Глава 17

Год 27, 19 марта, понедельник, по дороге к Аламо

Алекс Северов

Антон осмотрел склоны красного холма в бинокль. Ни движения, ни наблюдателей видно не было.

— Значит, план такой, — наёмник повернулся к нам. — Мы с Алексом выдвигаемся в пешую разведку. Маршалл, мисс Хелен пересаживается к вам. Будьте на связи и в готовности выдвинуться туда, куда скажу. Либо делать ноги. Никакого геройства, окей, парни?

— Как скажешь, приятель, — Маршалл приложил два пальца к стетсону. — Ты уверен, что это хорошая идея, идти туда?

— Если бы это была серьёзная банда, у них был бы наблюдатель. Я никого не вижу. Скорее всего, стреляли по зверью, но надо проверить. Не хочется соваться в неизвестность.

— А если объехать? — предложила голос Хелен. — Справа или слева, машины же пройдут.

Действительно, местность труднопроходимой по бокам дороги не выглядела.

— На пересечёнке у нас скорость будет никакая. Если там действительно банда и у них есть пара ган-траков или багги, они нас легко догонят и расстреляют из пулемётов. А если банды нет, то зачем насиловать подвеску? У нас машины гружёные, им по кочкам противопоказано ездить. Ладно, выдвигаемся.

Мы забрали от дороги правее, где шло небольшое понижение, и лёгкой трусцой побежали к грязно-красным холмам впереди.

Зрелище завораживало, никогда ничего подобного вживую не видел. Высокие, под полсотни метров, с крутыми, почти вертикальными склонами, они напоминали гигантские кирпичи со сколами, основание которых было укрыто юбкой из мелкого песчаника.

Добрались до ближайшего холма без происшествий, только пару каких-то серых пичуг спугнули.

У подножия перешли на шаг, восстанавливая дыхание, крутя головами на сто восемьдесят и прислушиваясь. Вроде тихо и никого.

Взбираться было неудобно, склон шёл под сорок-сорок пять градусов, мелкая крошка под ботинками то и дело норовила осыпаться. Антон полез вперёд, я взял чуть правее, чтобы не ступать след в след, на неустойчивом склоне это чревато. Добрались до вертикальной стены, наёмник осторожно высунулся из-за края, буквально одним глазом окинул дорогу впереди под нами. Поднял бинокль, уставился куда-то. Вряд ли он там цветочки рассматривает.

Секунд через тридцать наёмник отпрянул от укрытия, повернулся ко мне.

— Четыре реднека насилуют какую-то пару, — поднёс Антон рацию ко рту, сообщая новости сразу всем.

— В смысле, пару? — не понял я. — Они поймали двух девушек?

— Неа. Мужика и бабу, — лицо Антона словно окаменело, ноздри раздулись. — Надо выручать ребят.

— Командуй.

— Я сейчас прижму их огнём, постараюсь выбить хотя бы двоих сразу. Но всех точно не успею положить, укроются за машинами. Спустись вниз и оббеги холм против часовой стрелки, он не очень большой, километр где-то всего. С той стороны они у тебя как на ладони будут.

— Так может, я первым огонь открою, выгоню их на тебя?

— Не может, — резко бросил Антон. Зол, очень зол, желваки так и ходят.

— Понял, сделаем, как ты сказал.

— Наша помощь нужна? — прохрипела рация.

— Нет, справимся, их мало.

— Понял, ждём.

Антон снял коллиматор и начал прилаживать на автомат трёх с половиной кратный ACOG на переходнике, а я в темпе скатился-сбежал со склона и порысил вдоль холма. Главное, под ноги смотреть, почва тут усеяна мелкими осколками песчаника, легко ногу подвернуть.

Я не успел преодолеть и половины пути, когда Антон открыл огонь. Бам-бам, бам-бам. Тишина, и секунд через десять вновь — бам-бам.

— Один минус, второй трёхсотый. Остальные за машинами, я их прижал. Как будешь на позиции, сразу открывай огонь.

— Понял.

Оббежав холм, я начал взбираться по склону, перехватив автомат в правую руку и придерживаясь за траву и кусты левой. Антон вёл беспокоящий огонь одиночными, пару раз с его стороны что-то бахнуло, видимо, насильники пробовали отстреливаться. Ну-ну, вперёд и с песней, мало того, что они как на ладони у наёмника, так ещё и стрелять им приходится против солнца.

— Ещё один трёхсотый, лёгкий.

Так, у противника всего один полноценный боец остался, уже хорошо. Может, мне вообще стрелять не придётся, Антона сам всех перебьёт.

Однако, моим чаяниям сбыться было не суждено. К тому моменту, как я взобрался на покатый склон и выглянул из-за острого угла песчаного столба, насильники были живы и сдаваться не собирались.

Так, пара глубоких вдохов-выдохов, успокоиться. В первую очередь — привести в порядок нервы. Сейчас. Я. Буду. Стрелять. В людей. Которые лично мне ничего плохого не сделали. И вроде как даже никого не убили.

Правда, изнасиловали какого-то мужчину и его женщину. И то и другое плохо, но если секс с женщиной хотя бы естественен, то когда мужик мужика… Бррр, дикость какая-то. Недаром подобное поведение характерно либо для мест не столь отдалённых, либо для всяких дикарей с Ближнего Востока. Но чтобы нормальные белые таким страдали? Сложно представить себе такое.

До противника метров шестьсот. Пара машин, одна на правой обочине, вторая — на левой, метрах в десяти от первой.

За Фордом, слева, спрятались мужчина и женщина. Я так понимаю, это жертвы нападения, они к Антону спиной, и он по ним не стреляет. А вот справа — явно противник. Один завалился на бок, но шевелится — трёхсотый. Второй сжимает в руках оружие, с такой дистанции не вижу, что именно. Третий нашёлся за машиной на правой обочине, он активно шевелился. Похоже, перевязывается. Как и говорил Антон, ранен, но легко. А вот четвёртого не вижу, убитый, наверное, скрыт от меня одним из автомобилей.

Навожу треугольник на того, что с винтовкой — единственный боеспособный на данный момент, да и от заложников его всего лишь машина отделяет. А ну как решит перед смертью их прикончить, всё, что для этого надо — лечь на асфальт. Пока что ему не до этого, но мало ли.

— Бам! — бьёт по ушам хлёсткий выстрел.

Семь шестьдесят два это вам не тут.

Автомат дёргает отдачей, но не сильно, я даже силуэт цели из прицела не выпустил.

Пуля падает с большим недолётом, выбивает фонтанчик пыли мерах в двухстах. Баран, Антон же объяснял, что “ноль” пристрелян на триста метров, а тут дистанция в два раза выше!

Так, поднимаю треугольник над головой противника, выстрел.

Попал. В тяжелораненого. Похоже, я ему стопу пробил, вон как нога в ботинке дёрнулась.

Эмоций ноль, только мысль: поправку взял верную, теперь огонь на поражение.

— Бам-бам-бам! — бью одиночными, но в темпе, не давая себе времени задуматься, что совершаю убийство.

Передо мной не люди, а тараканы. Безвредные, но гадкие, и их принято давить тапками. Или травить мелком “Машенька”, но вряд ли эти согласятся, чтобы вокруг них рисовали что-то. По крайней мере, при жизни. Интересно, здесь тоже на место преступления прибывает полиция и обводит тела по контуру белым? Хотя, где тут обводить, вокруг одна пыль. Да и полиции нет. Есть Орден и местное ополчение. Они точно ничего рисовать не будут.

— Вж-ж-ж, — пропело что-то над головой, и я поспешил нырнуть за укрытие.

Что-то увлёкся, чуть не убили. Я так и не понял, завалил или нет скрывавшегося за Фордом, но вот его подельник, что перебинтовывался, меня засёк, и открыл ответный огонь. Хорошо, что тоже тот ещё стрелок, первый выстрел прошёл выше, а для второго я ему шанса не оставил. Так, теперь сменить позицию, в отличие от противника, я в манёвре не скован. Можно спуститься чуть ниже, вон к той кочке, обросшей пучками травы, и пострелять оттуда.

— Минус один, за красным пикапом, — заговорила рация голосом Антона. — Ты снял кого-нибудь?

— Не уверен. Меня тут обстреляли, сейчас сменю позицию и посмотрю.

— Давай.

Я перекинул спарку на полный магазин и осторожно спустился по склону на два десятка метров, подобрался к заросшей кочке, выглянул. Возле машин никакого шевеления, за пикапом явно труп, живые люди так не лежат, а вот за Фордом — непонятно, добитый мною раненый закрывает обзор.

— Не вижу толком ничего, бинокля нет, — доложил я Антону. — Но движения не наблюдаю.

— Ладно, следи за остановкой, я спущусь.

Наёмника я заметил, когда ему до машин оставалось метров сто. Парень шёл по склону, почти у самого подножия холма. Угол там уже небольшой, градусов десять от силы. Двигался Антон осторожно, но быстро, постоянно держал автомат нацеленным на Форд, ноги поднимал высоко, чтобы ничего не зацепить.

Я старался даже не моргать, чтобы не пропустить движение противника, если он всё таки жив и решит действовать.

— Мертвы, — доложил Антон, заглянув за Форд. — Алекс, Маршалл, давайте сюда.

Дважды меня упрашивать не пришлось, я спустился с холма и лёгкой рысцой направился к машинам.

А над головой уже кружили стервятники.

— И-и-и раз! Всё, последний, — Антон закрыл задний борт пикапа и отряхнул руки. — Слушай, а ты на удивление хорошо держишься. Энтони и то блеванул, когда увидел мужика без половины черепушки, а ты даже не побледнел.

Я посмотрел в кузов, где на мешковине лежало четыре тела. Три мужских и одно женское, у одного вместо головы какая-то каша, я всё таки попал в стрелка за Фордом, и парнишка пораскинул мозгами. Шутка не очень, но мне сейчас всё равно, какую чушь пороть, лишь бы не думать о том, что я убил человека.

— Я учился на инженера биомеханических и медицинских аппаратов и систем, — накрыв рогожей трупы и отойдя от кузова, я смотрел на хлопочущую возле пострадавших Хелен.

Девушка что-то рассказывала Гарри и Элизабет, поила их чаем из термоса и угощала бутербродами. Парень совсем раскис, не каждый день тебя … гм… любят другие мужчины. Когда Маршалл сунул ему в руки фляжку с бренди, он её прикончил в три глотка. А сейчас сидел в открытой двери Форда, укутавшись в какую-то тряпку, согорюнился весь, осунулся. Элизабет стояла рядом, одной рукой гладила мужа по голове, другой подносила то чай, то бутерброд. Гарри вдруг всхлипнул, из глаз покатились крупные слёзы, он весь затрясся, уткнулся в живот Элизабет. Та передала кружку Хелен и обняла мужа, что-то зашептала. Золотая женщина! Её саму и за волосы оттягали, и отлюбить успели, а она о себе не думает, мужа утешает. Повезло Гарри с женой.

Не только друг познаётя в беде, нет. Да, ребятам не повезло, но это происшествие только укрепит их брак. Хочется верить. Пусть будет хотя бы такой плюс у подобного. Нельзя видеть только минусы, нет, нельзя.

Я убил человека, который мне не угрожал, да и Бушам, скорее всего, тоже.

Но они поступили плохо, очень плохо. Они могли убить… нет, не душу, я не верующий, но что-то типа того. Убить волю к жизни. Веру в людей. Способность доверять. Насилие над личностью — это всегда преступление. И вроде бы все живы, но почему-то каждый раз, когда в новостях рассказывали про тех, кто надругался над другим человеком, я думал — как плохо, что смертную казнь отменили, и как плохо, что её не применяют к подобным мразям. Убийц и то не так хочется пустить в расход, особенно если они свои жертвы не мучают, а вот таких…

— И что? — оторвал меня от тяжёлых мыслей Антон.

— Прости, задумался, — я провёл рукой по лицу, словно смывая наваждение. — Ну так вот, нам год преподавали анатомию, чтоб мы знали, как там чего внутри, всё таки медоборудование. И под это дело возили и в музей анатомии, и в морг, трупы смотреть, в том числе и вскрытые. Я своё отблевал ещё тогда, так что сейчас меня этим не удивишь.

— Понятно. А то я уж было подумал, что ты матёрый душегуб, который маскируется под ботана, — усмехнулся Антон, показывая, что шутит. — Если хочешь, давай я поведу пикап.

— Давай не будем множить сущности, — отмахнулся я. — Ты веди свою машину, а я — трофейную. Тем более, что я никогда никого не буксировал, а нам ещё Форд тянуть.

Машина Маршалла была загружена по самое не балуйся, они там какие-то удобрения по случаю прикупили, железную утварь, поэтому им прицеп с лодкой прицепили, всё таки полегче гружёного Форда тянуть. Да и движок у них послабее, чем у Антона. А я повезу трупы, ничего страшного, меня такое соседство не особо напрягает.

Зачем мы их с собой тащим? Всё просто, как доказательство для Ордена, чтобы получить награду. Можно, конечно, сфотографировать, но привезти трупы как-то надёжнее. Второй момент, это то, что человека на Новом Эдеме принято хоронить, даже бандитов. Чтобы зверьё местное не привыкло есть человечину. А копать по жаре могилу на четверых в местном грунте — то ещё удовольствие. До Аламо осталось три часа, пусть тамошние власти похоронами занимаются.

А может, и не будут там ничем подобным заморачиваться, Антон сказал, что с местных вполне себе станется повесить трупы на щите на въезде в город, с табличками на груди, за что сие почтенные граждане убиты. В назидание другим, так сказать. Хорошая профилактика преступности, одобряю.

— Слушай, мне ещё с того времени, когда мы банду мексов разогнали, один вопрос не даёт покоя, — я посмотрел Антону прямо в глаза.

— Какой?

— Орден за пленных бандитов даёт награду в разы меньше, чем за мёртвых. Это такой тонкий намёк на то, что живыми они не особо-то и нужны? Да и эти реднеки, смотрю, сдаваться даже не пробовали, и ты им не предлагал такой вариант.

— Да, Ордену возиться с живыми бандитами неохота. Он их всё одно местным властям сдаёт, но те тоже не в восторге от таких. Тюрьму содержать накладно. Поэтому редко предлагают сдаться, если только есть шанс самим понести потери. А сами бандиты редко просят о пощаде, наказание ведь у нас одно, лет пять-десять чего-то вроде трудовых лагерей, будешь на благо общества по местной жаре канавы рыть да поля возделывать. Или в шахте уголь рубить, или соль. У русских, слышал, лес даже валят, где-то в горах, всё в лучших традициях. А там такие мишки, что мама не горюй, схарчит и не подавится, и охрана особо отбивать тебя не будет. Так что в Эдеме преступникам несладко, это тебе не Норвегия, где проститутка раз в три месяца положена, и на выходные могут отпустить, за хорошее поведение. Процент выживших на подобных работах крайне мал, гоняют их до седьмого пота, не жалея.

— А как же права человека и всё такое? Тут же выходцы из США и Европы живут.

— О, с правами человека тут всё замечательно. Только вот подобные кадры теряют право называться людьми, поэтому на них эти права не распространяются. Такие дела.

— Получается, они бы потом убили Бушей?

— Может да, может — нет. Теперь не спросишь, — пожал плечами Антон. — Тут полиции нет, насильников никто искать бы не стал. Ну дали бы ребята описание этих реднеков, так таких, как они, тут две трети, край фермеров. Так что резона убивать Бушей у них не было. Другое дело, что мы их поймали на горячем, тут уже совсем иной расклад.

— Понятно, — я задумался над словами наёмника.

— Что-то ещё? — Антон всматривался в моё лицо. — Давай, спрашивай, я же вижу, что ты что-то хочешь сказать.

— Если ты говоришь, что жизнь в местной тюрьме не сахар и даже эти, — киваю на пикап, полный груза “двести”, — предпочли умереть, но не сдаваться, хотя никого не убили, то я не пойму, почему мексы не дрались до конца. Они же убийцы, им явно дали бы по максимуму.

— Убийцы ладно. Они ещё и рабами баловались, а тут это более серьёзное преступление. Хуже может быть только нароката, — Антон понизил голос. Хоть мы и разговаривали на русском, но была ещё Хелен, отлично понимающая великий и могучий. — ты же в курсе, как работают врата? Ну там, вход только через Центр, выход только на Базах?

— Ну да, в каждом проспекте написано, — киваю.

— А тебя не смущает, что как-то ходили в Эдем ДО создания Баз?

— Не задумывался.

— Ну так вот, на самом деле, ходить можно из любой точки Земли почти в любую точку Эдема. Другое дело, эффект. Центр и Базы имеют стабильные каналы, стоят на каких-то стратегически важных местах. Геомагнитные линии и всё такое. Но в принципе, канал сюда можно пробить хоть с Антарктиды. Просто у такого канала низкая стабильность и непрогнозируемое время работы, а ещё координаты нельзя задать.

— То есть попадаешь в случайную точку, и во время перехода всё может схлопнуться, то есть вообще никуда не попадёшь.

— Именно. Мгновенная гибель, кровь, кишки, расп**арасило — это как раз про такой случай. Оно и со стабильными каналами такое бывает, где-то один раз на десять тысяч открытий, а уж с нестабильными всё совсем печально.

— То есть ты хочешь сказать, что эти мексы попали сюда нелегально?

— Не попали, а их переправили, причём недавно, в конце сезона дождей, поэтому они и не особо в курсе местных реалий, — поправил меня Антон. — В обход Центра и Баз. Всё началось лет десять назад, когда в ЦРУ нашли способ не просто открывать случайные каналы, а наводить из на Базы, как на маяки. То есть выход будет не где попало, а в радиусе шести или семи сотен километров. Догадаешься, что они начали делать?

— Без понятия, — пожал я плечами. — Попробовали закинуть ядрён-батон в русский анклав?

— Нет, до этого не дошло. Точность никакая, шуму много, да и не сработает, — усмехнулся моему ходу мыслей Антон. — При переходе через нестабильный канал электроника вырубается, и минут десять неактивна. Но есть гадость, покруче атомной бомбы. Та рванула раз и всё, но если закинуть сюда людей, то…

— ДРГ? — блеснул я знаниями.

— Нет, это ж дорога в один конец, такое только в Халифате возможно, — отмахнулся Антон. — Просто находят отморозков с Кавказа, вывозят их, вооружают и закидывают сюда. Целыми бандами. Мол, тут кацапы вас не достанут, живите и режьте головы, как вы любите.

— И забрасывает детей гор ровно в русский анклав.

— Да. Русским — всяких чеченцев и дагов, китайцам — уйгурских боевиков, Ирану — каких-нибудь отморозков из Ливии или из Сирии.

— Уйгурских, — поправил я Антона. — А мексы тогда откуда? Неужели ЦРУ своим гадит?

— Мексы это чья-то ответка, — пожал плечами Антон. — Года три американцы играли в одну калитку, но потом фишку прочухали остальные, научились наводиться на базы, и пожалуйста, получите-распишитесь, банда мексов или негров в центре Техаса.

— А почему об этом молчат? Если рассказать…

— Ага, пожаловаться в ООН, — отмахнулся Антон. — Во-первых, с этой стороны ничего не доказать. Ну, закинули сюда мексов какие-то люди, они ж им корочки не показывают, из ЦРУ, Моссада или ФСБ они были. Да и мы зависим пока что от Земли сильно, нам буча не нужна. Ведь такими забросами все балуются, и тут уже и США, и Китай, и Россия выступят единым фронтом, отрицая всё и вся, и под это дело могут нас обвинить в терроризме, сексизме или гомофобии, а заодно повесят на Эдем глобальное потепление и вымирание пингвинов в Антарктиде. С той стороны, по большому счёту, неподконтрольность Эдема и малая заинтересованность земных властей в нашей судьбе. Выкачать ресурсы отсюда нельзя, контролировать тоже не получается. Это что-то типа первых колоний в Америке, наши проблемы — это сугубо наши проблемы. А то, что сюда кто-то сбрасывает мусор, так на Земле чище будет, им хорошо и ладненько. Вот все и молчат.

— А за пределами Ордена эту информацию здесь не пробить, ведь только он знает, кто реально прошёл Вратами, а кого — закинули, — догадался я. — Да и толку с таких знаний, всё одно в обратку не отработать, я так понимаю.

— Верно, с Центром нам ссориться нельзя. Мы, конечно, без импорта уже худо-бедно прожить можем, благо, навезти оборудования успели, но вот сами пока что станкостроением не обладаем.

— Хм, забавно. Ты говоришь “мы”, имея в виду сразу весь Эдем, а не только Союз или Российскую Империю.

— По большому счёту, тут государств пока что нет, так, зачатки, — пожал плечами Антон. — Той страны, где я родился, здесь точно нет. Да и работа в Ордене сделала меня аполитичным. У нас там не было наций или рас, все равны, на всех Базах так.

— Прямо СССР какой-то, весь мир братья и сёстры, все вместе гребём в одном направлении.

— Или США, котёл наций, — возразил Антон. — А гребут хоть и в одном направлении, но каждый по своему и всё таки больше под себя. Просто тут в первую очередь ты человек, а уже затем техасец или китаец. Первые поселенцы объединялись перед местным зверьём, теперь мы отбиваемся ещё и от двуногих хищников.

— Мда уж, в точку, — я почесал затылок. — Никогда бы не подумал, что мужчину будут другие мужики насиловать. Ладно, Каддафи, там до сих пор дикари живут, сменившие верблюдов на джипы, но тут-то коренные американцы.

Мы посмотрели на Гарри с Элизабет.

Буши кратко поведали нам свою историю: в Сан Антонио, как и мы, они опоздали к конвою, пытались догнать, но двигатель то ли перегрелся, то ли сломался. Реднеки ехали со стороны Аламо, предложили помочь. Когда ребята расслабились, фермеры наставили стволы и сказали, что за помощь надо рассчитаться, и сексуальные услуги Элизабет могут быть отличной платой. Гарри вспылил, врезал одному, но тут же был повален и избит. Элизабет попробовала сбежать, но куда тут денешься, из ущелья? Ей вдогонку пару раз выстелили, она прыгнула за каике-то камни, ободрала локти-колени. Тощая, мужиковатая фермерша лично вытащила её из укрытия, притащила за волосы к Форду, где уже насиловали её мужа, разорвала одежду и отдала на потеху своему муженьку.

Машина Бушей пострадала во время перестрелки, в основном, из-за меня, чудо, что я самих ребят не задел. Я пробил им радиатор, выбил фары слева, прилетело пару раз в лобовое. Так что мы решили с Антоном (точнее, это он предложил) половину награды за реднеков отдать Гарри и Элизабет.

Пострадавших усадили к Антону, Хелен перебралась на переднее сидение. Прицепили Форд, за руль которого определили Энтони — парень бледнел при виде трупов в кузове пикапа, вряд ли с такими соседями он доедет без происшествий. Маршаллу доверили буксировку прицепа с лодкой.

Тронулись в путь.

Солнце начало финальный забег к краю горизонта, до темноты надо успеть в Аламо, не хватало только вне города заночевать, для полного счастья.

— О, тут и музыка имеется, — я замыкал нашу немного разросшуюся колонну, ехать одному, в тишине, созерцая пыль от впереди идущей машины было скучно.

Радио в этом мире нет, зато в машине имелась магнитола, а в бардачке нашлись кассеты. Взял первую попавшуюся, вставил, нажал кнопку “пуск”. В приоткрытое по такой жаре окно понеслись первые аккорды неизвестной мне песни, а на припеве я даже начал подпевать:

It’s a big bone

It’s a hick song

It’s a little white trash

Cheech & Chong

It’s a love thing

It’s an us thing

It’s a little bit of John Wayne…

В Аламо мы въехали уже в сумерках.

Город расположился в устье Макеш, небольшой речушки, берущей начало в северной части Аппалачей и заканчивающей свой стремительный бег впадением в Рио Гранде.

Типичная одно-и двухэтажная застройка, прямые пыльные улицы, дощатые тротуары, приподнятые на 20–30 сантиметров, и никакой стены вокруг, в отличие от Сан Антонио. Город рос, как на дрожжах, окраины пестрели стройками в разной степени готовности, поэтому постоянно меняющиеся границы обозначались колючкой на рогатках, которые легко перенести в любой момент. Против животных больше и не надо, а банды сюда наведывались редко: Аламо был центром торговли в первую очередь сельскохозяйственной продукции и древесины, которую сплавляли по реке с запада, из предгорий Эль-Капитан, и дальше на восток, к Средиземному морю.

На въезде была уже привычная змейка между бетонных блоков, регистрация АйДи. Нам повезло, к вечеру поток машин иссяк, и мы попали в город относительно быстро. Четыре трупа в кузове пикапа никого не удивили, Антон, ехавший во главе колонны, предупредил охрану о нашем “грузе”, так что никаких маски шоу и мордой в пыль не случилось. Сержант, проверявший мои документы, лишь откинул мешковину с трупов, пересчитал тела и махнул, мол, езжай дальше.

Пара мотелей на въезде в город оказалась забита под завязку, конвой из Сан Антонио пришёл раньше нас и занял все места. Помыкались по городу и с трудом нашли, где устроиться на ночлег, в итоге сняли три двухместных номера для фермеров, Бушей и нас с Антоном, а Хелен досталась единственная одноместная комнатушка в торце мотеля. Девушка порывалась было взять что-то покомфортней, благо, финансы позволяли, но наёмник отсоветовал.

— Не надо светить деньги лишний раз, мисс, — отвёл он Хелен в сторону за локоть, когда та попросила двухместный номер с ванной и на первом этаже. — Люди разные попадаются, я бы на вашем месте не рассказывал всем встречным, что вы здесь временно и ваш папа может купить вам билет на Землю. Кто-то может решить, что в таком случае ваш папа сможет и выкуп неплохой за любимую дочку дать, вы меня понимаете?

Девушка побледнела, кивнула и молча вернулась к стойке. Двухместный номер больше не просила.

Закинув вещи в номер, мы с Антоном поехали сдавать жмуров. По жаре тела стали пованивать, и до утра это дело не стоило откладывать.

Местный шериф, долговязый седоусый дядьке в неизменном стетсоне, промурыжил нас полчаса, расспросил что, как, кого и за что, пообещал завтра с утра заглянуть к Бушам, и если те всё подтвердят, то нам выпишут премию в тысячу экю, из местного бюджета.

— Походу, это не первые ребята, которых эти, — шериф кивнул на кузов, — снасильничали. У нас ещё пара заявлений с прошлого сезона лежат. Катаются по дорогам, ищут попавших в беду новичков, и просят за помощь сексуальные услуги, а кто не соглашается, того заставляют силой.

— А что, были и согласившиеся? — удивился я.

— Что в этом удивительно? Люди разные, — пожал плечами шериф. — Мужика, правда, первый раз оприходовали, заявления всё больше от женщин были. А может, и не эти безобразничали, мало что ли грязи людской вокруг.

Трупы пришлось таскать самим. Хорошо, нашёлся какой-то платок, которым обмотал лицо, а то дышать рядом с пикапом уже было сложно. А когда из носа одного из покойников выползла большая зелёная муха, моя выдержка чуть не оставила меня, а вместе с ней — и обед на выход попросился, с трудом уговорил его оставаться на месте.

— Мда, машину надо на мойку, да чтобы хлоркой какой-нибудь обработали, — я содрал рукавицы, которые, к счастью, нашлись в бардачке, и зашвырнул их в кузов, на рогожу, пропитанную кровью и трупным запахом. Свернул все тряпки, раскиданные в пикапе, в один баул, завязал на узел и осмотрел окрестности, ища, куда бы пристроить дурнопахнущий мусор.

— Только попробуй эту гадость выбросить здесь, упеку на трое суток, — заметил мои поползновения на мусорный бак торца мэрии шериф. — Вывези на окраину, по Каперс-Стрит до конца и налево, там у ограды печи есть, для сжигания мусора, там и утилизируй. Не надо в городе заразу разводить.

Пришлось ещё немного покататься по ночному городу, благо, ни пробок, ни светофоров, так что через четверть часа уже сидели в кафе при гостинице. Антон потягивал пиво, я заказал чай. Кухня к нашему возвращению уже закрылась, так что из еды нам достались только местные орешки, похожие на фисташки, только раза в полтора крупнее и по вкусу ближе к арахису, и тарелка крекеров. Не самый лучший ужин, но сил и настроения идти искать что-то получше не было.

— Антон, чего такой хмурый?

— Не знаю, устал что-то, — наёмник приложился к пиву, сделал символический глоток и поставил кружку на стол. Пенный напиток сегодня как-то не шёл. — Знаешь, надоело всё это. Сирия, Грузия, здесь три года… Двое дерутся, ещё десять рядом от этого страдают. Ты когда-нибудь видел, как мать предлагает свою дочку за две буханки хлеба? Или как пятнадцатилетний пацан пытается ползти с оторванной ногой, неудачно наступив на самопальную мину? А соскребать товарища из нутра бетера? Нет? Повезло тебе. А я видел. Это в кино война — красиво. В жизни это такая грязь…

— Тогда почему ты выбрал этот путь здесь, в Эдеме? Тут же главный девиз: начни жизнь с чистого листа!

— Да я и хотел начать, — горько усмехнулся Антон. — Меня сюда друг агитировал, вместе в Сирии бармалеев гоняли, он у Вагнера работал. Виталий Москаль. У него даже награда была, государственная, хоть он и чвкашник. За ликвидацию какой-то шишки бармалеевской. Виталик год по пескам побегал, денег накопил, и сюда, на Эдем, рванул. Перебрался в Союз, устроился на кирпичный, жена, две дочки. Сам обустроился, старых приятелей подтягивал. Мне вот место бригадира на какой-то стройке выбил. Я уже вещи паковал, когда новость получил — нет больше Виталика. Они куда-то на разведку ездили, глину искали, ближе к горам. И попали в засаду к чехам. От войны не убежишь, Лёха. Она везде, всегда. И я решил пойти в Орден, в патруль. Хоть немного почистить этот мир от грязи…

Антон вновь приложился к пиву, в этот раз основательно, в три глотка осушил кружку. Показал бармену два пальца — мол, нести сразу несколько, чтобы туда-сюда зря не ходить.

Антон сидел, словно на похоронах, лицо осунулось, глаза смотрят в никуда, спина согнута. Перегорел парень.

Разговор больше не клеился. Посидели ещё немного, Антон пил пиво, словно воду, не хмелея, но когда поднялся уходить, едва удержался на ногах. Пришлось подставить плечо товарищу, тяжёлый зараза! Даром что худой, но выше меня, в неизменной разгрузке, набитой запасными магазинами, так что весил он дай боже. На второй этаж минут пять поднимались, штурмуя каждую ступеньку, словно пик Ленина.