Бомбей. Британская Индия. Вечер 12 мая 1950 года
Ревю — должно было состояться перед самым закатом, потому что его начало должно было происходить при свете дня, а окончание — уже потемну и сопровождаться салютом. Но навеселе были уже все — в день Коронации даже нижние чины получили по порции горячительного «от короля» — конечно, кроме тех, кому предстояло стоять вахту во время ревю. Команды — готовились к парадному построению на палубах, офицеры в последний раз проверяли форму и общий внешний вид своих подчиненных, капитаны по связи ругались, занимая место в строю. Неразберихи добавляло то, что на Бомбей базировался не один флот, а два — Британская Индия имела собственный флот, и его штаб-квартира тоже была в Мумбаи. Если корабли флота метрополии назывались HMS — His Majesty Ship, то индийские корабли назывались HMIS — His Majesty Indian Ship. Поскольку метрополия раз и навсегда узурпировала право иметь океанский флот — британский индийский флот был предназначен действовать на реках и у побережья, а самым крупным кораблем, который входил в его состав был фрегат. Однако, в последнее время, наметились кое-какие подвижки: например, Британскому индийскому флоту разрешили иметь пусть небольшой, но все же подводный флот из устаревших лодок из метрополии и лодок небольшого тоннажа для действий в прибрежных водах, а так же боевых пловцов — подрывников, то есть спецназ. Говорили о том, что постоянная, нарастающая угроза со стороны Тихоокеанского флота России — в конце концов, заставит правительство Его Величества разрешить и крейсера: крейсера тут были, но они принадлежали флоту метрополии. И на флоте метрополии и на британском индийском флоте были британские морские офицеры — однако, смешно было видеть, как порой вскипают страсти из-за места в строю. Моряков метрополии — почему то прозывали «головастиками» — и те были этому отнюдь не рады.
Однако, самый крупный корабль из тех, что базировался сейчас на Мумбаи — в ревю не участвовал.
Это был линейный корабль HMS Nelson, «вашингтонец» водоизмещением в сорок две тысячи тонн (полного водоизмещения), относящийся к категории «быстроходный линкор» и обладающий уникальной архитектурой. Единственный из всех аналогов, корабль нес три трехорудийные башни с шестнадцатидюймовыми пушками BL 16″/45 Mark I в носовой части, в кормовой части главного калибра не было вовсе, а надстройки были сильно сдвинуты назад с тем, чтобы освободить место под главный калибр. Это были единственные линкоры британского флота, вооруженные орудиями калибра шестнадцать дюймов, и они были откровенно неудачными — по сравнению со знаменитыми пятнадцатидюймовками BL 15"/42 Mark I они обладали ненамного большей бронепробиваемостью при худших параметрах скорострельности, надёжности, точности стрельбы и живучести ствола. Первоначально — они должны были быть установлены на линкоры проекта G3, в то время как для тяжелых линкоров разрабатывались еще более мощные восемнадцатидюймовки. Однако Вашингтонские соглашения смешали карты всем кроме России, и уже возведенный корпус корабля пришлось переделывать с тем, чтобы обеспечить установку уже готовых башен, не нарушая ограничений. В результате — получился довольно несбалансированный артиллерийский корабль с несуразными ходовыми и артиллерийскими решениями. Например, когда в тридцать четвертом году произвели длительные стрельбы главным калибром — выяснилось, что в подпалубных помещениях невозможно находиться, а при стрельбе — повреждались палуба и носовые надстройки. Были проблемы и с ходовой частью — построенный по сомнительному проекту корабль был перегружен.
В тридцать втором году — Нельсон совершил переход в Мумбаи и стал лидером флота, а в сорок шестом — комиссия, инспектировавшая техническое состояние корабля пришла к выводу, что его дальнейшая эксплуатация может быть опасной: ремонт же его обошелся бы в большие деньги и вряд ли бы дал большую пользу. В итоге — Нельсон поставили на стоянку в порту Мумбаи как станционера. В каком то смысле — его девять шестнадцатидюймовок обеспечивали береговую оборону, потому что иным образом — обеспечить ее было затруднительно, это не Санкт-Петербург с флотами Кронштадта и ЦМАП. Корабль — использовался и как учебный, и для заседаний и совещаний, и как офицерский клуб… в общем, в самых разных целях. Там даже хранили большой запас легкого стрелкового оружия и боеприпасов — на случай большого мятежа в городе.
Естественно, что на корабле, стоящем на приколе в порту, команда была небольшой, а по случаю ревю — ее и вовсе сократили, отпустив на берег почти всех. На корабле — не было дежурного офицера, а нижние чины — получили свою дозу горячительных напитков сполна. Ведь кораблю — в ревю участвовать не приходилось, верно…
Когда уже почти стемнело — около сходен, брошенных на пирс — остановился черный штабной Хамбер и из него вышел офицер. Он был в форме флота метрополии и отличался густой, окладистой бородой, какую нередко носят моряки. У него в руках был портфель, настоящий, солидный кожаный портфель с медными заклепками, медными уголками и опечатанный — в таких носят важные бумаги порученцы. Еще он был в очках. Твердым шагом — он поднялся на палубу, стоящие на часах матросы отдали ему честь.
— Капитан — лейтенант Честертон, разведотдел…
Часовых на посту было двое, но ни один не помнил, чтобы был такой капитан — лейтенант Честертон, чтобы он когда-то был на корабле. С другой стороны, разведка есть разведка, связываться с ней не стоит — а этот офицер еще опечатанный портфель несет…
— Сэр, никого из офицеров на борту нет…
— Я знаю, матрос… — офицер раздраженно махнул рукой — сэр Уильям поручил мне доставить эти документы и положить в сейф. Он посмотрит их после празднования.
Можно было конечно связаться со штабом. Сказать, что здесь незнакомый офицер — да только ради чего? Какой смысл? Сэр Уильям действительно большую часть времени проводит здесь, в адмиральском салоне и здесь же работает. У него есть свой адъютант, да только мог он поручить отнести документы другому офицеру? Мог, тем более из разведотдела, тем более что они секретные. Тем более что разведотдел может и сам обеспечивать секретность документов — и никакому адъютанту их не доверят. Да и кому звонить? В штабе дежурным какой-нибудь сопляк, может, уже и пьяный…
— Проходите, сэр… Гарри, проводи.
Они даже не посмотрели на документы офицера. Своим — всегда доверяли, доверие — было очень важно в британской армии.
Один из матросов — щелкнул каблуками… как получилось. Получилось плохо, вследствие выпитого спиртного
— Следуйте за мной, сэр…
Офицер пошел следом за ним к надстройкам, мимо громадных орудийных башен с воинственно поднятыми пушками. Поскольку тут часто ходил адмирал и другие старшие офицеры — прямо на палубе был постелен ковер.
— Долго идти? — спросил офицер
— Нет, сэр. Я проведу вас коротким путем…
— Благодарю…
Они добрались до надстроек, матрос отомкнул люк
— Прошу, сэр…
Офицер — нырнул в темень люка…
— Матрос… вам придется показывать дорогу. Я слеп как крот…
У них все было готов для этого — они хранили аккумуляторные фонари там, где раньше хранились пожарные шланги. Матрос нащупал один, зажег.
— Следуйте за мной, сэр.
При этом — он сам ослепил себя ярким фонарем. Ослепил бы он и офицера — если бы тот не закрыл глаза.
— Куда идти?
— Сэр…
— Матрос, куда идти!
Раздраженный на придурка в погонах матрос обернулся — и офицер прижал ему к лицу пропитанную какой-то дрянью тряпку. Ничего сделать, подать сигнал тревоги — матрос не успел — потерял сознание…
Офицер огляделся, затем снял очки. Фаза один — есть.
Он обезоружил матроса, связал его и запер в первой же каюте, которая попалась ему на пути. Бросил рядом фонарь — у него был свой, а так матроса быстрее найдут. Найдут, правда, когда будет уже поздно.
Из портфеля — он извлек кальку с планом громадного линейного корабля и небольшой фонарик. Сунув фонарик в рот, и подсвечивая себе, он нашел нужный лист кальки, сверился с ним и поставил точку там, где он был сейчас. Теперь — надо было найти путь вниз…
Его ботинки были необычными — с виду обычные, уставные, на деле же — нижняя часть подошвы отстегивалась, а верхняя — представляла собой мягкую резину, ходить в которой можно было почти неслышно. Он взял фонарик в руку, включая его только тогда, когда без подсветки было не обойтись. Остальное время — он крался в темноте, переход за переходом. Корабль был огромен — как-никак линкор, корабль первого класса — и ему надо было найти безошибочно верный путь среди всех этих труб, лестниц и люков…
Хорошо, что люки были открыты. Иначе бы — он всех переполошил грохотом кремальер.
Он искал тюрьму. На корабле такого ранга — все свое, в том числе и тюрьма. Она была где-то в самой корме, под адмиральским салоном… ее использовали для заключения особо важных и ценных преступников — про нее мало кто знал, юридически ее вообще не существовало. Там сидел человек, который был им нужен.
Проходя по очередным мосткам, офицер замер. Впереди — неясно мерцал свет, слышался голос. По его прикидкам — он почти пришел.
Есть.
Из портфеля, в котором было много интересных вещей — он достал небольшой баллончик и зажим для носа — такую, какую использовали аквалангисты. Глубоко вдохнул, зажал себе нос и крутанул колпачок на баллончике. Послышалось шипение.
Он катнул баллончик — а он был обделан резиной, чтобы не шуметь — вниз, и посмотрел на часы. Две минуты, но… сделаем три для верности.
Он мог не дышать семь с половиной минут.
Когда прошло три минуты — он снял зажим и достал из портфеля ватно-марлевую повязку которую и надел. Она была пропитана содовым раствором, дышать в ней было противно — но можно. Осторожно прошел вниз, держа в руках небольшой, крупнокалиберный Бульдог — в нем были деревянные пули.
Дело было сделано.
Двое солдат морской пехоты из наряда, охранявшего это узилище — лежали без чувств. Один сидел на стуле, неизвестно откуда здесь взявшемся, развалившись. Второй — как стоял, прислонившись к стенке, так и медленно съехал вниз
Офицер поднял баллончик и положил его обратно в портфель. Подобрал солдат, связал им руки и ноги — но рот затыкать не стал, потому что в таком состоянии — они могут просто задохнуться. Они придут в себя минут через десять, но освободиться не смогут. Будут орать — но вряд ли их кто-то услышит до утра, когда проспавшийся боцман вспомнит, что неплохо было бы сменить наряды с постов. За это время — они будут далеко.
Дабы его не опознали — он достал из портфеля театральную маску золотистого цвета и надел ее. Если кто-то его увидит — пусть потом рассказывает о неизвестном в маске. Да не черной, а золотистой, театральной.
С пояса старшего наряда — он снял связку ключей. Пробуя по одному — он нашел, которым открывается дверь впереди. Отомкнул ее…
Луч аккумуляторного фонаря побежал по камерам, по узкому проходу. Камер было четыре и располагались они у самого борта, ниже ватерлинии. Света здесь не было — совсем. Только сырость и ледяной холод. Конечно, холод по меркам бомбейского лета — но лейтенанта передернуло от этого холода.
Луч света — уперся в сидящего у решетки на груде тряпья мужчину. Он был страшен… его борода, когда он сидел доставала земли, вместо одежды — какие-то лохмотья. Когда на него упал свет — он не пошевелился.
— Русский.
…
— Русский, я за тобой. Пошли.
Несмотря на то, что Керзон говорил по-русски — он немного знал русский язык — русский никак не отреагировал.
Керзон подошел ближе, присел у решетки
— Слушай, русский. Я дам тебе ножницы… обрежь свои волосы и бороду, потому что на английского моряка ты никак не тянешь. И да… если хочешь перерезать себе вены ножницами — мне плевать. Но вот тем, кто ждет нас в шлюпе — не плевать. Понял?
Ножницы — стукнули о решетку
— Действуй.
* * *
Последним предметом, который нашелся в объемистом саквояже «британского морского офицера» — был тренировочный костюм утвержденного в Британском флоте образца, он закупался для морской пехоты и некоторых других подразделений — для того, чтобы не приходилось постоянно тратиться на не выдерживающую никаких сроков носки форму…
— Давай ножницы…
Русский послушно передал ножницы. Взамен — диверсант просунул тренировочный костюм через решетку.
— Надевай.
Русский надел костюм — на нем он болтался как на вешалке. Человек в форме британского морского офицера открыл решетку. Русский вышел и… попытался ударить коленом в тесном пространстве корабельного отсека — но англичанин без труда заблокировал удар, коротко ударил сам.
— Ты что, совсем идиот?
…
— Я пришел спасти тебя. Иди вперед, и без глупостей.
…
— Только услышал шум — остановись. Пошел!
Англичанин — толкнул русского в спину и тот, спотыкаясь, пошел вперед. Англичанин следовал за ним с полицейским револьвером, заряженным деревянной пулей. Ранение от него очень неприятное и болезненное — но убить из него почти невозможно. Он все-таки — и в самом деле был офицером британского флота, и вовсе не собирался убивать своих коллег. Но он должен был довести до конца то, что начал.
Над заливом в Мумбаи — уже грохотали залпы салюта, и корабли — шли в парадном строю, с флагами расцвечивания — а они пробирались по корабельным отсекам, поднимались по лестницам, ныряли в люки. Русский больше не пытался напасть на него — а британский офицер шел увереннее, потому что запомнил этот маршрут от первого до последнего перехода.
— Стой. Стой здесь…
Британский офицер — отодвинул русского в сторону, придерживая его рукой осторожно толкнул в сторону крышку люка, прислушиваясь и присматриваясь. Как раз в этот момент громовой удар салюта потряс воздух и разлетающиеся огни — высветили палубу.
Чисто!
— Идем направо. Там лестница. Спустимся вниз.
Русский тяжело дышал. Британец его понимал — он и сам бы наслаждался свежим воздухом, заставь его кто-то сидеть в каземате два года.
— Пошли!
Он вытолкнул русского — и побежал за ним сам, контролируя и направляя его и смотря по сторонам. Им повезло, что линкор был так огромен — а вся дежурная смена моряков — явно пялилась на салют.
— Стой!
У борта — британец остановился, посветил вниз фонариком. В ответ — моргнул фонарик у воды и небольшой ялик начал двигаться к ним. Британец — достал свернутую в кольцо тонкую веревку — он собирался спустить ее вниз, и поднять обратно с прицепленной к ней лестницей. Но не успел — русский вдруг с неожиданной силой толкнул его руку — и перевалился за борт.
— Вот же… сукин сын!
Британский офицер — бросил вниз саквояж — все равно пустой — и перевалился за борт. Несмотря на совершенно неподобающую для плавания одежду и темноту — красиво, почти без всплеска вошел в воду. Этот идиот, русский — явно был слишком слаб для того, чтобы перенести удар о воду — и вероятно потерял сознание. Если его не вытащить в ближайшие тридцать — сорок секунд — ему хана, а у них будут очень большие неприятности.
Ему в очередной раз повезло… впрочем, он всегда был везунчиком. Он прыгнул за борт там, где это сделал русский и вошел в воду там же. Вода близ Мумбаи — кишела всяческими бактериями, и купание в ней было чревато такими болезнями, что и думать о них не хотелось — но ему было плевать. Он почувствовал под ногами что-то. похожее на бревно, и. извернувшись, нырнул еще глубже. Пальцы ухватили ткань… если это не русский, а какой-нибудь утопленник, которого сбросили в воду местные бандиты — то он чем-то сильно разгневал ветреную девчонку Фортуну. Но выбирать было некогда, время стремительно уходило и легкие горели огнем, потому что он не успел как следует глотнуть воздуха перед погружением. Надо было просто брать то, что дает тебе жизнь. Он ухватился за ткань — и, отчаянно загребая, поплыл наверх, к воздуху и жизни…
Ялик был уже рядом, луч мощного фонаря — метался по воде.
— Сэр!
Ялик, пыхая и стуча старым мотором — подплыл ближе.
— Ты нашел?
— Да… кажется.
— Держи руку!
— Сначала его!
С большим трудом, едва не перевернув ялик, они втащили найденное под водой тело. Мэтт Керзон оставался в воде, хватая воздух как выдернутая из воды рыба
— Это он? Черт, это он?
— Да… Вылезай.
Сэр Роберт — был занят реанимационными мероприятиями. Мэтт Керзон — из последних сил забросил себя в ялик, распластался на днище. Ялик был небольшим, неприметным — они увидели его в гавани еще днем и банально угнали. Пахло тухлой рыбой и стоялой водой, все мышцы болели, пропитанная грязной водой одежда противно липла к телу…
— Давай! Ублюдок, давай! — сэр Роберт делал искусственное дыхание и непрямой массаж сердца — не смей подохнуть…
— Сэр… он живой?
— Давай! Давай! Живи, сукин ты сын! — сэр Роберт словно не слышал вопроса.
— Сэр… ударьте его… как следует… по груди. Может… поможет.
— Сукин сын!
От удара — лодка закачалась на волнах, но русский — вдруг очнулся, кашлянул…
— Вот… так… давай.
Мэтт Керзон сел, сбросил все, вплоть до рубашки, снял пропитанную грязной водой обувь. Затем — пересев на корму лодки, опустил винт в воду и переложил руль. Бурча мотором — ялик пошел прочь от темной громады линкора…
— Куда, сэр? К берегу?
— Нет. База летающих лодок. Я уже договорился…
