Возвращение Левши Фипа

Первым, кого я увидел, войдя в ресторан Джека, был Левша Фип. Я сразу узнал его и был уже на полпути к двери, когда он схватил меня за шиворот. Высокий худощавый мужчина затащил меня в одну из древних кабинок – названную так потому, что пребывание там наверняка убило бы Линкольна или кого-нибудь ростом выше пяти футов-и приветствовал с удовольствием, всплеснувшимся из сандвича, который он пожирал.

- Дай мне ручку, - приказал он. – Давно не виделись, а?

- Левша Фип! – вздохнул я. – Что привело тебя сюда?

- Я просто зашел перекусить, - сказал он мне. - Можешь одолжить мне кое-что?…

- Все тот же Левша, - снова вздохнул я. Затем пристально посмотрел на него. - Подожди-ка, ты уже не тот, не так ли? Где ты взял эту шапочку? Я протянул руку, чтобы схватить его, но Фип увернулся. 

- Полегче с захватами, - предупредил он меня. - Это сувенир с прошлогоднего съезда. 

- Съезд?

- Солакон, - кивнул Фип. - Только не говори, что ты не знаешь.

- Что? С каких это пор ты стал фанатом научной фантастики?

- Улыбайся, когда говоришь это, - ответил Левша. - Я был фанатом еще до Гернсбека. Разве ты не читал обо мне в «Фантастических приключениях»?

- Да, но мне и в голову не приходило, что ты интересуешься этой областью.

- Как ты думаешь, кто помогал Кэмпбеллу откопать эти передовицы? – он ухмыльнулся. - Я фанат с тех пор, как Док Смит включился в дело. 

- Так ты ходил на Солакон? Я не могу с этим смириться.

- Я тоже не могу. - Фип усмехнулся. - Хочешь, чтобы я рассказал, как это – побывать на Ворлдконе?

- Нет, - твердо сказал я.

Но и вполовину не так крепко, как Фип схватил меня за воротник, виляя языком и рассказывая свою историю.

- Я заехал в отель «Александрия» на несколько дней раньше срока, - начал Фип. - Над дверью висела большая табличка с надписью «ЮЖНЫЕ ВРАТА ВОСЕМЬДЕСЯТ», так что я понял, что Рик Снири уже здесь. 

Он сделал паузу, достаточную, чтобы избавиться от кавычек, висящих в воздухе, затем продолжил. 

Не будучи калифорнийцем, я не знаком с этим тараканьим ранчо, но я хорошо ориентируюсь на местности. «Александрия» - старый отель, но все еще работающий. Я добираюсь до своей комнаты и начинаю распаковывать вещи, но как только я вытаскиваю пробку, начинает звонить телефон.

- Алло... это Рон Эллик ... могу я подняться на минутку? Окей.

Через две минуты после этого разговора в моей комнате стоят пять вентиляторов и ящик теплого пива. Все заволакивает сигаретным дымом. Так как администрация не предоставила пепельницы, мы используем вентилятор самого большого диаметра. Наконец, около часа ночи, мы вытряхиваем пепел изо рта Эллика, и я провисаю в мешке. 

На следующее утро, которое в Калифорнии называют вторником, мы с Дэйвом Кайлом отправились в дом Акермана, и весь день я любуюсь научно-фантастической коллекцией Акермана и Рут Кайл, хотя и не обязательно в таком порядке. Пока Дэйв стряхивает с жены следы, мы беседуем с Барбарой Сильверберг и ее мужем, имени которого я не расслышал. Затем появляются семнадцать фанатов, и мы устраиваем сцену в палисаднике, где разглагольствует Марк Клифтон. Я выезжаю на машине, пилотируемой Хелен Урбан, и сажусь рядом с чувствительной фанатичной дамочкой по имени Мириам Дайчес. Я могу сказать, что она истинный фэн, потому что носит бюстгальтер из двух пропеллерных шапочек. 

- Женщина, которая управляет этим салоном, держится за фишки, - сообщает мне эта цыпочка. - Каждый вторник вечером она показывает приглашенных знаменитостей. Однажды ночью у нее даже был Морин О'Хара.

Я впечатлен, но еще больше, когда мы приезжаем и находим место для парковки за Детройтским железом стоимостью около 250 000 долларов. Мы подходим к большому особняку, расположенному за очаровательной оградой из денежных деревьев, и у дверей нас встречает парень в воротничке, который усаживает нас на террасе. К счастью, наша хозяйка имеет очень большой внутренний дворик. Это девушка лет шестидесяти с лишним, она напоминает мне мать Спринг Байингтон. После вечеринки мы оказываемся в пиццерии в Голливуде, и Гордон Дьюи с женой отвозят меня обратно в отель. Именно тогда я узнаю, насколько богата наша хозяйка, когда мне говорят, что она замужем за белым воротничком. 

В среду тусовка продолжается. Я провожу время с Бобом и Сэди Шоу, Бойдом Рейберном, и вижу Анну Синклер Моффатт, с которой я действительно встречался еще в понедельник, когда приехал и обедал у нее дома с ее мужем и Риком Снири. 

Я удивлен, увидев ее в отеле в таком наряде, и говорю ей об этом. 

- Где твое ведро? - Спрашиваю я. – Почему ты не со шваброй?

- Что ты имеешь ввиду? - спрашивает Анна. - Почему это я должна быть здесь с ведром?

- Я рассчитываю на это, - говорю я ей, - с тех пор, как я получил письмо от Рика Снири. Он сказал мне, что ты поденщица на этом съезде. 

От души посмеиваясь над лексиконом Снири, она бьет меня молотком по голове и исчезает в баре, а я отправляюсь ужинать с Тони Бушером и его семьей. Я знаю, что Бушер живет в Беркли, и ему не терпится задать вопросы о фэндоме Беркли, но он не смеет говорить о таких вещах при жене и детях. 

В четверг я встречаюсь и ужинаю с Эрлом Кемпом, чикагской мафией, детройтскими бандитами и новозеландским фанатом по имени Майк Хинг, которого я, естественно, узнаю по его походке. Я также столкнулся с Роном Беннетом из Англии. Я думаю, что он настоящий аристократ, но, конечно, у меня нет возможности поговорить с ним, так как он не привел переводчика. За обедом общаюсь с Уолтом Догерти, и также вижу Карен Андерсон и ее мужа, чье имя я забыл. Затем вечером около ста пятидесяти фанатов появляются у Акермана, где он проводит День открытых дверей.

Прежде чем все заканчивается, почти все чувствительные лица в Южной Калифорнии сидят на своих чувствительных седалищах. Появляется Чарльз Берби и начинает торговать арбузами, Гертруда М. Карр произносит Геттисбергскую речь, и Роберта Гибсон появляется со своим мужем, чье имя я забыл. 

На следующий день открывается съезд, и я вижу Уолта Либшера и А. ван Вогта, Рори Фолкнера и Фрица Лейбера. Также вижу Хани Вуд Грэма и ее мужа, чье имя никогда не узнают. Проводится большой конкурс чаепития, где каждый должен сидеть за столом и хлебать чай, не выходя в уборную. Фокус в том, чтобы устранить конкурсантов, не устраняя чай. Победителем становится цыпочка по имени Джинн Фейн, которая выпивает двадцать три чашки за час и семнадцать минут, после чего я несколько разочарован, так как знаю, что она могла бы сработать гораздо лучше, потому что видел, как она выпила сорок четыре чашки на репетиции незадолго до этого. 

Сам конвент - это сплошное веселье и дамы. Я встречаю Рут Мэтисон, Пег Кэмпбелл, Эс Коул и многих других, а также трех бородачей по имени Ротслер, Рэй Рассел и Тед Уайт. Да, у этих парней есть чем перемешивать коктейли.

Моя правая рука застряла в липкой машине Джона У. Кэмпбелла, которую тот использует вместо липкой бумаги, а моя левая рука попала в рот Эда Вуда. К счастью, меня не укусили, так как Эд Вуд за все время съезда ни разу не закрыл рот. Я слушаю президента фан-клуба, который, и вижу, как Терри Карр рассказывает Рэю Брэдбери, Чарльз Бомонту и Джерри Биксби, что он может никогда не стать писателем, потому что его фамилия не начинается с буквы «Б». Я смотрю, как фэндом Беркли выпускает фэнзин на единственном в мире мимео с барабаном Бонго. 

Все это волнует и восхищает меня, и я не хочу покидать Калифорнию снова. К сожалению, я получаю срочную телеграмму, призывающую меня на встречу в Вашингтоне. Это от мамаши Эйзенхауэр, имя мужа которой я забыл…

- Подожди минутку, - перебил я.

- Еще кое-что, - возразил Фип. - Я узнаю секрет от Джинн Фейн на конкурсе чаепития…

- Конкурс чаепития! - фыркнул я. - Да тебя там даже не было! Так случилось, что я был судьей на этом конкурсе вместе с Полом Андерсоном. 

- Кто? Я никогда не слышал этого имени.

- Нет? - усмехнулся я. – И я полагаю, ты никогда не слышал о Бобе Сильверберге, Роге Филлипсе, Джо Гибсоне, Ричарде Мэтисоне и Ле Коуле и всех остальных. Не больше, чем они – или я – когда-либо слышали о тебе в Солаконе. Потому что тебя на самом деле не было. Не так ли?

- Конечно, я был там, - настаивал Левша Фип. - Может быть, ты не услышал об этом из-за того, что я использовал свой дурацкий псевдоним. 

- Дурацкий псевдоним? – Спросил я. – Что это?

- Карл Брэндон, - сказал Левша Фип…

(The Return of Lefty Feep, 1986)