Непроглядная тьма стала медленно сереть. – Дима! Ты жив? – В голосе Андрея чувствовалась тревога.

– Где мы? – еле слышно прошептал Дима.

– Не знаю, – уже спокойнее ответил Андрей. Томин тяжело сел, огляделся. Он был в длинном подвальном коридоре с утопающими во мраке стенами и потолком. Лишь темный пол был еле различим. Помещение напоминало Полтавские подземелья, только на этот раз фонариков у ребят не было, и разглядеть что-то подробнее было сложно. От воспоминаний Диме стало не по себе.

– Как ты? – с заботой поинтересовался Дорошенко.

– Нормально, – заверил его Томин.

Андрей протянул ему руку и помог встать. Переступив с ноги на ногу, Дима пошатнулся. Голова кружилась. Как-то странно ощущалось тело.

– Похоже, Михайленко отправил нас куда-то не туда, – с досадой сказал Томин. – В прошлый раз мы сразу попали на поверхность. А сейчас…

– Раз на раз не приходится, – философски подытожил Дорошенко.

– Ладно. Пора идти, – встрепенулся Дима. – Время… – Он сделал паузу, не решаясь произнести заключительное слово.

– Деньги, – закончил за него Андрей и рассмеялся. Смех быстро затих, и это насторожило ребят.

– Слушай! Это какое-то странное подземелье. Звуки быстро затихают, эха нет, – вслух рассуждал Дима, прислушиваясь.

– Ты еще не разучился удивляться? – иронично произнес Андрей и назидательно продолжил: – Конечно, это не Полтавские подземелья.

Затем он шагнул к стене и протянул руку, намереваясь дотронуться до каменной кладки. Но оттуда послышался приглушенный звук. Дорошенко резко отдернул руку, потом высоко подпрыгнул. Каблуки ударили о твердый пол, но звук затих мгновенно. Андрей, хитро усмехнувшись, подытожил:

– Это загустевший энергетический разлом. Нам нужно поскорее убираться отсюда, пока он не разжидился и не превратил нас в сияющую плазму…

И задумчиво смолк, наслаждаясь произведенным эффектом, даже голову слегка отклонил назад. Дима вяло улыбнулся:

– Ты говоришь прямо как Наяда. Только скажи, просветленный, в какую сторону нам двигать свои стопы?

Слева виднелась чернота, непроглядная и пугающая, а справа серел еле заметный коридор.

– Пожалуй, нам сюда. – Андрей указал направо.

Томин поправил сумку, и друзья двинулись в путь.

Ширину коридора Дима не смог определить, так как стены терялись в темноте. Потолок имел сводчатую форму, но ни трещинки, ни облупившейся штукатурки не наблюдалось. Стены и потолок были какие-то нереальные, словно из компьютерных игр, а пол состоял из непонятного темного материала. Окон, естественно, не было, но минимум света каким-то образом сюда проникал. Дотрагиваться до стены больше не хотелось.

– Андрюха! – тихо позвал Дима. – Тебе не кажется, что мы топчемся на месте?

– Кажется. Что ты предлагаешь?

– Давай остановимся, оглядимся!

Друзья остановились. Вначале стены оставались неподвижными, но вскоре стали медленно кружиться, с увеличивающейся скоростью. Дима почувствовал, что теряет ориентацию в пространстве.

– Пошли! – резко крикнул Андрей, и они, шатаясь, зашагали в сереющую неизвестность.

Снова их окружала ватная непроницаемость стен, а звуки шагов мгновенно стихали. Дима попытался сосчитать шаги, но на третьей сотне сбился. Затем стал пристально всматриваться в темноту, стараясь что-то разглядеть, но тщетно.

И тут Диме пришла интересная мысль. В подземельях обычно сыро и капает с потолка. Он глубоко вздохнул, но воздух был свежим и чистым, как в горах, а, сколько они ни шли, на голову не капало.

– Андрюха! А в подземелье ли мы? – уточнил Томин.

– Не знаю, – с раздражением ответил Андрей и добавил: – Иди лучше молча.

Дима замолчал. Темнота стала раздражать. Томин начал смотреть на потолок, но однообразный свод тоже наводил скуку. Вдруг вверху совершенно отчетливо обозначились облака.

– Андрюха! Посмотри вверх! – крикнул он.

Дорошенко поднял голову, остановился. Вверху действительно плыли пышные, белые облака, словно и не было никакого потолка, но в следующую секунду тучи бесследно исчезли. Свод снова стал непроницаем, стены медленно поплыли по кругу.

– Пошли! – скомандовал Андрей, и друзья, шатаясь, поплелись дальше.

– Что это было? – пытался дознаться Томин.

– Откуда я знаю. Может, галлюцинация, – меланхолично ответил Дорошенко. – Главное – идти до конца.

– До какого конца? – пытался сострить Дима, но Андрей не отреагировал на провокационный вопрос.

Какое-то время шли в полном молчании. Дима смотрел то в пол, то по сторонам, то на потолок. Неожиданно потолок засветился миллиардами звезд. Над ребятами распростерлось ночное небо. Андрей поднял голову, с интересом уставился на звезды. Идти стало веселей. Звезды переливались и мигали, вселяя надежду, хотя стены по-прежнему покрывал мрак.

– Что, если это действительно галлюцинация? – спросил Дима.

– Все равно нужно идти, – философски ответил Андрей.

– Слушай! Может, ты меня поднимешь и я там что-то увижу? – предложил Томин.

Дорошенко засмеялся:

– Что-то увидишь или не увидишь! Может, тебя понести? Ты анекдот про крокодила Гену и Чебурашку помнишь, когда они шагали по шпалам?

– Конечно, помню. – Дима кивнул и улыбнулся. – Я возьму сумку, а ты возьмешь меня.

– Это ты, Дима, хорошо придумал, – подражая мультяшному герою, продекламировал Андрей.

Все же эта мысль понравилась Андрею, и вскоре он слегка пригнулся, помогая Диме залезть на плечи. Дима огляделся, даже осторожно поднял руки вверх.

– До потолка не дотянуться. Такое впечатление, что он бесконечный! – с отчаянием крикнул Дима.

– Что ты там видишь? – послышался снизу взволнованный голос Андрея.

– Ничего не вижу.

– Все! Хватит! Слазь!

Дима спрыгнул. Друзья зашагали дальше. Через мгновение звездное небо исчезло. Полумрак снова сомкнулся.

– По-моему, за нами кто-то зорко следит и отвечает на все наши действия адекватными противодействиями, – подытожил Дима.

– Нужно поскорее выбираться отсюда, пока этот кто-то не явился во всей красе и не порезал нас на вермишель, – глубокомысленно изрек Андрей, ускоряя шаг.

– С нами же крестная сила! Светлые не допустят, чтобы нас замочили! – иронично высказался Дима.

– Ага, не допустят! – кивнул Дорошенко. – Нас не замочат, нас пошинкуют, как капусту, а потом соберут по кусочкам и вдохнут в склеенные тела отреставрированные души. Но лучше обойтись без капитального ремонта.

– Да нам и поточный не нужен, – в тон ему ответил Дима.

Ребята шли, и им казалось – полжизни прошло, а коридор заканчивался тем же унылым однообразием. Непостижимый лабиринт будто гипнотизировал, завораживал. Путникам не хотелось говорить, оглядываться, останавливаться. Друзья не чувствовали усталости, голода, жажды и не считали, сколько уже прошли…

Впереди появилось еле заметное туманное пятно.

– Андрюха, смотри! – Дима указал на чуть заметные проблески света.

– Вижу, – меланхолично ответил Дорошенко.

Друзья шли и шли, но световое пятно туманилось без малейшего намека на изменение. Ребята уже начали привыкать к нему.

Вскоре светящееся пятно стало расти, приобретая форму прямоугольного окна, а сам тоннель вырисовывался на глазах, как фотография при проявлении. Проступили каменные стены. Сводчатый потолок оказался из арочных конструкций. Пол, выложенный булыжником, гулко застучал под каблуками.

– Андрюха! Тебе не кажется, что мы входим в мир реальный из мира нереального?

– Если кажется, надо креститься. Думаю, конец тоннеля близко.

Окно неумолимо приближалось. Вскоре друзья увидели четкое прямоугольное отверстие. За ним синело высокое небо. Вдалеке слышался шум мощного водопада. Дима с Андреем остановились. Этот клочок неба мог означать как счастливое окончание опасного пути, так и начало новых бед. Бежали минуты, а ребята не решались на последний рывок.

Сверху послышался гул, будто катили огромный камень. Друзья переглянулись. Первым полез в отверстие Дорошенко. Томин услышал крик радости, но гул повторился. Андрей протянул руку и помог другу подняться на поверхность.

Очутившись на поверхности земли, Дима зажмурился, так ярко светило солнце. В нос ударил аромат роз. Когда расплющил глаза, сквозь неистово танцующие солнечные зайчики Томин увидел совсем близко матово блестящее, слегка надщербленное, дуло старинной пушки и уступчатый гранитный бастион. Глаз выхватил сочную зелень ухоженного газона и цветные пятна крупных роз на фоне бесконечного каскада струящихся фонтанов, поймавших переливчатыми струями беснующиеся солнечные лучи.

Снова раздался шум. Гранитная плита медленно надвигалась, грозя закрыть проем. Андрей дернул Диму за руку, и тот вылетел на газон, как пробка из бутылки. Плита закрыла отверстие. Дима с облегчением выдохнул. Рядом, до головокружения, благоухали розы. Янтарные бутоны волшебно светились изнутри, а изящно закрученные наружные лепестки были словно кто-то намазал их сливочным кремом. Пчелы и шмели перелетали с цветка на цветок и монотонно жужжали. Со всех сторон слышался барабанный шум мерно падающей воды. Мельчайшие водные брызги танцевали в солнечных лучах, преломляя их в маленькие радуги.

Пространство наполнила влажная прохлада и изысканная игра света.

Томин глянул вверх. Впереди, огромным исполином, показался монумент Славы, заслоняя пастельно-синее небо. Легкие облака просвечивали сквозь решетку постамента. На краю пьедестала, опершись локтями о чугунные богатырские мечи, обращенные острием вниз, неподвижно стояла хорошенькая девочка лет десяти – в синем платьице, с голубыми, как небо, глазами. У нее был не по возрасту серьезный вид. В руках девочка держала мороженое в виде глобуса. Океаны были из синей глазури, материки – из коричневой. Особенно хорошо просматривался аппетитный окорок Южной Америки. Незнакомка с нескрываемым любопытством разглядывала двух друзей, растянувшихся на газоне.

Дима поднял голову и посмотрел на орла. Словно ток прошел по его телу. Гордая птица сидела уныло – в клюве отсутствовал лавровый венок.

Ребята вскочили, как ошпаренные.

– Ты видишь?! – крикнул Андрей, указывая на орла.

– Вижу. Ну и что? Венок-то тут. – Дима хладнокровно показал на сумку.

Ребята огляделись. Октябрьский парк невозможно было узнать. Четыре аллеи, крестообразно расходившиеся от златоглавой колонны, неистово журчали десятками мощных фонтанов. Вода пенилась и пузырилась, словно шампанское. Посреди каждой аллеи, в центре прямоугольного газона, рокотал большой круглый фонтан с золотыми скульптурами, извергающими воду. По краям пенились фонтаны-блюдца.

– Вот почему мы услышали шум водопада! – восхищенно произнес Дима и крутнулся на сто восемьдесят градусов.

В глаза бросился силуэт башни Шухова, железным исполином возвышавшейся над городом в районе площади Зыгина.

– Ты видишь? – Дима указал на башню.

– За время нашего отсутствия башенка заметно подросла. – В голосе Андрея послышалась ирония.

– Да ее вообще разобрали на металлолом. Ты что, забыл?

– А она снова выросла, как гриб после дождя.

– В далеком будущем.

– Хороший грибок!

По внутреннему краю газона, чередуясь с фонтанами, росли настоящие пальмы. На пересечении аллей застыли четыре мраморных ангела. Их длинные плащи были в подвижных складках, руки молитвенно согнуты, огромные крылья раскрыты. Фигуры небожителей образовали квадрат, расположенный под углом сорок пять градусов к центральному квадрату парка.

– Вот это да! – Дима глянул на друга.

Андрей озирался по сторонам, не скрывая восхищения. Люди стали на них оглядываться. Две девушки, проходившие мимо, с любопытством посмотрели на странных парней.

Андрей дернул Диму за руку:

– Пошли искать эту… Эльфину.

Дорожка, как плитка шоколада, была в ровных гранитных квадратиках. В плитку, сквозь равные промежутки, вмонтировали круглые лампочки с золотыми ободками.

– Андрюха! А прикольно ступать по фонарикам! – произнес Дима.

Вдоль аллей на бесчисленных лавочках сидели люди – пенсионеры, читающие с планшетов, гогочущие подростки, влюбленные парочки и мамаши с детьми. По дорожкам бегали резвые белочки. Пушистые зверьки без опаски брали корм прямо из рук и пили воду из клокочущих фонтанов.

– Глянь! – Дима указал на большую белку с удивительно пышным хвостом, забравшую лесной орех из рук пятилетнего мальчика.

Андрей кивнул. Ребята направились к выходу из парка. Их одежда – простые брюки и свободного покроя рубашки – ничем не отличалась от наряда окружающих. Бросалось в глаза, что никто не курил, не пил пиво и не разговаривал по мобильному телефону.

– Смотри! – Дима указал на две монументальные скульптуры при выходе из парка.

Кони, вставшие на дыбы, и античные воины возле них. Андрей молча кивнул.

За чугунной оградой парка, напоминающей решетку пьедестала монумента Славы, проплывали обтекаемые автомобили, сверкая зеркальной полировкой. Сквозь отточенные лезвия мечей пестрела остановка. Кроме отечественных троллейбусов и автобусов, к тротуару пришвартовывались красные двухэтажные…

– Раньше транспорт увешивали надписями типа «От президента Кучмы», а теперь от коронованных особ зарубежных государств. Интересно, что это за прикол? Сегодня, случайно, не 1 апреля? Давай у кого-нибудь спросим?

– Спроси милиционера, – посоветовал Андрей.

– Давай лучше спросим вон у тех девчонок, – предложил Дима, указывая на двух симпатичных девочек, скучающих у входа в подземный переход.

– Мои уроки не прошли даром. – В голосе Андрея послышались веселые нотки.

«Андрюха немного повеселел, – отметил про себя Дима. – Интересно, он успокоился насчет Натали?»

К девчонкам подошли два парня, и вся компания скрылась в недрах перехода.

– Вот это неудача! – продолжал иронизировать Андрей. – Вот это облом!

– Пошли искать других! – не унимался Дима.

– Сначала найдем Эльфину, потом все остальное, – уже серьезно сказал Дорошенко, и друзья нырнули в переход.

На входе в подземный холл торгового комплекса «Злато мисто» висел большой белый фонарь с красной буквой «М». Рядом – огромный жидкокристаллический экран телевизора. На экране, рассекая воздух, мчались отполированные автомобили, живописно лился неестественно яркий сок, блестящие роботы картинно поворачивались, выполняя различные действия. Четкость изображения и цветовая гамма были просто изумительны. Дима невольно засмотрелся.

– Ты что, рекламы никогда не видел? – Андрей дернул его за руку.

– Что это за буква «М»? Метро, что ли?

– Мужской туалет. Сейчас спустимся, узнаем.

Томин стал всматриваться в лица людей, вслушиваться в обрывки разговоров. Люди улыбались, смеялись. Грустных лиц практически не встречалось.

«Ты придешь сегодня вечером?» – говорил кому-то рослый парень.

«Мама, завтра еду в Киев», – поднимаясь по ступенькам, сообщала хорошенькая девушка.

«Надо сегодня вечером зайти в библиотеку», – разговаривали два студента.

Разговоры были обыденными, бытовыми.

– Слушай, а с кем они разговаривают? – удивился Дима.

– Сами с собой…

– Я серьезно.

– Подойди и спроси.

– Андрюха! Какой сейчас год? – озадаченно спросил Дима.

– Откуда я знаю? Будущее, – уклончиво ответил Дорошенко.

– А день, выходной или будний, как думаешь? – не мог успокоиться Дима.

– 1 апреля, – рассмеялся Андрей.

– Слишком жарко для второго месяца весны.

– Так, может, климат на земле поменялся.

Подземный город практически не изменился. Те же зеркальные витрины, плотно заставленные дамскими сумочками, духами, одеждой и всякой ерундой. Единственное отличие – нигде не продавали мобильных телефонов. Против обыкновения, основная масса народу шла не на выход, а куда-то вглубь перехода.

– Наверное, все-таки в метро! Не в туалет же! – засмеялся Дима, указывая на вереницу движущихся людей.

– Давай заглянем? – предложил Андрей. Пройдя квартал зеркальных витрин, парни увидели большой застекленный холл. В дальнем конце его скользили полукруглые поручни эскалаторов. Друзья остановились.

– Может, покатаемся? – спросил Дима.

– Нет уж, в другой раз, – ответил Андрей.

Друзья двинулись обратно. Выйдя к ступенькам входа, заметили, что правый коридор не заканчивался тупиком, а терялся вдали, сверкая яркими витринами.

– Интересно, что там? – Дима вопросительно глянул на Андрея.

Словно сговорившись, друзья проследовали по правому коридору. Каждый твердо решил про себя: «Пройду несколько кварталов и вернусь».

Они прошли квартал, два, три, а коридор все так же заманчиво закруглялся. Вот уже миновали старый переход, ведущий на площадь Луначарского, а упрямый коридор вел дальше. Любопытство взяло верх. Ребята продолжили путь мимо ярких витрин. Книжные магазины, бутики, закусочные, как яркие декорации, сменяли одна другую. Кругом было множество людей, но ощущение какого-то одиночества в этой пестрой толпе не покидало друзей.

– Слушай, Андрюха! Тебе не кажется, что это те же Полтавские подземелья, только на урбанистический лад? – спросил Дима.

– Ага. Только тут, к счастью, не появятся милые демончики и прочие доброжелательные обитатели подземных пространств, но какая-то аналогия, бесспорно, есть.

Так они шли, болтая и озираясь по сторонам. Возвращаться было вроде как уже поздно. Периодически появлялись выходы на поверхность. Таблички помогали ориентироваться в пространстве: «Вулиця Жовтнева до Кадетського корпусу», «Вулиця Чорновола до Педагогичного университету».

– Слушай, Андрон! Мы, обходим площадь по кругу! Значит, переход замкнулся под Октябрьским парком!

– Какой же ты сообразительный, просто гений! – усмехнулся Дорошенко.

Вскоре парни вышли опять на то же место, откуда начинали путь, и сразу повернули к выходу. Большие часы в центре зала показывали два часа. Выйдя на Октябрьскую, ребята увидели, что гранитом была выложена мостовая, цоколи и даже фасады зданий. На тротуаре, как и в парке, сквозь равные промежутки сверкали золотые обручи фонтанчиков.

Справа, через два квартала, виднелась площадь Луначарского, один из главных транспортных узлов города. Но вместо уродливого серого фонаря, растопырившего во все стороны светильники, в центре площади возвышалась стройная лепная колонна с изящной женской фигурой на вершине. Мраморная девушка, гордо подняв голову, смотрела куда-то в сторону реки Ворсклы. По обе стороны от изваяния преклонили колени два ангела.

– Что это за памятник? – поинтересовался Дима.

– Без малейшего понятия, – пожал плечами Андрей.

– Может, подойдем посмотрим?

– Нет. Сначала найдем Эльфину.

И друзья двинулись по Октябрьской. Блюдца фонтанов по обеим сторонам улицы журчали и пузырились до самой Белой беседки. Здания подросли выпуклой медью крыш, аккуратно прорезанной мансардными резными окошками. Высокие угловые башни иглообразными шпилями щекотали небо. На фасадах было обилие скульптур. Атланты, держащие лепные арки, богини, блистающие нагой красотой, и пухлые амурчики. Но в отличие от одноликих античных изваяний лица этих скульптур были ярко индивидуальны. Не встречалось и двух похожих. Кроме того, на фасаде каждого дома либо на уровне второго этажа, либо на крыше обязательно присутствовала скульптура ангела.

– Димка! Посмотри на лица этих скульптур! Они напоминают обычных людей, – заметил Андрей, указывая на изваяния.

– Ага. Какие-то не академические, – охотно подтвердил Дима.

У пестрых витрин, на высоких колонноидальных постаментах, красовались скульптурки товаров. Напротив ювелирного – огромное кольцо с безукоризненно ограненным рубином. Рядом с булочной – аппетитная паляныця. Возле молочного магазина – упитанная корова. У рыбного – золотая рыбка с изящной короной и напротив часового – огромный будильник, медленно отсчитывающий время.

Вдоль фасадов так же приветливо шелестели липы, набросив дырявую сетку тени на мостовую. Прямо на тротуаре, возле витрин, арок и входов в магазины, были установлены маленькие скульптуры ангелов. Казалось, мраморные небожители заполнили всю Полтаву.

– Вот бы люди из 1909 года попали сюда, – проговорил Дима.

– С ними был бы шок, – подтвердил Андрей.

– Со мной тоже шок.

ЦУМ, словно алмазной короной, блистал выпуклой стеклянной крышей. Театр Гоголя, как «Пражский» торт, был украшен кремовой капителью колонн. Сретенский и Воскресенский соборы словно соткались из света и поймали солнце на золотые купола.

Вот и Соборная площадь. Застывшим аккордом встретил друзей Успенский собор. Ребята дошли до площади и остановились в недоумении. Перпендикулярно Октябрьской расположилась не узенькая улочка, теряющаяся в соседних домах, а широкая магистраль, опутанная тетивой троллейбусных проводов.

По мостовой бодро шныряли машины. Трансформаторно завывая, промчался длинный, с гармошкой дополнительного салона, троллейбус. На перекрестке красовался гранитный парапет подземного перехода, с выходом возле собора. Там, где Иванову и Институтскую горки разделял глубокий Мазуривский яр, виднелся серый полукруг моста, теряющийся где-то возле Строительного института.

– Вот угол Октябрьской и Соборной площади, – пояснил Андрей. – Михайленко говорил, чтобы мы искали дом, который ближе к собору. Вот этот дом, если я не ошибаюсь, – добавил он, указывая на гранитный фасад, обильно украшенный лепкой.

– Думаю, ты на верном пути…

Друзья взглянули на дом и вспомнили на этом месте безликую пятиэтажку, обложенную светло-желтой, шелушащейся плиткой с белыми неуклюжими балконами. Сейчас же перед ними предстал одетый в разноцветный гранит стройный фасад, совершенно без балконов, с благородными украшениями по периметру окон и мраморными скульптурами. На углу дома, на пятом этаже, Томин заметил скульптурку ангела с широким обоюдоострым мечом.

Они зашли в чистенький подъезд. Входную дверь никто не закрывал. В коридорах и на лестничных пролетах лежали ковровые дорожки, на подоконниках стояли яркие цветы в красивых горшках. Квартира номер 5 встретила блестящей полировкой плотно подогнанной двери. Андрей поднял руку, но кнопка звонка отсутствовала. Дверь бесшумно отворилась сама.