Глава 21

«Прошло всего полгода, а как много изменилось», – подумал Генри, сидя на скамье в студгородке Сити-колледжа.

Такую фразу не вставишь в песню – она слишком здрава, слишком реалистична, лишена драматизма и лирики. Да только реальные люди живут не в песнях. Он встал на ноги, кости срослись, раны зажили, синяки рассосались, страхи утихли – на это ушло немало времени. Одних суток было бы бесконечно мало, но и шести месяцев вряд ли достаточно, чтобы восстановиться полностью, хотя уже неплохо для начала.

В руках он держал паспорт – еще одно хорошее начало. Паспорт на имя Джексона Верриса. Генри удивился, когда парень решил сохранить фамилию мнимого отца. Но пораскинув мозгами, решил, что удивляться нечему. Паршивые отцы не редкость. Навскидку Генри оценивал долю паршивых отцов примерно в пятьдесят процентов от общего числа, а то и больше. Его собственный отец был еще тот паршивец, тем не менее Генри носил фамилию Броган всю жизнь. Каждый сам себе личность. Генри не повторение своего отца, а Джексон Веррис – своего.

Как там у Шекспира? Что в имени твоем? Что имя, что вся жизнь – чем наполнишь, такими они и будут.

«Ладно, хватит философствовать», – остановил себя Генри, засовывая паспорт в конверт из манильской бумаги, где лежали остальные документы. Может, атмосфера студенческого городка действует на мозги? Однако Сити-колледж не слыл оплотом высоколобых умников. И все же после событий в Будапеште Генри стал питать больше уважения к высшему образованию. Он хотел, чтобы Младший – пардон, Джексон – тоже им заинтересовался.

– Эй, – окликнул сзади хорошо знакомый голос.

– Сама эй, – ответил Генри, уступая часть скамьи Дэнни. – Рад тебя видеть. Поздравляю с повышением по службе. Слышал, РУМО прочит тебе большую карьеру. Справишься?

– Пройдя твою школу? После этого я с чем угодно справлюсь.

Генри заметил в уголках ее глаз новые морщинки – одни от улыбок, другие от тревог, что напомнило ему Джека Уиллиса. Он был уверен, что Дэнни ждала впереди лучшая участь.

– А ты как? – спросила она. – Где был?

– Только что вернулся из Картахены. Разобрался с наследством Бэрона, высыпал его пепел в Карибское море. Хочу поделать что-нибудь доброе в этом мире. Осталось решить, что и как.

Дэнни похлопала его по руке.

– У тебя все получится. Как тебе сейчас спится?

– Лучше.

Генри не врал.

– Никаких призраков?

– Давно не было. И от собственного отражения в зеркале перестал шарахаться.

Разговор начал вызывать у него дискомфорт. Дэнни сказала бы, что после всего, что они вместе пережили, глупо чего-либо стесняться. Она, несомненно, права, но о некоторых вещах Генри все еще было и, пожалуй, всегда будет трудно откровенничать с друзьями, несмотря на всю близость.

Прежде чем он придумал, как сменить тему, тема сменилась сама собой.

– А вот и мое отражение, – воскликнул он, с улыбкой глядя мимо Дэнни.

Она обернулась и увидела Младшего – э-э, Джексона, – который направлялся к ним в компании еще одного парня и двух девушек. Трое его спутников, похоже, решили разойтись по своим делам, они остановились быстро переговорить, где потом встретятся. Сцена была так обыденна, что у Генри запершило в горле и в глазах навернулись слезы. Он не любил обсуждать свои чувства, хотя недостатка их в последнее время не испытывал. В основном эмоции были положительного свойства, но и с такими подчас трудно было справиться.

Когда чувства обострялись, внезапно из памяти выскакивала картинка – маленький Генри отчаянно колотит руками и ногами в глубокой части бассейна. Его бросил туда отец, ведь плавать – это так просто. Для отца все на свете было просто. Окунись он в ту среду, где пришлось поплавать Генри, камнем пошел бы на дно.

Младший, нет, Джексон, одернул себя Генри, – его теперь зовут Джексон – попрощался с друзьями и подошел к скамейке. Стоило Генри вскочить на ноги, как парень заключил его в медвежьи объятия, затем легко, без какого-либо напряжения и скованности то же самое проделал с Дэнни. Дождавшись, когда он освободится, Генри протянул парню желтый конверт с документами.

– Что это? – спросил он.

– Новый ты, – ответил Генри. – Свидетельство о рождении, карточка социального обеспечения, паспорт. Кто бы мог подумать – у тебя хороший кредитный рейтинг. Имя, которое ты выбрал, мне тоже нравится.

– Спасибо. Джексон – так звали мою маму, – напомнил парень.

– Не забывай, что она сначала была моей мамой, – подколол его Генри.

Парень закатил глаза.

– Ага, ага.

Генри с напускной обидой надул щеки.

– Не агакайте, молодой человек. Тем более, когда старшие хотят показать вам отличное местечко для обеда. – Он повел спутников в направлении любимого магазина-кафе деликатесов. – Всего полквартала отсюда, вам понравится.

У новоиспеченного Джексона Верриса голова шла кругом. Боевые задания по сравнению с такой жизнью – сущие пустяки. Казалось, приходится жонглировать в уме сотней различных предметов – надо не забыть, где встречается с друзьями, как записаться на нужные уроки, где они все проводятся, в какие дни и время, куда он подевал список учебной литературы, а теперь еще держал в руках конверт, набитый новыми сведениями о самом себе.

Как люди умудряются за всем уследить? Может, все это они вводят в свои телефоны, из-за чего потом постоянно в них пялятся? Сможет ли он привыкнуть к этой так называемой нормальной жизни? Подчас даже требовалось напоминать себе, что его теперь зовут Джексон Веррис, а не Младший.

– Ну, – сказала Дэнни, ткнув его локтем в ребра, – не выбрал еще профилирующий предмет?

По крайней мере, на этот вопрос он мог ответить.

– Хочу пойти учиться на инженера.

– На инженера? – Дэнни взглянула на него с таким выражением, будто ничего нелепее в жизни не слышала.

– Дай мне сказать, – сказал Генри и повернулся к парню с похожим выражением на лице. – Послушай ее. Будь я на твоем месте – а я как бы немного ты – пошел бы на информатику.

– Ни черта! – перебила Дэнни, передразнивая манеру говорить Генри. – Лучше оставь этот предмет для аспирантуры. Начни с гуманитарных наук.

– Нет, постой, не слушай ее… – встрял снайпер.

– Нет, ты его не слушай! – быстро парировала Дэнни. – Тебе нужен классический фундамент…

– Э-э… минутку, – попытался возразить парень.

– Позволь-ка! – сказал Генри девушке. – Я тут пытаюсь убедить самого себя…

– Да-да, так и есть, ты разговариваешь сам с собой, но уж точно не с ним…

– Погодите, – сделал еще одну попытку парень.

– Я в молодости наломал много дров, – не слушал его Генри.

– А теперь ты должен позволить ему ломать свои дрова, – не отступала Дэнни.

Джексон вытянулся и замер без движения. Прошло несколько секунд, прежде чем Дэнни и Генри заметили перемену. Оба с удивлением уставились на парня.

– А ну все успокоились! – сказал он командным тоном, который они не рассчитывали услышать. – Со мной все будет о’кей, – добавил он уже спокойнее.

На губах Генри расплылась широкая улыбка.

– Если с тобой все будет о’кей, со мной тоже.

Дэнни сложила пальцы колечком, как бы тоже говоря «о’кей», все рассмеялись. Парню захотелось еще раз обнять Генри, признаться, что он сказал очень важную для него вещь и что до этой минуты даже не подозревал, насколько это для него важно.

Как Генри удалось прочитать его мысли? Потому что он с ним все-таки часть одного целого? Или потому, что они – одна семья? Семья, члены которой заботятся друг о друге, помогают друг другу – не потому, что кому-то что-то нужно от другого, а потому что люди нуждаются в заботе, помощи, любви.

На мгновение юношу охватило сильнейшее желание раскрыть Генри все эти чувства, сказать, что старый снайпер дал ему все, в чем он нуждался, еще до того, как он сам осознал свою нужду в полной мере. Но парень знал: Генри не любит излияний чувств – не потому, что он их подавляет или замыкается в себе, а потому, что такова его натура. Разговоры об эмоциях в ней не находили места и никогда не найдут. Особенно столь пространные.

Ничего страшного. Недавние события научили его не доверять людям, которые считают необходимым без конца повторять, как они тебя любят. Лучше переусердствовать с отрицанием.

Джексон улыбнулся Генри, вздохнул и покачал головой.

– Что? – встрепенулся Генри.

Юноша еще раз вздохнул.

– Трудно поверить, что через тридцать лет я буду выглядеть… – он указал на снайпера, – как ты.

– Ты шутишь? – Генри в фальшивом возмущении подпер бока кулаками. – Ты должен сказать мне спасибо, молодой человек! Тебе здорово повезло!

Все трое расхохотались.

– А теперь главное, – подчеркнуто назидательным тоном произнес Генри. – Я каждый день занимаюсь спортом. Каждый день! Да-да, смейся… подожди, пока тебе исполнится пятьдесят, тогда посмотрим, сможешь ли ты протащить свою задницу хоть один круг по стадиону…

– Ты хотел сказать, пятьдесят один? – вставила Дэнни.

– Не перебивайте, барышня, иначе посажу под домашний арест, – погрозил пальцем Генри. – Дальше. Во-вторых, – внимание, это очень важно! – я чищу зубы щеткой и ниткой, полощу их, благодаря чему они в идеальном состоянии. Нет, правда, ни одной дырки. Ни единой.

«Да, – подумал Джексон Веррис, – к новой жизни еще привыкать и привыкать», но он не сомневался, что она того заслуживает.

КОНЕЦ