Глава 9

К концу первой недели моего пребывания во дворце я более или менее освоился. Облазал все закутки, распихал куда только можно тизаровские «камеры», начал потихоньку подумывать, как лучше подсоединить к ним подслушивающие заклинания, чтобы не возиться с размещением повторно. А заодно перерыл немаленький дворцовый подвал и все-таки нашел помещение, где мог спокойно тренироваться.

Не знаю, для чего его использовали раньше, но просто так туда было не попасть. Внутрь этого каменного мешка вел один-единственный потайной ход, который одновременно являлся и выходом. Правда, сам зал оказался захламлен. Я порядком запыхался, пока выволакивал и распихивал по закуткам скопившийся в нем мусор. Затем еще раз ограбил императорскую оружейную и, обзаведшись необходимым инвентарем, наконец-то возобновил занятия.

На тренировки я выделил два часа перед рассветом и еще два часа в вечернее время, стараясь как можно точнее вписаться в распорядок дня наследного принца. Сон из-за этого пришлось урезать до трех с половиной часов. Научиться умываться в рекордные сроки чуть ли не в уличном фонтане. Брать чистую одежду из «дядиных» кладовых. А еду таскать прямо с кухни, где с полуночи до двух практически никого не было.

Я говорю «почти» по той причине, что мне все же не повезло нарваться там на младшую дочку главного повара. Девчонке было всего четырнадцать. Но при этом она оказалась буквально-таки одержима идеей создать какой-нибудь кулинарный шедевр.

— Отец говорит, у меня ничего не получится, — обиженно выпятив губу, сообщила Талья, когда мы впервые встретились. Поначалу она, естественно, испугалась, но когда услышала имя и вспомнила, что император завел личного художника, то страшно обрадовалась. Особенно, когда я в качестве доказательств набросал на стене угольком ее портрет. — Он считает, что кухня — это не женское дело!

— Кхм, — чуть не подавился тогда я. — Большинство моих знакомых говорит ровным счетом наоборот.

— А чем я хуже?! — возмутилась девочка, кажется, даже не услышав. — Разве я не могу сама замесить тесто? Ощипать курицу? Нарезать мясо или придумать новый салат?!

— Салат я могу тебе подсказать, если хочешь, — без всякой задней мысли предложил тогда я. Талья моментально встрепенулась. И вот с тех пор мы иногда встречались на кухне, и всякий раз это рыжее недоразумение требовало с меня новый рецепт.

Помимо кухни, ночами я также исследовал казармы, расположенные во внутреннем дворе императорского дворца. Склады, конюшни, всевозможные кладовые. Заодно проследил, где обитают королевские стражники и личные охранники его высочества. За каждым, насколько это было возможно, проследил. Попутно выяснил, что у Зиля в столице проживала младшая сестра, вот-вот готовящаяся выйти замуж. Что родители Арха давным-давно умерли, а сам он познакомился с наследным принцем во время бунта в одной из дальних провинций, куда его высочество отправился восстанавливать справедливость. Узнал, что у Нерта на родине осталось три брата, не проявивших интереса к профессии наемника. Да и вообще много чего еще выяснил. Убегался вусмерть. Устал натыкаться на милующиеся по всему дворцу парочки, которые, будто специально, норовили потискаться рядом с потайными ходами. Старательно записал в стремительно распухающий от информации блокнот, кто, где, когда и с кем спит. Кому за это платят, а кто дает просто так, по глупости. И даже в сокровищницу засунул нос, но не нашел там для себя ничего интересного, кроме тяжелого золотого перстня с императорским вензелем. Заодно больно обжегся на опупительно сложной защите, пока его доставал, и больше туда не ходил. Незачем. Одного сувенира мне было вполне достаточно.

Разумеется, слухи о моем появлении быстро облетели весь императорский двор, поэтому буквально с третьего дня меня стали останавливать в коридорах, засыпать вопросами и в обязательном порядке просили что-нибудь нарисовать. Наибольшей популярностью, конечно, пользовались портреты. Но и «мультяшки» вызывали немалый интерес. А поскольку их приходилось делать гораздо дольше, да и придумывать какой-никакой, но сюжет, ибо одинаковых блокнотов никто иметь не хотел, то днем я просто принимал на них заказы, а вечерами в дичайшем темпе штамповал один за другим.

В какой-то момент это стало даже модно — заказывать набросок или блокнот с картинками у «придворного художника». Большинство людей, появляющихся во дворце, стремились заполучить хотя бы одно из новшеств. Раз уж его величество не погнушался такой принять, значит, и остальным совершенно срочно приспичило. Поэтому на меня в одночасье обрушился целый шквал просьб, требований и даже мольбы, которые нельзя было проигнорировать.

Поскольку желающих было слишком много, и все хотели получить портреты как можно скорее, то за ними, естественно, выстроилась очередь. Самые нетерпеливые пытались совать деньги. Самые наглые лезли вперед. Были и особо ушибленные на голову типы, которые имели неосторожность мне угрожать. Но таким я из принципа рисовал не портрет, а карикатуру, после чего напоминал, кто у меня «дядя», и делал так, чтобы копии карикатур появлялись в самых неожиданных местах. В уборных, к примеру. На стенах коридоров. На стульях в обеденном зале. И вообще, где мне вздумается. После этого дураки отстали, а остальным я никогда не отказывал.

За всей этой суетой я едва не упустил из виду перемещения его высочества. И когда поток желающих заказать у меня портрет стал угрожающе большим, во всеуслышание, прямо на завтраке, напомнил одной настойчивой леди, что я вообще-то нахожусь при исполнении, потому что закладываю для его величества основу под семейную галерею.

После этого стало полегче, а я снова стал везде и всюду таскаться за наследником престола и еще активнее действовать ему на нервы. Попутно зарисовывал его в самых неожиданных местах и в самые неподходящие моменты его жизни. В той же уборной, задумчивым и печальным. Чистящим зубы, в семейных трусах и с волосатыми подмышками. Выскакивающим из ванной в одной только мыльной пене. Поскальзывающимся на банановой шкурке, аналогом которой здесь служила кожица одного из разновидностей яблока. Падающим в грязь лицом, как в прямом, так и в фигуральном смысле этого слова. Всклокоченным. Обросшим. Взбешенным... каким угодно, но только не таким, каким он каждое утро выходил из своих покоев.

Само собой, я регулярно подкидывал эти зарисовки ему в окно или под дверь. Охотно показывал их Нерту и Зилю, с которыми успел почти сдружиться. «Забывал» на полу в коридоре. Ронял, просто проходя мимо. Но, помимо веселого ржания Зиля и сдержанных смешков Нерта, обычно вознаграждением за мои труды становился звук рвущейся на части бумаги и глухой рык его высочества, который означал, что он нашел очередной «подарочек».

Однажды вечером, пытаясь приклеить на окно кабинета его высочества раздражающе реалистичный набросок, я обнаружил, что внутрь вошла стройная белокурая леди. Леди была незнакомой, но молодой и довольно красивой. В ее руке покачивалась пузатая бутылка и два хрустальных бокала. А еще у нее под платьем оказалось надето роскошное кружевное белье. Причем мне даже усилий не пришлось прикладывать, чтобы его увидеть, поскольку, едва закрылась дверь, леди попросту сбросила платье на пол и шагнула к наследнику престола, изгибая губы в многообещающей улыбке.

Эта сцена выглядела настолько распутной, что я непроизвольно отвел глаза и предпочел отвернуться, дабы не видеть, как его высочество снимает с леди оставшиеся предметы туалета. Как-то это было… стыдно, что ли? А еще навевало на определенные размышления, поэтому я, даже сидючи под окном и мысленно считая про себя минуты, продолжал рассеянно черкать грифелем в блокноте. И пытался понять, отчего же такое заурядное событие, как появление любовницы, застало меня врасплох. Его высочество, как ни крути, завидный жених. Фаворитки у него тоже не могло не быть. Так почему же мне в голову не пришло, что однажды она нарисуется на горизонте? Потому что за целую неделю наследный принц не проявил ни малейшего интереса к противоположному полу? Потому что, исследовав его покои, я не нашел ни одного намека, что здесь иногда бывают женщины?

Судя по легкости, с которой дама сюда попала, и по откровенности сделанного предложения, встреча эта была не первой и, вероятно, не последней. Но вот в чем загвоздка… обычно фавориток приглашают и ждут. А его высочество при виде своей, как бы это сказать, дамы сердца удивился. Не отказался провести с ней вечер. Охотно прошел в спальню. Но он не ждал леди с нетерпением. И не искал встречи сам. Хотя, может, я чего-то не заметил?

Спустя полчаса я заглянул в окно спальни, которое оказалось плотно зашторено, перешел на второе зрение, убедился, что его высочество вовсю развлекается, и вернулся обратно на газон.

Ладно, подожду, пока закончат. Незачем отвлекать людей от важного дела. Тем более — портить им настрой, иначе из-за некстати пропавшей эрекции меня завтра точно попытаются похоронить.

Затем прошло минут сорок. Пятьдесят. А когда, наконец, изнутри тихо хлопнула дверь, я обнаружил, что в процессе ожидания изрисовал не только приготовленный для принца «подарок», но и весь блокнот до последнего листочка. На каждой странице были изображены… болонки. Одна светленькая, в короткой юбочке. Вторая темненькая, в таких же коротких карикатурных брючках. Чем они занимались, думаю, не нужно объяснять. Быстрое пролистывание страничек весьма достоверно описывало процесс, хотя и без пикантных подробностей. Но при виде них я со смущением осознал, что слишком нервно отреагировал на рядовое, в сущности, событие. И поспешил покинуть место преступления, попутно задумавшись над тем, а что я сам-то буду делать, когда наступит период полового созревания, и у меня возникнут сходные с его высочеством потребности.

Признаться, до этого дня вопрос отношений с противоположным полом находился в самом конце перечня трудностей, с которым мне, как я полагал, придется столкнуться в новой жизни. Освоиться в мужском теле в целом оказалось несложно. Научиться направлять струю куда надо тоже, как ни странно, удалось почти сразу. Учиться у мастера Зена в таком облике было и вовсе подарком судьбы, потому что мужское тело было прямо-таки создано для борьбы, бега, сражений, лишений. И оно прекрасно умело приспосабливаться. Было выносливым. Надежным. Крепким. И не обладало ни одним из тех недостатков, которые в прошлом воплощении изрядно портили мне жизнь.

Критические дни?

Тьфу-тьфу. Слава богу, они больше никогда о себе не напомнят.

Гормональные сдвиги? Перепады настроения? Прически? Макияж? Некстати проросшие волоски на верхней губе?

Пожалуй, ни один мужчина не испытывал такого кайфа от мысли, что у него бурно растут волосы в подмышках и не только там. Не протирал бритую голову платком, балдея от понимания, что на отсутствие волос ему можно просто начхать. Не паниковал от осознания, что от него пахнет потом. И не смотрелся с тревогой в зеркало, чтобы понять, не размазалась ли тушь… Мужчины! Клянусь, вы идеальны от природы! И вам не нужно ничего делать, чтобы это доказать!

Познав все минусы пребывания в шкуре среднестатистической женщины, я давно осознал, что с новым телом мне страшно повезло. А вот сегодня столкнулся с первой за десять лет, по-настоящему серьезной проблемой…

Признаться, мне с ходу не удалось разобраться, ощутил ли я вообще какое-то возбуждение. Пятнадцать-шестнадцать лет — вполне достаточный возраст, чтобы начать интересоваться сексом и всем, что с ним связано. Но до сегодняшнего дня меня это совершенно не волновало. Сидя под чужими окнами и вслушиваясь в приглушенные стоны, я тоже не мог сказать, что они вот так прямо взяли и вскипятили мне мозг. Но правильно ли это было в отношении моего организма? Мне уже пора беспокоиться по этому поводу или нет?

«Не хотелось бы оказаться импотентом, — озабоченно подумал я, пробираясь потайным ходом к залу для тренировок. — Служить императору это, конечно, круто, но лишать себя радостей жизни тоже не стоит».

Добравшись до места, я без всякой задней мысли вынырнул в темноту хорошо изученного зала. Все еще пребывая в размышлениях, окинул ее привычным взглядом. Буквально в то же мгновение обнаружил, что внутри кто-то есть. Отпрянул в сторону, мгновенно проваливаясь в транс. На чистых рефлексах выхватил из спрятанных в рукавах ножен метательные ножи. Швырнул сразу оба, целясь в молчаливую тень, возникшую из пустоты. Но почти сразу понял, что ножи отбиты. Без колебаний швырнул в чужака вторую пару. А когда и она пролетела мимо, решил, что нет смысла пытаться взять такого противника живым. Метнулся вперед, твердо намереваясь свернуть ему шею. И лишь услышав в темноте едва слышный, но очень характерный выдох, в самый последний миг все же отвел руку. А мастер Зен, почти невидимый в своих черных одеждах, спокойно выступил вперед и, окинув меня насмешливым взглядом, бросил:

— Ну, здравствуй, ученик. Надеюсь, ты ждал этой встречи больше, чем я.

***

Из зала я выполз мокрый, побитый, едва живой от усталости, но довольный до безобразия. С появлением мастера-тени все остальные трудности мгновенно отошли на второй план: у меня снова появился учитель! И он, хорошенько погоняв по свой чудовищной методике, потом до самого утра выносил мне мозг, объясняя, как можно быстро и незаметно перемещаться по дворцу. Как правильно вести себя во время приемов. Где стоять. Когда говорить. Как реагировать. И даже о тех редких случаях, когда тени не положено было вмешиваться ни в коем случае.

Честное слово, мне так отчаянно не хватало этих знаний, что я, даже засыпая на ходу, слушал учителя с удовольствием. За десять лет в ученической башне ни разу не видел его таким разговорчивым. Это было чудом. Его сдержанное удивление после того, что я успел рассказать о своих успехах в магии. Такое же сдержанное раздражение, когда оказалось, что повелитель не пожелал использовать мои таланты по прямому назначению…

Правда, учитель сразу предупредил, что появляться во дворце будет исключительно ради тренировок. Два раза в неделю. Не потому, что хотел, а потому, что так же, как и я, не мог противиться приказу императора. Но даже этим визитам я был рад, потому что по-прежнему многого не знал. И был бы счастлив, если бы кто-то взял на себя труд разъяснить очевидные для местных жителей вещи, о которых даже преподаватели башни не удосужились рассказать.

Когда я на автопилоте вернулся к себе и прямо на пороге отрубился, наверное, даже крысы в подвале подпрыгнули, заслышав грохот, с каким я брякнулся на пол. Завтрак, как и обед я в тот день, само собой, пропустил. А когда пришел в себя, свел с морды синяки и избавился от других следов прошедшей тренировки, оказалось, что пора идти на ужин. И мне, как гостю императора, в обязательном порядке следовало на нем присутствовать.

Плохо другое: в одном из коридоров я нарвался на его высочество Карриана на пару с верзилой Архом. Вернее, мы буквально нос к носу столкнулись возле одного из поворотов. Просто потому, что я еще плохо соображал и не проверил коридор прежде, чем завернуть за угол.

Наследник престола отреагировал мгновенно. Не успел я отпрянуть, как его высочество цепко ухватил меня за ворот и, толкнув первую попавшуюся дверь, без особых церемоний пихнул внутрь. Бить его по лицу мне показалось преждевременным. А вырываться, оставив в чужих руках свою драгоценную хламиду, глупым, потому что она скрывала кожаную перевязь на спине, закрепленные на ней клинки из личной оружейной императора, плотно обхватывающие предплечья и голени ножны с метательными ножами. А также массу других интересных вещей, которые я пока не был готов кому-либо демонстрировать.

Отметив, что Арх с нами не зашел, я все-таки вывернулся, едва не оставив в руках наследного принца свой драгоценный шарф. Отпрыгнув в сторону, я занял стратегически выгодную позицию за нашедшимся в комнате столом. После чего воззрился на Карриана из-под упавшей на лицо челки и напряженно спросил:

— В чем дело?

Его высочество молча швырнул на стол скомканный листок бумаги. Я, помедлив, осторожно его взял. Развернул и, мгновенно опознав автора изображенных на нем совокупляющихся болонок, почувствовал, что нахожусь в одном шаге от того, чтобы самым постыдным образом смутиться.

— Что это? — осведомился Карриан. Таким тоном, что было понятно: автор сего «шедевра» ему тоже прекрасно известен.

Блин. Видимо, из блокнота выпало. Но ответить что-то все равно было нужно, поэтому я пожал плечами и честно сказал:

— Собаки.

— Ты в этом уверен? — ледяным тоном спросил его высочество.

Почувствовав, как вокруг него сгустился воздух, я вскинул голову. Растерянно уставился на появившееся вокруг наследного принца темное облачко. И только через пару мгновений сообразил, что это не просто облако, а мгновенно заполнившиеся и переполнившиеся энергией смерти каналы, которые сделали Карриана ходячим сгустком этой опасной силы. Причем эпицентр стремительно назревающей бури по непонятной причине надвигался на меня.

Впервые взглянув на его высочество прямо, я чуть не отшатнулся, увидев, как жутко изменилось его лицо. Абсолютно белая кожа. Расширенные зрачки. Пугающе почерневшая радужка. По тщательно уложенным волосам Карриана одна за другой пробегали такие же черные змейки. Вернее, вышедшие из-под контроля комочки магии, которые, упав на стол, в одно мгновение обратили в прах и его, и несчастный клочок бумаги.

Впервые я видел наследника императора в таком бешенстве. А глянув на осыпающийся пеплом рисунок и подметив на лбу болонки бездумно нарисованный венчик, подозрительно напоминающий маленькую корону, припомнил, во время какого события я, задумавшись, все это нарисовал… Я вдруг понял, что, сам того не желая, изобразил его высочество обычной собакой. Точнее кобелем. А его подругу, соответственно, сукой. Тем самым я оскорбил его и женщину, с которой он провел ночь. А если он еще не сам нашел этот дурацкий рисунок, а его подобрал и передал Арху, скажем, садовник…

Я сглотнул, увидев, как стремительно ширится вокруг принца угрожающе черное облако. Затем со все возрастающей тревогой заглянул в подернувшиеся такой же черной пеленой глаза и… быстро шагнул навстречу, одновременно прижав обе ладони к лицу утратившего над собой контроля мага.

Пожалуй, мне следовало раньше сообразить, почему, пользуясь вторым зрением, я всегда видел императора и его сына несколько иначе, чем остальных. Сначала мне казалось нормальным, что силуэт Тизара на фоне разноцветных нитей выглядел серым, а у Карриана с отцом — черным. Тогда я считал, что это просто фон. И только сейчас, воочию увидев, как этот самый «фон» оживает и заполоняет собой все вокруг, осознал — нет. Это тоже магия. Причем темная. И намного более опасная, чем я себе представлял. А еще я вспомнил, что управлять такой магий в разы сложнее, поэтому темные маги носили при себе специальные артефакты. Этакие магические дозаторы, ограничители и одновременно блокираторы, позволяющие не опасаться за собственную жизнь и за жизнь близких. Но у его высочества никаких артефактов при себе почему-то не оказалось. И еще он был зол. Более того, он почти утратил над собой контроль. Проще говоря, рядом со мной сейчас находилась живая бомба с включенным таймером. И времени до взрыва осталось совсем немного.

Когда я прикоснулся к Карриану, то оказалось, что его кожа и впрямь была холодна как лед. В расширенных зрачках металось страшноватое пламя. Меня ощутимо тряхнуло. Образовавшийся в груди холодок разросся до размеров приличной сосульки. Но практически сразу облако вокруг наследника престола дрогнуло и втянулось в мои ладони. Пламя в его глазах угасло. Пугающе черная аура снова стала такой, как прежде. Еще через миг глаза его высочества посветлели. После чего Карриан прерывисто вздохнул, каким-то беспомощным жестом накрыв ладонями мои похолодевшие кисти. Но прежде, чем он осознал, что именно произошло, я отдернул руки. Коротко ему поклонился и вышел, в последний момент тихо бросив:

— Прошу прощения.

По коридору я шел так, чтобы застывший у двери Арх не понял, до какой степени у меня подрагивают коленки. Меня трясло. Мысли путались. К горлу то и дело подкатывала тошнота. Но на то, чтобы добраться до угла, моей выдержки все же хватило. После чего я уперся ладонями в стену, согнулся пополам и осквернил содержимым своего желудка большую кадку с каким-то экзотическим цветком.

К счастью, в памяти вовремя всплыла мысль, что неподалеку находится потайной ход. По-моему, куда-то к конюшням. Уже внутри перехода меня вырвало желчью снова. А затем скрутило так, что я со стоном рухнул, сворачиваясь на полу в позе эмбриона и чувствуя, что слишком много сегодня хватанул. Да не абы чего, а самой темной из всех возможных видов энергий, которая теперь разъедала меня изнутри как кислота.

Тизар, правда, уверял, что мой организм, как бы хреново ему ни было, со временем переварит любую энергию. Особенно, если ее будет не хватать. Но я не предполагал, что от этого может быть настолько худо. Ведь в прошлый раз все было иначе, да и Тизар утверждал, что у нас с магами императорского дома прекрасная совместимость.

— В гробу я видал такую совместимость… — прошептал я, когда желудок в третий раз вывернулся наизнанку и снова скрутился болезненно тугим жгутом. — Гребаная магия… гребаные маги! И мой дар тоже гребаный, потому что, оказывается, жрет все без разбора!

А еще я по опыту знал, что мой дурацкий организм крайне неохотно отдавал выцеженную из других энергию. Ту, что была в магических нитях, еще ничего. А вот живую, выдоенную из мага, он, как выяснилось, проглатывал с особой жадностью. Так что мне пришлось силком выблевывать ее из себя и попутно смотреть, как она с шипением разъедает пол и стены.

Минут через двадцать меня, к счастью, отпустило. Боль в перекрученных судорогой внутренностях затихла. Слабость, конечно, никуда не делась, но беглый осмотр все же позволил отыскать благословенную зеленую ниточку в глубине тайного хода. Так что еще через пять минут я сумел сперва сесть. Затем встать. После чего с трудом разогнулся и потащился куда глаза глядят в поисках свежего воздуха, чистой воды и, желательно, чего-нибудь покрепче.

И то, и другое, и третье удалось найти неподалеку от кухни, где были вечно открыты окна. Там же стояли бочки с водой, которые регулярно наполнялись. А неподалеку от них, в одной из комнатушек, где жалобно всхлипывала Талья, меня ждало и третье заказанное желание. Правда, я тогда не знал, к чему это приведет, поэтому и совершил одну из главных ошибок в своей новой жизни.

— Он меня вы-ы-ыгнал! — провыла девчонка, когда я без спросу ввалился внутрь и упал на первый попавшийся табурет. — Представляешь?! Вы-ы-ыгнал родной папка! И сказал, что больше ни за что-о не подпустит в главному котлу-у!

Тряхнув гудящей башкой, я увидел стоящую на столе кружку и жадно вылакал ее содержимое, оказавшееся довольно крепким пивом.

— Его любимое… — шмыгнула Талья, размазав по щекам слезы. — Стащила прямо со стола. Пусть знает, как не пускать меня к котлам!

Я облизнулся.

А ничего. Хорошее пиво. Холодное, вкусное. Сто лет такого не пил.

— Сбегу от него! — неожиданно подскочила с лавки девчонка и, решительно подоткнув подол длинной юбки, стремглав кинулась прочь.

— Стой! — спохватился я, когда из коридора раздался дробный топот башмачков. — Стой, дурочка! Куда ты собралась на ночь глядя?!

Талья, разумеется, не ответила. Взбалмошная, упрямая, эмоционально неустойчивая девица и в обычные-то дни никого, кроме себя, не слышала. А тут, смертельно разобидевшись на отца, она и вовсе могла натворить дел.

— Вляпается же, идиотка, — осенило меня, когда в коридоре громко хлопнула дверь. Пришлось, чертыхаясь, вставать и тащиться следом. А затем, прикинув, через какие именно ворота расстроенная соплячка может покинуть дворец, возвращаться к потайному ходу, бежать наперерез. И приглушенно ругаться, обнаружив, что эта прыткая пигалица успела к черному ходу раньше, да еще чем-то умаслила стражника, который беспрекословно ее выпустил.

Спорить, матюгаться и что-либо объяснять не хотелось, поэтому я просто достал из кармана утащенный из сокровищницы перстень. Показал императорский вензель вытянувшемуся во фрунт стражнику и совершенно спокойно покинул дворец, устремившись на поиски малолетней беглянки и очень надеясь, что за это время она не влипнет в неприятности.

Она, кстати, не влипла. Не успела, потому что я настиг ее буквально в паре сотен шагов от императорского дворца. В маленьком скверике, которых в Орне насчитывалось немало. Девчонка, присев на первую попавшуюся лавочку, рыдала взахлеб. А когда я подошел, с таким отчаянием взвыла, что у меня рука не поднялась отвесить ей заслуженную оплеуху.

Оказывается, мои рецепты ей не помогли — отец попросту не поверил, что девчонка сама их придумала. Встать на его место и доказать, что необычный состав ингредиентов может дать совершенно неожиданный вкус, он тоже дочери не позволил. Когда же она, разозлившись, тайком пробралась на кухню, чтобы сварить самые обычные щи, рецепт которых я ей на днях подсказал, главный повар императорской кухни совсем осерчал. Прилюдно обозвал свое детище «упрямой бабой» и выгнал вон, в сердцах пообещав, что выпорет, если Талья еще раз туда вернется.

Все это девчонка, захлебываясь от обиды, буквально прорыдала в мою тунику, намочив ее соплями и слюнями. Но зная по опыту, что сейчас ей никакие утешения не помогут и никакие слова не дойдут, я просто взял ее за руку. Заставил подняться. Вытер слезы. Дал высморкаться в платок, который потом тайком выкинул в кусты. И целый час кругами водил по этому самому скверу, пока расстроенное создание не успокоилось.

А затем выяснилась совершенно омерзительная вещь: оказывается, до утра нам нельзя было попасть во дворец! Выпустить-то нас выпустили, потому что Талью хорошо знали, а у меня в руках была императорская печатка. Но вот впустить до наступления утра ни один караул бы не согласился, потому что это было строжайше запрещено.

А ведь на улице не май-месяц. К концу лета в Ории гуляли весьма даже холодные ветра. Да и вообще, болтаться ночью по многолюдному городу было небезопасно. Даже вблизи дворца. Даже в моей компании. Тем более, что с непривычки меня после пива слегка развезло, а значит, и координация нарушилась, и реакция стала не та. Поэтому надо было срочно придумывать, куда податься.

Мысль о том, чтобы пробраться во дворец одним из потайных ходов, я, поразмыслив, отбросил: в город их вело всего два, и на каждом стояла магическая защита, через которую Талья незамеченной не пройдет. Да и не след открывать болтливой девчонке такую информацию. Но тогда что, рискнуть показать стражникам на воротах императорский перстень? Нет, в первый раз мне помог эффект неожиданности. И тот факт, что я уходил из дворца, а не просился внутрь. Во второй раз вход для слуг мне точно не откроют — если узнают, то парнишка-караульный вылетит со службы в тот же день. А стражи на главных воротах, скорее всего, вызовут начальника караула. У того в списках допущенных во дворец я наверняка не значусь, что заставит его усомниться либо в моей личности, либо в подлинности перстня. Как итог, меня почти со стопроцентной вероятностью запрут в караулке до рассвета. Затем туда же позовут хмурого дядьку из местной службы безопасности. Дело рано или поздно дойдет до императора, потому что поддельный (тем более настоящий!) символ его власти в руках несовершеннолетнего мальчишки это, знаете ли, скандал. И вот тогда у его величества возникнет закономерный вопрос: а откуда я, собственно говоря, взял его перстень? И мне нужно будет что-то ответить. А поскольку у меня не было приличного ответа на этот вопрос, то…

— Пойдем на постоялый двор? — со вздохом предложил я. — У меня есть с собой немного денег.

— Лучше в храм, — не согласилась девчонка.

Я заколебался, но вовремя вспомнил, что наше совместное пребывание на постоялом дворе могло испортить девчонке репутацию. Неважно, что мы всего лишь подростки, и между нами ничего не было. В подобной ситуации лишь ночевки в доме, находящемся под божественным покровительством, воспринимались как должное. Ведь гарантом честности в этом случае выступали не простые люди, а жрецы. А жрецов в империи уважали.