Обет миннезингера

Рыцарь Герхард фон Герлих не мог поверить своему счастью. В двух сотнях шагов впереди него на лугу сидел самый настоящий дракон. До сих пор Герхард считал драконов выдумками сказочников, но вот он, точно такой же, как на картинках в тех книгах, которые трудолюбивые монахи переписывают и раскрашивают вручную. Большой – не менее десяти лошадей в длину, – со змеиным хвостом, покрытый блестящей чешуей, с раскинутыми перепончатыми крыльями.

Герхард улыбался. Наконец-то удача повернулась к нему лицом! Если голову этого страшилища положить к ногам Ансельмы Вольцоген, ничего другого уже не понадобится – он получит согласие ее отца отдать дочь в жены Герхарду. Конечно, побить этакую громадину будет непросто – это он понимал очень хорошо, – но тем значимее будет выглядеть его подвиг в глазах неповторимой Ансельмы и ее семьи.

Перекрестив щит, чтобы вернее оберегал хозяина в суровой схватке, Герхард натянул на голову толстый подшлемник, поверх которого водрузил ведрообразный шлем – не очень новый и местами подржавевший, но вполне еще крепкий. Выставил перед собой длинное копье, возле острия которого колыхался небольшой треугольный вымпел с родовым гербом фон Герлихов – синим рычащим львом с тремя красными розами на белом фоне. Такое же изображение должно бы красоваться и на сюрко, наброшенном поверх доспехов, но рыцарю до сих пор не удавалось скопить достаточно монет, чтобы заказать себе гербовый сюрко.

– Святая Брунгильда! – выкрикнул рыцарь боевой клич, с которым поколения его предков ходили на битвы. И низко склонив голову к шее боевого скакуна – так, что в нос аж бил запах конского пота, – Герхард помчался на чудовище, подгоняя жеребца. Он успел преодолеть треть пути, когда внезапно перед ним возник странный рыжеволосый человек в монашеской рясе, но с боевым топором за поясом и луком в кожаном саадаке.

Незнакомец, который, очевидно, не боялся попасть под копыта, размахивал руками и что-то возбужденно кричал. Шлем мешал слышать, поэтому, чтобы понять, что хочет странный чужак, рыцарю пришлось остановить скакуна и обнажить голову. К его удивлению, человек кричал на языке русинов, который Герхард когда-то неплохо успел изучить. Он даже на миг удивился, откуда в земле жемайтов взялся русин, но азарт предстоящего боя уже захватил рыцаря целиком.

– Поворачивай, балда! Сгинешь! – услышал Герхард, но из трех произнесенных слов он знал только «поворачивай».

– Не волнуйся, чужеземец! – Рыцарь надел шлем, отсалютовал копьем, объехал человека и вновь пришпорил коня. – Я избавлю мир от страшного чудовища.

– От какого чудовища, убогий?! – прокричал вслед чужак, в отчаянии взмахнув руками. – Сгинешь же зазря!

Герхард уже не мог расслышать, что пытается ему донести незнакомец. Рыцарь горячил скакуна и даже представлял себе, как копье пронзает чешую дракона. Но вдруг верный конь остановился столь резко, что всадник чудом удержался в седле. Опустив голову, рыцарь не поверил глазам, поэтому вновь сорвал с головы шлем, чтобы тот не мешал обзору.

Луг, по которому он несся навстречу опасности, исчез, как и дракон, на нем сидевший. Вокруг Герхарда раскинулось зловонное болото, в котором ноги скакуна с ходу завязли по самые каштаны. И болото это продолжало с аппетитом затягивать коня. Недолго думая, рыцарь спрыгнул с седла, чтобы помочь верному другу выбраться, но тут же понял, что решение было неправильным – его ноги враз погрузились в жижу, по плотности больше похожую на творог, перемешанный со сметаной.

Герхардом овладела легкая паника, когда он понял, что не в силах бороться с болотом. Конь погрузился уже до груди, испуганно ржал, безуспешно бился и брыкался, пытаясь вырваться из этого плена. И глядя на то, как бравого скакуна все сильнее затягивает, чувствуя, как под одежду затекает маслянистая болотная вода, рыцарь перестал испытывать легкую панику и поддался панике тяжелой. Принялся судорожно размахивать руками, пытаясь повернуться к берегу – получилось, но из-за размашистых движений он еще сильнее погрузился, жижа поднялась уже выше пояса.

– Замри, не дергайся! – услышал Герхард спокойный голос. – Хватай и подтягивайся!

Рыцарь поднял голову и увидел недавнего странного мужчину, который, скинув рясу, протягивал длинную и толстую палку. Несмотря на происходящее, Герхард мимоходом отметил, что чужак сложением меньше всего походит на рыхлотелого монаха – у этого были крепкие жилистые плечи и руки, вздувшиеся от усилия, и широкая грудь. Повинуясь указанию незнакомца, рыцарь что было сил вцепился в жердь и стал быстро перебирать руками, двигаясь к суше. Вскоре Герхард упал лицом в траву, шумно и часто втягивая носом запах сырой земли. А за спиной услышал последний жалобный стон коня, утянутого трясиной.

– Спасибо! – Рыцарь устало поднял голову.

– Не за что! – отмахнулся чужак.

– Что это было?

– Морок.

– Что? – не понял Герхард.

– Морок. – Мужчина почесал затылок, явно обдумывая, как объяснить, что он имеет в виду. – Ну, то, чего на самом деле нет, но из-за колдовства мы это видим.

– А! – догадался рыцарь. – Иллюзия? Мираж?

– Наверное, – пожал плечами незнакомец, явно не знавший этих слов.

Костер, разведенный странным человеком в сотне шагов от окраины леса, мелодично потрескивал. Одежда Герхарда сохла на козлах, составленных из жердей, воткнутых в землю. Сам рыцарь, сидевший неподалеку от огня в наброшенном на голые плечи плаще, сильно дрожал – то ли от холода, то ли от того, что спадало возбуждение несостоявшейся схватки.

– Лови! – Чужак бросил рыцарю кожаную баклажку, наполненную какой-то жидкостью. – Согрейся.

Герхард вначале предположил, что внутри балкажки будет вино, но после первого же глотка понял, что ошибся. В горло потек можжевельниковый мидус, который очень здорово варят в окрестных деревнях. Приятное тепло сразу разлилось по телу. Катая во рту приторную жидкость, рыцарь с любопытством рассматривал рыжеволосого, который вновь оделся в рясу и сейчас умело разделывал зайца, подстреленного им же незадолго до того.

– А ты вообще кто такой?

– Я-то? – Чужак посмотрел на рыцаря с легкой улыбкой. – Послушник монастырский, братом Арсентием зовут. А ты?

– Герхард фон Герлих, рыцарь из курфюршества Саксонского. – Он сперва хотел встать, но подумал, что перед человеком более низкого происхождения это будет лишним, поэтому только склонил голову. Потом указал пальцем на зайца в руках Арсентия: – Я видел прежде послушников. Они не умеют так стрелять.

Арсентий ничего на это не ответил, только пожал плечами и продолжил возиться с тушкой. Потом спросил:

– А ты по-нашему где так балакать выучился?

– Балакать? – не понял рыцарь.

– Ну, говорить?

– А! Так я два года в Новгороде в плену сидел, пока за меня выкуп собирали. А языки я хорошо запоминаю, уже пять знаю, – не удержался он от легкого хвастовства. – Испанский, французский, латынь, язык жемайтов и вот русский. Я же миннезингер. С языком дружить обязан.

– Кто?

– Ну, миннезингер. Как бы это объяснить? Я играю на виеле, сочиняю и пою песни.

– Скоморох, что ли?

– Наверное.

– Чуден этот мир! – ответил Арсентий, покачивая головой. – Рыцарей-монахов мне доводилось встречать в ваших краях. Но вот про рыцарей-скоморохов впервые слышу. Ты что здесь забыл-то, гость из курфюршества Саксонского?

– Я дал обет, что ради дамы своего сердца, прекрасной Ансельмы Вольцоген, совершу подвиг, какого раньше никто не совершал. Например, положу к ее ногам голову неведомого, но опасного чудовища.

– А зачем ей голова чудовища?

– Ну, ей, пожалуй что, и незачем. Но я таким образом докажу свою отвагу и доблесть, и ее отец согласится отдать мне Ансельму в жены.

– Интересные у вас обычаи. А иначе не отдаст, что ли?

– Род фон Герлихов, увы, не блещет богатством. В отличие от семьи Вольцоген. Правда, наш старинный девиз звучит на латыни как «Bona fama divitiis est potior», что можно перевести как «Добрая слава лучше богатства». Но для того чтобы отец Ансельмы согласился, мне надо как-то эту добрую славу снискать.

– Ага. Ну, такое знакомо, да. И могу предположить, что ты услышал байки про Ведьмин лес и страшилищ, которые тут обитают? И решил, что сможешь найти тут чудовище для исполнения обета?

– Не совсем так, – слегка смутился Герхард. – Я много месяцев ездил по разным странам и землям в поисках подходящего подвига. Но мне не повезло – ни одного подходящего чудовища я не встретил на своем пути. Тогда я услышал, что в Ведьмином лесу живут чародейки большой силы, к которым веками несли сокровища местные князья. Ну и подумал – поеду к ним. Если уж не получится подвиг совершить, то, может быть, хотя бы сокровищами разживусь. А когда приблизился, увидел этого дракона. Он был такой настоящий с виду.

– Кого увидел? – переспросил Арсентий.

– Дракона. Это такая большая-большая ящерица из сказок, с крыльями, огнем плюется.

– А! Горыныч, что ли?

– Ну да, наверное, – пожал плечами Герхард. – Ну, а дальше ты знаешь. А этот, как его? Морок! Он откуда вообще взялся? Я такого раньше не встречал.

– Я так думаю, это сотворили самовилы, которые в этом лесу живут.

– Кто?

– Ну это такие колдуньи, с крыльями.

– А! Феи?

– Наверное. В общем, самовилы, судя по всему, так издеваются над путниками. Не знаю зачем – то ли шутят так глупо, то ли убить пытаются.

– Понятно, – ответил Герхард, в очередной раз отпивая из баклажки. В его голове от мидуса, надо сказать, уже немного зашумело. – А ты здесь зачем?

– В Ведьмин лес иду, знамо дело. – Арсентий ловко нанизал ошкуренного зайца на длинную палку, поместил над огнем. – У одного из местных старост сын, Будивид, с десятком воинов поехал к самовилам на поклон – и не вернулся. Староста и попросил меня выяснить, что с наследником стряслось. И спасти, если тот жив еще.

– Ага! – обрадовался рыцарь. – Получается, нам с тобой по пути?

– В каком смысле по пути? Я думал, ты обратно поутру отправишься?

– Это как это обратно? – Герхард гордо выпрямился. – В нашем роду не принято сдаваться после первых препятствий. – Он осмотрел свое снаряжение и скуксился. – Правда, без коня и копья все это будет посложнее. Вердаммт! Я же еще и шлем потерял!

Громко хлопая крыльями, с неба упал большой черный ворон, опустился на плечо послушника, который протянул птице приготовленное для него заячье ухо. Ворон взял еду у человека, не опасаясь.

– Чего это он, совсем тебя не боится?

– Это дружок мой, – засмеялся Арсентий. – Помогает в походах порой.

– Ты очень странный человек, послушник!

– Слушай, Арсентий, а эти самовилы – они вообще кто? – поинтересовался Герхард поутру, когда они, позавтракав остатками вчерашнего зайца, собирались в поход. Одежда его за ночь почти просохла, хотя и воняла тиной, а вот кольчугу, как грустно отметил рыцарь, вскоре все-таки побьет предательская ржавчина.

– Сложно в двух словах объяснить. У них есть крылья, но их, говорят, можно у самовил отобрать. Вроде бы бессмертные, но без крыльев могут умереть. Могут быть злыми, но могут и помогать. Бают еще, что любят утехи плотские с мужчинами – но если слишком сильно от них этого требовать, то и убить могут. Много еще про них рассказывают, но пойди пойми, где правда, а где выдумки.

– Вердаммт! Только Божий свет поможет нам противостоять всей мерзости дьявольской! – Герхард вынул из ножен меч, воткнул острием в землю, опустился перед ним на колени и зашептал «Pater Noster».

– Знатный у тебя клинок, я смотрю! – сказал Арсентий, когда рыцарь завершил молитву, перекрестился и встал.

– Да! – Герхард с гордостью и любовью погладил лезвие. – От отца достался, он его из Святой земли привез. В рукояти спрятан кусочек Плащаницы Христовой, которой Иосиф Аримафейский накрыл Господа нашего после смерти и перед воскрешением. Она от зла хранит владельца. Мне за этот меч предлагали столько денег, что можно целый замок купить.

– Так продал бы! Купил бы замок, жил спокойно, женился бы на своей Ансельме.

– Ты что говоришь, безродный? – возмутился Герхард. – Рыцарь никогда не продаст свое оружие! Даже бедный рыцарь. И будь любезен, произноси имя прекрасной Ансельмы Вольцоген с уважением! Если бы ты был благородного происхождения, я бы тебя вызвал на поединок. А так просто отстегаю поводьями.

– Угу, отстегаешь, – согласился послушник. – Если коня своего из трясины вытащишь.

– Вердаммт! Да, про это я забыл, – захохотал рыцарь, легкий характер которого не позволял ему долго сердиться. – Ну что, идем?

– Да, двинули.

– Что двинули?

– Пошли, говорю! – Арсентий оправил рясу, затоптал остатки костра, засунул за пояс топор и закинул на плечо дорожный мешок. А потом широко перекрестился: – Ну прости и защити, Богородице Дева!

– Но знаешь, я слышал, что ни мой меч, ни один другой на свете не сравнится с тем, который в Ведьмином лесу хранится, – мечтательно произнес рыцарь, когда они почти подошли к окраине леса. – Один из мечей Велунда! Слышал про такие?

– Не, не слышал.

– Когда-то давно, еще до крещения, на наших землях молились другим богам. Они были разные, но все очень гордые и суровые, боги воинов. Но среди них был один, который отличался от других. Потому что больше сражений любил с железом трудиться. И очень преуспел в этом деле, говорят. Его Велундом звали, Велундом-кузнецом. Он всем героям ковал оружие – и Зигфриду, и Тристану, и Роланду, и, говорят, даже самому Артуру.

– А кто это такие?

– Ты что, не слышал об Артуре и Зигфриде? – искренне удивился Герхард. – Это великие воины прошлого! У нас про них каждый мальчишка знает.

– У нас мальчишки про других героев говорят, – ответил Арсентий. – И что это за мечи такие, которые твой кузнец ковал?

– О, это замечательные мечи. Они имеют такую силу, что нет врага, которого они не могут разрубить. В умелых руках, конечно. – Герхард погладил ствол дерева, прежде чем вступить под сень леса. – Только вот незадача – выковал он их совсем немного. А героев принято было хоронить с их оружием. Скорее всего, этот остался последним. И если я его добуду, то это будет именно тот подвиг, который я ищу.

– Ну, до меча еще добраться надо, – ответил Арсентий. – И сдается мне, что просто так подобные вещи не отдают.

Лес этот был непростой, это стало очевидно сразу. Корни деревьев высоко вздымались над землей и переплетались, из-за чего идти по ним было очень непросто. Птицы не пели, и вообще висела такая плотная и густая тишина, что, казалось, она давила на уши. Земля была совершенно голой – без травы и подлеска – и такой сухой, что при каждом шаге вздымалось небольшое облачко черной пыли. И ни один луч солнца не проникал через кроны, поэтому вокруг царили полумрак и прохлада – но не та приятная прохлада, как летом, когда в тень с жары укрываешься, а скорее как в холодном погребе.

– Ты вот что, Арсентий, – проговорил Герхард вскоре. – Если на нас кто-то нападет, то ты вперед меня не лезь, за спиной держись. Так ты и мне не помешаешь биться, и сам не пострадаешь. Понял?

– Угу, – промычал послушник вроде бы утвердительно.

– Вот и правильно. Потому что ты хоть и знаешь много, а оружием орудовать – это уметь надо. Я вот хорошо умею, меня лучшие мастера учили.

– Угу, – повторил Арсентий.

Они успели углубиться в лес достаточно далеко – не меньше, чем на версту, – когда на них все-таки напали. Без лишней суеты на небольшую полянку, выбранную двумя мужчинами для короткого передыха, вышли семеро незнакомцев разного роста, но с одинаково широкими плечами, встали кругом и замерли без слов. Вокруг пояса у каждого висела засаленная волчья шкура, а лица скрывали грязные тряпки, тела их были покрыты серой грязью, но не полностью, а как будто какими-то странными узорами. В руках чужаки сжимали короткие копья с широкими наконечниками и грубо сколоченные щиты.

– Хорошего дня вам, люди добрые! – сказал Герхард громко на немецком, перебрасывая вперед щит и положив ладонь на рукоять меча. Потом, видя, что его не понимают, повторил по-жемайтски и по-русски – впрочем, с тем же успехом.

Молчание незнакомцев продлилось недолго. Один из них что-то невнятно прорычал, и все семеро разом бросились на рыцаря и послушника, выставив вперед копья. Герхард с выдохом выхватил из ножен клинок, щитом отбил первый удар, тут же рубанул слева направо на уровне шеи, но противник ловко пригнулся, кошачьим движением утек в сторону и вновь попытался достать рыцаря копьем. Он был быстрым, очень быстрым, намного резвее всех, с кем до сих пор миннезингеру доводилось скрещивать оружие.

Рыцарь отпрыгнул назад, махнул щитом, отвлекая противника, и сразу вслед попробовал дотянуться острием меча – обычно от такого укола не уходил никто, этому Герхарда научил мастер боя из далекой Испании. Но в этот раз опять не сработало, потому что чужака уже не было в том месте, куда целился миннезингер. Герхард крутанулся на месте, перепрыгнул через копье, летящее ему в ногу, замер, не отводя взора от врага. Какое-то время они танцевали по кругу, по очереди пытаясь достать друг друга оружием и закрываясь от ударов щитами.

Все это время Герхард еще и краем глаза смотрел вокруг, чтобы не пропустить удар сбоку от другого чужака. В какой-то момент почудилось, что слева что-то мелькнуло, рыцарь быстро сделал пол-оборота, но, оказалось, что это один из молчаливых врагов падает наземь, держась за обрубок руки, снесенной у самого плеча.

Этим воспользовался противник Герхарда. Увидев, что рыцарь отвлекся, он тут же с громким выдохом ткнул копьем, которое, прорезав доспех, черкануло миннезингера по ребрам. К счастью, кольчуга не дала острию проникнуть глубоко в тело. Герхард же, почувствовав боль и холод железа, взмахнул мечом, рассекая горло нападавшего.

– Арсентий, не бойся, я сейчас! – закричал рыцарь, поворачиваясь к послушнику. И понял, что его помощь совсем даже и не нужна. Помимо того чужака, что остался без руки и сейчас корчился на земле в предсмертных судорогах, еще трое лежали без движения с рублеными ранами. На глазах у изумленного Герхарда Арсентий раскроил череп еще одному, повернулся к последнему, ловко увернулся от разящего копья, вскинул топор и обрушил его на голову чужака с такой силой, что разрубил до самой шеи.

– Знаешь, послушник! Ты кто угодно, только не простой послушник! – уважительно заявил Герхард. – Я бывал в монастырях, там не учат так оружием владеть.

– В некоторых учат, – отмахнулся Арсентий. – Я среди наших еще и не самый лучший.

– Не хотел бы я в бою столкнуться с тем, кто лучше тебя! – засмеялся миннезингер и тут же со стоном схватился за раненый бок. – Вердаммт!

– Снимай кольчугу! – тоном, не допускающим возражений, велел послушник. – Рану лечить будем.

– Вердаммт! – зашипел Герхард, когда послушник полил ему на ребра какую-то бурую жидкость, пахнувшую сеном и дегтем. – Что же так жжется-то?

– Терпи, скоро пройдет. – Арсентий накрыл рану застиранным куском ткани, оторвал от подола рясы широкую ленту ткани, начал туго бинтовать вокруг пояса. – Эх, почище бы тряпицу, конечно, но чем богаты.

– Странно, – задумчиво пробормотал миннезингер.

– Что странно?

– Ну, Ведьмин лес, а на нас не колдовские твари напали, а самые обычные люди.

– Самые обычные? – хмыкнул послушник. – Ну-ну. Ты на морды их посмотри.

– Святая Брунгильда! – перекрестился Герхард, размотав тряпку на лице одного из нападавших, и в ужасе отпрянул назад.

Это лицо никак не могло принадлежать человеку. Точнее, оно выглядело так, будто его обладателя очень долго варили в кипятке, но не до той стадии, чтобы мясо отделилось от костей, а только скукожилось и обвисло. При этом глаза не имели белков, были полностью залиты черным.

– Это что за мерзость такая?

– Да кабы я знал! – честно ответил Арсентий. – Я до вчерашнего дня таких не видывал. На меня возле леса один такой напал незадолго до того, как я тебя встретил.

– Ужас какой! – еще раз перекрестился рыцарь. – А это точно не этот, как его? Морок?

– Морок бы тебе так бок не разворотил. Нет, эти вполне настоящие. Слава богу, сталь их берет. – Послушник поднял над головой руки, потянулся. – Давай собирайся, пора дальше идти. Лес большой, а самовилы где-то в его середине обитают.

До вечера они шли вполне бодро, отмахали не одну версту. Когда уже начало темнеть, оказались на широкой полосе старого валежника, покрытого мхом. Увидели небо – почему-то, несмотря на ясную погоду и полное отсутствие облаков, тут оно выглядело серым и унылым. В пути оба не особенно разговаривали – Герхард был и не против поболтать, но Арсентий отвечал односложно, а то и просто мычанием.

Это их и спасло. Потому что приближающихся тварей они услышали заранее по топоту мощных лап и грозному рычанию. И судя по тому, как быстро приближались эти звуки, двигались неведомые звери очень резво.

– Бегом, обратно к лесу! – закричал Арсентий и ломанулся сам, подавая пример. Ворон взметнулся с его плеча, летал кругами над головой, громко клацая клювом.

Герхард не заставил себя ждать. Разумеется, не от страха – рыцари ничего не боятся, – а исключительно потому, что умелый воин сам выбирает место для боя, не позволяет это делать противнику. По крайней мере именно так успокаивал себя Герхард на бегу.

Впрочем, пробежать он смог не очень далеко. Умение бегать в полном вооружении, в доспехах и со щитом – точно не из тех навыков, которыми владеет рыцарь, привычный к седлу. Да и прыгать по поваленным крест-накрест деревьям, с раной, которая дергала при каждом резком движении, оказалось крайне непросто. И когда Арсентий уже подбегал к опушке, Герхард преодолел не больше двух третей пути, а за плечами слышал утробное рычание и частое дыхание тварей.

Развернувшись и выхватив меч, рыцарь разглядел пятерых преследователей. Они были очень похожи на волков, но выше в холке и полностью лишены шерсти. С оскаленных морд капала желтоватая слюна, красные глаза полыхали огнем. Увидев, что Герхард остановился, они замедлились, встали плечом к плечу и опустили головы. Он поудобнее перехватил щит, собрался, ожидая прыжка – это оказалось не слишком правильным решением. Одна из тварей прыгнула вперед, ударив всем телом – столь сильно, что рыцарь не смог устоять на ногах и самым позорным образом завалился на землю.

Со звонким щелчком клыки сомкнулись на том месте, где должно было находиться горло миннезингера – но он, поддавшись какому-то порыву, в последний момент перекатился на бок. При этом, правда, выронив меч. Вторая тварь тут же бросилась с другой стороны, он вновь откатился, оказавшись под стволом покрытого мхом поваленного дерева.

– Держись, рыцарь-скоморох! – Арсентий прыгал по стволам, быстро стреляя из лука на ходу. Но стрелы отскакивали от шкур чудищ, как будто те были сделаны из камня или железа. Поэтому он бросил лук в саадак, выхватил и вскинул над головой топор.

Твари ненадолго забыли про Герхарда. Повернули морды к новому противнику. Послушник, дождавшись прыжка одного из зверей, обрушил ему на голову мощный удар. С громким звоном лезвие топора рассыпалось.

– Твою ж затетёху! Этих железо не берет! – оторопел на секунду послушник, оглядывая палку, в которую превратилось оружие.

Высунув голову из-под ствола, Герхард увидел, как Арсентий кружится, уворачивается от прыгающих на него тварей, со всей дури пинает их ногами и лупит топорищем, а ворон пытается с налету вцепиться им в морды. Это не приносило особого успеха – звери отскакивали, чтобы тут же вновь броситься на послушника, стремились дотянуться когтями и клыками. Ряса на Арсентии повисла лоскутами, как одеяние огородного пугала, потемнела от крови из многочисленных мелких ран.

Понимая, что долго его напарник не выдержит, а рыцарская честь не позволяет бросать ближнего в беде, рыцарь на четвереньках дополз до валявшегося неподалеку меча. Обхватив рукоять ладонью, Герхард вскочил и с громким криком бросился в бой, не особо рассчитывая на победу.

Одно из чудовищ, услышав его вопль, повернулось, присело, а затем прыгнуло, целясь в горло. Меч свистнул в воздухе в отчаянном ударе. Миннезингер ожидал, что сейчас клинок либо разлетится на части, либо вонзится в плоть твари и потянет его за собой вниз. Но лезвие прошло через тело, как теплый нож через сливочное масло, без какого-либо сопротивления, и два куска туши упали на мох и задымились, сгорая на глазах.

– Святая Брунгильда! – радостно воскликнул Герхард, обрушивая меч на вторую волкоподобную тварь, опять с тем же успехом. За ней последовала еще одна, и еще. Но когда он повернулся к последнему чудовищу, увидел, что оно стоит, растопырив лапы, над лежащим на земле послушником, зубами охватывает его горло, стремясь разорвать.

Понимая, что не успевает, миннезингер все-таки рванул вперед, опасаясь увидеть, как из разорванной шеи Арсентия хлестанет струя крови. Но тварь, уже было сомкнувшая челюсти, резко отдернулась и зарычала. Этой небольшой заминки хватило, чтобы Герхард широким движением отсек чудищу голову.

– Как мы их! Чтобы знали силу божьих воинов! – восторженно закричал Герхард. Но радость его погасла, когда он увидел, что перемазанный кровью послушник лежит без движения и с закрытыми глазами.

– Арсентий! Вердаммт! – Миннезингер упал на колени, выронив меч и с трудом сдерживая слезы. – Прости меня! Позор мне навеки за трусость! Клянусь, я больше никогда не позволю себе поддаться страху!

– Ты чего орешь, рыцарь-скоморох? – послышался глухой голос, еще более хриплый, чем обычно. – Живой я. Гривна снова выручила. Никогда ее больше не сниму!

– Вердаммт! – в очередной раз застонал послушник, смазывавший вонючим отваром многочисленные раны при свете костра, разведенного неподалеку от места недавнего боя.

– Ты чего дразнишься? – нахмурился Герхард.

– Слово это у тебя звучит очень подходяще для таких случаев, – ухмыльнулся Арсентий, потом поднял лохмотья, оставшиеся от одежды, и бросил в огонь. – Такую хорошую рясу подрали, мрази, почти новую!

– Ничего, выберемся, справим тебе еще лучше.

– Ага, осталось только выбраться. По моим расчетам, мы чуть больше половины пути прошли, а оба вон уже побитые. Твоя рана как?

– Уже почти не кровоточит.

– Это хорошо. Значит, до свадьбы заживет, – улыбнулся послушник. – Слушай, а меч-то твой, оказывается, и правда непростой. Вон как этих посек. Точно стóит замка.

– Так я же говорил! А ты не верил.

– Теперь верю, да. Плохо только, что я почти без оружия остался. Топор вдребезги, лук сломал, когда повалили. Ох, лук хороший был, я его у степняков на коня выменял.

– Совсем ничего не осталось?

– Вот это есть. – Арсентий показал на кинжал, закрепленный на предплечье, потом покопался в сумке и достал длинную цепь из серебра. – Еще это. Против нечисти неплохо помогает, но вот против людей и зверей – не особо. А что мы завтра встретим, одному Богу известно.

– Вердаммт! – захохотал Герхард. – Мы же с тобой за два дня потеряли столько оружия, сколько другие за всю жизнь не имеют.

– Вердаммт! – повторил Арсентий со смехом. – Да, мы, надо признать, еще та парочка!

Оба понимали, что положение, в котором они оказались, не особенно располагает к веселью. Ночь, зачарованный лес, маленький костер, обильные раны и полное непонимание того, что их ждет завтра и доведется ли дожить до послезавтра. Но оба, глядя друг на друга, продолжали гоготать, хлопая себя по коленям и периодически постанывая от боли.

– Я вот тут подумал. – Герхард вытер слезы, выступившие от смеха. – Конечно, рыцарские традиции отступлений не приемлют. Но военная наука, с другой стороны, гласит, что порой отступление может стать шагом к победе.

– Красиво сказал. Я так понимаю, ты сейчас сбежать предложил?

– Не сбежать, а отступить. Выйдем из леса, разживемся оружием – и вернемся.

– Ничего не выйдет, – покачал головой послушник.

– Это почему это?

– Странный ты все-таки человек, рыцарь-скоморох. Лезешь в смертельно опасное место, даже не поинтересовавшись сперва, куда лезешь. – Арсентий вынул из мешка баклажку с мидусом, отпил и протянул Герхарду. – Из Ведьминого леса так просто не уйти. Если сейчас обратно двинемся, так и будем кружить, все время возвращаясь на одно и то же место.

– Это как так получается?

– Заклятие такое на лесе лежит, – в очередной раз пожал плечами послушник. – Так что единственное, что мы можем сделать – дойти до конца.

– Н-да, плохо дело! Значит, и этот твой жемайт, за которым ты в лес пошел… Ну, сын старосты…

– Будивид?

– Да! Значит, он тоже только там, у самовил, быть может?

– Или там, или где-то по дороге полёг. Если на таких же тварей, что и мы, напоролся.

– Прости, Господи, его прегрешения! – перекрестился миннезингер, потом тряхнул головой. – Ладно, как вы там говорите? Утро вечера умнее?

– Утро вечера мудренее, – поправил послушник, подкидывая в огонь еще несколько веток. – Да, ложись спать, а я покараулю до середины ночи. Потом тебя разбужу.

Долго упрашивать Герхарда не пришлось. Он, не снимая кольчуги, повалился на землю, благо та была совсем сухой, поджал ноги. Верный меч прижал к груди и обнял, как дети обнимают перед сном любимую игрушку. Впрочем, Герхард и в детстве, засыпая, обнимал деревянный меч, подаренный отцом. Отчасти потому, что с малолетства чувствовал себя рыцарем, а отчасти от того, что это была единственная игрушка, которую фон Герлих-старший смог купить наследнику.

– А вот скажи, Арсентий, – рыцарь приподнял голову, оперся щекой о кулак, – ты откуда столько всего про нечисть знаешь?

– Учителя хорошие были, – неопределенно ответил послушник. – Спи давай!

– Ага. – Герхард улегся опять и закрыл глаза, но тут же открыл их вновь. – А эти учителя – они тоже в монастыре твоем живут?

– Что же ты такой беспокойный? Вот же повезло с напарником, – проворчал Арсентий. – Да, в монастыре есть учителя. Но не только. Говорю тебе – спи.

– Хорошо, хорошо. – Он вновь улегся, чтобы почти сразу подняться. – А ты вообще что себе позволяешь?

– В каком смысле?

– В самом прямом. Я – рыцарь, ты – безродный. Ты почему себя как главный ведешь?

– Знаешь, рыцарь-скоморох, нечисти все равно, кто благородный, а кто из простых. И если мы не отдохнем, то точно на харч пойдем. И если тебе рыцарская честь не позволяет первым спать, ты скажи. Мы, безродные, – люди без претензий, я с удовольствием сам завалюсь.

– Да нет, честь позволяет. Ладно, уговорил, буду спать. – Герхард перевернулся на другой бок и вновь обнял меч.

Заснул он быстро – сказалась усталость прошедшего дня. И во сне, как часто бывало до этого, ему явилась Ансельма. В этот раз она встречала его в своей спальне в родительском замке. Герхард никогда не посещал ее опочивальню, это было бы страшным нарушением этикета, но в его фантазиях комната выглядела именно так – обшитые деревом стены, окно, забранное небольшими разноцветными стеклышками, кровать с высокой спинкой под пышным балдахином. Белоснежные волосы его дамы струями стекали по плечам и груди, спрятанной только под нижнюю рубаху, серо-голубые глаза смотрели с любовью и страстью. Герхард захлопнул за собой дверь, встал на одно колено и произнес с достоинством:

«О моя госпожа! Твой верный рыцарь припадает к твоим стопам!»

«Встань, рыцарь! Отныне я не твоя госпожа! Я сама готова тебе служить и выполнять все твои пожелания!» – пропела Ансельма мелодичным голосом, самым красивым на всем белом свете. Подняла руки к плечам, потянула завязки – и рубаха шуршащей волной упала на пол, открывая взгляду рыцаря белоснежное тело.

Увидев это, Герхард встал, подхватил Ансельму на руки. Она обняла его за шею, прижалась, и он втянул носом мускусный запах ее волос. Понес к кровати…

Мускусный запах! Рыцарь отбросил Ансельму, девушка повалилась на ложе – но как же она изменилась! Лицо скукожилось и превратилось в чудовищную маску. Руки и ноги вытянулись, ногти на пальцах превратились в остро отточенные когти, копна волос сильно поредела и свалялась. Она посмотрела на рыцаря и мерзко зашипела. Генрих в ужасе отпрянул, перекрестился и зашептал молитву.

– Сгинь, тварь бесовская! Сгинь! – послышался глухой голос Арсентия. Герхард искренне удивился, откуда послушник взялся в Саксонии, но тот продолжал: – Да проснись же ты! Просыпайся, твою ж затетёху!

Окончательно из сна Герхарда вырвал сильный удар по голове. Еще не до конца проснувшись, он вскочил, выхватывая меч из ножен. Впрочем, увиденное заставило засомневаться, реальность ли это. Тварь, в которую превратилась Ансельма, находилась перед ним наяву, дергалась из стороны в сторону, уворачивалась от цепи, которой с гулом размахивал послушник.

– Что замер, рыцарь-скоморох, руби ее! – рявкнул Арсентий.

– Сейчас! – Герхард высоко поднял над головой меч и со всей силы опустил его, целя в хребет тварюги. У него на родине такой удар называли «фалленде фальке» – «падающий сокол», и им можно разрубить одетого в доспехи человека от плеча до седалища. Сработало. Чудовище дернулось, изогнулось и с отвратительным шипением завалилось вперед, царапая когтями землю.

– Все, сдохла? – Герхард потыкал труп кончиком меча.

– Похоже.

– А это что такое было?

– Подгалья. Правда, сильная. – Видя, что рыцарь не понимает, послушник пояснил: – Это колдунья злая, которую поймали и повесили, а она возьми да переродись вот в это.

– А как она в мой сон попала? Она же мне приснилась вначале.

– Ну это тоже понятно. Она и при жизни по людским снам гуляла и кровь у спящих пила.

– Я не про это! Как она к нам подобралась, если ты сторожить взялся? Подкралась так, что ты не заметил?

– Ну, в общем, да, подкралась тихонько, – смутился послушник. Потом, видя, что рыцарь не сводит с него укоризненного взгляда, поднял вверх ладони. – Ладно, виноват. Тоже за день умотался. Зато если бы я вовремя глаза не открыл, она бы тебя загрызла. Хотя, признаться, и я бы их не открыл, если бы ворон не задергался.

– Вердаммт! – укоризненно покачал головой миннезингер. – Ладно, как вы там говорите? Хорошо то, что хорошо кончается.

– Да еще не кончилось ничего. Так что у меня предложение к тебе – лучше нам обоим не спать до утра, а то еще и не такое пропустим. Будем следить друг за другом и будить, если что. Согласен?

– Согласен. – Рыцарь уселся поудобнее, спиной оперся о небольшой пенек. Уставился в пламя костра, в который Арсентий подбросил побольше дров…

– Авсе-таки мы с тобой везунчики. – И вновь голос послушника, на этот раз насмешливый, вырвал Герхарда из сна.

– Что? А? – Миннезингер вскочил на ноги.

– Да ничего уже, – засмеялся Арсентий. – Просыпайся, рассвело, в путь пора.

– А ты что? – спросил Герхард, потирая лицо ладонями.

– Что-что? Заснул, как и ты. Я же говорю – везунчики мы с тобой. Если бы какая-нибудь тварь к нам ночью подкралась, как младенцев бы сграбала.

– Что бы сделала?

– Ну, схватила бы, – пояснил Арсентий, потом указал головой на ворона. – Хотя он бы предупредил, очень чутко спит. – Послушник достал из мешка большой кусок хлеба и баклажку. – Давай-ка поснедаем по-быстрому, и в путь. Не очень далеко уже осталось.

– Почему так думаешь?

– Ворон волнуется. Он, похоже, с утра пораньше летал куда-то, вернулся очень встревоженный. А так бывает, когда он опасность поблизости чует. – Арсентий подумал и добавил: – Это меня не раз выручало.

Странные ощущения Герхард испытал сразу, как двинулись в путь. Сперва как будто кто-то принялся поглаживать виски, словно заячьим хвостиком прикасался. Рыцарь даже несколько раз оглянулся вокруг, пытаясь понять, кто это делает, но, кроме него и шагавшего впереди Арсентия с его птицей, тут не было никого.

Потом в голове раздался женский голос, тихий и уверенный. «Герхард! Человек перед тобой – твой враг, рыцарь. Ты же его не знал до того, как подъехал к лесу. И сразу после вашей встречи на тебя посыпались опасности – разве это случайно? А сейчас он тебя ведет навстречу смерти».

Герхард несколько раз встряхнул головой, пытаясь выбросить голос из головы. Но тот был настойчив. «Только от него ты узнал, что из этого леса нельзя выйти. Но он тебе солгал. Если ты сейчас ударишь его мечом по голове, он умрет, и ты сможешь отправиться домой, к своей невесте. Ты же совсем не хочешь идти дальше в лес, хочешь развернуться, и только он не дает тебе это сделать, гонит вперед. Убей его, рыцарь, убей!»

И тут миннезингер понял, что хозяйка голоса права – он слишком доверился незнакомцу. А ведь Герхарду и вправду часто в жизни мешало то, что он верит людям, которые потом жестоко обманывали его.

«Вот видишь, – вновь раздалось в голове, – и вновь ты вручил свою жизнь первому встречному. А ведь он толком ничего о себе и не рассказал. Послушник с оружием? Из какого-то таинственного монастыря? И отлично разбирается в нечисти? А у самого в подручных птица смерти. Так не бывает. Он тебе враг. Заведет поглубже в лес и убьет. Не давай такой возможности, ударь первым! Один взмах меча, и ты избежишь смертельной опасности! Давай же, рыцарь. Если не можешь ударить в спину, окликни его и сразу же бей. Сразу. Он слишком быстрый, чтобы мешкать. Бей же, рыцарь, уничтожь своего врага!»

Не в силах противостоять, Герхард передвинул меч на поясе чуть вперед – из такого положения клинок можно быстро выхватить, сразу вскинуть и рубануть. Он уже собрался было окликнуть Арсентия, но тот вдруг сам остановился и повернулся.

– За оружие не хватайся, рыцарь-скоморох! – улыбнулся он, держа руки на виду, но стальные глаза его были прищурены. – Что оно там тебе нашептывает?

– А тебе?

– Что я спину тебе зря доверил. Что ты в любой миг можешь сзади меня рубануть, потому как оружие есть только у тебя, а я перед тобой беззащитен. А еще – что я тебя не знал до того, как ты в болото провалился, и ты специально так все разыграл, чтобы втереться мне в доверие. А на самом деле самовилам служишь. Ну и еще там много всякого.

– И ты поверил? – Герхард обратил внимание, что правая рука послушника медленно приближается к левому предплечью и укрепленному на нем кинжалу. Поэтому он и сам, особенно не раздумывая, положил ладонь на рукоять.

– А ты? – Арсентий прикоснулся к кинжалу. Видя это, Герхард потянул меч, который с легким шелестом покинул ножны.

«Видишь, он с самого начала хотел тебя убить. Если ты не успеешь ударить первым, он перережет тебе горло. Давай же!»

– Нет! – вскрикнул рыцарь, бросая наполовину обнаженный меч обратно в ножны. – Я не верю тебе!

– Не веришь? – прищурился Арсентий.

– Да не тебе! Голосу! Это опять этот, как ты его называешь? Морок! Он хочет нас рассорить.

Арсентий шумно выдохнул и отпустил кинжал.

– Не совсем он, но что-то похожее. А я уж было испугался. Очень уж не хотелось бы с тобой бороться, – он осмотрелся вокруг. – Видать, совсем рядом. Идем.

Послушник отвернулся и вновь зашагал, приседая под низко висящими ветками и перешагивая через корни. Герхард двинулся вслед. «Тебе же хуже», – прошептал голос и замолк.

Как вскоре выяснилось, они действительно почти пришли. Деревья сперва поредели, потом расступились полностью, открыв большую поляну. Но увиденное совсем не было похоже на то, чего ожидал Герхард. Не было покосившихся домов на высоких сваях, толстой паутины и злых чудовищ. Вместо них на поляне стояли несколько аккуратных строений под земляными крышами, поросшими травой. Посередине горел большой костер, возле которого вверх тянулась большая колонна, блестевшая, как горное стекло. Солнце на поляне, кстати, светило ярко, как и должно в летний погожий день, а не так, как в остальном лесу.

На поляне не было видно ни одной живой души и не доносилось ни звука. Мужчины какое-то время прятались в тени деревьев, осматриваясь и пытаясь понять, где могут скрываться местные обитатели, но так никого и не разглядели.

– Не нравится мне все это, – прошептал Арсентий. – Все не так.

– Что не так? – уточнил Герхард.

– Да, понимаешь, не сходится тут что-то. Самовилы, конечно, нечисть, это без сомнений. Но считается, что нечисть не злая. А тут на нас с тобой столько всякого набросилось в лесу, словно мы не к ним, а к Кощею в гости идем.

– К кому?

– Это колдун такой, злой и бессмертный, – не стал вдаваться в подробности послушник. А потом вынул из ножен кинжал и решительно повел плечами. – Ну что, пойдем осмотримся?

– Пойдем, да. – Герхард вынул меч, положил на плечо, чтобы раньше времени не утомлять руку.

Они почти дошли до костра, когда пять высоких женщин, очень стройных и изящных, с тонкими чертами лица и светлыми волосами, бесшумно показались из-за домов и встали кругом. Они смотрели на мужчин с интересом и совсем без страха. Увидев хозяек, Герхард выставил меч перед собой, пытаясь понять, кто из женщин нападет первым.

– Это и есть твои самовилы? – спросил он у Арсентия, не поворачиваясь. – А где крылья?

– Они, больше некому, – тихо ответил послушник.

Он хотел было сказать что-то еще, но в этот миг хозяйки одновременно вскинули руки над головой. А потом как по команде направили ладони в сторону мужчин, и Герхард почувствовал, что его внутренности словно сжало тисками и начало крутить. От безумной боли он выронил меч, упал на колени и не смог сдерживать крика, рвавшегося из груди. Рядом с ним рухнул Арсентий, точно так же оравший и корчившийся.

– Достаточно! – произнес мужской голос на языке жемайтов. – Не убейте их. Пригодятся.

Боль резко отступила. С трудом подняв голову, Герхард посмотрел на молодого мужчину с длинными русыми усами, широкого в плечах и с красивым благородным лицом. Рядом с ним стояли еще пятеро с оружием в руках.

– Здравствуй, русин! – улыбнулся мужчина, глядя на Арсентия. – Значит, отец все-таки послал тебя за мной? Признаться, не удивлен.

– И тебе не болеть, Будивид! – ответил послушник, медленно вставая. – Я так понимаю, спасать тебя не нужно?

– Не нужно, – согласился Будивид, кивнув. – Мы с хозяйками теперь дружим. Точнее, они мне служат.

– Крылья у них забрал?

– Ага. И пока их крылья у меня, они мне верны, как собаки.

– А зачем тогда на нас их натравил?

– А чтобы у тебя сомнений не было, кто здесь теперь хозяин. И чтобы ты сговорчивее был. Кто это с тобой?

– Друг из Саксонии.

– Какие у тебя друзья интересные! Для нас такие, как он, – враги смертные. Впрочем, и вы, русины, не многим лучше. Ну да ладно. Идем!

– Куда?

– За мной. Кинжал подбирать не надо. – Будивид погрозил пальцем, видя, что Арсентий хочет нагнуться за оружием.

Сын старосты развернулся и широкими шагами направился к стеклянному столбу. За ним последовали его люди. Самовилы же дождались, когда Арсентий и Герхарт тоже двинутся за Будивидом, молча пошли за ними.

– Вот, Арсентий. – Жемайт похлопал ладонью по столбу. – Знаешь, что это?

– Предполагаю. Внутри меч Велунда заточён?

– Он, да. Но вот в чем дело – мы тут уже который день бьемся, пытаясь его оттуда выковырять. И бабы крылатые не могут помочь. Или врут, что не могут.

– И что ты предлагаешь?

– Арсентий, я тебя не первый день знаю. По большей части, со слов отца, но это ничего не меняет. И если ты не сумеешь его оттуда вытащить, то я даже не представляю, кто сумеет.

– А если я откажусь?

– Можешь отказаться, да. – Будивид посмотрел на самовил, пальцем указал на Герхарда. – Вот его еще раз.

Лесные хозяйки разом вскинули руки, и Герхард сжался от предчувствия боли.

– Стой! – выкрикнул Арсентий. – Я попробую.

– Так бы сразу, – ухмыльнулся жемайт и посмотрел на самовил. – Не надо пока, они согласны.

Арсентий подошел к стеклянному столбу, обошел кругом, осматривая. Потом приложил ладони, погладил, попробовал толкнуть. Колонна, разумеется, не шелохнулась.

– Железом уже били?

– И топорами лупили, и мечами – только отскакивают.

– А самовилы что говорят?

– Ерунду какую-то. Что, мол, меч достать может только тот, кого меч сам выберет, и только в тот миг, когда будущий его владелец будет к этому готов.

– Угу. Видимо, никого из нас меч пока не выбрал.

– Да мне все равно, выбрал или нет. Мне нужен этот клинок!

– Может, расскажешь, зачем он тебе так спонадобился? Настолько сильно, что ты ради него и хозяек своими рабынями сделал, и нас пытать готов?

– Я ради него не только вас пытать готов, но и своего отца. – Красивое лицо Будивида исказила гримаса злости. – Потому что тот, у кого в руках будет этот меч, сможет его силу обратить на своих врагов.

– У тебя так много врагов?

– Ты смеешься? Еще чуть-чуть, и наше племя сожрет кто-нибудь из вас. – Будивид посмотрел на Арсентия, не скрывая ненависти. – С восхода, как волки, на нас ползут ваши русины. А с заката – такие вот змеи, как этот твой друг. – Он указал пальцем на Герхарда. – И те и другие прикрываются тем, что хотят нас в свою веру обратить, но на самом деле только и мечтают нашу землю забрать.

– И ты думаешь, что с помощью меча сможешь свою землю защитить? Не оружие делает человека героем, даже богами выкованное.

– Ты кто такой, чтобы меня жизни учить? – Жемайт сплюнул в сторону.

– Поздно тебя учить. Раз это даже твоему отцу не удалось. Он, кстати, очень за тебя волнуется. Поэтому и меня послал.

– Мой отец стал стар и слаб, его время прошло. Как и время других наших стариков. А вождь должен быть молодым, сильным и быстрым.

– Это ты сейчас про себя?

– У меня не стынет кровь при приближении врагов, как у этих стариков. – Будивид указал на стеклянный столб: – Ну так что, сможешь его вытащить?

– Я не знаю, как это сделать, – покачал головой Арсентий. – Видимо, меч действительно сам выберет того, кому будет служить.

– В твоих интересах придумать способ. Иначе самовилы сперва будут долго и мучительно убивать твоего друга, а потом тебя.

– Можно я попробую? – подал голос Герхард.

– Попробуй, почему нет, – согласился жемайт.

Миннезингер приблизился к столбу, пригляделся к нему. Ничего подобного видеть ему до сих пор не приходилось. Высокий, блестящий, гладкий, он словно был отлит из застывшей речной воды. Герхард медленно поднял руку, прикоснулся ладонью к прохладной поверхности. В глубине души он надеялся, что сейчас все-таки произойдет чудо и столб растает, пропуская его руку к клинку. Но чуда не случилось. Рыцарь, как и послушник до него, несколько раз толкнул колонну, но тоже ничего не вышло.

– Нет, не знаю, – понурился Герхард.

– Ну что же, и от тебя никакой пользы. Сделаем так – я дам вам время до утра. Найдете способ вытащить меч, останетесь живы. Не найдете – самовилы вас прикончат, – пригладил пальцем усы Будивид, а потом повернулся к подручным: – Заприте их!

– Ты хорошо этого жемайта знаешь? – Герхард посмотрел на Арсентия, в задумчивости шагавшего из угла в угол.

– Не очень. С отцом его давно знаком. Хороший человек, честный. А этот вон, видишь, какой уродился.

– Его можно понять. Из любви к своей земле можно на многое пойти.

– Не знаю. – Послушник опустился на корточки возле стены сарая, в котором их заперли. – Если мерзавец прикрывает свои действия благими намерениями, он не перестает быть мерзавцем.

– Что ты имеешь в виду?

– Он пытается себя и ближних убедить, что все делает из любви к родине. А на самом деле просто хочет власти. Но не нашел другого способа убедить остальных, что достоин этой власти. Кроме того, рано или поздно он поймет, что меч ему не достать, и решит использовать в своих целях самовил. И я не знаю, что страшнее.

– И что делать будем? Неохота чего-то погибать так. – Рыцарь посмотрел на послушника с надеждой. – Есть у тебя мысли, как меч достать?

– Неохота, да, – согласился Арсентий. – Но и как меч оттуда вынуть, не представляю. Придется иначе действовать.

– Бежать хочешь? Самовилы нас поймают и прикончат.

– Обязательно прикончат. Нет, надо по-другому. Надо его лишить власти над хозяйками.

– И как ты это сделать хочешь? – Герхарду задумка послушника пришлась по душе.

– Ты обратил внимание, что все строения на поляне он без охраны держит. А вот у сарая, который слева от столба, двое стояли. И сам сарай обложен дровами, чтобы быстро подпалить можно было.

– Думаешь, крылья охраняют?

– А что еще здесь охранять? Сокровища, которые ты хотел найти? Так их и так никто не украдет, хозяйки не дадут. Только крылья и остаются. – Арсентий встал, подошел к дверям, легонечко толкнул. Двери не поддались. – Теперь бы еще придумать, как отсюда выбраться.

Герхард подошел к послушнику, тоже потолкал двери, впрочем, с тем же успехом. Посмотрел на окошко сверху, подпрыгнул, ухватился руками за раму, подтянулся и выглянул наружу.

Будивид вместе со своими людьми сидел возле костра посреди поляны. Судя по всему, они обсуждали что-то очень веселое – время от времени начинали громко хохотать и хлопать себя по коленям. Все пять самовил стояли чуть в стороне, смотрели на происходящее с каменными лицами. У того сарая, про который упоминал Арсентий, по-прежнему находились двое стражей, смотрели на веселящихся друзей с откровенной завистью.

– Возле нас охрану не поставили. – Рыцарь вновь присел на землю. – Так что, как стемнеет, я могу тебя подсадить. Ты в окно пролезть сможешь, снаружи дверь откроешь.

– А почему я?

– Я так тихо не умею, как ты. Да и не рыцарское это дело – по окнам лазать. Ну разве что к прекрасной даме.

– Ну добро. Попробуем, – согласился послушник. – А пока давай сил набираться. Ночка, думаю, нам веселая предстоит.

До наступления темноты они не сказали друг другу ни слова. Герхард несколько раз пытался заснуть, но ничего не получалось. Видимо, волнение от предстоящей ночной вылазки не давало покоя. А вот Арсентий, похоже, был совершенно спокоен – все это время просидел у стены, закрыв глаза.

– Ну что, пора. – Послушник встал, несколько раз взмахнул руками, разгоняя кровь. – Подсади.

Герхард подошел к двери, оперся об нее спиной, сложил руки в замок. Арсентий уперся в них ногой, ухватился за нижний край окна, подтянулся, выглянул наружу. Потом сильно толкнулся – и ловко, как змея, проскользнул в оконце. А через несколько секунд дверь тихонько отворилась.

– Давай за мной, только тихо, – прошептал послушник.

Герхард пытался двигаться так же бесшумно, как и Арсентий, шаги которого не услышала бы и летучая мышь. Получалось не очень, не хватало опыта, но рыцарь старался. Держась в тени, прячась за углами строений, они медленно, крадучись пробирались к нужному им строению. Двадцать шагов, пятнадцать, десять. До стражников, вальяжно сидевших к ним спиной около небольшого костерка с приготовленными на всякий случай факелами, оставалось совсем немного, когда Арсентий взял одно из поленьев, сваленных у дома, знаком показал Герхарду сделать то же самое.

С этим грубым оружием на изготовку они приблизились почти вплотную, сумев так и не потревожить двоих жемайтов. По легкому кивку послушника вскинули поленья над головой, прицеливаясь для удара…

– Вердаммт! – выдохнул миннезингер, когда полено, словно сдутое ветром, вылетело из его руки. Резко крутанувшись на пятках, он увидел пятерку самовил, смотревших на него с обычной невозмутимостью, и стоявшего рядом с ними ухмыляющегося Будивида, за спиной которого почти сразу появились и его подручные.

– Вы что, всерьез подумали, что все будет так просто? – вскинул вверх руки усатый жемайт. – Убейте их!

Удар, последовавший за взмахом двух самовил, сперва отбросил Герхарда назад. А потом он взлетел вверх, словно его подвесили на невидимых веревках, привязанных к запястьям. Несмотря на то что его медленно, но верно рвало на две части, он успел увидеть, как Арсентий прыгает и кувырками уворачивается от невидимых ударов, которые направляют на него еще три самовилы. Казалось, вот-вот и его настигнет колдовство хозяек, но послушник успел укрыться за стеклянным столбом, на верхушку которого, взмахивая темными крыльями, опустился верный ворон.

– Оставьте его! – рявкнул Будивид. – Сперва тевтона!

– Вердаммт! – громко зарычал Герхард, когда все пятеро направили ладони на него. Потому что в этот момент почувствовал еще и огонь, который охватил тело от макушки до пяток.

Но в этот миг Арсентий, вставая, оперся рукой о столб. И тот враз словно рассыпался на части, на мелкие осколки, полетевшие во все стороны. А волшебный клинок лег в руку послушника, с недоумением смотревшего на длинный меч в своей ладони.

– Русин, ты все-таки справился! Я не сомневался в тебе! – захохотал Будивид. – А теперь давай меч сюда! А то твой приятель умрет!

Брат Арсентий пару мгновений постоял на месте в раздумье. Но услышав очередной крик Герхарда, сделал шаг вперед.

– Нет-нет, русин, не так! Я не хочу, чтобы ты подошел и разрубил меня. Держи его острием к себе! И двигайся медленно.

Арсентий нарочито неторопливо перевернул меч в руке, взялся за лезвие и направился к Будивиду, склонив голову. А ворон, который взмыл вверх, когда столб под ним разлетелся, в этот миг опустился на крышу сарая, охраняемого жемайтами, забегал по коньку, стуча клювом в деревянный брус под ногами.

– А теперь кинь его мне! – скомандовал жемайт, когда между ними осталось не более пяти шагов.

– Лады, кину. – Послушник поднял голову и посмотрел на Будивида, ухмыляясь. А потом резко выбросил вперед руку. Меч полетел по воздуху, но не к жемайту, а дальше и в сторону. С глухим стуком он воткнулся в дверь сарая, сколоченную из крепких досок. Покачался там пару мгновений, а потом дверь развалилась на куски, словно в нее ударили огромным молотом. И пять пар белоснежных крыльев, похожих на лебединые, выпорхнули наружу, словно ночные мотыльки.

– Не-е-е-е-ет! – услышал Герхард, падая на землю, истошный крик Будивида. – Ненавижу вас всех!

Поднимаясь на ноги, рыцарь успел увидеть, как самовилы, за спинами которых вскинулись вверх крылья, направляют свои руки на вожака отряда жемайтов. Лица их уже не были похожи на непроницаемые маски, как незадолго до того – наоборот, они были живыми и яркими, как лес, который тоже преображался на глазах, скидывая мрачную пелену чужой злой воли.

Они не стали убивать Будивида и его людей, потому что, как вскоре выяснил Герхард, это было совсем не в их характере. Самовилы наказали своих неприятелей иначе. Впрочем, быть может, это наказание было еще более строгим.

– Прозит! – Герхард поднял перед собой чашу с вином. – Твое здоровье, брат Арсентий!

– И твое, рыцарь-скоморох! – ответил послушник, сделал большой глоток и поморщился. – И как вы эту кислятину пьете?

– С удовольствием пьем! – засмеялся миннезингер.

Они сидели за потертым столом на захолустном постоялом дворе в пяти верстах от Ведьминого леса. В трапезной почти не было людей, только четверо купцов приютились в углу. Поэтому хозяин быстро приносил еду и напитки двум совершенно не похожим друг на друга странникам, сидевшим в середине залы.

– У меня другой тост есть, – улыбнулся Арсентий и подлил себе еще вина. – Вердаммт, что бы это ни значило!

Рыцарь вновь захохотал. Выпив, оба навалились на еду – томленая с говядиной каша хозяину вполне удалась. А может, это после лесного приключения им все казалось вкусным и замечательным.

– Ты куда теперь? – спросил Герхард, отодвигая пустую тарелку.

– Домой, в монастырь, – пожал плечами послушник. – А ты? Слушай, ты же ни голову чудовища, ни сокровищ не добыл! Как ты к своей Ансельме-то заявишься?

– Увы, не добыл, – вытер рыцарь рот тыльной стороной ладони. – Кто же знал, что нет у этих твоих самовил никаких сокровищ? Вот и верь после этого в народные россказни.

– Значит, и дальше будешь себе приключения искать?

– Нет, Арсентий, не буду. Я же миннезингер! Я про наш с тобой поход такую балладу сочиню! Когда я ее нашему герцогу исполню, он меня озолотит. И семья Вольцогенов будет счастлива меня в зятья принять. Я тут даже уже начал накидывать. Слова пока только примерные, но мелодия уже есть. Сейчас!

Герхард ненадолго исчез, а когда вернулся, бережно нес четырехструнную виелу с овальным корпусом из светлого дерева.

– С собой в лес брать не стал, боялся поломать. У хозяина оставил на хранение, – пояснил миннезингер. Положил инструмент на левое плечо, правой рукой плавно взмахнул смычком и повел им по струнам. Зазвучавшая мелодия была тихой и неторопливой, но вскоре сменилась, полилась намного быстрее.

Арсентий слушал музыку с большим интересом. Потом развязал свой мешок, покопался там и вынул свирель. Подождал немного, чтобы поймать мелодию, а потом подхватил и заиграл на полную. Звуки германской виелы и русской свирели переплелись, зазвучали в унисон, дополняя и раскрашивая друг друга, вместе взлетали вверх и опускались вниз.

– Так ты, Арсентий, получается, тоже рыцарь-скоморох? – засмеялся Герхард, когда они закончили играть, положили инструменты и вновь взялись за чаши.

– Кем я только не был, но вот рыцарем и скоморохом до сих пор не случалось.

– Ни от чего в этой жизни не стоит зарекаться! – Миннезингер наклонился чуть вперед. – А покажи меч еще раз, а? Когда еще доведется такое чудо увидеть.

Арсентий поднял длинный сверток, до этого стоявший у его ноги. Осторожно, словно боясь разбить, развязал тканевые тесьмы, раздвинул в стороны холстину и вынул заветный клинок. Пальцами сперва провел по лезвию, вдоль которого вились полосы из серебра, потом прикоснулся к долу, покрытому неведомыми письменами на давно забытом языке, погладил рукоять, обвитую проволокой из того же светлого металла, и круглое навершие, в центре которого было выгравировано встающее солнце.

– Ох! – восхищенно выдохнул миннезингер. – Да, редкая вещь! Везунчик ты, брат Арсентий!

– Да ладно тебе! Твой немногим хуже! – Арсентий отодвинул в сторону любопытного ворона, который тоже с интересом рассматривал волшебное оружие. Бережно запеленал меч и убрал со стола. – Да и, сдается мне, он у меня только на хранении. Пока не передам настоящему хозяину.

– Почему так думаешь?

– Есть причины, – уклончиво ответил послушник, потом отхлебнул из своей чаши, отставил ее в сторону и поднял свирель. – Ну что, может, повторим?

– А давай! – засмеялся миннезингер. И виела со свирелью вновь зазвучали вместе, наполняя музыкой трапезную залу захолустного постоялого двора неподалеку от Ведьминого леса.

А в это время десять крупных бобров строили себе хатку на медленно текущей посреди чащи реке. Совсем недавно они были гордыми жемайтами под рукой сына старшины Будивида, но сумели очень сильно разгневать крылатых хозяек леса.