XVI
Вечером, через две недели, девять мужчин и три женщины сидели и стояли в той же лаборатории, занимая порученные им посты.
Доктора Кларк, Агилар и Фоли окружили стеклянный резервуар. Годфри Хед, Ховард Раковский, Келсо, Вивиан Холлси и фотограф сидели в креслах, установленных с одной стороны двери; с другой стороны сидели Джина и Айвали Трембат. Доктор Джеймс Когсвелл и Дон Бервик подошли к резервуару.
Дон накинул голубой махровый халат. На его сосредоточенном лице выделялись побледневшие от напряжения желваки. Оглянувшись, он встретился глазами с Джиной, улыбнулся, что-то пробормотал на ухо Когсвеллу, вернулся к жене и взял ее за руку.
«Не могу справиться с беспокойством», – прошептала Джина.
«Бояться нечего, – заверил ее Дон. – Они столько раз испытывали этот метод на собаках и шимпанзе, что могут провести эксперимент с завязанными глазами».
«Говорят, те, кто возвращаются к жизни… иногда теряют рассудок».
«Ничего такого со мной не будет».
«И еще одно – статья в сегодняшней газете. Она не повредит твоему архетипу в представлении некоторых людей?»
Дон пожал плечами: «Может быть, а может быть и нет. Так или иначе, она делает архетип более четким. Сосредоточивает на мне внимание тех, кто раньше обо мне не вспоминал».
* * *
В то же время Воинствующий Хью Бронни стоял в лекционном зале Орандж-Сити и зачитывал статью вслух перед семнадцатью тысячами завороженных последователей. Тощая долговязая фигура Хью наклонилась с трибуны к слушателям; он смаковал каждое слово – так, как дворняжка смакует лакомые кусочки, вытаскивая их из кучи отбросов. Время от времени он поднимал голову и обозревал аудиторию. С его точки зрения происходящее выглядело как передержанный снимок – расчерченное черными провалами дымчатое воздушное пространство, озаренное слепящими прожекторами, пестрящее смутными бледными лицами. Хью больше не думал о слушателях как об отдельных человеческих существах. Они составляли единственную в своем роде массу, податливую, как воск, но стимулировавшую и возбуждавшую его отзывчивостью подобно жесткой щетке, поднимавшей волоски на его длинной костлявой шее.
Воинствующий Хью Бронни читал – и торжествовал. Статья закончилась. Слушатели молчали – Хью ощущал биение семнадцати тысяч сердец, напряженное мерцание тридцати четырех тысяч впившихся в него глаз. Хью ощущал нараставшую опьяняющую волну огромной власти. Эти люди ждали, чтобы он сказал им, чтó делать – чтобы он вел их за собой. Он мог настраивать и формировать их умы по своей воле, управлять ими, как рыбак управляет удочкой, забрасывая леску с крючком и наживкой.
«Я прочту эту статью снова, – гортанно произнес Хью. – И пока я буду читать, задумайтесь о неслыханной наглости этих дьявольских алхимиков». Он снова обвел глазами слушателей и повысил голос так, чтобы теперь он звучал на манер гобоя: «Атеисты!» Хью вглядывался в смутную массу лиц: «Мерзкие вандалы, готовые взломать врата Царствия Небесного!» Хью замолчал. Замерло даже дыхание толпы; никто не шелохнулся. Наступила потрясающая тишина, возможная только в огромном помещении, где в лучах слепящих прожекторов сидели семнадцать тысяч человек.
Голос Хью угрожающе понизился на октаву: «Если ваша кровь не кипит так, как кипит моя – вы не смеете называть меня Воинствующим Хью Бронни, не смеете называться христианскими крестоносцами!»
Он снова наклонился над вырезкой из газеты и стал читать:
«СЧАСТЛИВЧИК ДОН БЕРВИК:
ПОГРУЖЕНИЕ В ПАРАПСИХИЧЕСКИЙ МИР
Автор: Вивиан Холлси
Три месяца тому назад лишь немногие знали о существовании Счастливчика Дона Бервика; сегодня его имя у всех на устах. Как только несколько человек собираются вместе, рано или поздно они начинают обсуждать Счастливчика Дона Бервика. А теперь ему предстоит приключение, затмевающее все фантастические подвиги его невероятной жизни. Если все получится, конечно. Сегодня в девять часов вечера Дона Бервика убьют. Согласно всем медицинским стандартам и юридическим определениям он будет мертв. Его сердце остановится. Его легкие перестанут дышать. В организме Бервика не останется никаких признаков жизни, в нем потухнет последняя искра сознания – он перейдет в мир иной.
Через полчаса после этого доктора Когсвелл, Кларк, Агилар и Фоли из Лос-анджелесского центра медицинских исследований попытаются оживить Дона Бервика методами, разработанными в годы Второй мировой войны и усовершенствованными в последнее время. Они надеются, что Счастливчику Дону Бервику снова повезет, что он вернется к жизни.
В чем цель этого эксперимента? Не падайте в обморок, дамы и господа: вас ожидает шокирующее известие! Дон Бервик добровольно вызвался отправиться в самое дерзкое из его странствий (хотя в конечном счете в это странствие предстоит отправиться каждому из нас). Он попытается вернуться из страны мертвых, из потустороннего мира – если такой мир существует – и представить отчет о том, чтó он там видел и слышал».
Хью поднял глаза, тщательно скомкал газетную вырезку, превратив ее в шарик, и отбросил бумажку с выражением безмерного отвращения.
«Вот так, христианские крестоносцы! Вы гневаетесь в сердце своем, вы хотите, чтобы Бог покарал грешников. Воистину говорю вам: Бог неизбежно покарает Дона Бервика и иже с ним! Я послан Богом… – Хью внезапно приобрел величественность: он выпрямился во весь рост, рука его торжественно протянулась вверх, голос зазвенел, как труба. – Да, я – посланник Божий! Бог поручил мне быть его правой рукой, его карающей дланью!» В голосе Хью теперь звучала небывалая уверенность – и каждое сердце в аудитории сжалось, в каждом горле перехватило дыхание, вырвавшееся с гортанным стоном. «Я – посланник Божий! Я поведу вас за собой – и прежде всего против исчадия ада, Бервика! А затем – против злобных, гнетущих сил, алчущих осквернения и уничтожения дорогой нашим сердцам Америки! Не могу призвать вас к тому, чтобы вы окружили дом номер 26 по улице Мадрон и дали знать о своих чувствах! Не могу призвать вас – как бы мне этого ни хотелось – смести с лица Земли это проклятое гнездо порока, не оставить там камня на камне. Нет! Меня обвинили бы в подстрекательстве к мятежу! Не могу это сделать! Нет, братья и сестры! Все, что я могу сказать: я пойду туда сам! Для христианских крестоносцев настало время спросить себя: готовы ли они вершить волю Божию? Готовы ли они вступить в бой? Или им остается только безмолвно читать газеты, наполненные богохульством и святотатством? Не забудьте адрес, братья-крестоносцы! Дом номер 26 по улице Мадрон. Я туда приду!»
