Начало операции прошло успешно: толстопузый пробрался на серединный ярус в Залы Таинств, беспалый парнишка – на верхний в небесный сад. Настал черёд действовать Бед-Дуару. Он снял наушники, спрятал их под приборной панелью. Неторопливо выбрался из кабины. Передёрнул плечами и, озираясь то и дело, засеменил к блюстителям.

Троица стояла у выхода из ангара, травила байки, дымила курительным зельем. Вот один заметил «летуна», дёрнул за рукав старшего. Тот обернулся:

– Чего тебе ещё? Поглядел на чудеса наши, теперь сиди, жди хозяина.

– Так я… этава… – Бед-Дуар продолжал семенить, сконфуженно улыбаясь.

– Чего – «этава»?

– Приспичило. А куда вы показывали итить, запамятовал.

– Вот дурень! Как этот купчина не боится такого простофилю за штурвал пускать? – Блюститель схватил Бед-Дуара за плечо, развернул. – Гляди, вон клозет. Понял? Повторяй за мной по слогам, чтобы запомнить: клозет!

Его приятели загоготали, радуясь неожиданному развлечению.

– Клозет, – покорно повторил Бед-Дуар. Кортик мягко выскользнул из рукава лётной куртки. – Спасибо, господин хороший.

Блюститель громко икнул, начал оседать. Двое других тоже не успели понять, отчего умерли. Бед-Дуар повернулся к аэроплану, махнул рукой. Тотчас лист фюзеляжа отлетел в сторону, из отверстия на пол вывалились пятеро. Сидеть, скорчившись в три погибели, парням пришлось не один час, руки и ноги затекли, так что первым делом они принялись разминать мускулы. Бед-Дуар придирчиво осмотрел свой «авангард». Маловат. Но больший вес аэроплан не поднял бы, и так лететь пришлось с одной батареей вместо десяти. Основные силы ждут внизу. Как только с Небожителями будет покончено, верные своему командующему полки захватят Верхний и Нижний Город, окружат дворец, и «Венценосец» с подкреплением прибудет в Небесье. Пока у него лишь эти пятеро, но каждый стоит дюжины блюстителей. Хватит для задуманного!

Сигнальщик на посадочной полосе заподозрил неладное, дёрнулся, готовый сбежать, и тут же упал – болт раздробил ему череп. Ещё трое блюстителей прятались в бронированных будках, оснащённых тяжёлыми многозарядными болтострелами. Один даже выстрелил, но промахнулся. Остальные дали дёру сразу – меняные! Так и умерли трусами, спиной к врагу.

Чтобы захватить ангар, Бед-Дуару понадобилось десять минут. Пора идти дальше. Стражники, не мешкая, переоделись в форму блюстителей, – повезло, что куртки красного цвета, издалека кровь не видна, – засунули трупы в освободившийся багажный отсек аэроплана и побежали к выходу.

Во Дворце Прошений отряд ни у кого подозрения не вызвал, здесь каждый был занят своим делом: менщики готовились к мене, писцы писали, блюстители блюли, – и диверсанты благополучно проскользнули в маленькую дверь, спрятанную за портьерами, ту самую, из которой недавно выбегал красномордый Ламавин. От этой двери вёл наиболее короткий путь к Дворцу Ожидания и к Большой Лестнице. Молодец Госфен, чертежи ярусов подготовил отменные, каждую мелочь нарисовал.

В сквере, начинавшемся за стенами Дворца Прошений, было пустынно. По пути отряду встретились лекарь, спешивший в Госпиталь с толстой кипой бумаг под мышкой, да садовница, подстригающая клумбы. С лекарем разминулись благополучно, но садовница неожиданно окликнула:

– Эй, господа! Вам случаем кафтан не требуется? Недорого возьму.

Бед-Дуар коротко глянул через плечо, буркнул: «Нет, не требуется!» И остановился. В похожий кафтан был одет Ламавин, когда он видел его последний раз. В похожий или в этот?

Он сделал шаг к женщине:

– Где ты взяла этот кафтан?

– Наземец один дал. Заблудился здесь у нас, а монеты закончились. Вот он кафтаном и расплатился, чтобы я дорогу показала.

– Какой наземец? – наступал Бед-Дуар.

– Ну, какой-какой, обычный! Толстый, рожа красная…

Сомнения исчезли, это был Ламавин. Несколько минут назад Бед-Дуар не сомневался, что толстопузый уже на серединном ярусе, а, выходит, этот олух умудрился в трёх соснах заблудиться? Что если он до сих пор бродит где-то внизу?

– Где он?

Глаза у женщины беспокойно забегали:

– Да откуда мне знать! Ушёл. Так вы кафтан бе…

– Где он?! – рявкнул Бед-Дуар, подойдя вплотную.

– Во Дворец Ожидания ушёл. Только я ничего не ведаю, я дорогу показала и всё. А как он оттуда вышел, сами разби…райтесь.

Закончила фразу она шёпотом, уставившись на окровавленную прореху на мундире. Беспокойство в её глазах сменил ужас.

Вынимать кортик Бед-Дуар не стал, ударил костяшками пальцев в висок. Садовница охнула, закатила глаза, осела, растянулась рядом с кустом огромных тёмно-бордовых роз. Нужно было её убить – нельзя оставлять свидетелей! – но Бед-Дуар не смог этого сделать с безоружной, да ещё и женщиной. Ничего, полчаса она точно проваляется без чувств, а там – пусть болтает, что хочет. Это уже будет не важно.

Кафтан толстопузого он бросил валяться среди кустов. Если затея удастся, Ламавин сможет заказать столько кафтанов, сколько пожелает, а нет – и один не понадобится. Выбрался на аллею, проверил, что лежащее на клумбе тело отсюда не заметно, и махнул рукой подчинённым – вперёд!

Большая Лестница в самом деле оказалась огромной, широкой и высокой до «неба». Солдаты глаза вытаращили при виде её, даже Бед-Дуар присвистнул – этой дорогой подниматься по ярусам Небесного Города ему не приходилось. И приготовился к бою.

На лестнице стояли шестеро: блюстители вели пару очередных менщиков. Те ошеломлённо вертели головами, переступали с ноги на ногу, жались поближе к середине. Для блюстителей прогулки вверх-вниз были обыденной повседневной службой. Однако невесть откуда взявшийся отряд заставил и их удивиться. Старший, напыщенный усач-подпрапорщик, гневно прикрикнул:

– Вы кто такие, леший вас забирай?!

Бед-Дуар не ответил. Положил ладонь на эфес шпаги и побежал вдогонку, перепрыгивая ступени. Усмехнулся, когда противники, почуяв неладное, первыми обнажили оружие – хоть какое-то подобие честного боя.

Менщики тоже полегли в короткой беспощадной сече – очередные невинные жертвы на совести «кровавого головореза Бед-Дуара»: один сгоряча прыгнул с лестницы и сломал себе шею, второй заорал испуганно, бросился бежать, пришлось выстрелить. Что ж, его совесть стерпит.

Трупы убитых полетели вниз, в густые заросли жасмина. Дорога на серединный ярус была свободна.

Едва Ламавин увидел Небожителя, как вновь струхнул. Да к такому и подойти боязно, не то что… Постарался взять себя в руки: раз Госфен говорит, что никакие это не демоны и не чародеи, а обычные люди, секретным ремеслом владеющие, то так оно и есть. С чего бы старику врать? И уж тем более не станет врать своему давнему приятелю Трай. Главное, хитрую кнопку, что эфирный шлем убирает, на запястье найти, а что затем делать – понятно. Хлопнуть Небожителя по башке, чтобы чувств лишился, уложить под друзу, вытащить из мозгов всё, что там есть, и прочитать шифры. Как именно из друзы можно читать, Ламавин до конца не понял, но это и не важно. К тому времени рядом будет господин Бед-Дуар, уж он как-нибудь разберётся.

Но чем дальше их несла самодвижущаяся мостовая, тем меньше вся эта затея, такая простая и понятная внизу, Ламавину нравилась. Получается, самую трудную и опасную часть плана взвалили на его шею. Много ли доблести надобно, чтобы переодеться блюстителем и тайком пробраться на серединный ярус? Или чтобы сбежать из садика и опустить вниз лифт? То ли дело Небожителя скрутить. Ну ничего, утешал он себя, когда дело до делёжки дойдёт, он им скажет, кому сколько причитается по справедливости!

В которую именно залу их завели, Ламавин не заметил, слишком занят был: примеривался к темечку стоящего в двух шагах перед ним Небожителя. Повезло, что росточком тот невысок и на вид хлипок. А с залой – не важно, после разберёмся! Госфен обещал, что тут заблудиться нельзя: куда ни пойдёшь, всё одно либо в лестницу, либо в лифтовую колонну упрёшься. На лестнице – Бед-Дуар, у лифта – Трай, нет, не заблудимся!

Небожитель повёл Фальнара за ширму, и Ламавин, не дожидаясь приглашения, улёгся на кушетку. Поворочался, пристраиваясь поудобней. Потом протянул руку, нащупал пластину у изголовья, взвесил. Тяжёленькая. Если такой в голову тюкнуть, то одного удара достаточно будет. А ленточка квёлая совсем, оборвать ничего не стоит.

Мысль приспособить золотую пластину под кастет Ламавину понравилась. Теперь он не чувствовал себя безоружным. Кастет в умелой руке – незаменимая вещь! Он перевернулся на пузо, чтобы лучше его рассмотреть…

– Ляг на спину и ничего не трогай! – рявкнули над самым ухом.

Ламавин дёрнулся от неожиданности. Небожитель сумел подойти совершенно беззвучно и теперь стоял у кушетки. На миг подумалось, что он и мысли услышал. Решимость опять отступила, наставления Трая и Госфена больше не казались убедительными. Ламавин послушно подчинился.

Небожитель опустил пластину ему на лоб, задев кожу серебристо-блестящей перчаткой. Ламавин вздрогнул.

– Да что ты дёрганый такой? Вроде не первый раз у нас?

В голосе Небожителя звучала снисходительная насмешка, и был он… Да, изменённый эфирным шлемом голос звучал металлически, но в то же время чересчур звонко. Женский! – внезапно пришла догадка. Это же баба, точно! Как он сразу не сообразил? И рост соответствующий. Ламавину стало стыдно за собственную трусость. Что он, такой здоровяк, с бабой не справится? Пусть она хоть три раза Небожительница!

Женщина – в том, что это женщина, Ламавин более не сомневался – потянулась к тумбе за изголовьем. Пора! Он вскинул правую руку, схватил пластину, левой вцепился в запястье Небожительницы. Удержать за рукав струящегося костюма было невозможно, но перчатка – другое дело.

Небожительница попыталась вырваться, но Ламавин держал крепко. Вскочил с кушетки, занёс руку…

– Пусти! Тебе жить надоело?

Вместо ответа он саданул её пластиной по голове. Но эфирный шлем оставался на месте, удара не получилось. Руку оттолкнуло назад, едва не вывернуло в суставе. Ламавин взвыл и рассвирепел не на шутку. Сжал что было мочи запястье женщины. Где эта кнопка, леший её забирай?!

Под безымянным пальцем тихо щёлкнуло, эфирный шлем исчез. Женщина взвизгнула, попыталась прикрыться свободной рукой. В тёмно-карих глазах пылал ужас.

– Получай, тварь!

– Нет!!!

Рука с кастетом остановилась, не долетев самую малость до лица. Потому что Ламавин не смог ударить в это лицо – лицо Кветтины.

Женщина опустила руку, покачала головой:

– Не надо меня бить. Чего ты хочешь, золота? Сколько?

Ламавин продолжал сжимать пластину в занесённой руке. Он не знал, что делать. Он так до конца и не поверил рассказу Трая о том, что Небожители украли обличье Кветтины, потому оказался не готов увидеть его здесь. На всякий случай буркнул:

– Откупиться не выйдет, тварь. Не хватит у вас золота, чтоб от меня откупиться!

– Откуда ты знаешь, хватит или нет? – Страх постепенно улетучивался из голоса женщины. – А если не золота, тогда чего тебе нужно?

Ламавин решился. В конце концов ему поручено не рожу расквасить этой стерве, а тайные шифры узнать. Бабу бить не обязательно, чтобы подчинилась, достаточно припугнуть.

– Ляжешь на моё место, – распорядился. – Поглядим, что за секреты у тебя в башке.

– И как ты «глядеть» собираешься?

– Известно как. Думаешь, никто про ваши камешки не знает? – Он дёрнул её за руку, заставляя шагнуть к кушетке. – Хватит болтать, ложись!

Женщина не пыталась сопротивляться, легла. Ламавин опустил пластину на её лоб.

– Ты провод оторвал. – Небожительница скривила губы в усмешке. – Дай, поправлю.

Страха ни в глазах, ни в голосе у неё более не было. Зато Ламавину сделалось страшно. Пожалуй, следовало её пристукнуть. Ну, и сейчас не поздно…

Поздно.

Ламавин понял это минуту спустя, когда боль чуть отпустила и чернота в глазах начала рассеиваться. Он лежал, скрючившись на полу, а женщина сидела на кушетке и рассматривала его с такой брезгливой миной на лице, словно видела полураздавленную жабу. Именно полураздавленной жабой Ламавин себя и ощущал. Чем это его приложили? Небожительница сжимала в руке маленькую металлическую трубку с рукоятью, больше похожую на детскую игрушку, а не на оружие. Неужто этой штуковиной?

Он попытался приподняться, и женщина тут же навела на него трубку:

– Не дёргайся, а то больно сделаю! Рассказывай, что вы задумали. Где твои сообщники?

Ламавин затравленно втянул голову в плечи. Если бы его жирному телу добавить проворности, он бы прыгнул на эту стерву, врезал в зубы, превратил смазливое личико в кровавое месиво! О том, что прежде обличье принадлежало Кветтине, он уже напрочь забыл.

– Так что? Я не слышу!

Палец женщины едва заметно шевельнулся. Сухо хрустнуло, с торца трубки слетела крошечная молния, впилась Ламавину в руку. Вторая попала в ногу, третья… Небожительница не соврала, он взвыл от нестерпимой, сводящей судорогами боли.

– Не слышу?!

Терпеть мочи не было. Захлёбываясь соплями и слезами, Ламавин принялся рассказывать.

В коридорах серединного яруса было пустынно, лишь ряды одинаковых дверей с цветными лампочками над каждой. Чертёж Бед-Дуар помнил отлично, потому на верхней площадке лестницы задержался всего на мгновение, чтобы определить кратчайший путь к лифтовой кабине.

Он не ошибся, вывел отряд точно. Кабина была на месте, однако ни Трая, ни Ламавина с заложником рядом не оказалось. И означать это могло одно…

– Назад!

Поздно.

Отступать некуда – коридор, по которому они недавно пробежали, перегораживал светящийся силуэт. И остальные коридоры, сходящиеся к лифтовой колонне тоже. А в следующий миг распахнулась дверь кабины, выпуская ещё четверых. Ловушка захлопнулась, их окружили.

Небожители приближались неторопливо, каждый держал в правой руке саблю, в левой – кинжал. Клинки выглядели несуразно примитивными рядом с эфирными доспехами. Или они посчитали противника слишком ничтожным, недостойным настоящего оружия?

Приказа стрелять Бед-Дуар не давал, но нервы у парней не выдержали. Зазвенели пружины, в Небожителей полетели болты. Те и не пытались уклониться. К чему? Болты рикошетили от брони, бились о стены, вновь рикошетили. На несколько секунд коридоры наполнились звоном и грохотом.

Затем грохот стих. Враги подошли слишком близко, пришлось браться за палаши. Бед-Дуар насчитал десять врагов, но в поединок вступили шестеро, их приятели стояли поодаль, наблюдали. Теперь он понял, почему хозяева Небесного Города вооружились саблями. Они пришли развлекаться.

Фехтовали Небожители мастерски, но с заметной ленцой. И злости им не хватало, и азарта, и страха за собственную жизнь. Уже второй выпад Бед-Дуара достиг цели. Но светящиеся доспехи были столь же неуязвимы для клинка, как и для болтов. Хуже – они возвращали удары, так что рука немела.

Что бой проигран и вся их авантюра закончилась крахом, генерал понял прежде, чем первый из его людей упал с разрубленной головой. Он был осмотрителен, когда шёл сквозь нижний ярус, он не оставлял свидетелей. Да, трупы могли найти, поднять тревогу, устроить погоню. Но не ловушку! Значит, предательство? Кто-то не выдержал, дал слабину? Трай? Ламавин? Уже не важно. Оставалось одно – достойно умереть. И постараться захватить с собой хоть одного из этих.

Последний из его парней упал замертво. Теперь шёл только один поединок в кольце светящихся фигур. Пора! Бед-Дуар был почти уверен, что трюк удастся. Небожители могли перебить их всех даже не приближаясь, но просто убивать им не интересно, скучно.

– Всё, я сдаюсь!

Он отбил удар, отскочил в сторону, уронил палаш на пол. Противник замахнулся… но не ударил, опустил оружие.

– Сдаюсь! – повторил Бед-Дуар.

Вокруг молчали, видимо, не ожидали такого завершения поединка. Ни один пока не решил приблизиться. Ни один не дотянется, чтобы ударить в спину. Скользящим, едва уловимым движением Бед-Дуар поднырнул под сжимающую кинжал руку, схватил, вывернул, спеша нащупать заветную кнопку. Есть! Кортик скользнул в ладонь, короткий и точный удар в открывшееся лицо…

Он не дотянулся самую малость. Жгучая боль обожгла шею, вмиг сделала непослушными руки и ноги. Он успел услышать вопль – не свой, Небожителя, – и всё погасло.