Глава 12

Шли они в полном молчании и настолько торопливо, насколько могли это сделать в потемках. Было так тихо, что Данила слышал дыхание Стефании. С одной стороны, он был благодарен ей за то, что она не задавала вопросов, потому что любой вел к «взрывоопасным» темам. Но с другой – могильная тишина подземного кладбища становилась слишком невыносимой.

– Куда могла исчезнуть собака? – не выдержал-таки он молчания. Из-за страшной находки они позабыли об указавшем им дорогу псе еще по пути в башню. Других выходов из подвала не было, засов на двери башни собака открыть не могла, но в туннеле ее не оказалось.

– Ты тоже об этом думаешь? – с явной охотой откликнулась Стефания. Она боялась, отчаянно боялась, но тщательно это скрывала. Неудивительно, что ей страшно, если ему, отнюдь не пугливому мужчине, не по себе! И все же она большая молодец: не жалуется, не причитает, не визжит, хоть и знает, что их ожидает впереди. Или, наоборот, как и он, не знает – а это еще хуже. Если бы с ним по туннелю шла Анжела, она бы уже давно достала его капризами, воплями и требованиями «что-нибудь сделать».

– Да. Собака не могла раствориться в воздухе. Если она не призрак, конечно…

Шутка оказалась неудачной, Данила понял это сразу. Даже не видя Стефании, он почувствовал ее усилившийся страх.

– Думаю, тут есть другой путь, который мы не заметили, – поспешно добавил он. – Нужно приглядываться, чтобы не пропустить его.

– Этот остров изрезан подземными ходами, – сказала Стефания.

Шла она теперь, после его шутки про призраков, так близко к нему, что он спиной ощущал тепло ее тела. И это не раздражало, а, наоборот, нравилось. Настолько, что Данила едва удержался от желания развернуться, обнять ее и вновь поцеловать, только уже не грубо, а нежно и долго. Может, он бы так и сделал, если бы Стефания, не догадывающаяся о его помыслах, не заговорила вновь:

– Мне это все отчего-то знакомо. Дежавю! Тебе не кажется, что мы уже не в первый раз идем такими туннелями? Не считая пути в башню, конечно.

– Кажется, – согласился он, – только тот путь был без трупов. И без лестницы.

– Нас не привезли на лодке. Мы сами пришли, – поддержала Стефания, – это действительно могла быть экскурсия – например, с целью осмотреть подземные ходы и пещеры. Я вспомнила, что на стойке ресепшен были разбросаны буклеты, один меня заинтересовал…

– Вон дыра! – перебил Данила, заметив, что за свесившимися в туннель корнями дерева на стене чернеет неровное крупное пятно. Он опустился на колени и изучил отверстие. В него вполне мог протиснуться крупный мужчина, не говоря уж о стройной девушке. Но лаз был невысоким, так что по нему пришлось бы пробираться ползком. Стефания стояла за его спиной, молча изучая вход в туннель. Ее сомнения ему были понятны.

– У нас два пути, – сказал Данила, выпрямляясь, – либо вперед, через мертвецов. Куда выйдем – знаем, но эта дорога длинная. Или, как альтернативу, можно попробовать этот туннель. Но придется по нему ползти, и что ожидает впереди – неизвестно. Выбирай!

– А если туннель окажется завален?

– Тогда либо двигаем назад, либо расчищаем завал. Я взял с собой из госпиталя топорик.

– Тебе только под землей ползать, – вздохнула Стефания, – ни бинтов, ни антибиотиков…

– Лежать в постельке и щелкать пультом тоже не вариант, – парировал Данила. Надо же! В первую очередь она беспокоилась не о том, что им, возможно, придется встретиться с мертвецами, а пеклась о его самочувствии. – Я в норме. Лучше, чем вчера.

– Надолго ли? – усомнилась Стефания. Но затем, не дав теме развиться, решительно заявила: – Хорошо! Попробуем новый путь. Может, он окажется короче.

– Я первый. Ты – за мной. Не отставай. Если устала, говори. Если что-то беспокоит – тоже.

– Если я начну говорить обо всем, что меня беспокоит, то не замолчу, Данила, – нервно улыбнулась она и пропустила его вперед.

Дорога, несмотря на их опасения, оказалась легкой. Туннель не сужался, не был завален, мертвецы на пути им не встречались. Только иногда корни деревьев цеплялись за одежду, волосы и плечи. Стефания ползла, не отставая и не жалуясь. Они снова молчали, но на этот раз потому, что разговаривать в такой ситуации было трудно. Данила двигался медленно, тщательно ощупывая путь впереди себя. О том, что в любой момент может наткнуться рукой на что-то неприятное вроде скелета или какой-нибудь твари, старался не думать. С него хватило впечатлений, о которых он предпочел умолчать, чтобы не пугать Марину и Стефанию еще больше.

Этим утром, когда они исследовали разоренный лагерь в поисках следов Анфисы и ее продюсера, Данила проверил рыбные ловушки, но лучше бы он этого не делал. В одной из обмелевших ям обнаружилось существо, похожее на то, которое он увидел во сне. Размером тварь была с хорошую щуку, а цветом напоминала дождевого червя. У нее, как и у приснившегося ему чудовища, была полупрозрачная кожа, под которой циркулировала черная жидкость. Вытянутую хоботком пасть с торчащими из нее иглоподобными зубами окружали похожие на толстых червей длинные щупальца. Вместо конечностей у существа оказались острые и с виду жесткие плавники. Круглые выпуклые глаза подергивала мутная пелена, что указывало на то, что тварь сдохла. Не прикасаясь к ней, Данила торопливо забросал ее песком, но от мысли, что он плавал среди подобных существ и одно из них его поранило, до сих пор содрогался.

Наконец вдали забрезжил тусклый свет. Стефания громко вздохнула, выражая этим облегчение от того, что долгий путь наконец-то закончился. Они выбрались наружу из проходящего под стеной подкопа и распластались на зеленой траве.

– Хвала всем богам, – тихо пробормотала Стефания, раскидывая руки в стороны так, будто желала обнять землю. – Выползли. Пить только дико хочется.

– Яблоко дать?

– У меня есть.

Она села, вытерла рукой испачканное лицо, отряхнула ладонь о потерявшие из-за грязи первоначальный цвет штаны и развязала мешок. Ела Стефания с таким аппетитом, что и Данила перекусил за компанию с ней. В «рюкзаке», помимо сухарей и сахара, оставалось еще одно яблоко, но он решил его приберечь на потом.

– Пойдем? – спросил Данила, первым поднялся на ноги и подал руку. Стефания встала, но затем выдернула ладонь из его – не поспешно, а будто с сомнением.

– Куда теперь?

– Не знаю, – честно ответил он. – Исследовать! Похоже, в этой части острова мы еще не были. Кладбище должно быть дальше. Пойдем в сторону него, а потом будет видно.

Она невольно поежилась, но опять не стала возражать.

– Ты заметил, что стены – разные? – спросила Стефания немного позже. – Эта, длинная, отличается от той, которая разделяет нашу часть острова от той, на какой находился Макс. Все другое! Кладка, камни…

– Да, длинная стена выглядит очень старой. А ту, перпендикулярную, будто достроили в продолжение к скалам не так давно. Она из кирпича, не только из камня.

– Стены выстроены в разное время?

– В значительно разное.

– Чем больше мы делаем открытий, тем непонятней все становится, – вздохнула Стефания.

– Ничего, принесем всю эту информацию нашему аналитику, он сделает нужные выводы, – не удержался от шутки с долей правды Данила. Если Макс такой блестящий профессионал, как его расписала Марина, то он действительно сможет найти логичные объяснения всему происходящему. Если только они там, в башне, не «анализируют» после долгой разлуки тела друг друга.

– Чему ты улыбаешься? – спросила Стефания.

– Так… Что за буклеты на стойке ресепшен ты нашла? – сменил он тему.

– Рекламки всяких экскурсий. Я набрала их, чтобы изучить в номере. Но ко мне вышел мужчина и протянул еще один буклет. Там название было такое… Странное. В первый момент я подумала, что речь идет о психологическом семинаре. «Измени свою жизнь» или что-то в этом духе.

– Гм… – хмыкнул Данила. После рассказа Стефании смутной дымкой возникло какое-то воспоминание, но так и не собралось во внятный образ. Чем их отравили, что им никак не удается вспомнить случившееся полностью?

– Ты тоже думаешь, что причину всего нужно искать в гостинице? – спросила она с надеждой, будто ожидала от него не только объяснений, но и готового решения.

– Скорее не в гостинице, а в человеке, который позвонил Марине, продюсеру Анфисы и сделал рассылку.

Стефания покусала губы, о чем-то размышляя, а потом вновь вскинула на него глаза. На фоне потемневшей от загара и грязи кожи они казались особенно яркими.

– В той книжечке, которую нашел Макс, говорится об одном выжившем человеке. А еще о том, что мертвые возвращаются. Речь может идти об Артеме.

– Он не единственный тут. Согласно рассказам того же Макса.

– Но мертвые возвращаются! Как такое может быть?

– Ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответа.

Но она будто не услышала его, продолжая размышлять вслух:

– Гоша умер. И я верю Максу, что Гоша был при смерти. А потом он пришел к нам. Напугал и похитил Анфису. Что с ним случилось в промежутке между тем, как он исчез из башни и пришел к нам? Где ходил?

– А ходил ли? – усмехнулся Данила. Стефания собралась что-то добавить, но он остановил ее жестом. – Погоди. Там кто-то лежит.

– Анфиса?!

– Не похоже. Оставайся здесь, я посмотрю.

По уже сложившейся за эти дни привычке он сунул руку в карман за ножом и не обнаружил его. Забыл, что потерял! Нож не просто был необходим, с ним Данила чувствовал себя увереннее. Тогда он вытащил из мешка топорик и осторожно стал приближаться к лежащему на траве человеку. Тот не подавал признаков жизни. В груди неприятно заныло от нехорошего предчувствия. Мельком оглянувшись на Стефанию, Данила убедился в том, что она дожидается его поодаль, и присел над телом. Это был Гоша. Мужчина лежал, уткнувшись лицом в траву и выбросив вперед руку с растопыренными так, будто он пытался за что-то ухватиться, пальцами. Данила осторожно коснулся его свободной рукой. Гоша не пошевелился. Тот, кто был мертв, умер во второй раз. Как такое возможно? Что здесь произошло?

– Он… мертв? – раздался за спиной голос Стефании. Не послушалась, подошла! Впрочем, все равно бы узнала.

– Да. На этот раз, похоже, окончательно.

– Отчего? – Стефания бесстрашно присела над телом и внимательно оглядела красную полосу на шее. – Ожог, как от солнца.

– Может, солнце его и спалило? Как вампира, – то ли в шутку, то ли всерьез предположил Данила. – Может, эти мертвые способны «жить» только ночью. А днем сгорают.

– Артема солнце не спалило. Он был с нами и днем, и ночью.

– Расскажем об этом нашему аналитику, – сдался Данила. Не то чтобы ему не хотелось думать, напротив! Но обстановка не казалась ему настолько безопасной для того, чтобы отвлекаться на разговоры. В любой момент их могут поджидать сюрпризы.

И он был прав, только сюрприз оказался не того рода, к какому он мог быть готов. Возле свежей разрытой могилы высился неаккуратный, будто сделанный впопыхах крест с корявой надписью «Анфиса». Чуть поодаль валялся один из тех халатов, которые они нашли в госпитале. С этой могилой соседствовала похожая – пустая Гошина. И пока Стефания, в ужасе закусив большой палец, взирала на разрытые ямы, Данила успел оценить обстановку и сделать неутешительные выводы. Все же тот, предположительно Артем, кто напал на Анфису, сделал черное дело. Его «поцелуй» оказался смертельным. Нездоровой Анфиса выглядела вовсе не из-за травмы, а из-за того, что с ней происходило что-то страшное. Возможно, нежить-Гоша понял это и увел ее. Но с какой целью он (или кто-то другой?) закопал Анфису? Хотел похоронить? Или надеялся, что она возродится?

– Мы опоздали. Пойдем, – тихо сказал Данила. Стефания кивнула, поспешно вытерла ладонью глаза и отвернулась. Не дожидаясь его, не согласовывая путь, направилась через кладбище в противоположную той, с какой они пришли, сторону. Похоже, расстроенная, она машинально выбрала путь к вчерашнему лазу. Данила сунул топорик в мешок, нагнал ее и пошел рядом.

– Анфисы нет в могиле. Значит, она… стала такой, как Гоша? Как Артем? – первой нарушила тяжелое молчание Стефания, вновь задав вопросы, ответы на которые озвучивать было страшно.

– Гоша умер. Артем, похоже, бодрствует, – напомнил Данила.

– Бодрствует, – с грустной улыбкой повторила Стефания, – точно подметил.

Больше она ни о чем не спрашивала – и к лучшему, потому что идти с каждым шагом становилось все тяжелее. Воздух сгущался вокруг них плотным коконом, связывал по рукам и ногам, плавился, вибрировал, гудел наполнившими его голосами… И в этом странном мареве они брели с трудом и вязли, как угодившие в патоку мухи. Развернуться бы, уйти с этой земли, которая снова вытягивала энергию, но Данила, будто повинуясь чужой воле, продолжал идти вперед.

– Начинается, – шепнула Стефания и вцепилась ему в локоть.

Ей было страшно, она даже дрожала. Данила не сразу понял, что она имеет в виду. Но, присмотревшись, заметил вдали, там, где воздух пошел рябью, идущие к ним фигуры.

– Пошли отсюда! Скорее! Скорее!!! – закричала Стефания и дернула его за руку, заставляя развернуться в противоположную сторону – к пустой могиле Анфисы.

Он бы и рад был уйти, только ноги словно вросли в ожившую под ними черную землю. Почва плавилась, колыхалась, местами словно вскипала. Высокий старик остановился на границе кладбища, его процессия замерла за ним. Старик глянул на Данилу пронзительно-светлыми глазами и поднял свой посох.

– Бежим!!! – вопила Стефания и тянула его за собой. Но Данила стоял, не в силах ни сдвинуться с места, ни разорвать зрительный контакт со стариком. Тот, не отводя взгляда, опустил посох, и по почве разбежались огненные всполохи. Кресты зашатались, повалились один за другим, словно кости домино, и наружу полезли мертвецы. Судя по тому, как вновь закричала Стефания, она тоже видела эту картину. Данила с трудом отвел взгляд от старика и наконец-то смог сдвинуться, но вылезшая рядом с ним костлявая рука тут же вцепилась ему в лодыжку. Ногу, и до этого горевшую и нывшую, пронзила острая боль. Данила дернулся, пытаясь освободиться, но не удержал равновесия и упал. Он уперся ладонями в жирную землю и завяз в ней, как в болоте. Голова наполнилась шепотом, перешедшим в слаженное монотонное пение. Кто-то дергал его за футболку и даже за завязанные резинкой волосы. Внезапно мертвые поползли, как на отматываемой назад пленке, обратно в могилы, земля, уже не черная, а красная, влажная, сомкнулась над ними. Но вместо мертвецов кладбище заполнили другие фигуры. Одни из них были одеты в пижамы, другие – в гражданскую и военную одежду. Те, кто был одет в пижамы, ковырялись в земле, а потом в изнеможении падали на нее. Один из военных отдал приказ – и одетые в форму люди принялись забрасывать землей упавших.

Данила опустил голову и тяжело задышал. Как же ему было плохо! Голова кружилась, перед глазами все темнело, нога болела так, словно внезапно порвались мышцы, вены и артерии, и кровь хлынула на эту жадную землю. Он чувствовал, как слабеет, понимал, что вот-вот потеряет сознание, и в то же время ощущал, как кто-то настойчиво тянет его в сторону и что-то кричит. Слова разобрать он не мог, они тонули в ритуальном пении, которое становилось все громче и громче.

Данила сильнее уперся ладонями в зыбкую почву, поднял отяжелевшую голову и снова встретился взглядом со стоявшим у края кладбища стариком. Тот опять поднял посох, но на этот раз не ударил им, а повернул в воздухе. Данила догадался, что старик хочет на что-то ему указать. И точно, вдали на зеленом лугу, на который был направлен одним концом посох, выросли низкие постройки. Между ними сновали люди – длиннобородые мужчины в рубахах и свободных штанах, босые и простоволосые женщины, озорные ребятишки в коротких одежках, похожих на распашонки. Там, на пустом еще недавно лугу, протекала жизнь – без спешки, излишней суеты, подчиненная внутренним законам. Вставали вместе с солнцем, с его заходом укладывались спать. Носили воду из реки, разжигали костры, готовили на них пищу, сидели вокруг огня, наполняя воздух монотонным пением. За разведенным очагом высились три гладких камня. Певшие женщины украшали их венками и приносили подаяния. Рассматривать чужую жизнь, хоть и издали, было интересно, но картины сменяли одна другую слишком быстро. В одном из новых видений женщины, на этот раз с заплетенными волосами, пели грустную и одновременно светлую песню без слов. Мужчины стояли за их спинами, а в центре на прочных тканях лежало чье-то тело. Когда женщины закончили петь, мужчины подхватили его и понесли навстречу Даниле. «Похороны, – догадался он, – видимо, здесь когда-то живущие общиной люди хоронили своих умерших». Данила увидел, как мужчины носят камни и укладывают их один на другой, воздвигая длинную стену. А потом показалась небольшая процессия. Солнце неторопливо поднималось из воды, и люди медленно двигались к стене. Трое крупных мужчин сдвинули тяжелый камень, а четвертый подсунул под стену крупный сверток. Проход закрыли, и люди, не оглядываясь, ушли.

Старик вновь поднял посох. Данила ощутил исходящую от стоявших за его спиной людей сильную агрессию, вызванную негодованием, злостью и печалью. Он понял, что сейчас, когда посох опустится на землю, случится что-то страшное. Но не испугался, поняв, что старец не хочет сделать ему ничего плохого, только показать.

– Данила! Рыжий! – прорвался сквозь пелену полузабытья полный отчаяния голос Стефании. – Двигайся! Не ложись! Нельзя! Вставай! Пошли! Пошли, черт тебя побери!!!

Она тянула его с небывалой для нее силой, подпитываемой переполнявшим ее страхом. И он уступил ей – пересекся взглядом со стариком и качнул головой. Тот, будто поняв, слегка кивнул, мягко опустил посох и развернулся в обратную сторону. Ведомая стариком процессия вскоре растворились в колыхающемся воздухе.

– Идем же! – Стефания чуть не плача тормошила его. Данила оперся на ее плечо, встал на одно колено, затем – на другое и выпрямился. Ноги оставались непослушными, голова кружилась почти так, как вчера, но сил все же оставалось больше, чем накануне. Они вышли с территории кладбища и, когда оказались от него на значительном расстоянии, остановились. Стефания помогла ему сесть и сама расположилась неподалеку.

Он сидел так, согнувшись, наклонив голову и обхватив виски ладонями, довольно долго. Стефания молча копошилась в своем мешке-аптечке, как мысленно назвал его Данила. То, что она его постоянно лечит, уже стало чем-то привычным и обязательным. Вот и сейчас Стефания достала кусок сахара и протянула ему. Данила машинально сунул его за щеку и вновь наклонил голову. Головокружение не проходило. Двигаться дальше они не могли. Очень хотелось пить, но всю воду они выпили еще в лагере, а пить из водоема Данила опасался. Хватит и того, что своей раной доставил всем лишних хлопот.

Стефания тем временем оглядывала его повязку, еще утром бывшую чистой и сухой, а сейчас опять окровавленную.

– Ты видела это? – кивнул он в сторону кладбища.

– Да. Сегодня и вчера с Мариной. Старика с посохом и вылезающих из могил мертвецов.

– Не только это.

– Что не только это?

– Поселение. Прямо на этом месте, где мы сейчас находимся! Людей, костер, похороны и строительство длинной стены…

Судя по удивленному взгляду, ничего из этого Стефания не увидела.

– Понятно, – усмехнулся Данила. – Блокбастер показали только мне. Тебе – лишь трейлер.

То, что он увидел больше ее, не удивило. Некую связь с этой землей Данила почувствовал еще вчера. Заплатил авансом за «кино» кровью, тогда как Стефании досталась бесплатная «демоверсия»? Возможно. Других объяснений у него не находилось. Старик злился не на них со Стефанией, а на кого-то другого. И он бы показал то страшное, что случилось недавно и, возможно, стало причиной всех аномалий, если бы не Стефания. Но если бы не она, остался бы он на той земле и смотрел бы «блокбастер» уже вечно.

– Здесь раньше жил древний народ. Они поклонялись своим богам и хоронили в этом месте мертвых. А еще – воздвигали стену, под которой на рассвете что-то проносили. Раньше подлаз в стене закрывал огромный камень, который сдвинуть могли лишь три очень крепких мужика. Но потом что-то случилось, и мертвые восстали из могил.

– В прошлые времена или в современности? – уточнила Стефания. Слушала она его с серьезным видом, без недоверчивой усмешки. Отнеслась к его рассказу, как к правде! Да и неудивительно, если этот «зомби-аппокалипсис» видела во второй раз.

– Точно не в прошлые. Думаю, в том году, когда оказались похоронены Артем и иже с ним. Но я ошибся в том, что современное кладбище началось с захоронений военных. Нет, с других, безымянных. Возможно, все так и случилось: мертвые массово восстали из могил, напали на тех, кто еще был жив.

– В госпитале все брошено, будто его покидали внезапно.

– Возможно, пожаром пытались уничтожить оживших мертвецов, – предположил Данила, – в туннелях остались тела тех, кто пытался сбежать и укрыться. И эта запись про вернувшихся мертвецов в блокноте, который нашел Макс, только подтверждает версию.

– Тогда почему одни мертвые – на самом деле мертвые, а другие, как Артем и его компания, уже двадцать лет ходят и очень похожи на живых? Мертвые забирают жизни у живых? Как на рисунках в том же блокноте? Тогда почему у нас до сих пор не забрали? Прошло четыре дня, а мы все еще живы.

– Вот это меня и настораживает. Что на самом деле от нас хотят? Почему не напали втихую, ночью, как на Анфису? А явились прямо к Максу, повезли его сюда, хотя легко могли бы справиться с ним там. И при этом, когда он сбежал, дали ему уйти.

Стефания ответила тяжелым вздохом, сунула в мешок смотанный грязный бинт, вытащила нарезанную на полосы ткань халата и в сомнениях разгладила ее на коленях.

– Если мы выберемся отсюда…

– Когда выберемся, – перебил Данила, глядя на нее исподлобья. Она улыбнулась, но улыбка не смогла скрыть тревоги в ее глазах.

– Когда выберемся отсюда, – поправилась она, – не медля, обратись к врачу. Я не справляюсь с твоей раной. Я не врач, и у нас нет медикаментов. Даже бинты закончились.

– Ты делаешь все хорошо. Условия такие.

– Тебе нужны антибиотики, мази, перевязки и покой. Не нравятся мне ни порез, ни твое состояние. Сегодня ты еще бегаешь, ходишь, а завтра, возможно, сляжешь так, что не встанешь. Что мы с тобой делать будем?

– Оттащите на кладбище. И я к вам вернусь, – не удержался он от черного юмора.

– Ох, Данила…

– Похоже, тебе нравится лечить. Может, переквалифицируешься из микробиолога во врача? – снова пошутил он. Неудачно, судя по теням, мелькнувшим в ее аквамариновых глазах. Показалось? Игра света? Стефания закончила перевязку и отвернулась под предлогом, что ей надо что-то убрать в свой мешок. И та поспешность, с какой она отвела взгляд, не понравилась ему.

– Стеф? – позвал Данила. Она подняла на него глаза и даже не напомнила о том, что ей не нравится, когда сокращают ее имя.

– Кем ты работаешь? – серьезно спросил он. Ее губы дрогнули, и она отвела взгляд. «Какое тебе дело?» – предвосхитил он ее фразу. Но Стефания неожиданно ответила на его вопрос:

– Переводчицей. С итальянского на русский и обратно. Уже пять лет.

«Почему?» – едва не спросил Данила и вовремя прикусил язык. «Я сделаю все возможное, чтобы ни один приличный институт ее не принял», – вспомнились ему слова Анны Петровны. Так вот, значит, как… Стефания уже пять лет не работает по профессии, и это причиняет ей боль. Только вот отчего-то у него не возникло удовлетворения от того, что жизнь ответила ударом на удар, что с «этой» они квиты. Отчего-то ему стало так горько, словно вместо сахара Стефания подсунула ему полынной настойки.

– Нам нужно идти, – сказала она с нарочитой поспешностью. – Как, сможешь?

– Да, – ответил он. И пока Стефания не видела, достал из своего мешка порцию сахара и оставшееся яблоко и незаметно положил ей в «рюкзак».

– Поищем Анфису тут, а потом выйдем на нашу территорию и через длинный туннель вернемся к башне.

– Если будем опять у госпиталя, зайдем внутрь. Поищем медикаменты. И нарвем яблок, – предложила Стефания. Данила кивком согласился. Они оба старательно не произносили вслух то, о чем думали: если Анфиса и вернулась, то кто она теперь?

На лугу неподалеку от берега он заприметил композицию из трех вросших в землю круглых камней высотой с половину человеческого роста. Данила задержался, почувствовав исходящее от них притяжение. К камням хотелось прикоснуться, и он положил ладонь на один из них. Поверхность оказалась теплой, словно живая кожа. Мистики в этом не было: камни просто нагрелись на солнце. Но они были в его видении! Возможно, олицетворяли некие божества, раз их украшали и им приносили подарки. Жаль, больше он ничего не смог увидеть. Стефания тоже остановилась, скользнула рукой по другому камню и задержала ладонь на его гладкой поверхности.

– Это место силы, – сказала она. – Не знаю, почему мне так кажется, но тут особая энергетика. Если на кладбище она негативная, то возле камней – наоборот. Здесь хочется остановиться. Обнять камни или просто посидеть возле них.

– Хочешь задержаться тут? – предложил Данила, но Стефания качнула головой:

– Некогда. Нас ждут. Даже если мы не найдем Анфису, должны вернуться до ночи к Максу и Марине.

– Похоже, в этой части острова нет Анфисы. Пойдем обратно тем же путем, а потом – через туннель с мертвецами на «нашу» часть.

Стефания кивнула. В последний раз, будто прощаясь, она провела рукой по камню, выпрямилась и раскинула руки навстречу дующему с воды ветру. Данила не сдержал улыбки. «Ученая буква», как он недавно ее про себя назвал, на самом деле оказалась юной девчонкой, фантазеркой и мечтательницей! Ассоль, ожидающей корабль с алыми парусами. Он украдкой скользнул взглядом по профилю Стефании, по развевающимся на ветру волнистым волосам. Как же ему хотелось шагнуть к ней, обнять, привлечь к себе! Назло ситуации, в которой они оказались, и позабыв о той, что случилась в прошлом. Просто посидеть бы со Стефанией на берегу, дыша ветром, а потом – целуясь с такой страстью, как если бы целовались они в последний раз. Но, конечно, не в последний.

– Данила! – закричала Стефания, возвращая его в реальность. – Там катер! Смотри! Видишь?

Чуть в стороне, недалеко от берега, действительно покачивался на легких волнах небольшой катер. Наверняка тот, о котором рассказывал Макс. На первый взгляд судно казалось безлюдным. Но на всякий случай Данила взял Стефанию за руку и мягко притянул к себе.

– Тише, не кричи. Не уверен в том, что там никого нет.

– Что будем делать? Мне кажется, катер брошен. Качается себе вольно на волнах, будто нас ждет.

– А если это ловушка?

– Будем отбиваться, – простодушно ответила она, – у тебя с собой топор!

– Можно ли топором убить то, что и так уже неживое? – невольно усмехнулся он.

– Катер – это наш реальный шанс выбраться с этого проклятого острова! – продолжала настаивать Стефания.

Данила измерил взглядом расстояние от берега до катера. Вроде близко. Доплыть можно. Забраться из воды на борт – тоже. Туман, в котором обитают твари, отсюда находится далеко. Сам он – хороший пловец, да и Стефания неплохо плавает.

– Хорошо, – сдался Данила, – одежду придется снять.

– Ой. Я совсем забыла о твоей ране! Ее же нельзя мочить.

Он даже засмеялся:

– Стеф! После всей этой «полосы препятствий» недолгое купание уже не навредит.

Она снова не стала поправлять его, когда он уже во второй раз назвал ее сокращенным именем – просто кивнула и отвернулась, скрывая улыбку.

Данила быстро разделся до трусов и так же споро завязал джинсы, футболку и кроссовки в узел. Стефания же медлила – неуверенно расстегнула «молнию» на брюках и покосилась на него со смущением монашки-девственницы, никогда не обнажавшей при мужчине и щиколотки. В свете того, что еще вчера она устроила ему откровенный «стриптиз», ее растерянность выглядела совсем смешно.

– О боже, – непритворно вздохнул он, – я отвернусь! Только хорошо завяжи одежду и оставь узел мне. Доставлю его в целости и сохранности. Сухим.

Он, как и обещал, отвернулся. Стефания торопливо разделась, оставила на берегу свой «рюкзак» и нырнула в воду. Данила подхватил оба узла и поплыл за ней, держа ношу одной рукой высоко над головой и гребя другой. Плавал он хорошо, ему ничего не стоило обогнать Стефанию, но он предпочел держаться сзади, хоть и близко. К месту или не к месту подумалось, что еще вчера он бы обязательно «уронил» ее вещи в воду. Особенно после «стриптиза». Да и Стефания вряд ли бы доверила ему доставку ценного груза! Но что-то в их отношениях с недавних пор изменилось, сдвинулось, как стрелка барометра с поля «пасмурно» на поле «ясно». И дело было не в обещании Марине не поубивать друг друга.

Он закинул вещи на борт, поднялся сам и втащил Стефанию. Она бросилась к своему узлу и торопливо оделась. А он постарался сделать вид, что его абсолютно не взволновал мимолетный вид ее обнаженной груди. Подумаешь! Разве уже не видел?

На катере царила тишина, и это показалось Даниле подозрительным. Он не разделял ликования Стефании, осматривался настороженно, ожидая, что сейчас из-за рубки появится Артем или кто-то из его компании. А Стефания улыбалась, подставляла лицо солнцу и ветру, будто этот старый раздолбанный катер был фешенебельной яхтой, а они оба – на романтичной морской прогулке. На ее щеках красиво обозначались ямочки, бесформенная футболка, когда она подняла руки навстречу небу, задралась, обнажив плоский живот с алмазной капелькой пирсинга. И Стефания, зараза такая, явно перехватила его взгляд, которым он как бы невзначай скользнул по ее телу. Зараза! Точнее не скажешь. То устраивает «стриптиз», то мнется и теряется, как послушница монастыря, стесняясь скинуть при нем сандалии, то вот так откровенно дразнит. И он еще отдал «этой» свое последнее яблоко!

Оставив Стефанию красоваться на палубе, Данила прошел к рубке и в растерянности уставился на приборную доску. Стефания может сколько угодно ликовать, радоваться и предвкушать прогулку по волнам, но он ни черта не понимает в управлении катерами! Весло ей в руки, пусть сама гребет. А не обнажает то грудь, то живот.

Он покрутил руль, примеряясь к нему. Похож на автомобильный! Машину Данила водил едва ли не с двадцати лет, было время, и на мотоцикле ездил, но вот водным транспортом управлять не доводилось. Оставалось утешаться тем, что они обнаружили катер, а не вертолет в кустах. Что бы он делал с вертолетом?

Данила изучил приборы, смутно подозревая, что даже если ему и удастся завести это ржавое корыто, то это будет только половина дела. Самое сложное окажется впереди – не посадить судно на мель, не опрокинуться и не заглохнуть вдали от берега. Кстати, а топлива хватит? Может, катер потому и бросили, что он не заправлен? Впрочем, Макс упоминал, что судно двигалось бесшумно. В этом месте, где мертвецы встают из могил, катера тоже, видимо, возвращаются с корабельных кладбищ. А он про какое-то топливо…

Данила мельком оглянулся на Стефанию и увидел, что она сидит на скамейке, смотрит на воду, чему-то улыбается и грызет яблоко. Квинтэссенция беспечности! Возложила на него всю ответственность. «Ну что ж, давай, Данила! Давай, Крушинин! Ты справишься! Это не вертолет, а всего лишь старый катер».

Он дернул какой-то рычаг. Судно неожиданно содрогнулось – то ли просыпаясь, то ли в молчаливом негодовании от того, как с ним обращается дилетант. Данила чертыхнулся. Нажал на кнопку. Снова дернул рычаг. Катер тихо фыркнул. Вот! А кто-то рассказывал, что он бесшумный! Воодушевившись, Данила еще раз изучил панель, и на этот раз значки и рычажки не показались ему такими уж пугающими.

– Давай, Крушинин, – пробормотал он себе под нос по старой привычке, – мотоцикл водил, машину водишь, катер поведешь. Ты сможешь, Крушинин…

– Как ты сказал? – неожиданно раздалось за его спиной. Увлекшись попыткой сдвинуть с места «корыто», он и не заметил, как Стефания догрызла яблоко и нарисовалась рядом.

– Сказал, что водил мотоцикл и машину, значит, поведу и катер, – не оборачиваясь, ответил Данила.

– Нет! Не это… Крушинин?

Черт возьми. Лучше бы он себе язык откусил. Данила медленно развернулся. Стефания стояла, опустив руки и все еще сжимая в одной недоеденное яблоко.

– Твоя фамилия Крушинин? – спросила она, заметно волнуясь.

«Не вовремя! Как же не вовремя. И не к месту».

– Да.

– Это не… очень часто встречающаяся фамилия. А отчество? Какое у тебя отчество?

«Никуда не денешься. Она бы, наверное, и так узнала. Но как же не вовремя!»

– Станиславович.

Ее губы дрогнули. Нервным жестом Стефания завела за ухо прядь и тихо пробормотала:

– Но как же… Станислав Яковлевич Крушинин был твоим папой?

– Да, он был моим отцом. А ты – его аспиранткой.

Данила сунул руки в карманы и поднял плечи, чувствуя себя не столько обвинителем, сколько обвиняемым.

– Но как же так?… – повторила Стефания растерянно. – Сочувствую, Данила.

– Сочувствую?! – взорвался он.

Ненависть, точившая изнутри, прорвалась внезапно, как нарыв, негодование выплеснулось черным гноем. Стефания отшатнулась, напуганная молниями в его взгляде. Но остановиться Данила уже не мог.

– Сочувствую?! Черт возьми, Стефания! Как можешь сочувствовать мне ты? Ты?!

– Я не понимаю… Я не понимаю! – забормотала она и отступила на шаг. – Что на тебя нашло? Я просто выразила соболезнования, потому что знала твоего отца и…

– Ты не просто его знала! Ты… Ты разрушила нашу семью! Из-за тебя погибла моя мама! Не смогла принять то, что ее муж, с которым она прожила столько лет, ушел к молодой аспирантке! Как можешь мне сочувствовать, если ты, ты столько всего натворила!

– Я?! – Ее глаза неожиданно вспыхнули гневом. Стефания решительно шагнула к нему и остановилась в опасной близости. – Я?! Ты говоришь. Что ко мне. Ушел. Твой. Отец. Ко мне! Так?!

– Стеф…

Чернильная ненависть, выплеснувшись так бурно, освободила его от долголетнего нарыва. Ему вдруг стало не только легко, но и не важно то, что сделала раньше Стефания. Не надо в настоящее тянуть прошлое – вспомнились ему слова Марины. И дело не только в тех условиях, в каких они оказались, и не в том, что не время и не место выяснять отношения. А в том, что и правда нельзя позволять прошлому уничтожать не только настоящее, но потенциальное будущее.

– Послушай… – попытался усмирить он Стефанию, хоть и не понимал, отчего она так разозлилась. Нападение – лучший способ защиты?

– Нет, теперь ты послушай! Я уже достаточно от тебя тут натерпелась! Так вот в чем, оказывается, дело! Я стала разлучницей? Меня ты обвиняешь в смерти своих родителей?! Я разбила твою жизнь?! Да черт тебя побери, рыжий! Запомни! Никогда! Слышишь, никогда! Я бы не поступила так! Никогда бы не связалась и не свяжусь с женатым мужчиной! После того, как видела, как страдала от таких отношений моя мама! Слышишь?!

Она не только приблизилась к нему так, что он, казалось, слышал ритм ее учащенно бьющегося сердца, но и в негодовании, сопровождая каждое свое слово, пребольно тыкала ему пальцем в грудь. Но Данила, огорошенный ее словами, не чувствовал тычков. Папа ушел не к Стефании?! Тогда к кому?!

– Ты знала ее? Ту, другую?

– Знала!

– И… Кто она?

– Секретарь директора! Она проработала всего месяц и уволилась сама еще до всех этих событий!

– Ты уверена? – растерянно спросил Данила. Голова закружилась, как после карусели. Это получается, что…

– Уверена в чем?! В том, что я не уводила твоего отца из семьи? Еще как уверена!

– Нет. Что это была ваша секретарь.

– Мне твой отец сам сказал! Он мне доверял. Но я заметила еще раньше! Видела взгляды, которыми Станислав Яковлевич провожал ее, обратила внимание на перемены в нем! А потом он сам рассказал мне о чувствах к той девушке! Он был растерян! Искал совета и поддержки! А я… сбежала! Уехала на конференцию! Потому что не знала, что ему ответить! Это было неправильно, что мой руководитель, которого я уважала, которым восхищалась, оставлял семью и уходил к моей ровеснице! Но кем была я, чтобы рассказывать ему, взрослому мужчине, что правильно, а что нет? Всего лишь аспиранткой, его помощницей!

Стефания распалялась, выкрикивала каждую фразу все громче. В голове Данилы шумело от пульсирующей в висках крови, мысли раскатывались, словно горох, а сердце ныло от нехорошего предчувствия. Данила будто на всей скорости мчался к опасному обрыву, но ничего уже не мог поделать. Все разом перевернулось, вывернулось наизнанку, и он даже видел, как брошенный им бумеранг летит к нему смертоносной птицей.

– Меня обвинили во всем! Как и ты! Не знаю, кто пустил такую сплетню, что Станислав Яковлевич ушел ко мне! Ты даже не знаешь, через что мне пришлось пройти! Как ты можешь…

Она внезапно осеклась. Ее глаза, до этого полыхающие негодованием, погасли. Стефания сжалась, опустила плечи и тихо спросила:

– Это был ты? Ты все это сделал? Устроил, чтобы меня выгнали из института? Чтобы не приняли в другой? И остальное…

Ему даже не надо было спрашивать, что она имела в виду под «остальным». Вот и вернулся к тебе твой бумеранг, Крушинин. Не просто огрел по лбу, а сразил на месте.

– Да.

Она, в ужасе глядя на него, попятилась. И пятилась до тех пор, пока не наткнулась спиной на бортик. Оглянулась, примеряясь к высоте. А потом взглянула на Данилу так, что он понял – спрыгнет.

– Стеф… – шагнул он к ней. Осторожно шагнул, как к балансирующему на краю моста потенциальному самоубийце. Один неверный шаг, неверный взмах, вздох, и все закончится.

– Стефания!!! – заорала она. – Меня зовут Стефания, и никак иначе!

Она запрыгнула на лавочку, от которой до бортика было всего ничего – один полушаг. Но Данила опередил ее на долю секунды, схватил, стащил на пол и крепко прижал к себе. Стефания забилась в его объятиях, царапаясь, лупя его и громко ругаясь. А он только крепче прижал ее к себе, понимая, что если выпустит, то потеряет. Только, вопреки его надеждам, Стефания не успокаивалась, наоборот, боролась с ним не на жизнь, а на смерть. И он сдался. Понял, что проиграл. Понял и выпустил ее, с отчаянием осознавая, что навсегда. Прошлое оказалось весомее призрачного настоящего и туманного будущего. И ничего другого ему не оставалось, как отпустить ее.

– Ненавижу тебя! – выкрикнула Стефания и в запальчивости, еще не поняв, что оказалась на свободе, лягнула его. Желала освободиться, а попала ему по раненой ноге. Данила хватанул ртом воздух, а выдохнуть не смог. В глазах потемнело от внезапной и такой оглушающей боли. Теряя ориентиры, он спешно ухватился рукой за бортик катера. Стефания пнула его куда сильнее, чем недавно напавший на Анфису Артем. Или просто воспалившаяся рана отреагировала на удар фейерверком боли? Стефания в ужасе поднесла руки ко рту, ее широко раскрытые глаза моментально наполнились слезами. Она так и замерла в полуметре от него, пока Данила пытался молча справиться и с болью, и с черными точками перед глазами.

Он наконец-то выдохнул, выпрямился, держась за борт, и даже сумел сделать эти разделяющие их полшага.

– Стефания, мне правда жаль. Я…

– Никогда бы тебя больше не видеть, рыжий, – перебила она его, села на скамью и закрыла лицо руками. – Никогда больше. Исчезни куда-нибудь!

– Какие страсти! Какая драма! – раздался внезапно за бортом насмешливый голос. Стефания мгновенно вскочила на ноги, и Данила торопливо задвинул ее себе за спину.

На воде рядом с катером покачивалась небольшая моторная лодка. В ней сидели двое одетых в военную форму мужчин. А третий стоял, широко расставив ноги, и растягивал тонкие губы в усмешке.

– Браво! Прекрасный спектакль! О, ненависть! О, амур! О, страсть! – медленно поаплодировал он.

– Заткнись, – зло обронил Данила. – Что вам надо?

– Молодец! С правильного вопроса начал! Ни кто мы такие, ни как тут оказались. А сразу – что нам надо! Вы нам нужны!

– Зачем? – спросил Данила и снова задвинул за себя высунувшуюся было Стефанию.

– А вы спуститесь к нам, и поговорим.

– Делать нам больше нечего.

– Тогда что скажешь на то, что ваша подруга у нас?

Военный вытащил из кармана нож и высоко поднял его.

– Узнаешь? Это ее?

Данила кивнул и не стал поправлять, что нож вообще-то его. Стефания все же вышла из-за его спины, но не вперед, а шагнула незаметно в сторону, к рулю. Данила сделал за нею такой же небольшой шаг и вновь закрыл ее собой.

– Спускайтесь! – приказал мужчина. – Там трап. Не поедете с нами, ваша подруга умрет.

«Вы и так уже все тут мертвые», – чуть не ляпнул Данила, но сдержался. Вместо этого скривил губы в усмешке и, сделав еще один небольшой шаг в сторону, сказал:

– Врете! Нет Анфисы с вами. Она уплыла с острова!

– Наивный! И она наивная. С острова нельзя уплыть, – осклабился военный, и остальные за его спиной согласно загудели. – Она у нас. Мы ее выловили. Обсыхает на берегу ваша пловчиха. Не поедете с нами, мы ее убьем!

– Хорошо. Сейчас спустимся. Где трап? – быстро сдался Данила. И, сделав в сторону еще один шаг, с силой рванул рычаг и решительно крутанул руль. Катер дернулся, и Стефания, не удержавшись на ногах, упала на пятую точку. Наверняка ушиблась, но не подала виду, снова вскочила на ноги и вцепилась в борт. Катер, непослушный под неумелым управлением, дернулся не в ту сторону, в какую Данила рассчитывал, а в противоположную, незапланированно протаранил лодку и, сильно задрав нос, рванул вперед. К счастью, не в сторону берега.

– У них Анфиса! – зло и возмущенно закричала Стефания. – Ты решил ее бросить?! На тебя похоже!

– Нет у них Анфисы, – ответил Данила, пытаясь выровнять катер так, чтобы тот не скакал по воде бешеным сайгаком. – Сама слышала, что они ее «выловили», когда Анфиса пыталась «уплыть» с острова. Она не умеет плавать.

– В лодке не было Артема! Он может сторожить ее! – не унималась Стефания. Похоже, она предпочла бы сдаться этим «военным», чем находиться на одном катере с ним.

– Где этот Артем, мы еще выясним, – процедил Данила, – и обратно закопаем.

Ему наконец-то удалось более-менее разобраться с управлением. Не доплыв до тумана считаные метры, Данила развернул катер в другую сторону и направил его к той части острова, над которой поднимался дым. Макс и Марина срочно вызывали их.