
Кронмир достиг главного входа — железного зева Цербера, черной дыры в ночи. Подскочив к трехглавому псу, он швырнул в раззявленную пасть ближайшей головы и вещицу, и цепочку — все.
Пес кашлянул, как больной ребенок.
Кронмир стоял, тяжело дыша и прикрывая грудь локтями. Кутилы обтекали его с обеих сторон. Какой-то человек напротив, через улицу, остановился и показал на красное небо. Другие тоже замедлили ход, и Кронмир расслышал далекое песнопение.
На большой площади все еще танцевали.
Он снова пересмотрел всю логическую цепочку, желая увериться в причинно-следственных связях.
Его наемник окружен.
Гостиница взорвалась.
Аэскепилес выразил удивление тем, что убийца и уцелевшие члены его команды еще живы.
Юноша — молодой ученый из университета — сообщил, что амулет поразительно мощный.
Что и требовалось доказать.
Аэскепилес вручил ему свои устройства для убийства его агентов.
За время, которое Кронмир простоял у огромной железной статуи Цербера, монахиня прочла бы «Отче наш».
Затем он пошел через площадь.
Габриэль Мурьен лежал в шатре, специально поставленном для него на ристалище. Шесть жаровен и торфяной очаг выбивались из сил, отгоняя лютый мороз. Внутрь внесли балдахин.
Посовещавшись с сэром Алкеем и леди Марией, сэр Майкл решил, что защитить Мегас Дукаса будет легче прямо на ипподроме.
Красный Рыцарь сел среди дюжины пухлых подушек. У него была туго перебинтована грудь. Гонцы входили и выходили, подвергаясь проверке со стороны многочисленных часовых — кадровых ветеранов, которым было приказано пропускать только хорошо знакомых членов отряда. Это было несправедливо по отношению к лояльным морейцам, но срабатывало.
— Насколько плохи дела? — спросил герцог у потрясенного Длинной Лапищи.
— Христос распятый, милорд, это было... — Он покачал головой. — Словно в горниле, на какой-то короткий миг.
Стоявший у плеча Красного Рыцаря молодой Морган Мортирмир слегка поклонился.
— Милорд, если вам не хуже, то мне придется взглянуть. Положение критическое, и за вами присмотрит любой из моих ученых товарищей.
— А чем занимается университет? — нахмурился герцог.
— Ничем, милорд. — Морган потупился, словно стыдясь. Возможно, так и было. — Там ничего не предприняли.
Герцог вновь обратился к Длинной Лапище:
— Еще что?
— Мы прошли по следу до гостиницы — и физически, и герметически. Уилфул сунулся туда с бойцами, я не горел желанием взять негодяя лично.
Герцог тронул его за плечо.
— Ты правильно сделал. Сила, особенно превосходящая, спасает жизни. Вид у Длинной Лапищи был несчастный.
— Скажите это Гельфреду — он потерял обеих собак и, вероятно, лишится левой руки. Или Канни, он мертв. Трое убитых, а еще трое тяжело обгорели. Я для такого не гожусь. Горло перережу, а решать и командовать не люблю.
Сэр Йоханнес поднял кубок.
— Хорошо, что хоть кто-то остался Жив. Но, милорд, — обдумали ли вы это в военном смысле? Что еще они натворят с такой мощью? Дома взрывать смогут?
Герцог безрадостно улыбнулся своему наставнику.
— Йоханнес, грамотный герметист одним ударом снесет городскую стену. Просто-напросто так не делают — как правило. Это требует времени и сил, а большинство чародеев играет в другие игры. Но не этот.
Йоханнес отпил из кубка.
— Я вечный скептик, милорд, и понимаю, что это лишает меня... чего-то. — Он улыбнулся. — Но послушайте: мы на поле брани, которое выбрал враг, и он располагает новым оружием и прибегает к новой тактике. Как этрусские наемные убийцы. Магия. Не вернуться ли к уничтожению чудовищ?
— Мы не можем так запросто отступить и перестроиться, — ответил герцог и крякнул от боли. — Морган, ступай и посмотри на развалины гостиницы. Изучи, если будет что изучать. — Он медленно опустил голову на подушку. — Мы, джентльмены, кое-что строим здесь. У нас будет пропасть времени, если мы победим Андроника. Появятся доходная база, укрепленные города и замки. И союзники.
— Союзники? — вскинулся Йоханнес.
Алкей сидел, развалившись, на стуле, но теперь подобрался.
— Да, сэр рыцарь. Союзники. Многие морейцы поддерживают наши начинания. Мир — прочный и честный — означает, что наши купцы смогут соперничать с этрусками и галлейцами, и даже с альбанцами и окситанцами.
— А принцесса тем временем нанимает по нашу душу этрусских убийц? — возмутился сэр Йоханнес.
— Моя мать прилагает все усилия, чтобы сдержать принцессу, — заметил Алкей. — Мы сомневаемся, что она знала об убийце.
Герцог мотнул головой.
— Вздор. Я не дурак, но я не понимаю, с кем мы боремся. Зачем? Почему принцесса пишет Андронику? Зачем придворный маг предал императора? Почему университет держится в стороне и позволяет людям гибнуть от герметических чар, за которые в той же Альбе сжигают на костре?
Алкей огладил бороду.
— Милорд, я вырос здесь и не вполне разбираюсь во фракциях. Бывает так, что каждый мужчина и каждая женщина уже сами по себе фракции. Что касается патриарха, то откуда нам знать его подлинные мысли, а? О вас как альбанце? О вашем здешнем духовнике? — Алкей покачал головой. — Не хочу оскорбить вас, отче, но патриарх считает, что духовенство не должно воевать. Многие наши монахи и священники возражают, и эта распря тянется уже годы, а потом возникает альбанец, и духовник у него — представитель боевого ордена...
— Он мне не духовник, — сказал герцог. — Я предпочитаю общаться с Господом напрямую.
Отец Арно сидел за балдахином, и его едва было видно. Тут он поднялся.
— Умрете вы, что ли, если расскажете? А вам не приходило в голову, что ваша личная ссора с Богом опасна для отряда? Может быть, это все-таки наше дело!
— Может быть, — согласился герцог. — Но знаете что? Все вы мне дороги, даже Уилфул Убийца. И я совершенно уверен, что, когда моя маленькая распря с Богом всплывет, вы дружно...
Послышалась какая-то возня. За матерчатыми стенами, вне света факелов, раздались крики.
Герцог сел прямо.
— Майкл, разберись, — приказал он, зажав в кулаке рондельный кинжал. Майкл был в полном боевом облачении. Они с Йоханнесом вышли, а Тоби, тоже в доспехах, обнажил меч. То же самое сделал отец Арно. Длинная Лапища ослабил свой в ножнах.
Сэр Майкл вернулся.
— Милорд. Это... — В факельном свете его лицо казалось белым, губы сжались в узкую полоску. — Там человек, который называет себя главой шпионской службы Андроника. Он умоляет о немедленной аудиенции.
Герцог шевельнул правой рукой, и появился светящийся зеленый щит — пузырь, который, немного угасая по ходу, проплыл сквозь занавеси.
— Раздень его донага, Майкл. Дай ему что-то из моей одежды, но забери все камни, все кольца — все подчистую. Длинная Лапища...
— Сделаю, — отозвался мечник. — Мне случалось обыскивать разную сволочь.
— Если заметите что-то хоть отдаленно похожее на нападение — убейте его. И, пока не разденется, не подпускайте его к палатке ближе, чем на сто ярдов. — Герцог отложил кинжал.
Йоханнес стоял с обнаженным мечом.
— А вдруг... он сам...
Глаза у герцога засверкали.
— С этим я разберусь, — сказал он.
— Джулас Кронмир, милорд, — доложил сэр Майкл.
Кронмира ввели. Вокруг него щетинились клинки, и все же он держался с известным достоинством. Поклонился он очень медленно — почти пародируя поклон.
Морган Мортирмир вытаращил глаза.
— Я вас знаю! — воскликнул он.
Кронмир еще раз, очень медленно, кивнул.
— Амулет! — сказал Мортирмир. — Милорд, я знаю, что там взорвалось. Я держал это в руках, будь я проклят!
— Не тот, а другой, — уточнил Кронмир. — Но — да. Вы предупредили меня, а я не послушал.
Меч отца Арно взлетел и прикрыл спину Мортирмира.
— Вы знакомы? — осведомился Йоханнес.
Мортирмир кивнул, по молодости не понимая, к чему идет дело.
— Да, мы встретились в древнем храме Минервы на холме, а потом в гостинице. Он показал мне амулет.
«Он говорит правду, — сказал Гармодий. — Христос распятый, я не заглядывал в его воспоминания. Но вот тебе, пожалуйста».
Кронмир огляделся.
— Вам незачем гадать, — сказал он. — Я скажу. Но только при условии, что вы меня защитите.
— Ты переметнулся? — спросил герцог.
— Если бы нет, это был бы странный способ совершить самоубийство, — ответил Кронмир.
— Ты скажешь нам все: имена, места, даты. — Герцог подался вперед.
— О герцоге Андронике и его плане — да, — поклонился Кронмир. — Он предал меня. Но о бывших хозяевах я не скажу ничего.
— Он не в том положении, чтобы торговаться, — заметил Длинная Лапища.
— Но, как видите, торгуюсь, милорд, — парировал Кронмир. — В конце концов, я знаю, где находится император.
Герцог снова откинулся на подушки. Он перехватил взгляд отца Арно.
— Знаете, — сказал герцог, — порой я невольно задумываюсь, правда ли, что Бог не на моей стороне. — Он обратился к Кронмиру: — Положи руки между моими и поклянись.
Кронмир опустился на колени. Он произнес простую клятву, как всякий военный, который вступает в отряд.
— Вы поверите убийце? — вознегодовал Длинная Лапища.
— Который поклялся наемнику. Мы же достойные люди? — слабо усмехнулся герцог. — Мне нужно поспать. Охраняйте мастера Кронмира, полагаю, он станет нашим ценнейшим приобретением. Спрячьте его, а главное — держите подальше от дворца. Длинная Лапища, он твой. Если Гельфред ранен, то кто командует разведчиками?
— Я предложил бы Фейвора, — сказал Йоханнес. — Но у него стрела в брюхе. Его спасли, но поправляться он будет... примерно столько же, сколько вы.
— Тогда Старлинг, — сказал сэр Майкл. — Он урод, но грамотный урод.
— Так и сделайте, — велел герцог. — О господи! — Он снова лег. — Император. Не вздумайте погибнуть, Кронмир.
— Не собираюсь, — улыбнулся тот.
Глаза герцога закрылись, а потом распахнулись.
— Постойте! — сказал он. — У меня есть план.
Йоханнес застонал.
— Начинается!
