Глава 10

О том, что в этом мире были свои верования, меня тоже в свое время просветили. Преподаватель по истории охотно делился этой информацией, поэтому мне было известно, что в империи процветает культ Тал-Рам: бога-солнца и богини-луны.

Фишка заключалась в том, что на самом деле это было одно божество, только с разными ипостасями. Поэтому изображали его как Будду: с одним телом и с двумя лицами. Мужским и, соответственно, женским. У бога-солнца Тала символом служила лучистая солнечная «корона», а у богини-луны — самый обычный круг. Все было элементарно: Тал-Рам. Солнце-Луна. Отсюда взялось и название мира: Тал-иль-Рам, Тал-эль-Рам, Тал-аль-Рам… в более сокращенном варианте: Тальрам, Тэльрам или Тильрам, как изредка, но все же можно было прочесть в старых имперских текстах.

Разница в названиях объяснялась просто: приставки. Буквенное сочетание «иль» использовалось в империи для обозначения людей благородного сословия. «Эль» — для высокородных, а «аль», соответственно, для магов. В случае, если аристократ являлся магом, существовало правило: на официальных мероприятиях к нему следовало обращаться исключительно как к аристократу, с приставкой «эль» или «иль», в зависимости от титула. В остальных случаях это было непринципиально. Единственное, чего требовал этикет, это чтобы на протяжении одной встречи… например, семейного обеда… обращение оставалось одним и тем же. И вот тут важно было запомнить, кого и как именно ты назвал при знакомстве, чтобы потом не оконфузиться.

Но вернемся к храмам.

Храмы имелись в каждом имперском городе. Однако, в отличие от земных, это были не монументальные строения с золотыми куполами, башнями и тяжелыми иконостасами. На Тальраме храмом называли не столько место, сколько состояние, которое возникало при его посещении. Поэтому вместо массивных церквей и роскошных костелов здесь строились очень простые, традиционно выкрашенные в белый цвет и напрочь лишенные роскоши здания. Порой даже не дома — всего лишь навесы, под которым всегда стояла статуя имперского бога и журчал небольшой фонтан, где вода даже в самые жаркие годы не иссякала.

Столичный храм тоже не отличался богатым убранством. Низенькая деревянная ограда, зеленая лужайка, едва тронутый дыханием осени сад, освещенный бронзовыми фонарями, и маленькая калитка, от которой уходила вдаль выложенная камнем дорожка. Немного поодаль, за деревьями, виднелся одноэтажный дом размерами с обычную сельскую церквушку. А единственным, что указывало на статус этого здания и звание главного храма империи, была небольшая белая башенка, увенчанная символом двуединого бога: лучистой короной, светящейся вокруг идеально ровного круга. То ли солнце, то ли луна… каждый решал для себя сам. И точно так же сам делал выбор, заходить ему внутрь или нет.

Мы с Тальей решили войти, и нам в этом желании никто не препятствовал. Ни стражи, ни охранников на территории храма не было. На дверях не имелось даже засовов, поэтому они оставались открытыми и днем, и ночью, позволяя заглянуть внутрь любому желающему.

Единственным существом, которое встретило нас у калитки, была всклокоченная черная кошка. Тощая, с острой мордой, длинными, как у каракала, ушами и явно бродячая, потому что в империи не было принято держать их дома. При виде нас зверюга зашипела, выгнула спину, прижала уши к голове, и лишь когда Талья сердито топнула, прыснула в сторону.

Ступив на облицованный мраморными плитами пол в храме, я с любопытством огляделся, но все здесь выглядело точно так же, как показывала шкатулка Тизара. Выкрашенные белой краской каменные стены без картин, барельефов и даже самого скромного гобелена. Достаточно высокий, такой же белый потолок, сходящийся над серединой зала в аккуратный купол. Никаких скамеек или лавочек. Никаких нищих. Никакой суеты. Просто большой зал, в котором при желании можно было расслышать звуки собственного дыхания. А еще там была большая статуя у дальней стены. Приятная полутьма, разбитая светом одного-единственного светильника. И мирно журчащий фонтан, в котором с виду тоже не имелось ничего необычного.

Однако что-то во всей этой простоте было такое… умиротворяющее. Дарующее удивительное чувство тишины в раздираемой сомнениями душе. Приходя сюда, люди отдыхали, сосредотачивались на собственных помыслах и словно очищались, как если бы размеренно льющаяся с каменных чаш вода обладала свойством вымывать из людских душ всю грязь, всю гадость, которой мы успели нахвататься снаружи.

Меня тоже посетило это необыкновенное чувство. И появилось безотчетное желание подойти, сунуть разгоряченную пивом голову в фонтан, чтобы позволить ей забрать некстати одолевший меня хмель, к которому новое тело оказалось чересчур восприимчивым.

Прямо на ходу чувствуя, как тяжелеют ноги и туманятся мысли, я с трудом добрел до фонтана и действительно сунул голову под холодную воду. Боже… как мне стало хорошо! Вода в храме и впрямь оказалась живительной. Я испытал такое блаженство, что даже уткнулся коленями в бортик и, упершись ладонями в край нижней… а их было три… каменной чаши, с наслаждением закрыл глаза.

— Мар, ты чего? — тревожным шепотом спросила Талья, потеребив меня за рукав. — Тебе плохо?!

— Кажется, у твоего батюшки слишком крепкое пиво. И теперь меня малость штормит.

— Подожди! Я сейчас кого-нибудь позову! — всполошилась девчонка и, прежде чем я успел ее остановить, куда-то умчалась.

Вот ведь неугомонная. Но мне было слишком хорошо, чтобы вскакивать и нестись за ней следом. Да и не случится тут ничего. Имперские храмы, несмотря на отсутствие толстых стен и вооруженных охранников, издревле славились как самые безопасные места в мире. В них нельзя было проливать кровь, затевать драки, сквернословить. Сюда мог прийти абсолютно любой и на целые сутки получить защиту от всего на свете. Если ты был ранен, тебя подлечат. Если расстроен, успокоят. Если голоден, накормят. Даже имперская стража была обязана ждать снаружи, если становилось известно, что в храме укрылся беглый преступник. Впрочем, и преступники вели себя здесь осторожно. А тем, кто рисковал нарушить многовековые правила…

Преподаватель однажды рассказал случай, когда во время правления самого первого императора… пра-пра- и еще много раз «пра-» деда нынешнего императора Орриана… в одной из первых захваченных его войсками провинции вспыхнул бунт. И эпицентр его пришелся на недавно отстроенный храм, где служил один-единственный жрец. Дело происходило почти тысячу лет назад, на территории нынешней Тарии. В городке под названием Кьер. Тогда отчаянно не желавшие сдаваться на милость победителей люди взялись за оружие. После нескольких дней ожесточенных боев все же отвоевали родной город. И в знак того, что не примут ни власти молодого императора, ни новой религии, распяли жреца на воротах храма, предварительно запытав бедолагу до смерти.

Ответ императора был страшным: через несколько дней в Кьер вошла регулярная армия и не просто подавила бунт — имперские войска сравняли город с землей. Ни один горожанин не уцелел. Ни одного человека воины императора не взяли в плен. Когда армия покинула Кьер, от него осталось лишь заваленное трупами пепелище. Это был жестокий, но очень доходчивый урок, после которого даже на спорных территориях и даже в случае военного конфликта противники империи опасались задевать жрецов или осквернять беззащитные храмы.

Я в общем-то никогда не был особо религиозным. Спокойно относился к ритуалам, службам, церковным праздникам. Каждый год вместе со всеми отмечал Рождество и Пасху. Даже посты какое-то время пробовал соблюдать. Однако сейчас, сидя на краешке фонтана и жадно глотая восхитительно вкусную воду, я впервые был готов поверить во что-то этакое. Даже голову повернул, чтобы получше разглядеть возвышающуюся надо мной статую. Но бог солнца Тал, покровитель жизни, воинов и просто сильных духом людей, был изображен как-то неопределенно. Я бы даже сказал, схематически. А лика богини-луны я и вовсе не увидел, потому что лицо покровительницы смерти было повернуто в противоположную сторону и пряталось в тени. Что, впрочем, не мешало Рам слыть довольно милосердной богиней, а время от времени даже освящать брачные союзы.

Наконец, я отфыркался и сел на каменный бортик, стирая с лица мокрые капли.

Уф. Полегчало.

А вот Талья все еще не вернулась. Видать, жреца искала или кого-то из тех, кого приютил сегодня храм. Скорее всего, жрецы находились именно там, у страждущих. И беспокоить их ради захмелевшего меня было, по меньшей мере, глупо. Но полоумной девице разве объяснишь?

Внезапно мне показалось, что в глубине фонтана что-то блеснуло, и я прищурился, пытаясь разглядеть, что же там такое. На миг даже подумал, что на Тальраме тоже существует обычай бросать в фонтан монетки на счастье. Но наклонившись и пошарив в воде рукой, я выудил оттуда не монетку, а перстень. Тяжелый, золотой. Не слишком большой, но определенно мужской, правда, без опознавательных знаков.

«Похоже, пора собирать коллекцию, — хмыкнул про себя я, крутя в руках увесистое колечко. — Один я взял в императорской сокровищнице, второй, считай, сам в руки свалился…»

Перстень, к тому же, оказался магическим, но подобная структура мне раньше не встречалась: густое переплетение черно-бело-золотых нитей выглядело необычно, интригующе и на редкость красиво. Хотелось в них покопаться, попробовать их, так сказать, на вкус. И Тизара заодно потрясти: почему он раньше про такое чудо не рассказывал?

А еще у меня почему-то не получилось вытянуть из перстня энергию. Его магическая структура оказалась настолько устойчивой, что, даже проведя пару минут у меня в руках, она категорически отказывалась истощаться. Само, собой умышленно портить ее я не стал, но вещица была любопытной. Однако, прикинув так и этак, я все же решил, что грех забирать ее из храма. Вдруг ее кто-то пожертвовал? Вдруг она кому-то нужна? Так что я обтер кольцо об одежду и, полюбовавшись бликами на гранях, просто из смеха надумал его примерить.

На безымянный палец правой руки перстень скользнул, как живой, заставив меня удивленно хмыкнуть. Признаться, я был уверен, что он будет болтаться на костяшке, как клоунское кольцо на деревянной палочке. Но нет. Кольцо оказалось точно по размеру, да еще и засветилось с чего-то, будто подключенная к розетке лампочка.

Признаться, столь странная реакция вызвала во мне вполне обоснованные подозрения. Внезапно проступившие внутри металла черно-золотые ниточки эти подозрения укрепили. А когда внезапно засветилась и вода в фонтане, до меня дошло, что происходит нечто неординарное. Но, прежде чем я успел содрать опасную находку, меня словно молотом ударило по голове, а затем и бросило на колени, заставив скорчиться на полу и сдавленно захрипеть.

Я чувствовал себя так, словно тону в бесконечно глубоком омуте и отчаянно захлебываюсь в черной воде, которая сдавила со всех сторон, словно обручем. Меня мгновенно прошиб пот. Воздуха не хватало. Я буквально задыхался в бешеном водовороте эмоций, откуда-то зная, что они не мои.

Удивление. Раздражение. Злость…

Абсолютно точное понимание, что все это так некстати…

Снова раздражение.

Осознание.

Смирение.

И, наконец, неуверенное движение навстречу, как если бы тот… другой… внезапно опомнился, а затем со вздохом протянул руку. Предлагая помощь. Защиту. И поддержку.

Хорошо, что в этот момент я успел нащупать впившийся в кожу перстень и с руганью содрал его с себя, едва не сломав палец. Наваждение тут же схлынуло, но сесть все равно удалось с трудом. Меня трясло, рубаха была насквозь мокрой. Фонтан продолжал светиться, как ненормальный, вода в нем бурлила, яростно плескалась, словно внезапно закипевшее озеро. На полу уже растеклась огромная лужа, а затем… все закончилось так же внезапно, как и началось.

Почти сразу после этого где-то неподалеку скрипнула дверь, и в храм ворвалось сразу трое жрецов в традиционно белых одеяниях. Выглядели они до крайности встревоженными. Один и вовсе был всклокочен, будто его в экстренном порядке вытащили из постели. Подбежав к фонтану, все трое одновременно сунулись внутрь, пошуровали там лапками, а затем принялись теребить единственного свидетеля. Но у меня в это время в башке царила такая каша, в висках грохотали молоты, затылок ломило, а в теле поселилась такая безумная слабость, что я даже языком ворочать не мог. Не говоря уж о том, чтобы объясняться с рассерженными жрецами.

Наконец, сквозь грохот в ушах я сумел расслышать яростное:

— Где она?!

Подумав о Талии, я вяло махнул рукой и попытался сказать, что не знаю, куда пропала девчонка. Но жрец, не удосужившись даже выслушать, сорвался с места и бегом кинулся к выходу. Следом за ним туда же бросился второй, на пути что-то бормоча и размахивая руками. А третий склонился надо мной и с укором бросил:

— Эх, ты…

А что «эх я»?

Ну сглупил. Бывает. Цапнул чужое, вот, наверное, Тал-Рам и наказал (или наказала?) дурака за жадность. Но я ведь честно хотел вернуть кольцо. А сейчас тем более отдал бы эту гадость кому-нибудь на сохранение. Но вот беда — пальцы на правой руке напрочь отказывались повиноваться. Да и остальное тело не слушалось. А когда я раскрыл рот, чтобы попросить жреца забрать перстень, откуда-то из темноты выскочила Талья и горестно воскликнула:

— Помогите ему, господин! Он пива перебрал, и теперь ему плохо!

Я мысленно застонал, поражаясь тому, как это рыжее недоразумение дожило до своих лет, если только за сегодня мне уже дважды захотелось ее прибить.

— Выпей, — тем временем сказал жрец, и моих губ коснулся край металлической чаши. — Пей, мальчик. Это поможет.

Я послушно сглотнул. А потом почувствовал, что мое сознание улетает в неведомые дали, и обессиленно закрыл глаза.

***

Пришел в себя уже под утро. Все еще слабый, разбитый, как после долгой болезни, но живой, хотя и на удивление туго соображающий. Пока вспоминал что да как, пока сообразил, что нахожусь в полутемной келье, рядом снова появилась тараторящая Талья. И до того заглумила болтовней мою и без того гудящую голову, что я послушно встал, отряхнул успевшую высохнуть тунику и без единого возражения поплелся вместе с ней во дворец.

Жрецов, как ни странно, встретили лишь одного. И тот больше интересовался не моим самочувствием, а тем, не видел ли я кого вчера в храме. Я посмотрел на него мутными глазами и честно сказал, ничего тогда не соображал и вообще, понятия не имею, о чем меня спрашивают. Жрец после этого явственно огорчился, но задерживать нас не стал. Поэтому я решил, что Талья наверняка ему все уже выболтала, и потащился на улицу, очень надеясь, что все-таки доползу до дворца на своих двоих.

Вчерашний стражник пропустил нас без единого вопроса. Дурная девица и ему запудрила мозги, с энтузиазмом рассказывая, как меня вчера развезло с полкружки пива, зато как я при этом по-благородному ее нашел и отвел в храм. На мой взгляд, было б лучше, если бы она вообще не упоминала, что убегала из дворца, но дело сделано: благодаря жрецам ее репутация не пострадала. А потом я все же улучил момент и, слиняв через черный ход, пробрался в свои покои. А уже там, грохнувшись на кровать, сообразил, что все это время сжимал в онемевшем, сведенном судорогой кулаке проклятый перстень, который так неудачно подобрал.

Мне понадобилось почти полчаса, чтобы по одному разогнуть непослушные пальцы и выкинуть дурацкое кольцо к черту.

Голова после этого прояснилась мгновенно. Даже дышать стало легче. Но слабость, напротив, стала еще сильнее, так что вскоре я снова вырубился и до самого вечера благополучно продрых. А когда открыл глаза и почувствовал себя в норме, то искренне порадовался своему везению… пока не вспомнил, что вчера произошло еще одно событие, о котором следовало немедленно сообщить Тизару.

За эту сумасшедшую неделю я видел «дядюшку» лишь мельком. В основном, во время завтраков, где Тизару, как придворному магу, было положено присутствовать. На трапезе приближенные императора обсуждали текущие дела, разбирались с насущными проблемами. Этакая пятиминутка для приближенных, где люди узнавали свежую информацию. Однако после этого Тизар на целый день с головой уходил в свои собственные, еще не совсем понятные мне обязанности, поэтому увидеться с ним можно было лишь поздним вечером. В соседних покоях, куда он обычно приходил ночевать.

Однако на этот раз я его там, несмотря на поздний час, не застал.

Пришлось вспоминать, где находится рабочий кабинет придворного мага. Мчаться туда через весь дворец. А затем с порога огорошить «дядюшку» фразой:

— Тизар, у нас проблема!

По мере того, как я излагал детали своей последней встречи с наследником престола, у мага постепенно мрачнело лицо.

— Это очень плохо, — сообщил он, когда я закончил. — Если Карриан потерял контроль, это означает, что с его даром происходит что-то неправильное.

— Вы считаете, ЭТО — наша главная беда?!

— О тебе он бы рано или поздно все равно узнал, — отмахнулся маг. — Так что здесь я проблемы как раз не вижу. Да, ты дарру. Да, ты единственный на моей памяти мужчина-дарру. Но это не так страшно, как то, что во дворце появился плохо контролирующий себя темный маг.

— Значит, вы знали об этом, — нахмурился я.

— Само собой. Карриан рос у меня на глазах.

— Это вы его обучали?

Тизар сумрачно кивнул.

— Наличие сильного темного дара — одна из тайн императорского дома, поэтому доверить ее его величество мог только своей тени и мне. Честно говоря, я не могу понять, что произошло, и по какой причине Карриан сорвался. Из-за твоих рисунков? Смешно. Его высочество давно не мальчик и всегда отличался редким благоразумием. В противном случае он бы погиб от последствий своей же магии еще много лет назад.

— Тогда что же произошло? — озадачился я.

Тизар проницательно глянул в мою сторону.

— Ты был с ним этим утром?

— Нет. Занимался другими делами.

— А накануне?

— Эм… — я неожиданно вспомнил, свидетелем какой сцены стал позапрошлой ночью, и подобрался. — Скажите, дядюшка, а что именно могло вывести дар его высочества из равновесия?

Придворный маг задумался.

— Заклинание. Артефакт. Начиненный магией напиток…

— Любовное зелье подойдет? — мрачно осведомился я. — Или, к примеру, возбуждающее?

Тизар вздрогнул и уставился на меня, как на сумасшедшего. Но когда я объяснил, по какой причине высказал именно такое предположение, маг внезапно побледнел. Засуетился. И, схватив лежащий на столе амулет, начал быстро-быстро отдавать распоряжения.

— Нарисуй ее! — велел он, на мгновение отвлекшись и кинув мне листок бумаги вместе с карандашом. — Все, что вспомнишь! Лицо, волосы, особые приметы…

Я молча подобрал письменные принадлежности и, пока маг связывался с начальником стражи, постарался как можно лучше изобразить так не понравившуюся мне леди.

Император появился в кабинете буквально через полчаса после того, как по переговорному амулету прозвучало слово «покушение». Слегка раздраженный. Определенно встревоженный. Но отнюдь не тем фактом, что с его сыном едва не произошла беда.

— На ней была иллюзия, — с отвращением бросил он, усевшись в стоящее у стены кресло. — Арх не смог ее распознать. Сигнальные заклинания на входе тоже не отреагировали. Сейчас разбираемся, почему. В покоях Карриана работают мои инспектора и люди герцога эль Соар, но даже это не главное.

Тизар поднял на императора недоверчивый взгляд.

— Что-то случилось еще?

— Да, — кивнул его величество. — Вчера ближе к полуночи мне сообщили, что фонтан в главном храме проснулся.

Я вздрогнул и инстинктивно втянул голову в плечи.

Ну, проснулся и проснулся… подумаешь, с кем не бывает? И зачем понадобилось сообщать о столь незначительном происшествии придворному магу, да еще таким трагическим голосом?

— Фонтан? — вздрогнул вместе со мной и Тизар. А затем буквально рухнул в кресло напротив и с невероятным облегчением выдохнул: — Наконец-то!

Его величество замедленно кивнул.

— Да. Слишком позднее пробуждение было бы некстати. Но есть и плохая новость…

— Где она? — жадно подался вперед маг. — Кто она? Я обязательно должен на нее посмотреть!

Я перевел озадаченный взгляд с одного на другого.

«Она»? Что за опять «она»? Жрецы о ком-то вчера спрашивали, теперь вот Тизар… мы разве говорим о Талье? Дочка императорского повара имеет к происходящему какое-то отношение?

— Ваше величество! — нетерпеливо воскликнул Тизар. — Ну, не томите же! Скажите, что вы нашли невесту своему сыну!

— В том-то и дело, Тиз, — тяжело уронил в наступившей тишине император. — В том-то и дело, что не нашли. Фонтан действительно проснулся. Перстень Карриана забрали, но особа, которая это сделала, успела покинуть храм до того, как ее задержали жрецы.

У мага дернулась щека.

— Как?!

— Вот так, Тиз. Она не захотела себя демонстрировать, поэтому никто из жрецов ее не видел и даже не знает, кто она такая.

— И что… до сих пор…?!

— Нет, — глухо отозвался его величество. — Поиски начались практически сразу. На ноги подняли всю городскую стражу, магов, осведомителей и вообще всех, кто способен дать хоть какую-то информацию. Но магия перстня оказалась заблокирована. Причем полностью, хотя такого прежде не случалось. Мы не знаем, где он. Не знаем, где искать эту женщину. Жрецы не понимают, что вообще произошло, но предполагают, что претендентка все-таки не выбросила перстень. Иначе мы бы давно его засекли.

Из моего горла вырвался подозрительный бульк.

— Это очень плохо… — прошептал Тизар, не обратив на меня ни малейшего внимания. — И совсем скверно, что эти два события наложились.

Император сумрачно кивнул.

— Карриан под присмотром. Его дар в порядке. Но Тарису я велел убедиться, что появление женщины в спальне наследника престола и исчезновение перстня никак не связаны.

— Не думаю, что они могут быть связаны, — все так же шепотом возразил маг, а затем откинулся на спинку кресла и устало растер лицо. — Принцип работы фонтана вам известен. Никто посторонний не мог вынуть оттуда перстень первого императора. Заклинание сокрытия абсолютно надежно. Быть может, та девушка испугалась. А может, отказалась себя назвать по недомыслию или другим причинам, которые нам пока неизвестны… но мы найдем ее. Магия перстня оставляет характерные следы в ауре. И даже если леди удалось его заблокировать, они обязательно проявятся.

Император поднялся.

— Я знаю. И хочу, чтобы ты зачаровал второй перстень, а потом помог Карриану подготовиться.

— Конечно, ваше величество, — устало улыбнулся Тизар. — Я немедленно этим займусь.

Повелитель кивнул и молча вышел, даже не взглянув в мою сторону. А Тизар ненадолго прикрыл глаза. Как-то неожиданно сгорбился, будто на его плечах повисла невидимая, но очень тяжелая ноша. Какое-то время посидел так, но вскоре встрепенулся. Распрямился. Опомнился. А заметив мою молчаливо стоящую в углу фигуру, нервно дрогнул.

— Ох ты ж… Мар! Вот сейчас ты и впрямь стал похож на настоящую тень!

Он так же нервно рассмеялся.

— Боюсь, ты мне пока не помощник, так что иди к себе. Отдохни. И не волнуйся насчет того, что произошло: его высочеству сейчас не до тебя. В ближайшее время он, скорее всего, вообще об этом не вспомнит.

Я молча развернулся и на одеревеневших ногах вышел, во второй раз за сутки чувствуя себя так, словно меня пыльным мешком из-за угла ударили. Как сомнамбула забрел в первый попавшийся потайной ход. Так же машинально оттуда выбрался. Дотопал до нужного места. Зашел в свои покои. А когда открыл дверь в спальню и наткнулся взглядом на сиротливо валяющийся на полу перстень, вот тогда меня окончательно накрыло.

Всего за миг мое хваленое хладнокровие бесследно испарилось, а привычная пустота в душе наполнилась состоянием, близким к панике. Ненадолго. Минут на пять, за время которых мне хотелось то истерично ржать, то материться, то яростно биться башкой о стену. Но потом это прошло. И кратковременная паника, и некстати накатившее отчаяние, и смутный ужас при мысли, что могло сегодня случиться, одновременно схлынули, оставив после себя какую-то тупую, ноющую, словно больной зуб, досаду.

Блин… в какое же дерьмо я умудрился вляпаться!

Храмовый фонтан… дурацкий перстень, который мне совершенно не нужен. Да неужели стоило умирать лишь для того, чтобы вот так… по глупости…уже на новом месте… одним движением подписать себе смертный приговор?!

«Нет, — отстраненно подумал я. — Безвыходных ситуаций не бывает. Так что надо собраться, все обмозговать и начинать искать выход из этой идиотской ситуации».