На пороге появилась хорошенькая блондинка среднего роста, с фигурой спортивной гимнастки. Белая длинная футболка стягивалась узким поясом, подчеркивая осиную талию. Черные блестящие лосины обтягивали стройные ноги. Круглолицая, слегка скуластая, но с нежным румянцем и идеально чистой, просто светящейся кожей, девушка излучала тепло и доброту. Такую не назовешь яркой красавицей, но было что-то завораживающее в ее миловидном облике. В довершение ко всему незнакомка носила очки, создающие вид серьезный и ученый.

Хозяйка квартиры внимательно взглянула на мальчишек и приветливо улыбнулась. Диму словно током ударило. Время остановилось, вспомнились слова старой бардовской песни: «Открылась дверь, и я в момент растаял».

Затем Томин вспомнил свой сон в лесу в 1909 году. Вне всяких сомнений, это была она, только не в золотистых очертаниях небесных светил, а в плоти и крови.

– Добрый день, мальчики! Проходите, – ласково обратилась девушка удивительно мелодичным голосом и жестом пригласила войти.

Ребята вошли в просторную прихожую. Встроенный шкаф-купе орехового цвета. Подвесной, ярко выкрашенный потолок. На полу не какой-нибудь ламинат, настоящий дубовый паркет. Все блестит, везде сияет солнце.

– Давайте знакомиться! – предложила хозяйка. – Меня зовут Эльфина. Вы, наверное, Дима Томин, а вы – Андрей Дорошенко.

Друзья кивнули.

– Проходите в комнату.

Ребята вошли в уютную комнату с красивой мебелью. Огромное окно выходило на Соборную площадь. За стеклом виднелся белоснежный силуэт собора. Золотые купола невольно притягивали взгляд, настраивая на умиротворенный лад.

Первым делом Эльфина взяла у Димы тяжелую зеленую сумку с лавровым венком.

– Как вы такие тяжести таскаете? – молвила она и провела по сумке ладонью.

Сумка уменьшилась вдвое. Затем она приложила сумку к стене и еще раз провела ладонью – котомка исчезла.

– Что? Что вы сделали? – не сдержался Андрей. Эльфина взглянула с иронией и спокойно ответила:

– Не волнуйтесь, спрятала венок в сейф, вмонтированный в стену. А уменьшила потому, что сейф маленький, иначе ваш венец туда просто бы не влез.

Дима подошел к стене, потрогал в том месте, где водила рукой Эльфина, но, кроме гладкой холодной штукатурки, ничего не почувствовал.

– Сейф открывается от биополя моей правой руки, имеющей индивидуальный код. Это и есть ключ, – сказала девушка.

– А небесная камера хранения? – недоверчиво спросил Дима.

– Здесь достаточно надежно, – успокоила новая знакомая. – Сейчас идите в ванную. После долгой дороги необходимо освежиться, а я приготовлю обед.

Дима с Андреем открыли пластиковую дверь и обомлели – вместо тесной, малогабаритной ванной комнаты взору предстала зеркальная голубизна внушительного овального бассейна. Рядом – прозрачная душевая кабинка и умывальник. Белый ковш ванны примостился в углу.

– Это, пожалуй, круче, чем у Чударя, – прокомментировал Дорошенко.

– Ага, – согласился Дима. – Все-таки будущее должно быть лучше, чем прошлое!

Сбросив одежду, друзья бросились в воду, причем достать дна не смогли, сколько ни ныряли.

– Какая же там глубина? – ломал голову Томин.

– Она бездонная, Марианский желоб, – ответил Андрей.

Освеженные и отдохнувшие, ребята вошли в кухню. На столе уже ароматно паровали пузатые вареники с клубникой, облитые густой сметаной, какие готовила Димина мама. В изогнутых стаканах янтарно сверкал ананасовый сок, а хрустальная конфетница аппетитно темнела яблочной пастилой. Рядом было блюдо с печеньем в виде мобильного телефона.

Ребята переглянулись и улыбнулись. Появление вареников еще можно объяснить, но печенье известной торговой марки в этом удивительном мире труднообъяснимо.

– Не волнуйтесь, печенье только что из кондитерки, – читая мысли, сказала Эльфина.

– Как это? – не поверил Дима.

– Вы думаете, сейчас не выпускают мобилок?

– Это обед или ужин? – рассеянно спросил Андрей.

– Поздний обед или ранний ужин, как хотите, так и называйте, – улыбаясь, проговорила прекрасная собеседница…

После приема пищи какое-то время молчали, только посматривали друг на друга.

– Нормально добрались? – участливо поинтересовалась Эльфина.

– Более чем, – ответил Дима. – На этот раз обошлось без приключений.

– Если не считать надвигающейся плиты, – уточнил Андрей.

– Тоннель вы прошли строго по времени. Если бы задержались – плита закрыла бы выход.

– Веселая перспектива! – воскликнул Дима.

– Ничего страшного. Я бы все равно вас вытащила. Дима оценивающе посмотрел на Эльфину.

«На вид хрупкая, но выступает покровителем двух здоровых парней. И все-то она про нас знает. Только из приличия задает вопросы. Могла бы, в принципе, и встретить возле орла».

Неожиданно хозяйка предложила:

– Ребята! Хотите, пройдемся по вечерней Полтаве!

– Кто ж от такого откажется! – в один голос ответили Дима с Андреем.

– А Кобо мы тут не встретим?

– Не встретите.

Эльфина скрылась в своей комнате.

«Женщины одинаковые во все времена, и в прошлом и в будущем. Все любят наводить марафет», – подумал Дима.

Однако собиралась она недолго. Скоро дверь отворилась, и улыбающаяся блондинка явилась в праздничной одежде. Белая блузка с широким воротником выгодно оттеняла розовую кожу. Темная облегающая юбка повторяла изгибы бедер. Изящные босоножки захватили в плен миниатюрные стопы, а золотые волосы колыхались задорными кудряшками. Эльфина поймала восторженный Димин взгляд и улыбнулась.

Они вышли на улицу, и их оглушил гул множества машин в некогда тихом месте. Эльфина уловила недоумение ребят и сочувственно улыбнулась.

– Что это? – спросил Дима, указывая на мост, битком забитый машинами.

– Сейчас все три мыса Полтавы соединены мостами, – пояснила Эльфина. – Это – Мазуривский мост, соединяющий Белую беседку с Институтской горкой. Отсюда же начинается Хрестовоздвиженский мост до самого Хрестовоздвиженского монастыря.

– Действительно! – воскликнул Дима. – Как же я сразу не догадался! Весь транспорт должен куда-то двигаться, не с обрыва же он слетает! Значит, должна быть дорога на монастырь.

– Кроме того, – с воодушевлением продолжала девушка, – есть еще один мост, Кобищанский, по ту сторону строительного института, соединяющий Институтскую горку с автотрассой Киев – Харьков. Так что теперь по трем мостам можно сквозняком выскочить на Сумскую трассу. Почти как у Гумилева: «Через Неву, через Нил и Сену мы прогремели по трем мостам».

– Что там, справа от моста? Пешеходная дорожка? – поинтересовался Дима.

– Это одна из главных достопримечательностей старой Полтавы – пешеходный мост, соединяющий Успенский собор с храмом «Веры, Надежды, Любови и матери их Софии».

Ребята удивленно уставились друг на друга.

– Эльфина! Давай пойдем туда! – предложил Дорошенко.

– Мы для этого и вышли на улицу, – улыбнулась она.

Через несколько минут маленькая компания уже шагала по мосту. Натянутый, словно тетива, над пропастью Мазуривского яра между двумя изумрудными склонами, он заставлял сильнее биться сердце, глядя на игрушечные домики и медленно скользящие микроскопические машинки.

С двух сторон мост окаймляли широкие гранитные перила, соединяющие постаменты, увенчанные монументальными скульптурами ангелов. Просторные, с множеством подвижных складок мантии небесных вестников казались шелковыми. Длинные волосы, словно настоящие, грациозно развевались на ветру. Небожители выглядели так реалистично, словно вот-вот взмахнут крылами и унесутся в бескрайнее небо. Рядом со скульптурами черные, изящно закрученные фонари раскинули в разные стороны прямоугольные светильники. Летний вечер был наполнен щебетом птиц и шелестом ветра. Медовый воздух укутал дымкой причудливые склоны и вдохнул сладкую негу в окружающих.

С первых же шагов мост погружал в атмосферу карнавала, напоминая шумную пешеходную улицу. Пространство было наполнено разноязычным гомоном. Люди прогуливались, болтали, смеялись, любовались грациозными скульптурами божьих вестников и ослепительной панорамой Полтавы, сияющей с высоты птичьего полета в затейливых извивах застывшей ярко-синей ленты реки.

Тут же, у фонарей, продавали всякие сувениры – картины, скульптурки, а также мороженое и прохладительные напитки. Художники под свежий шелест ветра рисовали на скорую руку карандашом или углем портреты и дружеские шаржи. Словно пушки, выстроились в ряд матово блестящие подзорные трубы, нацелив объективы на пышную долину Ворсклы.

Ребята решили посмотреть на Подол и Леваду в подзорную трубу. Первым прильнул к глазку Дима. По обе стороны синей ленты Ворсклы в пышной зелени предстали ощетинившиеся иглошпилевыми башнями и мансардными крышами аккуратные кварталы. От примитивных хрущевок и железобетонных девятиэтажек даже следа не осталось.

Вдоль Ворсклы виднелись конные памятники. Статные всадники в собольих шапках с внушительными булавами в вытянутых руках застыли на могучих конях.

«Один, три… пять… семь седоков», – насчитал Дима.

За наездниками виднелась треугольная балюстрада ультрасовременного моста. Чуть правее, где в Ворсклу впадал Коломак, образуя широкое устье, виднелся старинный двухбашенный мост, напоминающий Тауэрский в Лондоне, только башни были в стиле украинского барокко.

Еще правее, над многоэтажной застройкой, доминировала стройная вежа, напоминающая одну из башен Краеведческого музея, только в три раза выше, и была увенчана монументальными часами. За ней темнело огромное ультрасовременное здание с выпуклой стеклянной крышей, ярко отсвечивающей вечернее солнце.

– Что это за район? – поинтересовался Дима.

– Подол и Левада, – с гордостью ответила Эльфина.

– Почему они такие… такие, неузнаваемые? – не в силах сдержать удивления, спросил Томин.

– Их сильно перестроили…

– А всадники?

– Это набережная Всех Гетманов.

– Всех гетманов?! Ничего себе! А башня с часами?

– Это новый символ Полтавы – Казацкая вежа. Часы не меньше, чем на Биг-Бене.

– А громада из стекла и бетона за башней?

– Искусственный океан и Аквариум.

– Какой-какой… океан?

– Огромный бассейн, с морской водой и километровым пляжем из кварцевого песка. Специальный механизм создает настоящий прибой. Можно всколыхнуть даже трехметровую волну и устроить соревнования по серфингу. В бассейне, между прочим, купаются круглый год.

Дима смотрел и не мог поверить собственным глазам.

– Дай я посмотрю! – не выдержал Андрей.

Добравшись до трубы, Андрей уперся локтями в парапет и, млея от удовольствия, уставился на Леваду. Казалось, Дорошенко никогда не насмотрится. Наконец, с большим трудом его удалось оторвать от объектива.

– Да, Димка, мы попали в другой город, – только и смог сказать он.

На Институтской стороне перед мостом был большой круглый фонтан с лепной чашей посредине. Вокруг бассейна стояли удобные лавочки с шумными компаниями неунывающих студентов.

Храм вблизи казался настоящим исполином. Друзья переглянулись. С Институтской горки были хорошо видны строгие силуэты Успенского и Воскресенского соборов, а также выпуклые крыши и усеченные башни Краеведческого музея. На Николаевской церкви были различимы лепные украшения фасада.

– Этот мост называют еще Мостом между трех церквей, – патетическим тоном объявила новая знакомая.

– Вот это да! – с восторгом вымолвил Дима, глядя на частокол башен.

– Сколько же сейчас людей живет в Полтаве? – спросил Андрей.

– Около двух миллионов…

Снова вышли на Октябрьскую улицу.

– Почему так много скульптурок ангелов? – поинтересовался Томин.

– Полтавчане считают, что скульптурки охраняют от злых сил, поэтому у нас так много защитников. Полтаву еще называют городом ангелов.

– Интересно получается. Мы с этого места недавно гуляли по Октябрьской, только тогда она называлась Александровской, и было это в 1909 году.

– Ничего себе недавно! – Девушка залилась звонким смехом.

– Сейчас какой год? – серьезно спросил Дорошенко.

– Вам лучше этого не знать, – так же серьезно ответила новая знакомая. – Прошлое, оно конкретно, а будущее – неопределенно. Осматривайте лучше город и не задавайте лишних вопросов.

А город действительно изменился до неузнаваемости. Все было застроено, повсюду красовались скульптуры на фасадах. На улицах – море огней. Залитые светом фонтаны, словно пролитые на землю капли света, сливались возле Октябрьского парка в широкое световое озеро.

– Почему скульптуры на домах с разными лицами? – поинтересовался Андрей.

– Причем необычайно реалистичными, – добавил Дима.

– Очень просто. Наш мэр объявил конкурс – облагородить фасады зданий скульптурами полтавчан, но при одном условии: эти люди не должны курить или бросить курить и не злоупотреблять спиртным.

– Как это проверяется? – заинтересовался Томин.

– Элементарно! Претенденты на собственное изваяние проходили специальные медицинские тесты, по результатам коих и отбирали кандидатуры.

– Если курил, но бросил? – не унимался Дима.

– Если бросил вчера, конечно, не пройдет. А если не куришь и не пьешь много месяцев – могут взять.

– Что значит «могут взять»?

– Выстроилась такая очередь! – Эльфина снова засмеялась. – Многие хотели запечатлеть себя в мраморе на фасаде, но выбрали самых лучших. Принимали во внимание и внешние данные. Если у тебя некрасивая фигура, то как же нелепо ты будешь смотреться на здании, открытом взорам бесчисленных прохожих. Над тобой же смеяться будут!

– Кто не прошел конкурс, что с ними стало? – допытывался любознательный Дима.

Эльфина снова засмеялась:

– В Полтаве зданий хватит на всех. Для многих этот почин стал хорошим стимулом заниматься спортом, чтобы улучшить фигуру. Следующий конкурс – через полгода. Так что время есть – и курить бросить, и фигуру улучшить. Наш мэр почти в каждом дворе установил стационарные тренажеры, не говоря о турниках и брусьях. Почти в каждом районе – бассейны, теннисные корты, баскетбольные, волейбольные площадки. Есть горнолыжный слалом и даже Искусственный океан, который вы уже видели. Таким образом, Полтава стала зоной здорового образа жизни. Киоски с сигаретами куда-то подевались. Табак, конечно, продают, но в строго означенных местах и в ограниченном количестве, и, сами понимаете, спрос – невелик. То же самое и со спиртным…

Вечерело. Зажглись уличные фонари. Октябрьская засверкала светящимися витринами. Ярче стали переливаться блюдца фонтанов.

– Какой возрастной ценз для отбора на памятник? – продолжал допрос Дима, глядя на такие разные лица скульптур.

– А ценза, собственно говоря, не устанавливали. Просто после шестидесяти решились на изваяние всего несколько человек.

Болтая и подшучивая, маленькая компания дошла до перекрестка, дальше простирался Октябрьский парк. Дима с Андреем увидели настоящее озеро света, словно на огромном круге кто-то разлил сверкающую плазму и она засветилась, как космический корабль, немыслимыми сочетаниями цветов по всей поверхности и даже на деревьях.

Заглушая музыку, раздавался шум множества фонтанов. Ребята шли, раскрыв рот. Эльфина посматривала на них взглядом опытного психолога. Ее голубые глаза искрились неподдельной радостью.

– Что за колонна установлена на площади Луначарского? – полюбопытствовал Дима.

– Памятник вечно юной Полтаве, – пояснила провожатая.

– Оригинальный памятник, – подытожил Андрей. В подземном переходе царило бойкое оживление.

Стайки веселых девушек настойчиво продвигались в сторону парка, взявшись под руки. Влюбленные парочки медленно дефилировали по мрамору центрального зала. Сквозь невообразимый гул слышалась лирическая песня барда, заглушаемая уханьем большого концерта.

– «Злато мисто» сейчас опоясывает весь парк? – поинтересовался Томин.

– Не только опоясывает, – улыбнулась Эльфина, – еще и прорезает крест-накрест, соединяясь с переходом на площади Луначарского. Так что получился настоящий подземный город.

– Как это «прорезает»? – не совсем понял Андрей.

– Есть два коридора, проложенные под центральными аллеями. В месте пересечения подземных переходов есть выход на поверхность, возле золотого орла. Оттуда появляются на эстраде исполнители.

– В Полтаве действует метро? – спросил Дима.

– Конечно. Уже пятую ветку запустили, – с гордостью ответила Эльфина.

– Мы спустимся в подземку? – усмехнулся Андрей.

– Только не сегодня, – со вздохом ответила провожатая.

Томин смотрел на Эльфину, казавшуюся ему олицетворением классической музыки, явленной во плоти живой музой. Вначале искоса бросал быстрые взгляды, потом нагло смотрел в упор. Девушка ловила пытливые взоры, но делала вид, что не замечает их.

В свете ярких огней Эльфина была удивительно хороша. Золотые волосы рассыпались упругими волнами и отражали свет. Здоровый румянец окрасил кожу лица. Точеная фигура, словно мраморное изваяние, выделялась на фоне развернувшегося колкими звездами летнего вечера.

Дима поймал себя на мысли, что Эльфина нравится ему все больше и больше. Попытался отбросить странную догадку, но та лезла назойливой мухой и нагло заполняла сознание…

Вот и выход из парка. Томин посмотрел на домик Натали, затем на Андрея. Декоративно подсвеченный, дворец губернатора напоминал белый пароход, затонувший в изумрудных волнах сонно шелестевших деревьев. На поверхности остался только верхний этаж да зеленая низкая крыша.

На полированном прямоугольном фронтоне дворца застыли шесть мраморных изваяний. Прекрасные статуи казались золотыми в прямолинейных, желтых лучах скрытых фонариков. Андрей смотрел как завороженный на окно третьего этажа, но темное стекло лишь отражало мигающие огоньки.

Попутчица кинула взор на друзей и смолкла на полуслове. Наступила минута молчания. Голубые глаза девушки смотрели из-под очков с грустью и пониманием.

Чтобы разрядить обстановку, Томин иронично спросил, указывая на мраморные скульптуры:

– Они тоже бросили курить?

– Памятники не употребляют никотин!

– А твоя скульптура тут есть? – поинтересовался Дима.

Лицо девушки сразу стало серьезным.

– Зачем тебе это? – тихо спросила она.

– Ну как! Просто спросил. Ты ведь не куришь и у тебя спортивная фигура. Я подумал… ты тоже можешь… хотел сказать, твой бюст может украшать один из домов.

– Я в проекте не участвовала, – отрезала она.

– Что сейчас в этом здании? – словно очнулся Андрей, указывая на домик Натали.

– Дворец-музей генерал-губернатора, – менторским тоном проговорила провожатая.

– Туда можно зайти? – глухим от волнения голосом спросил Дорошенко.

– Конечно, можно. Только завтра. Сейчас музей закрыт…

Блюдца фонтанов простирались дальше, сливаясь светящимися точками в районе площади Зыгина. Они манили, и маленькая компания дружно пошла вперед. Вдалеке рождественской елкой показалась гигантская башня Шухова. Фонтаны сверкали цветными струями до самой башни. Свет отражался на полированных кирпичиках бывшего Дворянского банка. Под застрехой неподвижно сидели все те же каменные гарпии.

Ребят ждал еще один сюрприз. На перекрестке, возле их дома, поблескивал гранитным зевом подземный переход. Тоннель разлегся выпуклой стеклянной галереей через весь квартал до самой Сенной площади. Четкие темные буквы на светящемся белом фоне гласили: «Сердце Полтавы».

– Что такое «Сердце Полтавы»? – нетерпеливо спросил Дима.

– Это подземный торгово-развлекательный центр, – пояснила Эльфина.

Друзья спустились по гранитным ступеням и попали в настоящий подземный дворец. Три этажа были соединены мраморными лестницами и сверкающими стеклянными эскалаторами. При входе в продуктовый супермаркет увидели огромный бассейн с настоящей акулой. Остроносая рыба стремительно носилась по замкнутому пространству аквариума.

Между зеркальными витринами пристроился фасад чисто выбеленной глинобитной хаты под настоящей соломенной крышей. Перед избушкой стоял гранитный бюст. Мужчина средних лет, в гимнастерке, коротко остриженный, сосредоточенно смотрел вперед. Возле входной двери висела мемориальная табличка.

– Это музей-усадьба Симона Петлюры, – пояснила Эльфина. – Настоящий дом, находившийся неподалеку, в котором родился герой, снесли еще в начале двухтысячных, чтобы построить очередной Евроквартал, поэтому решили в «Сердце Полтавы» восстановить его хату.

Друзья переглянулись. Дима пожал плечами:

– Петлюра – противоречивая фигура в истории.

– Ты еще расскажи, как энкавэдисты, переодевшись петлюровцами, расстреливали мирных жителей на Западной Украине, – предложил Андрей.

– Сейчас трудно судить о том, что было сто лет назад, – философски изрек Томин. – Ясно одно: когда идет война, одни сражаются и погибают, как герои, другие трусливо увиливают, мародерствуют и наживаются. И совсем не трудно переодеться в форму противника и дискредитировать его. Во всех войнах, начиная с древнейших времен, противоборствующие силы прибегали к провокациям. К сожалению, это действительность…

– Что сейчас в нашем родном доме, я хотел сказать, в наших квартирах? – осторожно спросил Дорошенко.

Эльфина хитро улыбнулась:

– Понимаете, мальчики, есть граница, за которую никак нельзя переступить. Так что не задавайте лишних вопросов…

В начале Каштановой аллеи, на перекрестке Октябрьской и Сенной, стояла огромная триумфальная арка в виде гигантской буквы «П». Перед гладким овальным сводом расположился стеклянный купол подземного перехода. Белая струйка фонтана, подпрыгивая и пританцовывая, пенилась на самой вершине купола. Вода, поблескивая, равномерно стекала по прозрачной полусфере.

Внутри арки был установлен конный памятник гетману Ивану Мазепе. Вороной конь натужно выгнул могучую шею и высоко поднял согнутую левую ногу, острием копыта вниз. Мазепа походил на древнерусского богатыря – широкий в плечах, спортивный, решительный. Взгляд исподлобья. В левой вытянутой руке сжимал золотой трезубец. На правом боку висел внушительных размеров меч. За памятником фонтаны разноцветными огнями симметрично убегали вдаль, сливаясь в одну светящуюся точку на площади Зыгина.

На травке, возле каштанов, словно на пикнике, лицом к башне сидели люди, в основном влюбленные парочки, но встречались даже целые семьи. К сидящим подходили новые посетители, наскоро расстилали покрывала и усаживались поудобнее, как в летнем кинотеатре или на берегу реки. Своеобразный внешний вид, а также доносящиеся обрывки фраз на английском или немецком явственно говорили, что это иностранцы.

– Что за лежбище? – саркастически спросил Андрей.

– Туристы, – просто ответила Эльфина. – Ждут, когда зажгутся мигающие огни на башне Шухова.

– И тут светопреставление?

– Конечно.

– Почему так триумфально установлен памятник гетману Мазепе? – спросил Дима, поглядывая, как две хорошенькие девочки расстилают клетчатое покрывало прямо возле ограды аллеи.

– Потому что Мазепа – национальный герой. Боролся за независимость Украины. Есть же в Полтаве памятник Петру I и Владимиру Ленину, – ответила Эльфина.

– Насчет борьбы за независимость можно поспорить. Да, боролся, но главное – чего он добился? До предательства Мазепы на Украине была хоть какая-то автономия, а после разгрома шведов под Полтавой даже намека на государственность не осталось. Институт гетманства полностью упразднили, и Украина, по сути, стала частью Российской империи, – выдал тираду Дима.

– Он ведь решился на борьбу, надеялся на победу, – пыталась возразить Эльфина.

– Я только что говорил: главное – не стремления, а результат, – высказался Томин.

– Мазепа много полезного сделал. Храмы строил. – Она старалась оправдать главу казацкой державы.

– Храмы строил? – иронично переспросил Дима и сам же ответил: – Да, строил, но, как и другие гетманы, занимался элементарным разбоем. Ходил в походы на Турцию, а деньги, полученные от грабежа, не пропивал, как другие гетманы, а строил храмы. Двадцать лет верой и правдой служил Петру, а в самый ответственный момент предал его, открыто выступив на стороне противника. Кстати, Мазепа дольше всех гетманов Украины держал булаву.

– Ему что, нужно было воевать на стороне Петра? – Собеседница явно не ожидала такого напора.

– Трудный вопрос. – Дима задумался. – Думаю, не надо было вообще затевать эту битву, я имею в виду – Полтавскую. Изможденная долгим переходом и голодом шведская армия была сильно ослаблена, в то время как русская армия, превосходящая противника численностью и вооружением, была более свежей.

– А может, Мазепа был российским шпионом! – иронично вклинился в спор Андрей. – А что! Скентовался с Карлом, заманил его под Полтаву, уговорил разобраться с Петром и погубил.

Ребята засмеялись…

Незаметно совсем стемнело. Летний вечер укутал темным бархатом дома и деревья. Впереди, перегораживая улицу, узорчатой стеной празднично сверкала башня Шухова. Каштановая аллея изменилась до неузнаваемости. Декоративно подсвеченные дома были великолепны. Здания окрасились в нежные пастельные цвета – теплые оттенки зеленого, желтого и розового. Частокол рельефных фасадов создавал неповторимый архитектурный ансамбль.

За отлитым из стекла и бетона концертным залом «Листопад» привлекло внимание стройное семиэтажное здание с овальным куполом, венчающим угловую часть. Высокие прямоугольные окна его обрамляли рельефные скульптуры белых лебедей. Прекрасные птицы раскинули широкие крылья над окнами и, выгнув длинные шеи, образовали немыслимо красивый орнамент. Фасад здания поражал выразительностью и подлинным величием. Казалось, что живая стая белых лебедей парит над зелеными кронами лип.

Дима даже остановился, очарованный.

– Нравится? – улыбнулась Эльфина.

Томин кивнул.

– Этот домик в шутку называют – «Лебединая песня».

– В Полтаве есть вол, я хотел сказать, памятник волу? – поинтересовался Дима.

– Есть, на набережной, за Южным мостом у гостиницы «Ворскла», – ответила Эльфина.

Ребята погрузились в задумчивость. Некоторое время шли молча.

– Мы будем подниматься на башню? – прервал молчание Андрей.

– Не сегодня. Уже поздно. Пора домой. Вон наше такси.

Эльфина указала влево. Там действительно скромно стояла желтая машина в темных шашечках.

– Как ты ее вызвала? – недоумевал Дима.

– Очень просто, – улыбнулась прекрасная спутница. – Телепатически.