Проснулся Трай оттого, что его настойчиво трясли за плечо.

– Чего там?

Он открыл глаза, зевнул. Определить, который час, в подземелье было невозможно. Всё так же горела лампочка, и казалось, что прилёг он несколько минут назад. Хотя в голове изрядно прояснилось, и тело вновь стало послушным.

Госфен сидел на второй койке. На столе стояла глиняная кружка с каким-то напитком и тарелка с ломтём хлеба и сыром.

– Выспался? – Старик внимательно посмотрел на парня. – С добрым утром. Позавтракай, если хочешь.

– Уже утро?

Трай сел. Взял со стола кружку, понюхал, потом отхлебнул. Огуречный рассол! Опорожнил её в два долгих жадных глотка, отломал кусочек корки, сунул в рот. Есть после вчерашнего не хотелось.

– Ты узнавал? – Он пытливо уставился на старика. – Что с моими друзьями? Ты обещал!

– Гляди-ка, не забыл, – Госфен насмешливо хмыкнул. – Узнал, в княжьей тюрьме они, как я и предполагал.

– За что?! Мы никаких законов не нарушали!

– Не обязательно писаные законы нарушать, неписаный куда важнее. Ваша подруга один такой неписаный закон и нарушила.

– Эдаль? – не поверил Трай. – Какой ещё «неписаный закон»?

– Ты не задумывался, кто её тело, такое холёное и молодое, а уже назад менянное, раньше носил?

– Ну… дама какая-то знатная.

– Правильно. Чрезвычайно знатная. Великая княгиня.

Трай перестал жевать.

– К-какая великая княгиня?

– У нас она одна. Тысячу лет – один великий князь и одна великая княгиня. Никаких родственников, никаких наследников, никаких претендентов на престол. И не любит она очень – княгиня наша, – когда кто-то её обличье донашивает. Вот пока не признали подружку твою, пока слух по Княжграду не пошёл, её и прибрали. В каменном мешке гнить оставят, пока всякая схожесть пропадёт… хотя это едва ли. Куда надёжнее – закопать в землю, да поглубже.

У Трая дыхание перехватило.

– Как – в землю? Это… убить, что ли? Да это же татьба!

– Татьба татьбе рознь. Когда её те творят, кто закон пишет или охраняет, это уже не татьба, а государственный интерес.

– Да в чём Эдаль-то виновата?! Ей другое тело подсунули взамен того, какое по мене полагалось. Мы затем и в Княжград приехали, чтоб справедливости у князя искать! Обманули, выходит, Небожители и меня, и Квету, и Эдаль!

– Пришли куры к лисе на волка жаловаться! Никогда князья наши против Небожителей слова не скажут. Ты о проклятии слыхал?

– Эт из-за которого менщики великих князя с княгиней мрут? Так глупости это, наверное…

– Из-за чего менщики мрут, я не знаю, а проклятие на самом деле было. Когда Небожители пришли в наш мир, нынешний великий князь был наследником престола Тарусии, а княгиня – его молодой женой. Она первой смекнула: отныне всё изменится, править можно будет вечно, никакие наследники не требуются. Потому и заставила супруга своего всячески способствовать Небожителям: учёный народец со всей державы согнали, мастеровых отдавали в услужение, кого те потребуют, товар любой, мануфактуру, руду всякую – лишь бы те из Небесья своего реже высовывались. Сама тем временем от великокняжеских родичей избавлялась: от родителей престарелых, дядьёв и тёток, братьев, сестёр до третьего колена – где ядом, где кинжалом собственноручно, а где и татей нанимала. Тогдашняя великая княгиня на смертном одре невестку свою за это и прокляла. Мол, продала та Небожителям душу взамен на вечную жизнь. Вот такие у нас великие князья, парень. Позже, когда они на троне утвердились, вельможи им подражать начали и купцы, и мануфактурщики – все, у кого монет больше, чем на одну жизнь накопилось. Всяк, кто мены считать перестал, – не сомневайся! – хоть разок, да деток своих порешил, чтобы на наследство не зарились. А ныне они и вовсе от потомства берегутся – снадобья всякие лекарские используют, кондомы новомодные, чтобы жена не затяжелела. Рожать детей – это для бедноты занятие. Плодят беднорождённые новые тела для богатеев, а те их сказками об «удаче» потчуют. Нет никакой удачи, парень! Бедные должны новые тела рожать да растить, а потом старьё донашивать и в землю укладываться, а богатые – жить в своё удовольствие, сильными и здоровыми. Такой закон в нашем мире, тысячу лет уж неизменный. Княжья стража строго за ним следит. А те… – Госфен ткнул пальцем вверх, – и того строже. Хоть им самим никакой закон не писан.

Трай только глазами моргал. Вроде всё правильно излагает старик, всё так и есть… но не хотелось верить! Пусть здесь, в Наземье, справедливости не сыскать, но там-то, в Небесье, там все равны. Все в одну очередь становятся, чтобы жизнь на звонкую монету сменять, на одни и те же кушетки укладываются…

– Не может быть такого, как ты говоришь! Есть закон на Небесах! Меняются по согласию, никто никого не принуждает! Желаешь монет заработать – меняйся, не желаешь – оставайся в своём облике…

Ляпнул и прикусил язык. А Госфен засмеялся.

– Вижу, вижу – ты меняться не хотел, в своём обличье остался. Нет, парень, сказки всё это. Согласие всегда обманом получить можно. Небожители такое творят, что ты и представить не можешь. Никто здесь, в Наземье, не представляет. Потому что никто из их «волшебных садов» живым не возвращался.

– Что?! – опешил Трай. – Волшебный сад тут при чём?

– При том. Вижу, пора и тебе мой сон выслушать. Только он подлиннее твоего будет. Готов?

Рассказ Госфена в самом деле получился долгим. На сон это не походило вовсе. Скорее, история молодой женщины по имени Илва, пересказанная с её собственных слов. Трай так заслушался, что и рот приоткрыл. Он словно сам путешествовал по таинственному верхнему ярусу Небесного Города, выведывал его жуткие тайны. Коридоры из невиданного металла, диковинные одеяния и вещицы Небожителей, небо за хрустальным куполом и, конечно же, волшебный сад вставали перед глазами. Лишь когда Госфен замолчал, Трай опомнился, сообразил, что по-прежнему сидит на кушетке в крохотной подземной комнатушке.

– Что дальше-то было? – поторопил он. – Как Илва сумела убежать из Небесья?

Старик смерил его взглядом, усмехнулся снисходительно.

– Ты разве не понял? Тем, кого Небожители допустили на верхний ярус, дорога вниз заказана. Чёрный браслет держит крепче, чем кандалы и цепи в княжеской тюрьме. Шифр, его отпирающий, одному Небожителю Ге-Нали известен. Так-то, а ты говоришь – убежала! Зола от Илвы осталась, как и от всех подруг её.

– Но… – вконец растерялся Трай, – откуда ты тогда знаешь о Небесном Городе? Да ты насочинял мне!

– Нет, – покачал головой Госфен, – всё, что ты услышал, истинная правда. Но откуда мне это известно, пока не скажу.

Трай нахмурился. Проще всего было бы обругать старика и послать подальше. Но… не проще. Во-первых, потому что у Небожительницы из Залы Таинств было лицо Кветтины – он это собственными глазами видел, и никто его в этом не разубедит. Во-вторых, Кветтина и Ардис сгинули бесследно, точно их и не было. В-третьих, в менах Эдали скрывалась нехорошая тайна, за какую её княжья стража схватила и упрятала в тюрьму. А в-четвёртых, в главных: старик волшебный сад в точности таким описал, каким Трай его видел! Именно каким видел, а не о каком рассказывал – многое вспомнилось только теперь, когда как бы со стороны на себя взглянул… на себя?!

– Погоди-погоди, – встрепенулся он, дойдя в размышлениях до этого места, – что же получается, стёртыши эти… Мы с Эдалью тоже среди них, раз волшебный сад во снах видим?

Госфен засмеялся. Громко, взахлёб, чуть руками за живот не хватался. Обидно засмеялся.

– Чего ты гогочешь? – не удержавшись, пнул его в ногу Трай. – Чего я такого смешного спросил?

– Вижу, не шибко великой сообразительностью родители тебя одарили. – Отсмеявшись, Госфен вытер выступившие на глазах слёзы. – Ладно, не обижайся, объясню. Ты и Эдаль – здесь, в Наземье. Зато ваши тела Небожители и впрямь себе забрали, и сидят в них сейчас стёртыши. Те, кто отправился меняться, да назад не вернулся.

– Как Кветтина и Ардис! – охнул Трай.

– Именно.

– Постой, но я же видел – у Кветы Небожители обличье взяли!

– Значит, у неё и тело забрали, и саму – в друзу, мозги стирать.

Трай охнул громче прежнего, вскочил с кушетки.

– Ты куда? – успел перехватить его Госфен.

– Квета два месяца скоро, как пропала! Ты сказал – через два месяца человек в стёртыша превращается!

– Да, если мозги крепкими были. А так и полтора хватает… Да постой ты! – Он вновь уцепился в рванувшегося к лестнице Трая. – Куда бежать вздумал? Не к князю ли? Давай-давай, у него мест в тюрьме хватает. А сырой землицы – и того поболее. Так тебя рядком с твоей Эдалью и прикопают.

Трая будто холодной водой окатили. В самом деле – куда бежать-то? У кого помощи, защиты искать? Кто на Небожителей возроптать посмеет? Он позволил усадить себя назад на кушетку.

– Так-то лучше, – удовлетворённо кивнул Госфен. – Не бежать в спешке незнамо куда, а посидеть и подумать, как твоим друзьям помочь. Снаружи на верхние ярусы не пробиться, это не единожды проверено. В Разбойничью войну целая армада дирижаблей и аэропланов на Небесье шла. Да толку? Малой малости эфирной силы достаточно, чтобы человека убить. Дирижабль взорвать или город поджечь – не намного больше понадобится. А у Небожителей её столько припасено, что хватит всё Наземье в золу обратить. Нет, снаружи, да силой ничего не сделаешь. Другое дело – хитростью, изнутри. Чего глаза округлил? Думаешь, ты первый, кто сны о «волшебном саде» видит? Я почти тридцать лет таких как ты выискиваю. Троих нашёл. И снадобье уже имеется, чтобы наверняка здесь заснуть, а там проснуться.

Трай подался вперёд:

– И что с ними стало? С теми тремя?

– Двое померли от старости, третий жив пока, да проку от него нет. Небожителям только молодые тела нужны. Лет пять от силы – дольше они их у себя в саду не держат. – Он помолчал немного и добавил: – Ни один из тех троих отобрать своё тело у стёртыша так и не сумел, хоть как пытались. Эдаль твоя первая. Не исключено, и единственная такая.

– Она и мне помочь обещала… – неуверенно пробормотал Трай.

– Обещала… Да только для этого вам с ней одновременно нужно в сад попасть, а без снадобья такое совпаденье ох как редко случается. Она может и не дожить – у великих князей разговор короткий.

– Так что ж нам делать?

– Что делать…

С минуту Госфен задумчиво смотрел словно сквозь парня. Потом его взгляд сфокусировался:

– Ничего другого не остаётся, как подмаслить кого-нибудь из тюремной охраны – пусть передаст записку и порошок. Главное, чтоб она тебя растормошить успела, а там разберёмся. Это даже удачно, что приятелей твоих в друзах пока держат. Небесный Город, он ведь не наглухо замурован. Люки имеются, чтобы хоть ту же золу из печи выбросить. Для человека в том проку мало, вниз не спрыгнешь, но камни – дело иное. Если их в мешочек положить да мягким укутать, чтоб от удара об землю не повредились… Где друзы хранятся известно, и шифр от двери выведать можно. Да всё, что угодно можно, потому как Небожители смерти боятся отчаянно, а тебе, напротив, опасаться нечего. Ты – вот он, в схроне под землёй сидишь, пока твоё тело по Небесью расхаживает. Если и убьют его там – от тебя не убудет.

Он засмеялся, хлопнул Трая по колену:

– Стащим мы друзы у этих «небесных жителей», как есть стащим! И друзья твои в человеческое обличье вернутся, и мы с тобой кое-что поимеем. Ты – звонкой монеты столько, сколько и не видел никогда, я…

Он не договорил, снова засмеялся счастливо. И Трай улыбнулся было, но тут же нахмурился:

– Постой, а как же Эдаль? Значит, она разбудит меня в небесном саду и больше не нужна? Пусть её ни за что ни про что казнят?! И Ламавина тоже?

Госфен смеяться прекратил, но заулыбался как-то совсем уж лукаво. Подмигнул и произнёс непонятное:

– И этих своих приятелей не хорони раньше времени. Илва сумела из Небесного Города лазейку найти, а мы из княжьей тюрьмы дорогу и подавно отыщем.

«Так Илва жива? Что ж ты врал?!» – хотел было переспросить Трай. Но не переспросил.