Изабелла остро ощутила неизбежность финала, наблюдая за тем, как отец помогает ослабевшей маме устраиваться на заднем сиденье «Роллс-Ройса». Он сам сел за руль, рядом с ним устроилась Лоен. Изабелла села рядом с матерью, обложив ее со всех сторон подушками, чтобы придать больше устойчивости ее хрупкому телу. Когда Антонио включил двигатель и тронулся со двора, Изабелла заметила, как мама слегка повернула шею и оглянулась назад, на свой дом. Изабелла поняла, что в этот момент Карла навсегда попрощалась с их виллой «Принцесса», которую ей больше не суждено увидеть.

На фазенде их встречала Фабиана. Она изо всех сил изобразила на своем лице лучезарную улыбку, приветствуя изможденную хозяйку. Долгая дорога утомила Карлу, она едва держалась на ногах, когда Антонио помог ей выбраться из машины. После чего подхватил жену на руки и понес в дом.

Все последующие дни Изабелла даже чувствовала себя лишней, потому что отец, понимая, что ему в скором времени придется покинуть жену и вернуться в Рио из-за неотложности тяжких проблем, свалившихся на его бизнес, почти безвылазно сидел возле Карлы. То, как бережно и с какой любовью он ухаживал за ней, невольно вызывало слезы на глазах Изабеллы и Фабианы. Они вместе коротали время на кухне, пока в их услугах не нуждались ни сама больная, ни ее преданная сиделка, в которую на время превратился Антонио.

– Никогда бы не подумала, что в вашем отце скрывается столько доброты, – уже, наверное, в сотый раз повторила Фабиана, вытирая глаза. – Такая любовь к жене… Это разбивает мне сердце.

– Да, – вздохнула Изабелла. – И мне тоже.

Единственным по-настоящему счастливым обитателем дома была Лоен. Правда, учитывая все обстоятельства, она старательно прятала от окружающих свое счастье. Но как было не радоваться? Ведь она снова воссоединилась со своим Бруно. Изабелла даже дала служанке несколько выходных. Все равно, пока отец так ревностно ухаживает за больной женой, для Лоен работы в доме было мало. Потом, конечно, по мере приближения развязки, потребность в ее услугах несомненно возрастет, но пока пусть милуется со своим ненаглядным Бруно.

Что не мешало Изабелле с откровенной завистью наблюдать за тем, как Лоен и Бруно буквально ловят каждую свободную минутку, чтобы побыть вместе. Глядя на чужую любовь, она одновременно размышляла о том, как же многое изменилось в ее жизни с тех пор, как она была на фазенде в последний раз. Свободное время она тратила на письма Лорену. Строчила ему длиннющие послания, изливалась в любви к нему, потом украдкой передавала письма Лоен. И та во время очередной прогулки с Бруно в близлежащую деревню отправляла их оттуда по почте. Лорен тоже писал ей регулярно, адресуя свои послания на имя Лоен, как они о том и условились с Изабеллой перед ее отъездом. Изабелла по многу раз перечитывала его письма. Еще никогда она так сильно не скучала по Лорену.

О ком она старалась вообще не думать, так это о собственном муже. Несмотря на всю безысходность и тяжесть всего того, что происходило сейчас на фазенде, Изабелла все равно была рада, что хоть на время вырвалась из удушливой и гнетущей атмосферы, царившей в Каса дас Оркуидеас. К тому же сейчас она уже в полной мере осознавала, что вышла замуж за человека, которого откровенно презирает.

Спустя десять дней Антонио, постаревший и сильно сдавший за последние дни, отбыл назад, в Рио. Обнимаясь с дочерью на прощание, он едва сдерживал слезы. Расцеловал ее в обе щеки и сказал:

– Приеду в следующую пятницу. Но прошу тебя, Изабелла, ради всех святых, звони мне каждый день. Чтобы я был в курсе того, как она. Надо будет приехать сюда пораньше, только дай мне знать. И пожалуйста, отныне больше никаких секретов от меня, ладно?

– Хорошо, паи. Но, как мне кажется, мама довольна тем, что она здесь.

Антонио молча кивнул и полез в машину. «Роллс-ройс» медленно тронулся по гравийной дороге. Из-под колес столбом поднялась пыль и посыпались в разные стороны мелкие камешки.

Густаво, по своему обыкновению, коротал время в клубе за чтением газет. Сегодня библиотека была практически пуста. Очевидно, президент Вашингтон Луис собрал ведущих производителей кофе на экстренную встречу, чтобы обсудить с ними рухнувшие цены на кофе. И в ресторане, несмотря на обеденное время, посетителей тоже было мало.

Осушив третий стакан виски, Густаво вдруг вспомнил свою жену. Какой бледной и уставшей она ему показалась, когда прощалась с ним три недели тому назад. Он страшно скучал по ней. Казалось, после ее отъезда сам дом сжался в своих размерах и снова стал таким же унылым и бездушным, каким был до их свадьбы с Изабеллой.

Сейчас, в отсутствие жены, Густаво все чаще стал замечать, что мать по-прежнему обращается с ним словно с маленьким капризным мальчишкой, постоянно диктует, указывает, что и как делать. Отец, уже давно смирившийся с тем, что наследник не силен в финансовых вопросах, отмахивался от сына как от назойливой мухи, если Густаво позволял себе осторожно поинтересоваться состоянием дел на их кофейных плантациях.

Заказав себе очередную порцию виски, Густаво недовольно поморщился, вспомнив о том, как холодно он отреагировал на новость о прогрессирующей болезни тещи. А ведь он всегда гордился тем, что по натуре был человеком жалостливым. Помнится, в детстве мать лишь недовольно фыркала, когда заставала своего маленького сына в саду, плачущим над мертвой птичкой.

– Ты слишком чувствительный, – корила его мать. – А ты ведь мальчик, Густаво. Не забывай об этом. Учись не выставлять свои чувства напоказ.

И вот результат. Ему стало легче скрывать свои чувства именно тогда, когда он напивался вдрызг. Когда-то Густаво надеялся, что женитьба на Изабелле многое изменит в его жизни, поможет ему стать более значительным человеком, пусть даже только в собственных глазах. Однако после свадьбы его самооценка упала ниже некуда. А это, в свою очередь, привело к тому, что он стал выпивать с завидной регулярностью, часто и помногу.

Густаво тяжело вздохнул. Хотя он и раньше понимал, что Изабелла не любит его и никогда не полюбит так, как он сам любил ее, все же он надеялся, что после того, как они поженятся, ее привязанность к нему хоть немного окрепнет. Но вместо этого он постоянно чувствовал ее все более возрастающую отчужденность, особенно когда они занимались любовью. И так было всегда, с самого начала. А в последнее время он все чаще ловил на себе ее взгляд, в котором странным образом уживались жалость к нему и нечто, похожее на откровенную неприязнь. Мысль о том, что он для своей жены стал таким же сплошным разочарованием, как и для родителей, угнетала Густаво и еще более укрепляла в нем комплекс неполноценности.

А то обстоятельство, что Изабелла до сих пор так и не смогла забеременеть, лишь усиливало его упаднические настроения. Кругом неудачник. Вот и в глазах матери он читал насмешливое осуждение. Слабак. Не способен даже исполнить подобающим образом свой супружеский долг. То есть, и как мужчина, он тоже ни на что не годен. Хотя с момента вступления в брак Густаво считался официальным хозяином дома, а его жена Изабелла такой же полноценной хозяйкой, он понимал, что, по сути, он так ничего и не сделал для того, чтобы реализовать свои полномочия на практике. Во всяком случае, не смог обуздать свою мать, и та продолжала, как и раньше, все в доме держать под своим неусыпным контролем.

Мимо прошел официант с подносом. Увидел, что стакан пуст, и забрал его.

– Вам повторить, сеньор? – спросил он автоматически, ожидая увидеть обычный согласный кивок. Официант даже приготовился отойти, чтобы подать новую порцию виски, но в этот момент Густаво с большим усилием выдавил из себя:

– Нет, спасибо. Если можно, кофе.

– Сей момент, сеньор.

Глотая горячую, обжигающую жидкость, он продолжал размышлять о своей пока еще не очень продолжительной супружеской жизни. И впервые был вынужден признаться самому себе, что за тот короткий промежуток времени, что они с Изабеллой вместе, их отношения заметно ухудшились. Спустя всего лишь полгода после свадьбы они уже, можно сказать, ведут раздельное существование. И в этом виноват прежде всего он сам. Постоянно торчит в клубе, пытаясь утопить все свои комплексы в спиртном.

С пугающей ясностью Густаво вдруг увидел, как и почему от него отвернулась жена.

Неудивительно, что она так несчастна. С одной стороны – ледяная враждебность свекрови, с другой – муж, не просыхающий от пьянства, поглощенный жалостью к самому себе. И что может чувствовать в подобной ситуации Изабелла? Только то, что она совершила ужасную ошибку, выйдя за него замуж.

– Но ведь я люблю ее, – едва слышно прошептал Густаво, уставившись на дно кофейной чашки.

Неужели уже поздно начать заново налаживать их отношения? Ведь можно же постараться и вернуть хотя бы ту взаимную симпатию, чувство общности духовных интересов, которое было у них до свадьбы. Разве нет? Он точно помнил, что тогда Изабелла питала к нему явную приязнь.

«Я возьму все под свой контроль», – пообещал он себе, выписывая чек. После чего вышел на улицу и направился к поджидавшей его машине. Вот сейчас вернется домой и поговорит с родителями так, как должно. Он понимал, что если не сделает этого сейчас, то потеряет свою жену навсегда.

Последние две недели Фабиана, Изабелла и Лоен ни на минуту не оставляли Карлу одну. Они дежурили у ее постели по очереди, сменяя друг друга. Однажды вечером, выдавшимся на редкость спокойным, Карла слегка пошевелила ослабевшей рукой, чтобы коснуться руки дочери.

– Детка моя, хочу поговорить с тобой кое о чем, пока у меня остались еще силы, – еле слышно прошептала она. Изабелла наклонилась к ней совсем близко, чтобы расслышать слова. – Понимаю, супружеская жизнь началась для тебя непросто. И я чувствую себя обязанной дать тебе несколько наставлений на будущее…

– Мамочка, не надо, пожалуйста, – с отчаянием в голосе взмолилась Изабелла. – Да, в наших отношениях с Густаво есть проблемы, впрочем, как и у всех супружеских пар. Но ничего такого, из-за чего тебе стоило бы волноваться прямо сейчас.

– Может, и так, – упрямо продолжила гнуть свою линию Карла. – Но ты – моя дочь, и я знаю тебя гораздо лучше, чем ты это себе представляешь. От меня не укрылось то, что у тебя возникла некая… привязанность к одному человеку. И этот человек вовсе не твой муж. Я все хорошо поняла в тот вечер у вас на вилле, когда он снял покрывало со своей скульптуры.

– Мамочка, на самом деле у нас ничего нет. Он мне просто… друг, – возразила Изабелла, пораженная тем, как верно уловила мать сущность их с Лореном отношений.

– Сомневаюсь! – невесело усмехнулась Карла. – Вспомни вашу случайную встречу на горе Корковадо. Я ведь заметила тогда, какими взглядами вы обменялись. Ты притворилась, что не знаешь его, но я сразу же поняла, что это не так. Ты знаешь его, более того, знаешь очень хорошо. Должна предупредить тебя заранее, что если ты вступишь на путь адюльтера, то ничем хорошим это не закончится. Ничего, кроме неприятностей и сердечных переживаний, никто из вас троих, вовлеченных в эту ситуацию, не получит. Заклинаю тебя, Изабелла. Ты еще так недавно замужем. Дай Густаво шанс сделать тебя счастливой.

Не желая расстраивать мать еще больше, Изабелла кивнула головой в знак согласия.

– Хорошо, мамочка. Я обещаю.

Спустя два дня на рассвете в комнату Изабеллы вошла Фабиана.

– Сеньора Изабелла, думаю, пора звонить вашему отцу.

Антонио приехал незамедлительно и последние часы жизни своей жены провел рядом с ней. Карла отошла спокойно, без мук. Антонио и Изабелла стояли, обнявшись, у ее ног и тихо плакали.

После похорон они вернулись в Рио вместе. Согласно последней воле усопшей, ее похоронили на небольшом деревенском кладбище в Пати-де-Альферес. И отец, и дочь чувствовали себя осиротевшими и покинутыми.

– Паи, пожалуйста, – обратилась Изабелла к отцу, когда они приехали домой и она уже приготовилась ехать на виллу Каса дас Оркуидеас. – Если тебе что-то потребуется, незамедлительно обращайся ко мне. Можно я приеду к тебе завтра? Посмотрю, как ты… Думаю, Густаво не станет возражать, если я поживу пару дней у тебя.

– Нет, нет, доченька. У тебя своя жизнь. А я… Что я? – Антонио обвел невидящим взглядом пустую гостиную, в которой он провел столько незабываемых часов вместе со своей женой. – Моя жизнь кончена. У меня больше ничего не осталось.

– Не говори так, папа. Не надо. Ты же знаешь, последним желанием мамы было, чтобы ты снова смог обрести счастье.

– Знаю, моя принцесса, знаю. Обещаю, я буду пытаться. Но пока мне просто невыносимо находиться в этом опустевшем доме.

Увидев в окно, что Хорхе уже подъехал, чтобы забрать ее и отвезти на виллу, Изабелла подошла к отцу и крепко обняла его.

– Помни, у тебя все еще есть я. Я люблю тебя, паи.

Она вышла в холл. Там о чем-то тихо шептались Габриела и Лоен.

– Лоен, за нами приехал Хорхе. Нам пора. – Потом Изабелла повернулась к Габриеле: – Ты видишь, в каком ужасном состоянии находится мой отец, – беспомощно проговорила она.

– Сеньора Изабелла, я сделаю все, что только можно, чтобы окружить его заботой и вниманием. Надеюсь, с Божьей помощью, он постепенно оправится от своего горя. Не забывайте, время – лучший лекарь.

– Спасибо. Я завтра навещу его, посмотрю сама, как он. Пошли, Лоен.

Изабелла, стоя в сторонке, наблюдала, как мать и дочь с нежностью прощались друг с другом. И это лишь еще усилило в ней осознание собственной необратимой потери.

Интересно, какая встреча ждет ее на вилле, размышляла всю непродолжительную дорогу Изабелла. Все минувшие недели она старательно игнорировала частые телефонные звонки Густаво на фазенду. Просила Фабиану говорить мужу, что она безотлучно находится при матери. А сама брала телефонную трубку только в случае крайней необходимости, когда ей действительно было нужно переговорить с ним. Изабелла была удивлена неожиданной реакцией мужа, когда она сообщила ему о смерти матери. Он не только выразил ей свое сочувствие, но и сам голос его звучал взволнованно и трезво. Когда она убедила Густаво не приезжать на похороны, потому что Карла попросила, чтобы на церемонии прощания с ней присутствовали только самые близкие члены семьи, то он ответил, что ему вполне понятно это предсмертное желание ее матери и что сам он с нетерпением ждет возвращения Изабеллы домой.

Пребывая в странной сумятице чувств и переживаний, вызываемых приближением смерти, Изабелла не задумывалась о том, что ждет ее потом, в будущем. У нее для этого попросту не было времени. Но уже на подъезде к дому мужа она поняла, что пора подумать о своем будущем безотлагательно и всерьез. Особенно с учетом одной детали, которую они с Лоен обсуждали на прошлой неделе. Впрочем, та заверила ее, что такое может быть результатом переживаемого стресса. Изабелла охотно согласилась с объяснением своей служанки. Она была просто не в состоянии размышлять о другой возможности. Слишком много горя было вокруг.

Изабелла вошла в дом, как всегда, отметив про себя неожиданно резкий переход от жары, царящей на улице, к холодной, почти зябкой атмосфере внутри дома. И что сейчас делать, растерянно подумала Изабелла. Подниматься прямо к себе наверх? Или все же поискать мужа и его родителей? Конечно, она и не надеялась, что ее будет встречать у порога хор опечаленных родственников.

– Я отнесу ваш чемодан наверх, в вашу комнату, сеньора Изабелла, – обратилась к ней Лоен. – Распакую его, а потом приготовлю вам ванну. – Служанка уловила нервозность хозяйки и, насколько смогла, подставила ей свое плечо. После чего стала подниматься по лестнице.

– Кто дома? – громко выкрикнула Изабелла в пустой холл.

Ответа не последовало. Она позвала еще раз, и снова безответно. Наконец решила последовать примеру Лоен и подняться к себе.

Но тут неожиданно из гостиной вынырнула какая-то фигура.

– Вернулась, наконец.

– Да, сеньора Луиза.

– Прими наши соболезнования в связи с твоей утратой. От меня и от моего мужа.

– Спасибо.

– Ужин как обычно.

– Тогда я поднимусь к себе наверх и переоденусь.

Свекровь лишь коротко кивнула в ответ, не проронив больше ни слова. Изабелла стала взбираться по лестнице, чувствуя под собой каждую ступеньку. Ноги двигались послушно, словно автоматы. Она вошла к себе в спальню. Слава богу, подумала она, хоть присутствие Лоен, родного и близкого ей человека, скрасит самые первые унылые часы возвращения к прежней жизни. Лоен помогла ей раздеться. На фазенде все эти формальности были отброшены и начисто забыты. Слишком много хлопот было вокруг Карлы. Но сейчас Изабелла перехватила удивленное выражение на лице Лоен, когда та стала разглядывать ее голое тело.

– Что-то не так?

Лоен перевела взгляд на ее живот.

– Ничего. Я… нет, ничего, сеньора Изабелла. Ванна уже готова. Ступайте, полежите немного, пока вода не остыла.

Изабелла послушно проследовала в ванную комнату и улеглась в воду. И здесь, впервые оглядев себя внимательным взглядом, тут же отметила, как изменились за последнее время привычные контуры собственного тела. На фазенде не было ванной комнаты. Нагревались на солнце емкости с водой, и перед сном Изабелла обдавала себя ведром такой теплой воды. Да и времени на то, чтобы разглядывать свою фигуру в зеркале, все минувшие недели у нее тоже не было.

– Боже мой! – вполголоса воскликнула Изабелла, осторожно пощупав свой заметно округлившийся живот, который раньше всегда был плоским. А сейчас он вздулся и торчит бугорком, словно только что взбитое суфле. И груди у нее стали полнее и как-то потяжелели.

– У меня ребенок, – прошептала она, чувствуя, как лихорадочно забилось сердце.

Но размышлять над своим открытием и дальше времени не было. Как и упрекать себя за то, что слепо приняла на веру объяснение Лоен. Та сказала ей, что отсутствие месячных может быть следствием стресса, в котором Изабелла пребывает все последние недели. Однако сейчас не до того. Она услышала за дверью голос Густаво. Он о чем-то разговаривал со служанкой. Изабелла быстро ополоснулась и вышла из ванной, набросила на себя халат, завязала его как можно свободнее, чтобы муж не обнаружил наметившиеся перемены в ее фигуре, после чего открыла дверь в спальню.

Густаво стоял посреди комнаты. Выражение его лица было утомленным и несколько растерянным.

– Спасибо, Лоен. Ступайте к себе, – распорядился он, заметив жену.

Лоен поспешно ретировалась, а Изабелла застыла на месте, ожидая, когда первым заговорит муж.

– Глубоко сочувствую твоему горю, Изабелла. Прими мои соболезнования, – повторил он словно попугай слова своей матери.

– Спасибо. Это было действительно тяжело.

– Мне тоже было нелегко без тебя, поверь.

– Верю. Прости, что так получилось.

– Пожалуйста, не надо никаких извинений, – торопливо перебил он. – Я счастлив, что ты наконец вернулась. – Он робко улыбнулся. – Я скучал по тебе, Изабелла, сильно скучал.

– Спасибо, Густаво. А сейчас мне надо переодеться к ужину. Кстати, тебе тоже.

Он молча кивнул и проследовал в ванную комнату, прикрыв за собой дверь.

Изабелла подошла к окну и увидела, как изменилось все вокруг. Прибавилось света и тепла. Был уже восьмой час вечера, а солнце еще только-только начинало клониться к горизонту. Середина октября. В Рио – это самый разгар весны. Изабелла отвернулась от окна и глянула на кровать. Она все еще пребывала под впечатлением только что сделанного ею открытия. На постели лежало платье, приготовленное для нее Лоен: летящий крой, свободный фасон. Изабелла редко надевала это платье именно из-за его фасона. Густаво предпочитал, чтобы его жена носила платья, облегающие ее совершенную фигуру. От такой ненавязчивой предусмотрительности Лоен у Изабеллы даже слезы выступили на глазах. Она оделась и спустилась вниз, в гостиную, оставив Густаво наверху, предпочитая пока не оставаться с ним наедине. Спустившись в холл, она ненароком глянула на входную дверь. О, как ей хотелось сейчас бросить все, распахнуть эту дверь и убежать к Лорену. Она не сомневалась ни секунды: ребенок, которого она носит под сердцем, это ребенок Лорена.

За ужином Изабелла поняла, как мало изменилось в этом доме за время ее отсутствия. Свекровь была по-прежнему холодна и высокомерна, не проронив более ни слова сочувствия. Маурицио был настроен более благожелательно, но весь вечер только и говорил, что о финансовых проблемах Уолл-стрит, горячо обсуждал с Густаво падение какого-то индекса Доу – Джонса, что привело в минувшую среду к обвальной продаже акций на фондовой бирже.

– Слава богу, что я решил избавиться от своих акций еще в прошлом месяце и продал их все до единой. Надеюсь, твой отец поступил так же, – обратился Маурицио к Изабелле. – К счастью, у меня их и было немного. Никогда не доверял этим янки. Сейчас они пытаются обуздать свой рынок, надеются, что все как-то утрясется ближе к выходным. В чем я сильно сомневаюсь. По-моему, худшее еще впереди. И продлится эта катавасия долго. Одно скажу. Если рынок все же рухнет, то это приведет к колоссальным потерям для нашей кофейной индустрии. Ведь кризис в самой Америке, которая является главным покупателем нашего кофе, обернется тем, что спрос на него упадет почти до нулевой отметки. И это на фоне того, что в Бразилии и так последние несколько лет наблюдалось перепроизводство кофе, причем в больших объемах.

– Какое счастье, что наша семья сумела вовремя освободиться от зависимости от американских рынков, – заметила Луиза, метнув многозначительный взгляд на Изабеллу. – А все эти выскочки и прочие корыстолюбивые личности рано или поздно получат по заслугам.

Изабелла украдкой глянула на мужа. Он неожиданно для нее сочувственно улыбнулся, дав понять, что выпад матери не остался незамеченным.

– Да, мы больше не богаты, дорогая. Но, по крайней мере, у нас стабильное положение, – уклончиво откликнулся свекор на реплику жены.

Поднимаясь вместе с Густаво наверх, в спальню, Изабелла спросила у него:

– Насколько угрожающа ситуация в Америке? Ты имеешь представление? Я начинаю всерьез волноваться за отца. Ведь всю минувшую неделю его не было в Рио. Вполне возможно, он и не курсе того, что там творится.

– Ты же знаешь, – ответил Густаво, открывая дверь, – сам я не очень отслеживал все то, что творится на тамошних рынках. Но с учетом того, что говорит мой отец, плюс другая поступающая информация, в которую я тоже начал постепенно вникать, все очень и очень серьезно, к большому сожалению.

Изабелла пошла в ванную. Мысли ее снова закружились вокруг тех перемен, что случились в ней самой. Она разделась и опять пристально оглядела себя в зеркале. Небольшой, но уже вполне заметный бугорок на животе никуда не делся, не рассосался сам собой, как она на то надеялась, думая, что просто ошиблась. Натягивая на себя ночную сорочку, Изабелла пребывала в полнейшей растерянности. И что ей теперь делать? Но одно она знала точно. Сегодня ночью она не сможет вынести приставаний мужа. Она замешкалась в ванной, тянула время до последнего, надеялась, что к моменту возвращения в спальню Густаво уже будет крепко спать. Но он не спал, лежал на кровати и молча наблюдал за нею.

Она вскарабкалась на постель и тихонько улеглась рядом с ним. Миллион предлогов промелькнул у нее в голове, и ни одного стоящего для того, чтобы отказать собственному мужу, который провел без жены два последних месяца.

В какой-то момент она поняла, что Густаво все еще смотрит на нее.

– Изабелла, у тебя такой испуганный вид. Это ты меня так боишься?

– Нет-нет… конечно же, нет.

– Дорогая, я все понимаю. У тебя горе. Тебе нужно время, чтобы хоть немного успокоиться и прийти в себя. Позволь, я просто обниму тебя и подержу немного в своих руках.

Слова Густаво оказались для Изабеллы полной неожиданностью. Все как-то сошлось воедино. Смерть матери, осознание того, что она беременна, плюс те невеселые новости о ситуации в Америке, про которые она услышала сегодня за ужином, и, наконец, неожиданное сочувствие со стороны мужа. Слезы снова навернулись на глаза.

– Пожалуйста, Изабелла, не надо меня бояться. Обещаю, я лишь приласкаю тебя, и только, – снова повторил Густаво, выключая свет.

Она молча позволила ему обнять себя и прижать к груди. Так она и лежала на груди мужа, широко открыв глаза и вглядываясь в темноту. А он ласково гладил ее по волосам, и что-то невольно дрогнуло в душе Изабеллы. Она даже почувствовала нечто, отдаленно похожее на угрызения совести.

– Пока тебя не было дома, у меня было время подумать обо всем, в том числе и о нашей с тобой семейной жизни, – негромко обронил Густаво. – Я вспомнил, какими мы были в самом начале нашего знакомства, как много беседовали тогда об искусстве, о культуре, смеялись. Но вот когда мы поженились, я сразу почувствовал, что мы стали отдаляться друг от друга. Конечно, виноват кругом я один. Пропадал днями в клубе. Частично и потому, признаюсь, как на духу, чтобы просто уйти из этого дома. Мы оба с тобой понимаем, домашняя атмосфера у нас тут более чем… аскетичная.

Изабелла слушала мужа молча, не решаясь перебивать его. Пусть выговорится, подумала она.

– И снова в этом повинен я. Мне следовало сразу же после женитьбы проявить больше твердости в отношениях с матерью. Сказать ей напрямую, что отныне ты – хозяйка дома, а ей следует достойно уступить тебе эту роль и отойти в тень. Прости меня, Изабелла. Я смалодушничал, не смог защитить тебя. Да и себя самого тоже, когда в этом возникла потребность.

– Тут нет твоей вины, Густаво. Просто твоя мать не любит меня.

– Да не тебя она не любит! – воскликнул он с горечью. – Она встретила бы в штыки любую женщину, кто посмел бы посягнуть на ее главенствующую роль хозяйки дома. Знаешь, она мне даже предлагала такое… Поскольку ты все никак не можешь забеременеть, она готова переговорить с епископом, чтобы аннулировать наш брак. На том только основании, что, по ее мнению, у нас не складываются или даже вовсе отсутствуют интимные отношения.

Изабелла не смогла сдержаться от испуганного возгласа, ведь она уже носит под сердцем ребенка. Но муж отнес ее реакцию всецело на ужасное поведение своей матери, готовой на все. Даже на то, чтобы пожертвовать их браком. А потому лишь крепче прижал Изабеллу к себе.

– Конечно, я пришел в бешенство и сказал ей прямо в лицо, что если она еще раз посмеет озвучить вслух свои угрозы, то на улице окажется не моя жена, а она сама. И вот после этой стычки я решил действовать. Для начала попросил отца перевести этот дом на мое имя. Конечно, следовало бы сделать это сразу же после нашей свадьбы. Тут нет ничего экстраординарного, обычная юридическая процедура. Кстати, он согласился сразу же, а в ближайшее время отец готов передать мне и все рычаги управления нашими семейными финансами. Правда, для этого мне еще нужно будет хорошенько подучиться, набраться опыта. В ближайшие несколько недель намереваюсь под руководством отца вникнуть во все эти финансовые хитросплетения. Готов просиживать вместе с ним с утра и до позднего вечера вместо того, чтобы торчать днями напролет в клубе. Как только я официально вступлю в свои права, все дела, связанные с ведением домашнего хозяйства, будут переданы тебе. У моей матери просто не будет иного выхода, как сдаться и уступить.

– Понятно, – тихо обронила она, с невольным уважением отметив про себя, что голос Густаво звучит по-мужски решительно. О, если бы все эти грядущие перемены помогли ей почувствовать хоть капельку удовлетворения.

– Словом, хоть и не с самого начала, но все же мы наконец станем полноправными хозяевами в своем доме. Что же до моего пристрастия к спиртному, понимаю, я изрядно злоупотреблял им в последнее время… Но, клянусь тебе, Изабелла, последние несколько недель я вообще не притрагивался к стакану. Разве что немного вина за ужином, и на этом все. Прости, что не смог сделать этого раньше. Вполне отдаю себе отчет, какими кошмарными стали для тебя те месяцы, что мы прожили вместе. Но, как видишь, я преисполнен решимости начать все сначала. Надеюсь, ты тоже. Ведь я так люблю тебя.

– Да… конечно… Я прощаю тебя… – начала она, спотыкаясь на каждом слове, не в силах найти подходящий ответ на горячие, идущие из самой глубины души, слова мужа.

– И вот еще что. Отныне и впредь никакой… – Густаво задумался в поиске подходящих слов, – принудиловки в том, что касается постели. Если ты скажешь, что не желаешь заниматься со мной любовью, я приму твой отказ как должное и не стану настаивать. Надеюсь лишь, что когда-нибудь в будущем, когда ты сама убедишься в том, сколь необратимы все перемены, произошедшие во мне, ты все же передумаешь и снова захочешь близости со мной. Вот все, что я хотел сказать тебе. А сейчас, дорогая, после всех этих тяжелых недель, проведенных у постели умирающей матери, постарайся заснуть, а я буду просто держать тебя в своих руках.

Спустя несколько минут Изабелла услышала ровное сопение Густаво. Он уже уснул. Она осторожно высвободилась из его объятий и сползла на свою половину кровати. Глухо стучало сердце, неприятная пустота царила в желудке, а она лежала без сна и обдумывала сложившуюся ситуацию. А вдруг она все же носит под сердцем ребенка Густаво? Она стала лихорадочно вспоминать, когда они в последний раз по-настоящему занимались любовью. Нет, вероятность того, что она зачала от Густаво, равна нулю.

Всю ночь Изабелла промучилась без сна, металась на постели из стороны в сторону, с ужасом понимая, что надо что-то решать, причем незамедлительно. Скорее всего, Лорен тоже не обрадуется, когда она сообщит ему, что забеременела и что ребенок его. Ведь они никогда не планировали обзаводиться детьми. Поэтому Лорен тщательно предпринимал все меры предосторожности, чтобы этого не случилось. Изабелла вдруг вспомнила то, что когда-то говорила ей Маргарида. Мужчины такого типа, как Лорен, ни за что на свете не захотят связывать себя с кем бы то ни было постоянными узами.

Сквозь закрытые ставни просочились первые всполохи наступающего рассвета, а Изабелла все никак не могла определиться с тем, что и как сказать Лорену. Давние опасения на его счет проснулись в ней с новой силой. Нет, нужно срочно повидаться с ним. Во что бы то ни стало.