Генерал Золтан Веч расстегнул пряжку на воротнике и снял глубокий шлем.

«Так что же?» – нетерпеливо спросил маршал Кольтиг, начальник штаба вооруженных сил Молтроя.

«Все в порядке, – заявил Веч. – Как только я закрываю глаза, я вижу то, что видит летчик. Открыв глаза, я могу передавать приказы, не нуждаясь в их подтверждении, так как сам ощущаю воздействие приказа на мозг пилота».

«Превосходно! – маршал Кольтиг повернулся к Абелю Руану, молча стоявшему у него за спиной. – Сколько таких приборов вы приготовили?»

«Примерно четыреста пятьдесят», – поколебавшись, ответил Руан. Он выглядел исхудавшим, усталым, лицо его заметно посерело.

Маршал Кольтиг задумался: «Четыреста пятьдесят… гм! Мы посылаем в атаку двести авиаотрядов. Значит, потребуются четыреста шлемов – по одному на каждого командира отряда и на каждого штабного посредника. Остаются пятьдесят запасных… Нельзя ли подготовить еще полсотни?»

Абель Руан покачал головой: «На это уйдет несколько месяцев. Телепатические мозги требуют исключительно деликатного обращения, причем для того, чтобы надежно функционировал один большой и сложный мозг, приходится забраковывать десять тысяч других».

Маршал еще немного поразмышлял: «Что ж, придется обойтись тем, что есть. По мере необходимости мы можем удвоить сосредоточение сил на участках, не играющих решающей роли, или пользоваться радиосвязью». Он повернулся к Золтану Вечу: «Генерал, проведите исчерпывающие испытания и представьте мне отчет». Веч ответил по-военному четким кивком.

Абель Руан прокашлялся: «У меня возникли кое-какие идеи, которые позволили бы усовершенствовать телепатический шлем. Если я приложу достаточные усилия, возможно, я успею предложить вам несколько экземпляров улучшенной модели – на случай возникновения чрезвычайной ситуации. Может быть, ими сможет воспользоваться высшее командование – по меньшей мере вы сами и генерал Веч».

Маршал отозвался дружелюбно приглашающим жестом: «Конечно, в чем вопрос! Не беспокойтесь об издержках – до сих пор вы прекрасно справлялись с решением поставленной задачи, и вас щедро вознаградят».

Ученый поклонился и вышел.

Утром Дня I на сотнях взлетных полей притаились, как стаи огромных шмелей, бомбардировщики – но их нагрузили до отказа не цветочной пыльцой, а ядерными взрывными зарядами, распылителями ядовитых туманов, отравляющей пены и быстродействующих смертельных бактериальных культур, а также пачками пропагандистских листовок, адресованных федералистам-ренегатам. Истребители и ракеты выстроились длинными сверкающими рядами – заправленные, угрожающие, рвущиеся в бой.

В бараках сидели и курили пилоты – в зависимости от темперамента одни болтали, другие молчали, а в командных центрах командиры звеньев уже надевали новые глубокие телепатические шлемы. В глубине молтройской территории, в бункере штаба вооруженных сил посредники надели такие же шлемы, каждый из которых содержал мозг, обученный телепатической связи с мозгом-корреспондентом в шлеме командира отряда.

Посредники заняли пронумерованные сиденья, расставленные вокруг высокой платформы с огромным экраном. На экране должно было демонстрироваться схематическое изображение битвы с цветными символами наступающих и отступающих подразделений, причем мигающими вспышками отмечались пункты, где возникали чрезвычайные ситуации. Вся эта комплексная схема синтезировалась на основе постоянно поступающих отчетов двухсот командиров, переданных телепатическими посредниками. Наблюдая за схемой, штабное командование – в том числе генерал Веч и маршал Кольтиг – могли отдавать приказы, определявшие боевую стратегию.

Маршал Кольтиг сидел в кабинете неподалеку, прихлебывая кофе и размышляя о донесениях разведки – грузный, смуглый, усатый вояка, неутомимо энергичный и прямолинейно грубоватый.

«Они знают, что мы мобилизовались, – говорил он генералу Вечу. – Нам удавалось сохранять приготовления в тайне дольше, чем я надеялся… Но теперь федералы вызывают резервистов».

Веч налил себе чашку кофе: «Интересно будет пронаблюдать за тем, как наши „Блатчаты“ модели „Марк IV“ справятся с их новыми „Таранами“, оснащенными ракетами „Гладиус“. Я считаю, что наша огневая мощь преобладает».

Кольтиг поднял глаза: «Я не забыл, что „Блатчаты“ особенно дороги вашему сердцу… Не мешало бы еще раз подчеркнуть посредникам, что мы твердо намерены избежать индивидуальных столкновений – не должно быть никаких воздушных боев один на один. Наша воздушная флотилия – огромная, непреодолимая масса прецизионного оборудования, важно об этом не забывать. Никакого героизма! Внушите людям, что мы победим благодаря беспрецедентной точности координации действий. Мы не можем допустить, чтобы это преимущество свели на нет отдельные асы, желающие покрасоваться».

Веч встал: «Не оставлю в этом никаких сомнений». Помолчав, он прибавил: «Кстати, Абель Руан должен был приготовить для нас специальные шлемы. Он уже прибыл?»

«Насколько мне известно, он в номере „C“. Лучше пошлите адъютанта проверить. Времени осталось мало. Всего лишь двадцать две минуты».

Золтан Веч выступил с последними наставлениями перед вздыхающими от скуки и нетерпения телепатическими посредниками, после чего вернулся в кабинет. Ему отдал честь адъютант: «Абель Руан просит вас зайти в номер „C“ и получить ваш шлем, генерал».

«Хорошо, – сказал Веч. – Передайте техникам, что пора провести последнюю проверку экрана».

«Будет сделано!»

Веч нашел маршала Кольтига в номере «C» – тот уже примерял шлем, в то время как Абель Руан подсоединял к разъему на шее маршала нервное волокно, вживленное в телепатический мозг.

«Лучше не пользоваться этим шлемом прежде, чем начнется битва, – говорил Руан тоном врача, рекомендующего пациенту способ нанесения целебной мази. – Специализированный мозг чрезвычайно энергичен, но при этом ему приходится работать тяжелее, чем любым другим, в связи с чем рекомендуется не пользоваться им без необходимости».

«Понятно, – отозвался маршал Кольтиг. – Достаточно повернуть переключатель, не так ли?»

«Совершенно верно – переключатель стимулирует телепатический мозг, пробуждая его – если его пассивное состояние можно назвать „сном“. Для того, чтобы выбрать корреспондента, просто вообразите соответствующий цветовой код, – Руан показал маршалу распечатанную таблицу. – Вот список. Как видите, генерал Веч отмечен голубым цветом. Вам, маршал, присвоен каштановый оттенок. Таким образом, чтобы связаться с генералом Вечем, вам достаточно представить себе голубой цвет. А телепатический мозг сделает все необходимое для установления связи».

«Чудесно, чудесно! – заявил маршал Кольтиг. – От имени нашего вождя, великого Бутина, обещаю, что вас щедро вознаградят!»

Абель Руан покачал продолговатой костлявой головой – очки у него на носу сверкнули: «Мне не нужны награды – мне достаточно того удовлетворения, которое приносит участие в эпохальном историческом событии».

«Ох уж вы, ученые! – шутливо вздохнул маршал. – Непрактичные провидцы!»

Абель Руан ухмыльнулся, обнажив длинные зубы, и повернулся к генералу Вечу: «Возьмите ваш шлем, генерал. Вы слышали, что я сказал маршалу? Не пользуйтесь шлемом, пока в этом не возникнет необходимость».

Генерал Веч кивнул и осторожно опустил шлем на голову. Он все еще никак не мог привыкнуть к использованию подчиненного дополнительного мозга. Сосредоточенно нахмурившись, он вставил разъем вживленного нервного волокна в гнездо на шее.

«Ну вот, – сказал Абель Руан. – Теперь все готово».

Маршал Кольтиг взглянул на наручные часы: «Нужно спешить. Бомбардировщики вылетели девять минут тому назад. Через полчаса они окажутся над федеральной территорией».

Зашел адъютант: «Связь установлена, маршал. С эскадрильей истребителей 819 над Блорландом».

«Результаты?» – резко спросил маршал Кольтиг.

«О результатах сообщений нет».

«Эскадрилья 819, – пробормотал Кольтиг. – То есть звено 14». Он набрал номер «14» на клавиатуре устройства связи и соединился с посредником, обслуживавшим соответствующее подразделение.

«Отряд 14 слушает».

«Что происходит?»

«Эскадрилья 819 встретилась с двенадцатью „Таранами-Гладиусами“ на высоте 2750 метров. Противник пытался прорваться через строй „Блатчатов“, но это им не удалось, мы сбили три – нет, уже четыре „Тарана“, не потерпев потерь».

«Хорошо! – сказал Кольтиг. – Так держать!»

Он связался с еще несколькими посредниками – поступали отчеты о стычках, о вылазках вражеских разведчиков.

«Похоже на то, что они ждут нас где-то над Ладомиром, – решил Кольтиг, поднимаясь на ноги. – Пойдемте, Веч, нам лучше занять свои места».

Они прошли через дверь, ведущую в наполненный бормотанием зал, и поднялись к приготовленным для них креслам на высокой платформе. У них над головами уже светился экран, изображавший границы Блорланда и Ладомира – в одном углу виднелся отрезок побережья Северного океана. Черным треугольником, медленно ползущим по карте-схеме, обозначался массив молтройских бомбардировщиков – великолепных машин, занимавших важнейшую стратегическую позицию. После того, как достаточное число этих грохочущих воздушных монстров проникнет через оборонительные заслоны, враг должен был сдаться – или смириться с тем, что вся его страна исчезнет в озерах расплавленного камня и металла, в облаках раскаленного газа. Серыми тенями посветлее обозначались истребители сопровождения, а цветными пятнышками на периферии – уже возникшие столкновения с оборонительной авиацией Всемирной Федерации.

Гораздо ниже карту побережья Глиммета постепенно накрывала синяя тень – расплывчатая тень, потому что точный состав атакующих сил Всемирной Федерации еще не был известен. А на самом нижнем краю экрана светилось табло текущих потерь: погибли уже девять молтройских «Блатчатов» и пятнадцать федеральных «Таранов-Гладиусов».

Кольтиг обвел взглядом две сотни сидящих в зале посредников; каждый из них побледнел и напрягся, полузакрыв глаза – мысли командиров авиаотрядов, стремительно летевших над Ладомиром, передавались им вспомогательными телепатическими мозгами, встроенными в шлемы.

Веч сказал: «Начинается! Мы над средней полосой обороны». На экране вспыхнула красная кривая – линия боевого фронта.

Кольтиг подскочил к столу на платформе и подал знак оператору экрана. Масштаб изображения внезапно увеличился – экран заполнила схема основной битвы; черный треугольник бомбардировщиков рассыпался на отдельные элементы.

Веч произнес: «Они атакуют клином звено 98».

Кольтиг закричал: «Ракетные соединения 12, 13, 14 – к звену 98!» Голос маршала прогремел в гулком зале; посредник названных соединений вздрогнул и передал приказ, командир ракетных соединений принял его – группа слаженно повернула, и через минуту угроза была устранена. Числа на табло потерь в нижней строке экрана лихорадочно менялись, но они возрастали быстрее – гораздо быстрее – в столбце Всемирной Федерации.

«Мы успешно маневрируем, „Блатчаты“ прорвались!» – выпалил Веч: треугольник бомбардировщиков, задержавшийся на несколько секунд, двинулся вперед. Но вершина треугольника тут же вспыхнула красным светом и пропала с экрана.

«Во имя великого Бутина! – воскликнул ошеломленный Кольтиг. – Что случилось?»

Веч резко обернулся к техникам, компилирующим схему: «Номер второй – повторите!»

«Противовоздушные ракеты нового типа, генерал – очевидно поражающие сверху. Скорость сближения – примерно восемь тысяч километров в час».

«Разместить над эскадрильей противоракетные самолеты с РЛС слежения! Прослеживать ракеты противника! Сбивайте их!»

Приказ передали на огромное расстояние с быстротой мысли: тыльное подразделение эскадрильи поднялось над стаей бомбардировщиков и открыло точный противоракетный огонь.

«Вторая ракетная атака отражена, маршал».

«Прекрасно, прекрасно! – Кольтиг прихлопнул в ладоши. – Пока что все идет хорошо, Веч! Мы продвигаемся!» Маршал неожиданно ощутил тяжесть шлема на голове – в суматохе битвы он забыл о нем. «Эй, Веч! У нас есть шлемы. Мы можем сами видеть все, что там делается».

«Конечно!» – отозвался Веч…

Присутствующие обезумели от страха. Посредники вскочили на ноги – одни с воплями бегали кругами, другие прятались по углам, третьи бросились к выходу.

Кольтиг и Веч застыли, завороженные невероятной, напоминающей кошмарный сон картиной, неспособные даже почувствовать отчаяние.

А на переднем крае битвы командиры звеньев визжали, размахивая руками, и тоже тщетно пытались куда-нибудь убежать, где-нибудь спрятаться.

Во мгновение ока молтройская армада превратилась в безумную сумятицу сталкивающихся, падающих дорогостоящих машин.

Эдвард Шмидт остановил автомобиль и, не веря своим глазам, уставился на человека, работавшего в винограднике – тощего, как палка, в потрепанном комбинезоне из синей хлопчатобумажной ткани, с продолговатой лысой головой и расплывшимся в нервной ухмылке зубастым ртом.

Шмидт выпрыгнул из машины: «Абель! Какого дьявола вы здесь делаете?»

Руан обернулся, нисколько не удивившись – он всего лишь слегка прищурился: «Как поживаете, Эдвард?»

«Прекрасно, само собой! Но вы…» – Шмидт обвел виноградник широким взмахом руки.

«Это моя земля, – сухо пояснил Абель. – Теперь я здесь живу – мой дом рядом, за холмом».

«Вы решили выйти на пенсию? Но вы же еще не состарились!»

Руан вздохнул и засунул секатор в карман: «Надо полагать, дорогой мой, вы не читаете газет».

«О чем вы говорите? – не понял Шмидт. – В газетах про вас что-то написали?»

Руан поджал губы и язвительно фыркнул: «Сегодня, друг мой, великого вождя Бутина, а также маршала Кольтига и вашего старого знакомого, генерала Веча, повесят… И, если бы я не позаботился о своей… как бы это выразиться… безвестности – рядом с ними в петле болтался бы некий Абель Руан. Сумасшедший ученый! Непримиримый гонитель электронов! Вздернуть его!»

Шмидт помрачнел. Удивление заставило его забыть о сотрудничестве Руана с диктатурой Бутина.

«Что ж, все может быть… Конечно, Бутина и его подручных накажут – в конце концов, это они затеяли вторжение…»

Руан с горечью покосился на старика Шмидта: «Значит, их нужно повесить? Тогда как простой курс психотерапии сделал бы из них других людей? О нет! Кровожадная толпа требует возмездия! И бедняга Абель Руан станет жертвой праведного возмущения – так же, как великий вождь Бутин… Месть – порождение гордыни. Каждый говорит себе: „Никто не смеет безнаказанно делать со мной такие вещи!“»

«Но… как насчет вас самих? – осторожно поинтересовался Шмидт. – Считаете ли вы, что курс психотерапии стал бы достаточным наказанием за ваше участие в молтройских преступлениях?»

Абель Руан хрипло рассмеялся – судя по всему, его действительно что-то забавляло.

«Эдвард, придется избавить вас от иллюзий. Вы не знаете, что, если бы не моя работа, если бы не мои замыслы, если бы не тот риск, который я взял на себя – сегодня Бутин не болтался бы в петле, а на эшафот взошли бы члены Совета Всемирной Федерации!»

«Насколько мне известно, – холодно возразил Шмидт, – вы делали все, что в ваших силах, чтобы способствовать победе Молтроя».

«И чем вы объясняете блистательную победу федеральных сил – при том, что Молтрой преобладал над ними во всех отношениях?»

«Как вам сказать… Поражение Молтроя в первую очередь объясняется, конечно, сбоем их системы телепатической связи».

«Чепуха! – Руан внезапно оскалился, очки сползли к кончику его длинного носа и сверкнули на солнце. – Система телепатической связи функционировала бесперебойно – с первого до последнего момента, именно так, как я задумал».

«Пожалуй, вам следовало бы объясниться. О чем вы говорите?»

Руан улыбнулся: «Почему нет? С тех пор, как молтройский генерал завалился в Институт, было очевидно, что он вознамерился использовать телепатическую связь для координации боевых действий. Все, что ему было нужно – идея как таковая и финансовые средства для ее осуществления. Любой из сотен молтройских специалистов мог сделать то, что сделал я, и ничуть не хуже. Но, как я уже упомянул в свое время, мне нужно было оставаться руководителем проекта, чтобы контролировать его, чтобы от меня зависели его последствия… И я согласился сотрудничать с молтройскими военными – так же, как согласились вы».

Шмидт моргнул: «Я? Я не внес никакого вклада в подготовку вторжения».

«Но при этом вы практически не препятствовали ему. Ладно, продолжим: как вы знаете, с самого начала мы использовали мозги дроздов – птиц, особенно чувствительных к телепатическому воздействию. Даже после продолжительной селекции и обработки, когда сложность структуры мутировавших птичьих мозгов почти не уступала человеческой, в них сохранились инстинкты, свойственные дроздам… Я тайно сконструировал несколько специализированных шлемов и сделал так, чтобы ими воспользовались только в решающий момент – в переломный момент воздушной битвы. Именно эти шлемы, которые напялили маршал Кольтиг и генерал Веч, позволили Всемирной Федерации одержать победу».

«Эти шлемы… чем они отличались, как они действовали?»

Абель Руан снова ухмыльнулся, обнажив длинные зубы: «В них я разместил мозги ястребов-перепелятников».

Шмидт широко открыл глаза.

«Как только мозги дроздов ощутили телепатические сигналы ястребов, они отреагировали так, как отреагировала бы на приближение ястреба стая из четырехсот дроздов. Панически пустились наутек».

Помолчав несколько секунд, Шмидт сказал: «Абель, в это трудно поверить».

Руан пожал плечами.

«Тем не менее, я вам верю! И приношу извинения. Вынужден настоять на том, чтобы вы отправились со мной в Варли и получили заслуженное вами признание».

Руан покачал головой: «Воскресная желтая пресса назовет меня „дроздовым героем“. А мне нужно заботиться о винограднике».

Шмидт возразил: «Когда-то, Абель, вы сказали Золтану Вечу, что вы – человек, одержимый любопытством. Вы по-прежнему испытываете любопытство?»

«Конечно. Меня интересует природа животного, способного создавать величественную музыку, вырабатывать атомную энергию и объединять мир под эгидой прекраснодушных заявлений, но все еще жаждущего повесить старых врагов».

«Вы сможете в какой-то степени удовлетворить свое любопытство в Национальном институте Суаре. У вас будет профессура, вам назначат оклад – и время для виноградника у вас тоже останется».

Абель Руан развел длинными тощими руками: «Вы правы. Я поеду с вами».

Вместе они забрались в машину Шмидта и направились в Варли.