«Что ж, невозможно было ожидать потрясающего успеха с первой попытки, – сказал Дон Бервик. – Сегодня я успел только что-то мельком подсмотреть… Черт бы побрал этого Ветцеля! Дональд Берман?»

Экспериментаторы сидели на заднем дворе старого дома Марсайла в Орандж-Сити. В яме под решеткой для барбекю тлели угли; на решетке шипели куски мяса, маринованного в прованском масле с чесноком, травами и вином.

Келсо спросил доктора Когсвелла: «Может быть, другое анестезирующее средство окажется более эффективным, как вы думаете? Какой-нибудь гипнотический препарат?»

Когсвелл покачал головой: «Не могу сказать с уверенностью. Мы продвигаемся на ощупь в темноте».

«Как насчет опиума?»

«Опиум? Вы серьезно предлагаете опиум?»

«Да. Считается, что он позволяет отключить сознание и бродить по цветущим полям… По меньшей мере, такова традиция. Или, может быть, мескалин?»

Доктор Когсвелл сомневался – он снова покачал головой: «Опиум и мескалин несомненно вызывают галлюцинации, но их воздействие носит чисто неврологический характер».

Дон беспокойно вздохнул: «Доктор, насколько сложно было бы установить имитирующий смерть резервуар в доме номер 26 по улице Мадрон?»

«Это непросто и потребует больших затрат».

Джина быстро отвернулась и стала переворачивать мясо вилкой над углями.

В глазах доктора Когсвелла зажглась задумчивая искорка: «Мы пользуемся устаревшим оборудованием. У нас уже есть несколько идей по поводу обустройства новой системы. Тем не менее, денег не хватает, и мои коллеги были бы очень рады известию о возможности финансирования».

«Хорошо! – сказал Дон. – Займите старую столовую и кухню – и вносите любые изменения, какие потребуются».

Келсо спросил его: «Вы на самом деле решили попробовать искусственную смерть?»

«Я не хотел бы испытывать на себе новое оборудование. Я хотел бы, чтобы его сначала тщательно проверили. Если им удастся умертвить и оживить дюжину собак и дюжину приматов, в том числе несколько орангутангов, я, пожалуй, рискнул бы».

Келсо задумался: «Разве нет какого-нибудь другого способа, не столь рискованного?»

Джина с надеждой оглянулась через плечо.

«Если вы найдете такой способ, мы им воспользуемся».

Келсо потирал подбородок: «Если бы можно было научить шимпанзе…»

Дон прищелкнул пальцами: «Вопрос: существуют ли животные в потустороннем мире? Извините, я вас прервал. Чему мы могли бы научить шимпанзе?»

Келсо покачал головой: «Честно говоря, не знаю».

Дон повернулся к доктору Когсвеллу: «Сколько времени займет обустройство нового резервуара?»

Когсвелл нахмурился: «Полтора месяца – что-то в этом роде».

«Допустим, испытания будут продолжаться еще два месяца – в общей сложности эксперимент можно будет провести через три или четыре месяца, не так ли?»

Когсвелл кивнул.

«За это время мы могли бы сделать что-нибудь полезное, – сказал Дон. – Келсо, может быть, нам пригодится ваша помощь».

«Всегда готов помочь».

«Если моя гипотеза верна, коллективное подсознание генерирует потусторонний мир в парапсихологической среде, причем характеристики духа, обитающего в этой среде, определяются его репутацией. Известность и слава укрепляют эту подсознательную проекцию. Допуская, что все эти предположения верны, с нашей стороны было бы неплохо внедрить в коллективное подсознание общественности представление об изобретательном человеке, умеющем решать поставленные перед ним задачи».

Келсо задумчиво кивнул: «Другими словами, вы хотели бы приобрести известность?»

«В некотором смысле – и в той мере, в какой это возможно. Пусть общественность представляет себе Дональда Бервика как энергичного, находчивого, одержимого ненасытным любопытством человека, стремящегося посещать неизведанные, странные места и умеющего возвращаться оттуда в целости и сохранности. Пусть о нем думают, как о смельчаке и счастливчике, которому всегда сопутствует удача».

«Вот как! Посмотрим, посмотрим… – Келсо пригладил пальцами растрепанные волосы. – Но я не хотел бы мистифицировать публику».

«В мистификации нет необходимости, – приглушенно откликнулась Джина. – Вы могли бы опубликовать всего лишь некоторую фактическую информацию».

«Фактическую информацию? О вашем фонде? Не прочь это сделать! Давно уже бью себя по лбу за то, что не сделал фотографии во время группового сеанса медиумов – но мы могли бы, конечно, повторить такой сеанс».

Джина покачала головой: «Я говорю не о фонде… Расскажи ему о своем побеге из китайского концлагеря, Дон».

Дон смущенно улыбнулся: «Это долгий разговор. Он занял бы слишком много времени».

«Я хотел бы услышать эту историю».

«Мясо поджарилось! – объявила Джина. – Сначала давайте закусим».

После того, как ему налили чашку кофе, Дон сосредоточенно устроился на стуле поудобнее: «Предупреждаю вас, это диковатая история. Тогда все это казалось мне совершенно нормальным, но теперь… – он покачал головой. – Иногда приходится разглядывать фотографии тех лет, чтобы убедиться в том, что все это на самом деле случилось. Хорошо, расскажу – в общих чертах; если после этого вас заинтересуют подробности, я смогу заполнить пробелы.

К концу корейской войны меня взяли в плен, и по причинам, мне неизвестным, китайцы отправили меня, вместе с десятью другими американцами, в лагерь, находившийся в Маньчжурии, в окрестностях поселка Таонан. Красный Крест нас не регистрировал, и после войны нас не репатриировали. По-моему, коммунисты собирались подвергнуть нас какому-то особому промыванию мозгов, чтобы сделать из нас тайных агентов.

Я провел в лагере два года. Нам старательно промывали мозги. Я понимал, что, если меня одолеет скука, я забуду себя – и, чтобы избежать этого, учил русский и китайский языки. Учил прилежно – больше мне нечем было заняться. Русские и китайцы охотно мне помогали – они считали, что промывание мозгов продвигалось успешно.

Два года. Было очень трудно. Шестеро моих товарищей умерли. Двоих убили при попытке к бегству. Трое умерли от болезней и недоедания, одного избили до смерти за нарушение дисциплины. Однажды наш лагерь посетил русский полковник. Он чем-то был похож на меня… Короче говоря, я его убил, спрятал труп под бараками и вышел в его униформе. В джипе полковника я доехал до местечка под названием Цицихар – оттуда отходила железнодорожная ветка, соединявшаяся с транссибирской магистралью.

К тому времени уже начался переполох, подняли тревогу. Я бросил джип и, продолжая притворяться полковником, занял место в поезде, отправлявшемся на запад. Провел в вагоне два дня и две ночи – проехал мимо Читы в город под названием Улан-Удэ, неподалеку от озера Байкал. Где-то в тех же местах, кстати, была ставка Чингисхана, Каракорум. Но здесь удача от меня отвернулась. Я уже представлял себе, как приеду в Москву и заявлюсь в американское посольство. Но мне встретился русский офицер, и я отдал ему честь не так, как следовало. Соскочил с поезда и побежал по задворкам сортировочной станции. За мной уже гнались – как в комедии «Полицейские и воры», только мне не было смешно. Я забрался в кабину паровоза, приставил пистолет к спине машиниста и прятался за ним, пока поисковый отряд не пробежал мимо. Мы поехали задним ходом обратно в Читу; кочегар и машинист явно думали, что им пришел конец. Я понимал, что в Чите меня не ждет ничего хорошего – но не видел другого выхода. Километрах в тридцати от города я связал машиниста и кочегара по рукам и ногам и приехал на паровозе в Читу. Как только показалась сортировочная станция, я притормозил, чтобы паровоз ехал не быстрее километров пятнадцати в час, и выскочил из него – поезд покатился дальше сам собой. Метрах в ста дальше по дороге он врезался в маневровый локомотив.

Плохо помню, чтó происходило после этого. Помню, за мной гнались по улицам Читы. Я спрятался в каком-то борделе, украл чемодан и чью-то гражданскую одежду и смешался с толпой из восьмидесяти русских инженеров и техников, направлявшихся в Харбин на грузовиках, в составе автоколонны. Не мог отвязаться от этой команды; меня заставили устанавливать оборудование на цементном заводе. Я ничего не понимал в этом оборудовании, но подчинявшийся мне бригадир строителей прекрасно в нем разбирался. Три месяца я наблюдал за работой строителей и получал зарплату, но при этом чувствовал, что меня вот-вот разоблачат.

Поэтому я угнал автомобиль и поехал на север, в городок Цзямусы на сибирской границе, на берегу реки Сунгари. Там я спрятался на борту баржи и доплыл на ней до Тунцзяна, что на самой границе. В Тунцзяне я украл ялик, взялся за весла и переплыл на другой, сибирский берег реки, после чего доехал на местном автобусе до Хабаровска. В Хабаровске я провел целый месяц и всякими правдами и неправдами купил билет на самолет, приземлившийся в Южно-Сахалинске, на острове Сахалин. Добрался на своих двоих до Корсакова и проскользнул на борт рыбацкого суденышка. Когда появился рыбак, я заставил его везти меня на юг. Он высадил меня на берегу Хоккайдо в четыре часа утра. Я зашел в отделение полиции; меня отвезли в лагерь американской армии. Вот и вся история», – заключил Дон.

«И вы отдаете ее мне бесплатно?» – притихшим от почтения голосом спросил Келсо.

«Если это будет полезно для нашего дела. Вот, посмотрите: у меня остались несколько фотографий, сделанных по дороге. Я снимал дрянным русским аппаратом – тем не менее, это документальные снимки».

Келсо просмотрел фотографии: «Если из этого не получится репортаж из серии „Замечательные приключения“, я не Роберт Келсо!»

«Не торопитесь, пока не услышите подробности, – посоветовала Джина. – Дон всего лишь набросал эскиз красочной картины».

Портрет Дональда Бервика в форме советского полковника красовался на обложке журнала «Лайф». Изображенный таким образом Дональд приглядывался к настенной карте Восточной Азии, на которой жирной черной линией был обозначен маршрут его побега. Поза журнального Дональда свидетельствовала о готовности к подвигам; его профиль, с выступающими скулами и резко очерченным носом, производил впечатление мужества и решительности. Надпись под фотографией гласила: «Счастливчик Дон Бервик». Герой держал в руке фотоаппарат «Поляроид» – Дон протестовал против такого искажения действительности, но Келсо настоял на своем.

«Если из вашего сумасшедшего эксперимента что-нибудь получится, – говорил Келсо, – я хочу получить фотографии результатов. Вы должны выглядеть в потустороннем мире как человек с фотоаппаратом. Потому что я хочу, чтобы вы там снимали!»

«Какой в этом смысл? – возражал Хед. – Не может же он отправлять оттуда открытки по почте!»

«Ему придется материализоваться. Я хочу, чтобы он вернулся с фотоаппаратом в руках. Вот именно – как человек, продающий открытки. Наш фотограф будет наготове – и, если Генри Льюс не разрыдается от счастья, я утоплюсь в океане».

«Редактор решится напечатать эти снимки?»

«Разве он сможет удержаться?»

«Не забудьте где-нибудь подчеркнуто упомянуть о том, что снимки автоматически проявляются в камере, – сказал Дон. – А также о том, что я всегда ношу с собой заряженный аппарат. Иначе все это будет бесполезно».

Джина передала ему только что выпущенный журнал: «Вот, смотри! Ты знаменит!»

Дон раздраженно простонал: «Счастливчик Дон Бервик?»

«Ты еще не прочел статью».

Дон погрузился в чтение: «О, Боже мой! Они из меня сделали помесь шпиона и Тарзана!»

«Превосходно! – отозвалась Джина. – Именно то, чего ты хотел».

Подняв глаза, Дон смущенно усмехнулся: «Надо полагать, я сам напросился. Но теперь мне кажется, что я свалял дурака».

«Ты произвел впечатление, – возразила Джина. – Видишь? В „Орандж-Сити геральд“ уже появилась передовица: „Счастливчик Дон Бервик, местный герой!“»

Дон стал просматривать статью, ухмыляясь и краснея: «Оказывается, в школе я был спортсменом-чемпионом, на войне я был героем, в университете я чуть было не получил престижную стипендию Родса, и вдобавок я – выдающийся нефтяник! – Дон пригладил волосы ладонью. – Я уже чувствую бремя ответственности, возложенное на плечи этого воображаемого персонажа… Персонаж набирает вес!»

Джина взяла его за руку и сжала ее: «Все это не такие выдумки, как может показаться. На самом деле все это так и есть».

«Чепуха!»

«Ну, скажем так: да, журналисты слегка преувеличивают, но ты действительно таков. Кроме того, взгляни сюда». Она указала на боковой столбец следующей газетной страницы; с нее вызывающе смотрело лицо Хью Бронни:

«Он рехнулся!» – заметил Дон.

«Конечно же у него нет никаких шансов стать губернатором!» – воскликнула Джина.

Дон покачал головой: «Надеюсь, что в Калифорнии осталось больше нормальных людей, чем сумасшедших».

«Мне он все больше напоминает Гитлера, – сказала Джина. – Немцы голосовали за Гитлера и привели его к власти – а он выступал примерно с такими же призывами».

«Да. Наблюдается несомненная аналогия. Гитлер воззвал к худшим инстинктам немцев – Хью делает то же самое у нас. Бог чистой белой расы!»

Кто-то поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Дон подошел к окну: «Помяни черта! Это Хью!»

Джина поспешила было к двери, но задержалась: «Что ему понадобилось?»

«Увидим».

Джина открыла дверь и воскликнула с почти истерическим смехом: «Хью! На тебе новый костюм!»

Хью надел двубортный черный сюртук с широкими плечевыми накладками, серые фланелевые брюки и длинные, мягкие черные ботинки.

«Что с того? – мрачно спросил Хью. – Я скоро стану губернатором штата, мне надлежит выглядеть соответствующим образом». Хью с подозрением переводил взгляд с Джины на Дона и обратно: «Зачем вся эта шумиха в газетах? Герой войны! Фантастический побег! Все это бесчестно».

«Ты ошибаешься», – обронил Дон.

«Ты утверждаешь, что все это правда?»

«Факты говорят сами за себя».

«Рассказывай сказки! – презрительно усмехнулся Хью. – Мы знаем друг друга много лет, Дон. Не пытайся пускать мне пыль в глаза – не получится».

«Такова правда, нравится тебе она или нет, – сказал Дон. – Неужели ты думаешь, что они стали бы публиковать мою историю, не проверив ее досконально?»

«Хммф! – фыркнул Хью. – Так что же, ты меня не пригласишь зайти?»

«Хью! – вмешалась Джина. – Каждый раз, когда я тебя вижу, ты все больше походишь на сумасшедшего».

Глаза Хью блеснули: «Теперь ты говоришь с очень влиятельным человеком, сестрица».

«Что тебе нужно?»

«Как вам сказать… – Хью колебался. – Как вам известно, я занялся политикой. Мне нужны деньги – а у вас есть деньги, которые по праву причитаются мне. Я хочу, чтобы мне отдали эти деньги».

«Эти деньги тебе не принадлежат, и ты не получишь от нас ни гроша», – сказала Джина.

«Что вы делаете со всем этим дарованным Богом богатством?»

«Мы организуем исследовательский центр и строим лабораторию».

«Для вашего фонда атеистического кощунства?»

«Называй его, как хочешь».

«И что вы делаете со всеми этими животными на улице Мадрон? С собаками и обезьянами?»

Дон спросил: «Откуда ты узнал, чем мы занимаемся?»

«У меня есть глаза и уши. Так чтó вы с ними делаете?»

«Мы разрабатываем новые методы проведения медицинских экспериментов».

«Вы их убиваете, а потом оживляете!»

«А об этом кто тебе сообщил?»

«Как я уже упомянул, у меня есть глаза и уши. И я хотел бы знать, зачем вы этим занимаетесь! Вы собираетесь проделать такой же безбожный трюк с живым человеком?»

«Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов?»

Хью набычился: «Между старыми друзьями не должно быть секретов».

«Ты нам не друг».

«Я – друг всех людей. Всех богобоязненных, правильно мыслящих людей».

«Я никого не боюсь. Так что ты мне не друг. Может быть, ты сделаешь нам такое одолжение и уйдешь наконец?»

Хью безмятежно разглядывал манжеты своей блестящей белоснежной рубашки с белым накладным воротничком: «Я пришел навестить сестру и старый дом, в котором я вырос. У меня есть такое право. У меня очень мало времени, но я нашел время, чтобы сюда придти и получить кое-какую информацию».

«Если ты пришел просить денег, – сказал Дон, – ты уже получил всю возможную информацию. Денег ты не получишь».

«Я подам на вас в суд».

«На каких основаниях?»

«Вы признали, что мне причитается половина ваших денег».

«Когда мы это признали?»

«Вы знали, что найдете нефть. Вы просили меня обменять долю унаследованной недвижимости, потому что знали, что она мне причитается».

«И каким образом мы могли знать, что найдем нефть?» – спросил Дон.

Хью ответил ему непонимающим взглядом.

Дон сухо заметил: «По всей видимости, тебе придется признать, что дух твоего отца порекомендовал нам продолжать бурение скважины».

«Нет! – ответил Хью; лицо его сохраняло каменную неподвижность. – Души усопших воздают хвалу Господу или мучаются в аду. Они не занимаются земными делами. Тем не менее, вы знали, что найдете нефть – и мне причитается доля выручки. Настало время рассчитаться – мне нужны эти деньги».

Джина печально заметила: «Неужели кандидат в губернаторы штата не может придумать ничего лучшего, чем стоять на крыльце дома своей сестры и выпрашивать деньги?»

«Это мои деньги! – упрямствовал Хью. – И если вы думаете, что вам удалось ограбить меня безнаказанно, вы заблуждаетесь! Потому что я не сдамся, я объявлю вам войну! Меня не зря называют воинствующим Хью Бронни!» Он вперил в Дона, а затем и в Джину горящий взор голубых глаз, развернулся и решительно удалился.

Джин смотрела ему вслед: «Он стал другим человеком, Дон… Поэтому изменилась его манера одеваться. Теперь он – важная персона».

Дон кивнул: «Он оставляет свой отпечаток в коллективном подсознании. Воинствующий Хью Бронни… Пойдем, нас ждут на улице Мадрон».

Они проехали по городским улицам и приблизились к старому каркасному зданию, откуда доносились звуки, свидетельствовавшие об оживленной деятельности: пронзительно выла электродрель, оглушительно визжала циркулярная пила.

Дон и Джина зашли в прихожую, открыли новую металлическую дверь и оказались в большом, неуютном, ярко освещенном помещении. Вдоль одной стены выстроились эмалированные белые шкафы, напротив хранились кислородные маски, боксовый респиратор для искусственного дыхания, высокочастотное электрическое оборудование. Из пола торчали трубы, соединенные с холодильной установкой в подвале. В центре помещения на коробчатой опоре из нержавеющей стали покоился продолговатый стеклянный резервуар.

Дон указал кивком на резервуар: «Вот он, парóм для отплывающих в мир иной… Как Харон называл свою ладью? Цербером? Нет, так звали пса».

Джина крепко сжала его руку. Дон повернулся к ней и поморщился: «Что такое?»

«Я боюсь».

«Из-за Хью. Он тебя напугал».

«Он – маньяк, он сошел с ума!»

«Возможно… Как-нибудь я сделаю перерыв и попробую представить себе мир таким, каким он его видит». Дон приоткрыл боковую дверь и заглянул в соседнюю комнату. Ему кивнул человек с электродрелью в руках, стоявший перед приборной панелью. Человеку этому, корпулентному, но крепко сложенному, было лет сорок пять; светлый чуб почти закрывал ему глаза. Он выключил дрель и вышел в центральное помещение лаборатории.

«Доктор Кларк! – приветствовал его Дон. – Не ожидал, что вы сами будете устанавливать оборудование».

«Потребовались некоторые улучшения, – отозвался Кларк. – Теперь все работает превосходно – лучше, чем мы надеялись».

«Значит, это безопасно?» – тревожно спросила Джина.

«Последние два дня фатальный исход не наблюдался. Вчера вечером мы продержали самку шимпанзе полтора часа в режиме искусственной смерти. Сегодня утром она чувствует себя прекрасно».

«Значит, мы готовы приступить к решающему эксперименту», – сказал Дон.

Доктор Кларк кивнул: «Все готово».

Дон заглянул в резервуар: «Устройте меня поудобнее, доктор – мне предстоит дальняя дорога».