В народном возмущении, случившемся в Фессалонике по весьма маловажной причине, был умерщвлен Боверик, наместник Иллирийский. Император Феодосий Великий, услышав об этом возмущении, разгневался и решил предать ужасной казни злосчастный город. Хотя святой Амвросий и успел укротить первое движение царского сердца, вообще доброго, но вспыльчивого, однако царедворцы, а особливо Руфин, главный дворецкий, нашли время обратить Феодосия к прежней мысли, и император повелел примерно наказать жителей Фессалоники.

Нельзя без содрогания описать ужас, который был следствием необдуманного суда. Повеление царское было исполнено с коварством и жестокостью: злополучный народ забавляли некоторыми приготовлениями к общенародным играм и, собрав множество граждан в назначенное для этого место, дали условный знак. Вдруг воины устремились на убийство: на площадях, в домах, особенно в цирке, куда собрался народ, кровь лилась ручьями; невинные погибали с виновными; не было пощады ни полу, ни состоянию. Город предан был мечу на три часа, и в это время погибло около семи тысяч человек. Слух об этом ужасном происшествии разнесся повсюду, и святой Амвросий узнал все подробности оного.

Между тем Феодосий намеревался посетить его. Человек Божий, узнав о том, написал к нему следующее: «Сколь ни сильно в душе моей чувство благодарности за любовь и благодеяния монарха, но я после происшествия Фессалоникского уже не могу иметь той радости при виде тебя, которую ощущал прежде. И потому желаю лучше оставить тебя в покое, чтобы ты имел время подумать о своем поведении».

Сверх этого, святой Амвросий представил ему дело Фессалоникское в виде неслыханного мщения и заявил, что Церковь воздыхает о том и первосвященники ее почитают за необходимость, чтобы государь покаялся, а без того не может приступить к Тайной Вечере. Что это предлагают ему не для того, чтобы посрамить его, но дабы побудить его познать в царе человека и смириться пред Богом. «Я пишу к тебе своеручно, — продолжал он, — чтобы ты, видя мое усердие, рассудил сам о себе втайне».

Император, получив письмо от святого, очувствовался; мгла предрассуждений исчезла, и мщение показалось столько злобным, сколько и безрассудным, ибо основанием оного не была даже и ложная политика, но одна своекорыстная лесть придворных. Феодосий раскаялся и немедленно отправился в Медиолан.

Чтобы истребить худое о себе мнение в народе, он хотел прежде всего оказать знаки благоговения и пошел в соборную церковь, чтобы причаститься Святых Таин. Епископ, услышав это, сошел со своего места и ожидал государя вне притвора. Как скоро увидел его, подошел и начал говорить с той важностью, какую давали ему сан и святость жизни: «Должно думать, государь, что ты не имеешь еще понятия о важности преступления твоего, когда дерзаешь здесь показаться. Может быть, гордясь величеством царского сана, ты утаиваешь сам пред собой твои слабости, но помысли, что ты взят от земли, как и другие люди, и опять возвратишься в землю, как они. Не ослепляйся сиянием порфиры, которая покрывает слабое и мертвенное тело. Подвластные тебе народы одного с тобой естества и служат тому же Богу, Который есть Господь и подданных, и монархов. Ты умертвил тысячи подобных тебе, как же дерзаешь войти в храм общего Отца? Дерзнешь ли простереть обагренные невинной кровью руки к принятию святейшего Тела Христова? Дерзнешь ли Святую Его Кровь принять в эти уста, которые повелели убить твоих собратий? Удались отсюда и не усугубляй новым преступлением того, которое тобой сделано. Но лучше прими с христианским смирением приговор, который Церковь делает тебе на земле и который подтверждает Иисус Христос на Небеси. Прими его, ибо это делается для твоего спасения».

Феодосий, пораженный гласом Церкви, стоял некоторое время, потупив очи и не говоря ни слова, потом сказал: «Я признаю свое согрешение, но надеюсь, что Бог призрит на мою слабость и простит меня, как Давида, соделавшего прелюбодеяние и убийство». — «Но ты, — возразил святой епископ, — подражал ему в грехах его, почему же не последуешь ему и в покаянии?» Феодосий, облившись слезами, возвратился в свои чертоги и жил как кающийся, почти не думая, что он — император.

Между тем наступил праздник Рождества Христова. Феодосий, удручаемый печалию, встал против своего обыкновения весьма рано и, поскольку как отлученный не мог быть участником торжества христиан, готовился проводить это время в глубокой печали. Руфин всемерно старался развлечь его… Таковы льстецы! Этот коварный царедворец, побудив прежде своего государя учинить столь великое прегрешение, теперь старается отвлечь его от покаяния. Слава монарху, что он, будучи другого мнения, пребывал твердым в спасительном намерении! «Перестань издеваться над моим сетованием, — вознегодовав, сказал он. — Я рассуждаю лучше о состоянии, в котором нахожусь, нежели ты. Не имею ли причины печалиться, когда и последние из моих подданных будут сегодня отправлять молитву свою пред алтарем, а мне одному возбранен вход не только в церковь, но и в самые Небеса, по словам Евангелия: Елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси? (Мф. 18, 18)».

Руфин, не надеясь истребить из мыслей государя священного страха, решился идти к святому архиерею и просить его, дабы уничтожил он приговор отлучения. Хотя Феодосий уверял, что в рассуждении его как величайшего грешника это наказание справедливо, а в рассуждении непреклонности архиерея Божия этот труд бесполезен, но, видя, что Руфин подает несомненную надежду, дозволил ему идти к епископу и через несколько минут сам последовал за ним. Как ни искусно хитрый вельможа исполнял свое дело, но святой Амвросий отвечал ему с обыкновенной неустрашимостью: «Тебе как первому виновнику этого преступления нельзя быть ходатаем разрешения, и если имеешь хотя немного стыда и страха Божия, то помышляй о деле Фессалоникском не иначе, как оплакивая худые советы, которые подавал твоему государю». Руфин, видя безуспешность своего предприятия, объявил, что сам император скоро придет в церковь, но святитель ответствовал: «Я сам буду ожидать его пред дверьми, чтобы возбранить ему вход. Если Феодосий придет как государь христианский, то не преступит законов веры своей; если же захочет сделаться тираном, то к смерти такого числа невинно убиенных может прибавить смерть епископа».

Руфин возвратился, Феодосий, уже на пути бывший, услышав такой ответ святителя, остановился, но, подумав несколько, пошел далее; он готов был претерпеть всякое уничижение и, встреченный святительскими укоризнами, смиренно отвечал: «Я пришел к тебе исцелиться, врач души моей! В твоей власти состоит приказать, что мне делать должно».

Тогда человек Божий описал ему несчастие государя, который не умеет управлять своими страстями и, делая необдуманные приговоры, проливает кровь невинную. В заключение он повелел ему издать закон, чтобы государи, когда принуждены будут употребить чрезвычайную против кого-либо строгость, по изречении смертного приговора исполнение его отлагали на месяц. Наставление, достойное мудрого, благочестивого священнослужителя Господня. Когда страсти успокоятся, судья лучше может рассматривать свои приговоры и различать невинных от виновных.

Феодосий тут же приказал изготовить это спасительное узаконение, подписал и дал клятву свято соблюдать оное, после чего был разрешен и принят в Церковь. Богобоязненный государь пал на землю и начал молиться: «Прильпе земли душа моя: Господи, живи мя по словеси Твоему (Пс. 118, 25)». Он бил в перси свои и, вознося глас молитвы к Нему, оплакивал грехи свои пред всем народом, который через то пришел в сокрушение и вместе с ним плакал. Святитель Господень проливал за него слезные молитвы…

Таков был Феодосий Великий, единодержец всего известного тогда мира. Вся Церковь и поныне назидается его верой, благочестием и послушанием глаголу Евангельскому.