48

Плач двух девочек, доносящийся со второго этажа, заполняет весь огромный, недавно отремонтированный дом вплоть до самых укромных уголков. В том числе и в кухне, где за красивым обеденным столом из китайской древесины сидит Эрик Сайер-Лассен в том же самом костюме, что и накануне, когда у него в офисе была найдена в полученной им бандероли кисть Лауры Кьер. Сидящая рядом с ним Тули́н предполагает, что хозяин дома с тех пор спать еще не ложился. Глаза у него красные и опухшие, сорочка на нем несвежая, мятая, на полу разбросаны детские игрушки, а на плите позади него громоздятся невымытые кастрюли и сковородки. Тули́н старается заглянуть ему в глаза, но усилия ее напрасны.

– Посмотрите, пожалуйста, еще раз на эти фотографии. Вы уверены, что ваша жена не была знакома с этой женщиной?

Эрик Сайер-Лассен опускает взгляд на фотографии Лауры Кьер из дома номер семь по Седервэнгет, но глаза его не оживают.

– А насчет этой женщины что можете сказать? Это министр соцзащиты Роза Хартунг. Может быть, ваша жена встречалась с кем-то из них, или, может быть, вы оба встречались с той или другой, или с обеими… – Тули́н пододвигает к нему фото Розы Хартунг, однако Сайер-Лассен равнодушно качает головой. Хесс чувствует, что его напарница с трудом сдерживает раздражение. Да и то, уже второй раз за неделю она сидит лицом к лицу с вдовцом, который не может ответить буквально ни на один ее вопрос.

– Сайер-Лассен, нам нужна ваша помощь. Постарайтесь вспомнить. Может быть, у нее были враги, может быть, она кого-нибудь…

– Я больше ничего не знаю. Не было у нее никаких врагов. Она ведь только домом да детьми занималась.

Тули́н делает глубокий вдох и продолжает задавать вопросы, но у Хесса возникает ощущение, что Эрик Сайер-Лассен и вправду не лжет. Марк старается не обращать внимания на детский плач и уже жалеет, что сегодня утром в разговоре с Нюландером упустил прекрасный шанс заявить, что дело это ему просто-напросто до лампочки, и отказаться от участия в расследовании. Но ведь еще ранее он понял, что путей к отступлению у него не остается, когда проснулся в своей квартире в Парке Одина. Ночью Хесс спал всего лишь три часа. И все это время у него в голове прокручивались эпизоды с каштановым человечком. Не успел он подняться, как его навестил низкорослый домоуправ и сделал выговор за то, что Хесс оставил малярные инструменты и машину для циклевки полов посреди галереи. Пришлось ответить, что у него не было времени заниматься такой ерундой. По дороге в управление он позвонил в гаагскую штаб-квартиру и попросил прощения за то, что накануне во второй половине дня не вышел на связь с Фрайманном, как ему было предписано. Почему секретарь говорила с ним холодно, догадаться было несложно, но Хесс не стал углубляться в тему и объяснять причины произошедшего, а поспешил продраться сквозь утреннюю суету и сутолоку на Главном вокзале, чтобы еще до совещания успеть посмотреть фото трупа Анне Сайер-Лассен. Он заранее решил, что не станет огорчаться, если надрезы окажутся не только на запястьях, но и в других местах. Если б на теле остались и другие следы воздействия инструмента, которым преступник отрезал кисти, тогда, наверное, не было бы никаких причин вспоминать бредовую мысль, с которой он проснулся сегодня утром. Снимки, однако, не давали каких-либо оснований предполагать, что преступник пытался отчленить и другие фрагменты тела Анне Сайер-Лассен. Для пущей уверенности Хесс даже позвонил судмедэксперту, и тот рассказал, что соответствующий инструмент применялся для ампутации как в первом, так и во втором случае, чем и подтвердил самые мрачные предчувствия Марка. Тот, разумеется, не знал, сбудутся ли его предсказания насчет новых жертв, но тем не менее ощущение своей правоты у него только укрепилось. Больше всего ему сейчас хотелось поставить время на паузу и с головой уйти в расследование дела Кристине Хартунг, чтобы выяснить, какие еще следы им надо искать. Однако Нюландер не поддержал эту инициативу и отправил их с Тули́н на допрос к Сайер-Лассену, в результате чего они не продвинулись вперед ни на шаг.

Целых два часа они обыскивали более похожий на дворец дом и прилегающий к нему участок. Первым делом убедились, что камеры видеонаблюдения, направленные на участок леса к северу от дома, были отключены. Кто угодно мог спокойно перебраться через живую изгородь и никем не замеченным проникнуть в дом, начиная с того момента, как Анне Сайер-Лассен, закончив пробежку, отключила сигнализацию. Соседи ничего не видели, и их показаниям можно было верить, ведь дома-дворцы на этой улице располагаются на таком почтительном расстоянии друг от друга, что риелторы с чистой совестью, ничуть не преувеличивая против обыкновения, могли называть сей район абсолютно безопасным для проживания.

Пока Генц и его криминалисты исследовали территорию сада, а также гостиную и холл на предмет выявления возможных следов, Тули́н с Хессом поднялись на второй этаж проверить комнаты, ящики, шкафы и вещи, которые могли пролить свет на детали личной жизни Анне Сайер-Лассен. Наверху располагались девять помещений, включая спа и встроенную гардеробную. Хесс далеко не эксперт по части материальных благ, но один только телевизор фирмы «Банг и Олуфсен», по его оценке, мог стоить не меньше пары квартирок в Парке Одина. Ни гардины, ни жалюзи на впечатляющих своей величиной окнах не свидетельствовали о наличии у хозяев хорошего вкуса, но при этом наводили Хесса на мысль, что преступник имел прекрасную возможность наблюдать за вечерними бдениями хозяйки дома, скрываясь в темном саду, где снова зарядил дождь.

Мебель и вещи в других помещениях на втором этаже подверглись тщательному осмотру. В гардеробной Анне Сайер-Лассен ровными рядами выстроились туфли на высоких каблуках, и в таком же порядке висели на одинаковых деревянных вешалках платья и свежевыглаженные брюки, а чулки и постельное белье столь же аккуратно уложены в ящиках шкафов. Соседняя с гардеробной ванная комната с двумя умывальниками и утопленной в стену ванной, выложенная итальянской плиткой и имеющая отсеки для спа с сауной, вполне подходила для апартаментов пятизвездного отеля. Стены в детской с двумя кроватками расписаны в стиле Ханса Шерфига с дикими зверями в джунглях, а на потолке красуется звездное небо с планетами и заблудившимися во Вселенной космическими кораблями.

Но где бы они ни искали, найти что-либо объясняющее, с какой такой стати неизвестный внезапно ворвался в дом Анне Сайер-Лассен, а затем преследовал ее в лесопарке и в конце концов отчленил обе ее кисти, им не посчастливилось.

Закончив безуспешные поиски неизвестно чего, полицейские приступили к допросу Эрика Сайер-Лассена, который поведал, что познакомились они с Анне в гимназии в Ордрупе, затем вместе учились в Копенгагенской школе бизнеса, окончание которой отметили свадьбой, после чего отправились в кругосветное путешествие и в результате обосновались сперва в Новой Зеландии, а потом – в Сингапуре. Эрик успешно вкладывал деньги в предприятия биотехнологической отрасли, в то время как Анне мечтала лишь о детях. И у них родились две девочки. Когда же старшей настала пора идти в школу, они возвратились в Данию, где, правда, сначала снимали жилье в одном из новых многоквартирных домов на Исландс Брюгге, а потом уже переехали в собственный коттедж в Клампенборге неподалеку от района, где Эрик жил в детстве. В глазах Хесса складывалась такая картина: Эрик обеспечивал материальное благополучие семьи, в то время как на плечи Анне, несмотря на то что несколько лет назад она получила диплом дизайнера по интерьеру, легли заботы о доме и детях и устройстве дружеских посиделок, в первую очередь для знакомых мужа. Кроме того, на основе записи беседы оперативника, направленного в Хельсингёр, где проживает мать Анне Сайер-Лассен, Хесс сделал вывод, что Анне росла в весьма стесненных условиях, в раннем возрасте лишилась отца и с младых ногтей только и мечтала о том, чтобы создать семью. Не сдерживая рыданий, мать ее рассказала, что не так часто видела дочь и внучек, как ей хотелось бы, и винила в этом зятя, который якобы ее недолюбливал. Не то чтобы Анне или он сам говорили об этом, но все-таки она виделась с дочкой и внучками у них дома только в отсутствие Эрика. Ну и еще, конечно, в тех весьма редких случаях, когда они сами навещали ее. У матери сложилось такое впечатление, что Эрик доминировал в семье, однако Анне всегда выступала в защиту мужа и не собиралась расставаться с ним. И в конце концов мать поняла, что такого рода обиды ей лучше держать при себе, если она не хочет вообще лишиться возможности встречаться с дочерью. Чего после событий вчерашнего вечера больше никогда не произойдет.

На электрическом таймере одной из двух больших микроволновых печек «Эсмег» на кухне еще раз сменились цифры, и Хесс заставил себя сосредоточиться на вопросах Тули́н и ответах хозяина дома, дабы не слышать детский плач на втором этаже.

– Но ваша жена собрала сумку. Она уходила из дома и сказала нянечке, что сама заедет за детьми. Так куда же она собиралась?

– Я же говорил. Анне поехала к своей матери, и они собирались там заночевать.

– Что-то непохоже. Она упаковала в сумку паспорта – и одежды больше чем на неделю. Так куда же она собиралась? Почему вдруг решила бежать?

– Никуда она бежать не собиралась.

– А я думаю, собиралась. Но ведь для этого должны быть причины. Давайте так: либо вы рассказываете мне, почему она решила расстаться с вами, либо я запрошу в суде разрешение просмотреть всю информацию с вашего мобильного телефона и переписку в социальных сетях и сама выясню, что побудило ее к этому.

Эрик Сайер-Лассен выглядит так, точно его загнали в угол.

– Мы с женой ладили. Правда, у нас были проблемы… вернее, у меня.

– Что за проблемы?

– Я заводил интрижки на стороне. Ничего серьезного. Но… может быть, она что-то узнала.

– Вы говорите, интрижки? С кем?

– Да со всякими…

– С кем? И как это происходило? С мужчинами, с женщинами?

– С женщинами. Незнакомыми. Случайные встречи или знакомства на каком-нибудь сайте. Но ничего серьезного никогда не было.

– Зачем же вы тогда их заводили?

Чуть подумав, Эрик Сайер-Лассен отвечает:

– Не знаю. Иной раз просто случается так, что жизнь не оправдывает твоих ожиданий.

– Что вы имеете в виду?

Сайер-Лассен пустым взглядом смотрит в потолок. Хесс не раздумывая подписался бы под его последней фразой, только вот никак не может отделаться от вопроса, на что еще мог бы возлагать надежды этот тип, кроме как на секс с едва знакомыми женщинами, прочные семейные отношения с верной женой и золотую клетку ценой чуть более тридцати пяти миллионов крон.

– Когда и каким образом ваша жена могла об этом узнать? – с раздражением в голосе продолжает допрос Тули́н.

– Но вы спросили о…

– Сайер-Лассен, мы проверили всю корреспонденцию вашей жены и в мобильном телефоне, и в электронной почте, и в социальных сетях. Если б она действительно прознала о ваших проделках, то, по логике вещей, непременно сообщила бы о ваших изменах – либо вам, либо матери, либо подруге. Но ничего подобного в ее переписке мы не обнаружили.

– Ну и что…

– Следовательно, она не из-за этого решила сбежать. И снова я задаю вопрос: по какой причине ваша жена решила расстаться с вами? Почему упаковала вещи в сумку и…

– Да не знаю я! Вы задали вопрос, и я назвал единственную, как я понимаю, возможную причину, черт побери!

Вспышка гнева Сайер-Лассена представляется Хессу лишь чересчур эмоциональной реакцией на вопросы Тули́н. С другой стороны, не исключено, что чувак просто не в состоянии свести концы с концами. День выдался долгий, и Хесс чувствует, что продолжать допрос не имеет смысла.

– Спасибо, закончим на этом. Если вспомните что-нибудь еще, немедленно свяжитесь с нами. О’кей?

Сайер-Лассен благодарно кивает, и Хесс, хотя и повернулся к Тули́н спиной, чтобы взять свою куртку, чувствует, что она готова послать его к чертям собачьим. К счастью, в этот момент в разговор вмешивается еще один голос.

– Can I take the girls out to buy ice cream?

Это нянечка спустилась со второго этажа вместе с девочками, одетыми для прогулки. Хесс с Тули́н уже допросили ее. Вчера она видела Анне только с утра, в обеденное время находилась в храме независимой филиппинской церкви, а после обеда Анне позвонила ей и сказала, что сама заберет дочерей. Им стало ясно, что нянечка с большим уважением относится не только к семейству Сайер-Лассенов, но и к полиции тоже, почему Хесс и решил, что, по-видимому, у нее не всё в порядке с видом на жительство. Младшую девочку она несла на одной руке, а другой держала за руку старшую. У обеих малышек глазки красные, заплаканные, и Эрик Сайер-Лассен, встав с места, подходит к ним:

– Yes. Good idea, Judith. Thank you.

Эрик Сайер-Лассен гладит одну из дочек по головке и улыбается другой, какой-то неестественной улыбкой, и все они вчетвером направляются к выходу из кухни.

– Я сама решу, когда заканчивать допрос. – Тули́н подходит вплотную к Хессу, так что он не может избежать испытующего взгляда ее карих глаз.

– В любом случае мы были с ним вместе вчера, когда на его жену напали, так что наверняка он невиновен.

– Нам нужно найти связь между двумя жертвами. Одна сменила замок, другая собиралась бежать.

– А я ищу не связь. Я ищу преступника.

Хесс собирается зайти в гостиную, чтобы переговорить с криминалистами, однако Тули́н преграждает ему дорогу:

– Давай разберемся сейчас. У тебя проблемы со всем этим? С тем, что мы работаем вместе и нам приходится согласовывать наши действия?

– Нет, у меня нет с этим никаких проблем. Но давай поделим обязанности, а то мы всю дорогу занимаемся перетягиванием каната, как два мудака.

– Я не помешаю? – Натурального белого цвета раздвижная дверь отъезжает в сторону, и в холле появляется Генц в белом «скафандре» и со своим всегдашним спецчемоданчиком в руке. – Мы заканчиваем. Никого не хочу заранее разочаровывать, но на данный момент мы нашли мало чего полезного, как, впрочем, и в случае с Лаурой Кьер. Самое главное – это следы крови в трещинках в полу в холле. Но эти следы не свежие и не соответствуют группе крови Анне Сайер-Лассен; в общем, я думаю, они к делу не относятся.

Позади Генца в некоторых трещинках пола под лучом фосфоресцирующей лампы светятся зеленоватым светом частички люминола, и один из криминалистов снимает их на камеру.

– Откуда на полу холла взялись следы крови? – Тули́н обращает свой вопрос к Сайер-Лассену, возвратившемуся из кухни и рассеянно подбирающему разбросанные детские игрушки.

– Если они у лестницы на второй этаж, то это, наверное, кровь Софии, нашей старшей. Она пару месяцев назад упала и сломала нос и ключицу.

– Похоже на правду. Да, кстати, Хесс, должен передать тебе привет от наших отдельских устроителей рождественского обеда и благодарность за поросенка.

Генц возвращается к своим одетым в белое «космонавтам» и закрывает за собой раздвижную дверь. Хесса пронзает мысль, и он обращает испытующий взгляд на хозяина дома, однако Найя опережает его:

– В какую больницу госпитализировали Софию?

– В Центральную. Всего на несколько дней.

– В какое отделение? – теперь уже вопрос задает Хесс.

То обстоятельство, что оба сыщика внезапно заинтересовались этой темой, явно приводит Сайер-Лассена в замешательство, и он останавливается посреди холла с трехколесным велосипедом в руках.

– В детское, по-моему. Но в основном этим занималась Анне. Навещала ее там. А почему…

Никто ему не отвечает. Тули́н идет к выходу, и Хесс понимает, что и на сей раз ему не разрешат сесть за руль.