Глава 31

В недалеком прошлом

– Со мной всё в порядке. Правда.

Я повторяла это снова и снова, и вслух, и про себя, а будущее несло мне череду дней, полных рыбных пирогов и суеты. Всех почему-то стало беспокоить, накормлена ли я.

Я хочу сказать, что это был ненастоящий выкидыш. Не совсем. Я повторяла это по очереди и Марку, и Хелен. И тем не менее мне пришлось пройти эту жуткую процедуру чистки. Но ведь всё произошло на таком раннем сроке, что там ничего не могло быть!

У меня было такое ощущение, что, если все прекратят суетиться и поймут, что ничего ужасного не произошло, со мной все будет в полном порядке. Но каждый раз, неожиданно входя в комнату, я заставала в ней шепчущихся Марка и Хелен. Это настолько раздражало меня, что я сделала действительно идиотскую вещь.

– Не подумай, что я не благодарна тебе, Хелен, ты – просто прелесть, но мне пора начинать жить самой. – Даже произнеся эти слова, я так и не поняла, почему это делаю – отсылаю Хелен. – Ничего не говори Марку, но я займусь активными поисками работы. С кулинарией приторможу и посмотрю, какие еще у меня есть варианты. А еще… я действительно хочу помочь Эмме с Тео. Бедняжка, он всё еще молчит, и меня это начинает беспокоить.

Какое-то время Хелен отказывалась уезжать, и я занялась домом, не позволяя ей мне помогать.

«Со мной всё в порядке, правда. Мне необходимо чем-то заняться».

В конце концов она упаковала свой кожаный чемодан и матерчатую сумку, над которой мы так много шутили, и я не могу сказать, кто из нас в тот момент выглядел более расстроенным – она или я.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пожила еще?

– Да. Со мной всё в порядке.

– Тогда ладно. Я буду звонить. Каждый день. А ты будешь отвечать на мои звонки. Договорились?

– Договорились.

Я с головой окунулась в проблему Тео и Эммы – и только в этот момент поняла, почему мне было необходимо, чтобы Хелен уехала.

– Значит, она уехала?

– Да, Эмма.

– Что ж… Думается мне, что у нее скопилась масса дел. Там, в Корнуолле. Очень милая дама. Но гораздо старше нас. Когда ты сказала мне, что вы близки, я не думала, что она настолько старше…

С Тео всё было не очень хорошо. Всего один раз Эмма попыталась уговорить его вернуться в сад, и это закончилось катастрофой. По-видимому, она позволила воспитательницам оторвать его, рыдающего, от себя – в надежде, что он «придет в норму», – но через час ей позвонили и сообщили, что мальчик абсолютно безутешен. Позже одна из мам рассказала мне, что кто-то из детей переоделся в полицейского, и Тео, совершенно непонятно почему, буквально слетел с катушек. Эмме вновь пришлось забрать его домой.

«Чего-то мы здесь не понимаем…»

Эти слова я имела глупость произнести в присутствии Хелен, когда она еще была у меня, – и сразу же о них пожалела. Потому что, хотя я и имела в виду какие-то внешние факторы – например, что кто-то в саду издевается над Тео, – реакция Хелен меня испугала.

«Послушай, Софи, мне очень хотелось бы ошибиться, но ты уверена, что у них в доме не происходят какие-то вещи, о которых мы ничего не знаем?»

Ее тон мне совсем не понравился. Но еще больше не понравилось то, что она сказала после этого: что отказ Тео говорить с кем-то, кроме Бена, да и с тем только время от времени, очень похож на то, что называется «избирательным мутизмом». А еще сказала, что сначала не хотела вмешиваться, но получилось так, что она кое-что знает об этом состоянии, потому что друг ее покойного супруга был детским психиатром. И если она права, то ребенку, и это очевидно, необходима помощь специалиста, а причиной такого состояния почти всегда бывает повышенный уровень тревоги.

Сама я никогда не слышала об избирательном мутизме, и поэтому сразу же отбросила в сторону этот самодеятельный диагноз. Впервые за всё время нашего знакомства Хелен вывела меня из себя. Она настолько явно не хотела сойтись с Эммой, что я даже задумалась, не ревнует ли она меня.

– Я уверена в твоих хороших намерениях, Хелен, но Эмма – прекрасная мать. И что бы ни происходило с Тео, ее вины в этом нет. И дома у них всё в порядке. За это я ручаюсь. Она прилагает массу усилий, чтобы уменьшить его беспокойство. И это эмоционально убивает ее.

– Естественно. Но я ведь и не говорю, что она делает что-то нарочно. Послушай, мне уже жаль, что я начала этот разговор. Я просто хочу сказать, что, если это будет продолжаться, то есть Тео и дальше будет молчать, его надо будет обязательно кому-то показать. А после всех твоих дел мне кажется: это не то, чем тебе стоит сейчас заниматься. Все это может оказаться гораздо сложнее, чем ты думаешь.

– Послушай, Хелен, у меня действительно всё в порядке.

Наверное, именно поэтому мне было необходимо, чтобы она уехала. На тот случай, если вдруг она повторит это же Эмме и расстроит ее. Я всё еще была в шоке от того, что они так и не смогли подружиться. Меня пугала мысль о том, что их неприязнь может выплеснуться наружу.

А потом произошли две абсолютно неожиданные вещи, которые заставили меня взять себя в руки и завязать со всеми этими вредными размышлениями.

Всё началось с большого белого фургона, который временно осложнил проезд по Белфур-стрит. Фургон наполовину заехал на тротуар перед розовым коттеджем Хартли и перекрыл проезд трактору и прицепу, перевозившему запасы сена с фермы по другую сторону долины. Водители успели здорово поцапаться, пока в спор не вмешалась женщина с копной седых волос – она сидела в темном «Фольксвагене Поло», припаркованном дальше по дороге.

Я как раз покупала марки на почте и наблюдала за всем этим в окно, когда кто-то в очереди узнал в этой женщине мать Джил Хартли.

Хочу сказать, что я отнюдь не забыла про нее. И что та сцена продолжала возникать у меня перед глазами каждый вечер, когда я ложилась в постель. Кровь на стене… На моих руках… В моих снах… Скорее, я просто запретила себе думать о родственниках, о тех, кто воспринимал эту трагедию гораздо ближе к сердцу и намного тяжелее.

Мать Джил. Бог ты мой…

В очередной сплетне, распространившейся по Тэдбери, говорилось о том, что возможные финансовые сложности заставили семью сдать коттедж, чтобы иметь возможность оплачивать ипотеку, пока Джил находится в коме. Какая бы ни случилась трагедия, банки и счета не ждали.

«Но кто, черт побери, согласится жить здесь после всего произошедшего?»

Я снова и снова задавала этот вопрос Марку во время наших вечерних разговоров по телефону. Этот же вопрос я задала и Хелен. А вот ответ на него получила быстрее, чем ожидала, – уже через три дня молодая пара с двумя детьми начала выгружать мебель и коробки из большого, взятого напрокат фургона.

– Просто не могу в это поверить. Как они собираются спать по ночам?

Мои вечерние разговоры с Марком становились все длиннее и длиннее. Они были путаными и полными обыденщины. Планы деревенской парковки. Погода. Доход на наши сбережения, который вновь понизился. Я как можно быстрее пыталась заполнить любую возникающую между нами паузу слухами и всякой ерундой, потому что ни один из нас не решался обсудить ту единственную вещь, которая требовала обсуждения. Исчезнувшего ребенка. Или его никогда не было?

Второго малыша, которого мне не было позволено иметь…

– А может быть, они просто не знают, как ты думаешь? Эти новички. Ведь если они из другого района, то и знать обо всём этом никак не могут. Хотя лично меня удивляет мать Джил. Здесь есть некий моральный аспект, не согласен? Ничего не сказать новым постояльцам – я хочу сказать, если они из другого региона…

И опять-таки разгадку я узнала быстрее, чем ожидала, вдруг оказавшись в понедельник на школьной игровой площадке рядом со вновь прибывшей. К моему большому удивлению, ее дети были аккуратно одеты в положенную серо-зеленую форму; и хотя было видно, что они нервничают, оба позволили своим новым учителям увести себя в классы. Девочка, которая была помладше, оказалась в подготовительном вместе с Беном, а мальчик – в первом.

– Надеюсь, что с ними всё будет в порядке. – Голос матери прозвучал так тихо, что сначала я не поняла, говорит ли она со мной или сама с собой.

– Я в этом уверена. Это очень милая школа. Кстати, меня зовут Софи. Мой сын Бен ходит в подготовительный класс. Учительница у них действительно отличная.

– Здо́рово. Спасибо. Я – Шарлотта. Но большинство знакомых называют меня Чарли. Мы только что переехали.

– Да. Я знаю.

Мы направились к воротам, и женщина пошла в ногу со мной.

– Думаю, что люди немного удивлены.

– Простите?

– Что мы переехали в этот дом. Я хочу сказать – так быстро.

– Так, значит, вы знаете, что в нем произошло?

– Конечно. Надеюсь, вы не считаете нас бездушными. Черствыми или какими-то в этом роде… Не буду лукавить: мы довольно долго все обдумывали. И нас, естественно, волнует, как на это отреагируют дети, но, честно говоря, мы уже очень давно пытаемся пристроить их в приличную школу. Купить дом мы себе позволить не можем, а в последней школе над нашим мальчиком издевались. О том, что этот дом сдается, мы узнали от друга. И когда всё взвесили…

Я повернулась и посмотрела женщине в лицо – для ее возраста кожа у нее была слишком сухой и морщинистой. Никакого макияжа. Длинные прямые волосы – немодно подстриженные и неухоженные. Одета она была в джинсы и растянутый серый свитер. И во всём ее облике была видна невероятная усталость.

– Наверное, вы считаете нас крохоборами.

Я не знала, что ответить ей. Меня занимала мысль, говорил ли ей кто-нибудь, что первой их обнаружила именно я.

– Мы ведь их совсем не знали, так что ничего личного здесь нет. И дом тщательно вычистили – поменяли ковры и все такое… Я хочу сказать, что, должно быть, в истории всех домов есть и немного плохой кармы, не согласны? Особенно у старых. – Это прозвучало так, будто она долго репетировала.

– А как же дети? – Я просто не могла представить себе, как они сказали им об этом.

– Детям мы ничего не говорили.

Мои худшие страхи подтвердились, когда Бен вернулся домой.

– Мамочка, ты веришь в привидения?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, все думают, что мертвый дядя будет гоняться за этими детьми. За то, что они заняли его дом.

– Не говори глупостей, Бен. И я надеюсь, что никто из вас их не расстраивал. Ведь это как-то не по-доброму, правда? Они ведь новенькие и, наверное, немного волнуются.

– Я ничего не говорил. А вот Эмили Прайс сказала, что мертвый дядя превратился в призрака. Она говорит, что там была куча крови и что ты ее видела. Ты ее правда видела, мамочка? Потому что если она врет, то я могу ее поколотить за тебя.

– Достаточно, Бен. Никто никого не должен колотить. Особенно девочек. Никогда! – Я начинаю нервно тереть пармезан над его тарелкой с пастой, руки у меня дрожат. – Послушай, в мире существует много разных вещей, но призраков не бывает. И дома́, города и люди опять могут стать счастливыми, даже если с ними в прошлом произошло что-то плохое или печальное. То, что было в прошлом, уже не важно.

– Правда? – Сын посмотрел на меня очень пристально, и я поняла, что не смогла его убедить. – Мне кажется, что это – кошмар. И лучше бы ему не приглашать меня поиграть, потому что я не пойду. – Тут он широко раскрыл глаза. – Особенно в Хэллоуин.

Вторая неожиданность случилась буквально на следующее утро, и началом всему был таинственный звонок от секретарши Марка, Полли. Она попросила меня перезвонить женщине, о которой я никогда не слышала, и подчеркнула, что дело не терпит отлагательств. Я записала «Эмили Галлахер», но не смогла вспомнить ни этого имени, ни номера телефона.

– Мистера Эдвардса рядом нет? – Эмили говорила приглушенным голосом, что добавляло интриги всей ситуации.

– Нет, а в чем дело?

– Отлично.

После этого Эмили Галлахер заставила меня поклясться в том, что я сохраню весь разговор в тайне, а потом объяснила, что она входит в оргкомитет гала-ужина ежегодной Национальной премии в области рекламы, который пройдет в Лондоне, и что оргкомитет очень расстроило решение мистера Эдвардса не принимать в нем участия в этом году.

Первой моей реакцией было раздражение. Я решила, что количество участников резко сократилось и поэтому оргкомитет так «расстроило» решение Марка не тратить наследство нашего сына на неизбежное утешительное шампанское.

– Понимаете, миссис Эдвардс, я вынуждена быть очень сдержанной, но – и это строго между нами – я хочу, чтобы вы понимали… как бы это сказать поточнее… что в этом году такое решение может оказаться крайне неудачным.

Я села возле окна и стала смотреть на площадь.

– Неудачным?

– Дело в том, что из-за него образуется, э-э-э… некий пробел…

Я почувствовала, как выражение моего лица изменилось. На нем появилось любопытство.

– Вы что, хотите сказать, что премию в этом году выиграл Марк? – Я повернулась к комнате.

– Ну, вы же понимаете, что я ничего не могу говорить открытым текстом.

– И насколько же велик этот «пробел»?

Повисла долгая пауза.

– Вот что я могу сказать: пробел окажется очень большим, и ваш муж будет очень, очень жалеть о том, что не пришел.

Агентство года. Боже мой! Кажется, Марк выиграл номинацию «Агентство года». Я с трудом могла в это поверить…

– Он будет у вас.

Сразу же после этого разговора я позвонила секретарше Марка, объяснила ей, что произошла некая ошибка относительно занятости моего мужа – в связи с семейными делами, – и попросила ее забронировать два столика на церемонии награждения. При этом подчеркнула, что Марк ничего не должен об этом знать – я хочу сделать ему сюрприз. За свой счет. И он, и его сотрудники вполне это заслужили.

– Займитесь списком приглашенных и не забудьте оставить местечко для меня. Воспользуйтесь моей кредитной картой. Марк сейчас совсем заработался и думает, что мероприятие совпадает с кое-какими событиями дома.

Прием должен был состояться в следующую среду, то есть через неделю. Уже много лет я отказывалась посещать вместе с мужем подобные мероприятия – частично из-за Бена, а в основном из-за того, что и он, и я ненавидели эту необходимость улыбаться сквозь сжатые зубы, когда присутствие в шорт-листе не приносит никаких результатов. Хотя синдром «второго места» значительно ослабел с того самого первого приема, на котором мы познакомились.

Я подняла ноги вверх, на спинку сиденья, и почувствовала прилив какого-то незнакомого чувства. Мне потребовалось время, чтобы понять, что это было. Счастье. Настолько я была за него рада. Горда им. Именно этого Марк заслужил своими бесконечными поездками – и именно это было сейчас необходимо нам обоим.

Но что же делать с Беном? Среда – это день повышения квалификации у учителей. Я уже пожалела, что в такой спешке отослала Хелен, когда услышала звонок в дверь. Это была Эмма, рядом с которой стоял Тео, неловко сжимая в руках слишком большой лук и стрелы.

– В чем дело, Софи? Выглядишь так, будто ты сейчас где-то далеко-далеко.

– Секрет.

– Не смеши меня. Конечно же, ты сейчас мне его расскажешь.