Глава 20

Недовольство Джанет Ласситер, стоящей у прилавка «Коппер Граунд», миновало стадию белого каления и на всех парах приближалось к полномасштабному взрыву.

Каждый день приходилось расхлебывать очередную заваруху, ликвидировать пожары сразу в пяти точках, которые контора и Клэй Веррис требовали тушить водяным пистолетиком и пригоршней песка. Вдобавок все чаще в пистолетике вместо воды обнаруживался бензин, а песок оборачивался порохом.

И все же ей всегда удавалось удержать чертов балаган на плаву, хотя давно надо было уйти на больничный. Или разом взять все шестьдесят четыре недели отпуска, накопившиеся за время службы. Она могла бы просто уволиться и послать все куда подальше. Вот это был бы пэ-пэ-цэ! Вот бы всполошилась вся эта куча увальней, включая «Гемини». Ан нет – Джанет выходила на работу каждый день, как автомат. Старая надежная Джанет Ласситер, пловчиха-спасатель в бассейне тайных разведопераций, где нет «лягушатника» и вода всем доходит до макушки.

Разве кто-либо ее за это ценит? Черта с два! За всю службу «спасибо» она сподобилась услышать… Джанет уже не помнила когда. Работа сожрала личную жизнь и наградила ее запорами, воспалением десен и гипертонией, не говоря уж о сомнительном удовольствии все время находиться в мужском клубе, где роль главного самца играл Клэй Веррис.

После всего, с чем приходилось мириться, неужели еще нужно ждать, пока принесут чертово латте? Она ждала соевое латте уже десять минут. Десять минут! И теперь опаздывала. Джанет заплатила вперед. Если плюнуть и уйти в другое место, она, конечно, не обеднеет. Тупая бариста выкрикнет ее имя три раза, потом выпьет кофе сама.

Но, черт возьми, она не желала идти в другое место. «Коппер Граунд» – хипстерский водопой, но Джанет терпела обстановку ради хорошего кофе, у них никогда не кончалось соевое молоко, а главное – кафе находилось ближе всего от конторы. При всем при том они третий день подряд заставляли ее ждать, опаздывая на работу.

На жалобы ей отвечали, что не хватает персонала, извинялись за неудобства. Неудобства? Они понятия не имеют, какими бывают неудобства. Речь идет всего лишь о кофе, черт бы их побрал. Джанет не могла протянуть без кофе еще один день, когда трещит по швам то, чья надежность якобы гарантирована. Неужели так трудно приготовить чашку долбаного кофе? Не ракету же в космос запускать. Черт, это вам даже не административный отдел в госконторе.

– Эй! – воскликнула Джанет, когда бариста начала выполнять еще один чужой заказ.

– Да? – Женщина ответила дежурной бизнес-улыбкой.

– Где мой кофе?

– Скоро будет! – ответила бариста с идеальной бизнес-дружелюбностью, опять подавая чашку кому-то другому. Сколько можно!

– Да?! Когда?

Бизнес-улыбка слегка завяла.

– Перед вами осталось всего несколько человек. После чего я с радостью вас…

– Боже! – Ласситер, пылая гневом, отвернулась. «Это бесполезно, – подумала она. – С таким же успехом можно дождаться заказа сидя». Она сделала шаг к своему любимому столику и застыла на месте.

Какая-то женщина… нет, какая-то сучка, сидела на ее стуле, у ее окна, пялясь на ее вид делового центра Саванны. Все обычные утренние посетители знали, что это ее место. Что эта тварь возомнила о себе?

Тварь обернулась, и Ласситер все поняла.

– Сюрприз! А я жива, – агент Закаревски улыбнулась тысячеваттной улыбкой человека, не знакомого с воспалением десен, запорами и гипертонией. – Не повезло вам!

Больше всего бары округа Колумбия нравились Делу Паттерсону проницательностью местных барменов. Они четко улавливали, когда клиент не в духе и не хочет болтать о последнем матче, детях, бывшей жене или работе (последнего Дел изначально не мог себе позволить). Бармены вовремя и без напоминания подавали напитки и не лезли в душу спешащим в ад. Путешествие в ад – процесс, растянутый во времени; бармены округа Колумбия старались не мешать постепенному увеличению темпа движения.

Когда на стойку перед ним поставили банку кока-колы, Паттерсон решил, что у него начались глюки от угрызений совести – она вечно просыпалась и дергала за рукав в самый неподходящий момент. Дел прикрыл веки. «Ты на сутки опоздала и не оплатила прежний счет, – мысленно сказал он совести. – А теперь убирайся, и без ордера на арест не возвращайся».

Открыв глаза, Дел увидел банку на месте, а рядом – на высоком стульчике – Генри Брогана собственной персоной. Это уже не глюк – какой бы нечистой ни была его совесть, такой мощью воображения она не обладала.

– Ты же знаешь, что тебе нельзя, – сказал Генри, придвигая к себе бокал виски.

Паттерсон коротко, невесело усмехнулся.

– Я удивлен, что тебе не один хрен.

– Во время твоей вахты меня пыталась замочить целая орава террористов. Но это не значит, что мне нравится наблюдать, как ты убиваешь себя алкоголем.

«Нет, это действительно Генри», – понял Паттерсон и почувствовал себя еще хуже. Его подопечного отличали цельность и порядочность – такие качества, считал Паттерсон, заложены в человеке от рождения. Он понятия не имел, как РУМО додумалось всадить когти в такого кадра, как Генри, но был уверен, что ответственным за это, включая самого Паттерсона, придется гореть в аду.

– Лаборатория «Гемини» демонтирована, – сказал куратор. – Программа клонирования закрыта.

– А что с Младшим? – вроде как беспечно спросил Генри, однако Паттерсон уловил в его голосе намек, что вне зависимости от ответа снайпер эту тему не оставит.

– Младший неприкосновенен. Его никто не станет тревожить. И кстати… Мы проверили – других клонов нет.

Генри кивнул.

– А ты что?

Паттерсон уклончиво потупился, подавляя желание сказать Генри, что нельзя быть таким порядочным.

– Звонили из службы внутренней безопасности. Мне предъявят обвинение. Но если похороню Джанет, обещали вытащить.

– Туда ей и дорога.

Паттерсон мрачно кивнул. Он хотел что-то сказать, передумал, снова открыл рот, но в итоге лишь вздохнул.

– Прости меня, Генри, – наконец, проговорил он и сам скривился от ничтожности извинения.

К его изумлению, Генри протянул ему ладонь и сказал:

– Береги себя, Дел.

«Чертов Генри втоптал меня в землю своей порядочностью», – мелькнуло в голове Паттерсона.

– Ты тоже, – он пожал протянутую ладонь обеими руками. – И… э-э… спокойной жизни на пенсии.