Вблизи города Антиохии было приятное и веселое место, от природы осененное кипарисными и лавровыми деревьями и орошаемое быстрым и прозрачным источником. Оно называлось Дафной, от имени языческой девицы Дафны, за которой будто некогда гнался языческий бог Аполлон и тут настиг ее. Но как язычники в лице своих идолов поклонялись порокам, то и это происшествие заслужило новую честь Аполлону, и на том месте сооружен был ему великолепный храм, в котором лжебог на все вопросы давал ответы. Галл, брат Юлиана, соцарствовавший Констанцию, стараясь распространить христианство, соорудил тут же небольшую церковь и перенес в нее из Антиохийского собора мощи священномученика Вавилы и трех отроков, пострадавших с ним, дабы непрестанно стекавшийся народ, видя чудеса от гроба его, мало-помалу обращался к вере Евангельской. С того времени словоохотный идол онемел и, сколько ни курили пред ним ладану, сколько ни закалывали тельцов, — не давал ответа.

Вскоре воцарился злочестивый Юлиан. Имея пламенную приверженность к богам язычества, он особенно благоговел пред Аполлоном как пред богом — покровителем просвещения, ибо Юлиан любил называть себя философом. Зная по слуху, что его любимого бога поразил недуг немоты, он уверился в том и лично, будучи в Антиохии и удивляясь столь необыкновенному, по его мнению, чуду, неотступно вопрошал идола о том и о другом. Но вместо всех ответов едва, наконец, получил один, что Аполлону препятствует говорить злой сосед, который лежит близ его капища. Это относилось к мощам священномученика Вавилы. Огорченный Юлиан сначала велел было разметать по улицам или предать огню святые останки человека Господня, но его объял священный ужас, от которого не могут защититься и самые буйные головы. Итак, по некотором размышлении, он приказал Антиохийским христианам унести гроб святого Вавилы и трех отроков обратно в соборную церковь, что и было исполнено.

После этого христоненавистник привел в прежнее состояние храм Аполлона, уставил всю рощу изображениями языческих сюжетов, пред которыми вера и благочестие должны были руками закрывать лицо свое, и намеревался сделать туда торжественный ход, чтобы снова освятить или, вернее, осквернить место, освященное христианскими молитвами. Но жив Господь, наказуя неправду и нечестие! В ночь на 22 октября упало с неба на капище пламя и мгновенно объяло все здания. Этот огненный вихрь в присутствии Юлиана пожрал храм, жертвенник и самого идола так, что остались одни растрескавшиеся камни. Богоотступник, вместо того чтобы в столь чудном происшествии познать десницу Господню, приписал этот пожар мщению христиан и, чтобы это подозрение сделать неопровержимым, захотел выслушать пред судилищем языческих жрецов, которые, чередуясь день и ночь, охраняли капище. Но Господь разрешил тогда язык их на прославление истины. Идолослужители не сказали того, что хотел слышать Юлиан, за что и преданы были пытке. Однако и посреди мучений они не переставали говорить, что пламя упало с неба. То же подтвердили с клятвой и поселяне, которые на тот раз шли мимо Дафны, и уверяли Юлиана пред всем народом, что ночью, при ясном небе, вдруг низверглось множество огня прямо на капище.

Таким образом Господь отмстил за оскорбление святых останков Своего угодника и посрамил злостное намерение язычников. Но Юлиан, столь видимо вразумляемый от Того, Иже не хощет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 33,11), насильно стремился к своей погибели. Он жестоко отмстил свое посрамление на христианах антиохийских: закрыл их церкви, отнял священные сосуды, осквернил их употреблением при идольских жертвоприношениях и обнародовал указ, чтобы христиан впредь не называли христианами, но галилеянами, — а это на его языке означало презреннейшего человека.