– Что с тобой творится в последнее время? – недовольно пробурчал Густаво, когда Изабелла появилась из ванной комнаты уже в ночной сорочке. – За ужином сидишь молча. Да и со мной, когда мы остаемся наедине, редко заговариваешь, если вообще заговариваешь.

Он проследил взглядом, как она молча забралась на кровать и улеглась рядом с ним.

Прошла уже неделя после того визита отца, когда он ушел отсюда, раздавленный ужасной новостью. На следующий день Изабелла поехала навестить мать и нашла Антонио сидящим в кресле возле ее изголовья. Он держал жену за руку и беззвучно плакал.

Карла слабо улыбнулась при виде дочери и показала на мужа.

– Вот. Говорю ему, чтобы ехал на работу. Габриела поможет мне со всем, что будет нужно. А он ни в какую! Квохчет вокруг меня, словно курица-наседка над своими цыплятами.

Но, несмотря на слова матери, Изабелла поняла, что той приятно присутствие мужа и она благодарна ему за внимание. Вид у Карлы был просто ужасный. Изабелла подумала, что отец со своим запоздалым участием все же успел как раз вовремя. Обе они кое-как убедили Антонио отлучиться к себе в контору хотя бы на пару часиков, дав им возможность побыть какое-то время наедине. Когда Антонио наконец ушел, Карла тихо обратилась к дочери:

– Итак, Антонио все знает… А сейчас я хочу рассказать тебе о том, что хотела бы сделать в отпущенное мне время…

Несколько дней после этого разговора с матерью Изабелла собиралась с духом для того, чтобы поговорить с Густаво и сообщить ему о том, где именно Карла хочет провести свои последние дни. Потому что, само собой, сопровождать мать должна будет Изабелла. А ее муж вряд ли придет в восторг от такой перспективы.

Она медленно опустилась на краешек кровати и взглянула на Густаво. Покрасневшие глаза, неестественно расширенные от постоянной выпивки зрачки.

– Густаво, – начала она осторожно, – моя мать умирает.

– Что? – Он резко повернул голову к ней. – Впервые об этом слышу. Как давно это стало тебе известно?

– Несколько недель тому назад, но мама попросила меня пока никому не говорить.

– Даже своему мужу?

– Да, до тех пор, пока она не сообщит об этом своему мужу.

– Понятно. Как я полагаю, рак вернулся?

– Да.

– Сколько ей осталось?

– Совсем немного… – Голос Изабеллы предательски дрогнул. Ее поразило безразличие мужа. Но все же она нашла в себе силы продолжить и обратиться к Густаво с просьбой позволить ей сопровождать мать в горы, на ее любимую фазенду, где она хочет провести остаток дней. – Ты не станешь возражать, Густаво, если я отправлюсь туда вместе с ней?

Он посмотрел на нее стеклянными глазами.

– Как долго ты собираешься там пробыть?

– Сама не знаю. Несколько недель, возможно… Или пару месяцев, если Бог даст.

– Ты вернешься домой к началу сезона?

– Я… – растерялась от неожиданности Изабелла. Как может она планировать сроки ухода матери из жизни, подгоняя их под желания своего мужа или под расписание светской жизни? – Думаю, что да, – выдавила она наконец.

– Что ж, в сложившихся обстоятельствах разве я могу ответить тебе отказом? Хотя, конечно, я бы предпочел, чтобы ты оставалась рядом со мной. Особенно учитывая тот факт, что появление на свет наследника снова откладывается на неопределенный срок. У моей матери вообще возникли серьезные подозрения, уж не бесплодна ли ты, – добавил он с неожиданной жестокостью.

– Прошу простить меня за это. – Изабелла покорно опустила глаза. Хотя в этот момент ей хотелось возразить мужу, крикнуть ему прямо в лицо, что в том, что она до сих пор не может забеременеть, нет ее вины. Последний раз, когда у Густаво получилось заняться с ней любовью по-настоящему, случился аж два месяца тому назад. Впрочем, едва ли сам Густаво помнил обо всех остальных своих безуспешных попытках.

– Что ж, постараемся наверстать упущенное сегодня ночью.

Густаво грубо схватил ее и повалил на постель. В мгновение ока вскочил на нее и задрал вверх ночную сорочку. Потом какое-то время пыхтел, по своему обыкновению, занятый поиском того места, которое ему было нужно, но все никак не мог попасть в цель. Он прижался губами к ее губам, продолжая энергично двигаться, скользил по ее телу, думая, что член уже внутри нее. Но вот раздался привычный стон, и Густаво обрушился на нее всей тяжестью своего тела и тут же скатился на постель. Она почувствовала, как по внутренней поверхности ее бедер растекается что-то вязкое и липкое, и молча глянула на мужа, испытывая одновременно отвращение и жалость к нему.

– Надеюсь, сегодня наконец нам удалось сделать ребеночка, – пьяно пошутил он и тут же захрапел, явно довольный собой.

Изабелла тихонько поднялась с постели и направилась в ванную комнату, смыть со своей кожи сперму Густаво. И как можно думать, что такое слабое подобие соития может завершиться зачатием ребенка? Правда, вслух она бы никогда не рискнула задать подобный вопрос. Все более чем скромные возможности мужа в качестве любовника, которые он пытался продемонстрировать ей в самом начале их супружеских отношений, были безвозвратно утрачены, утоплены в угаре беспробудного пьянства. Да и сам Густаво едва ли помнил о том, что было в их отношениях когда-то.

Однако, думала она, возвращаясь в постель, если с ее стороны нужна жертва для того, чтобы получить разрешение покинуть Рио, сопровождать мать на фазенду и оставаться с ней там вплоть до ее кончины, что ж, она с готовностью принесла эту жертву только что.

Когда на следующее утро Изабелла спустилась к завтраку, Густаво еще спал. Луиза и Маурицио уже сидели за столом.

– Доброе утро, Изабелла, – поздоровалась с ней свекровь.

– Доброе утро, – вежливо ответила Изабелла, садясь на свое место.

– Густаво присоединится к нам?

– Да, он скоро спустится. – «Надо же, – подумала она про себя, – мне еще приходится выгораживать Густаво, защищать его от его собственной матери».

– Хорошо спала?

– Да, очень.

И так каждое утро. Один и тот же стандартный набор фраз для начала разговора и его завершения. Затем молчание на протяжении всего завтрака, прерываемое разве что довольным или недовольным ворчанием Маурицио, погруженного в чтение последних новостей, которые он поглощал, отгородившись ото всех остальных газетой.

– Сеньора Луиза, вынуждена сообщить вам, что моя мать находится в крайне тяжелом состоянии, – начала Изабелла, слегка помешивая кофе в своей чашке.

– Мне очень жаль, Изабелла, – последовал короткий ответ. Лишь слегка вскинутая бровь явила собой физическую реакцию на эту новость. – Как-то все уж очень внезапно. Ты вполне уверена?

– К несчастью, да. Я уже какое-то время была в курсе всего. Но мама попросила меня никому ничего не говорить, пока она сама не сочтет это нужным. И вот это время настало. Она озвучила свою последнюю волю. Попросила отвезти ее на нашу фазенду. Это, как вы знаете, в пяти часах езды от Рио. А еще она попросила меня сопровождать ее в этой поездке и оставаться вместе с ней, помогать медсестре в уходе за ней. Словом, побыть рядом… вплоть до ее кончины. Вчера вечером мы поговорили с Густаво, и он согласился с тем, что мне нужно ехать.

– Вот как? – Луиза недовольно поджала тонкие губы. – Благородный жест с его стороны. И как долго это может продлиться? – спросила она, почти дословно повторив вопрос собственного сына.

– Я… – начала Изабелла, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Сколько продлится, столько и продлится, дорогая, – перебил ее Маурицио, откладывая на время газету в сторону. Потом сочувственно кивнул головой Изабелле. – Передай, милая, мои наилучшие пожелания своей матушке.

– Спасибо, – прошептала Изабелла, тронутая внезапным желанием свекра встать на сторону невестки и поддержать ее. Она достала носовой платок и украдкой осушила глаза.

– Надеюсь, ты сообщишь нам, когда уезжаешь? – требовательно вопросила свекровь.

– В конце этой недели, – ответила Изабелла. – Отец отвезет нас туда и сам побудет вместе с нами несколько дней. А потом вернется назад в Рио. У него тут полно работы.

– Да, – мрачно подтвердил Маурицио последние слова Изабеллы. – Времена сейчас для твоего отца настали очень трудные. Как, впрочем, и для нас, всех остальных.

Минуло два дня. Изабелла сидела за столом в церкви Игрейя де Носа-Сеньора да Глория до Оутейро рядом с другими женщинами, прикрепляя небольшие треугольники мыльного камня к сетчатому полотну. Она вдруг подумала, что эти часы, проведенные в холодном церковном помещении, действуют на нее крайне благотворно, позволяя о многом поразмышлять в тишине и покое. Женщины, трудившиеся рядом с нею, хотя и оставались женщинами, то есть большими любительницами поболтать, но здесь они работали молча и сосредоточенно, обмениваясь лишь редкими словами, и то исключительно по делу. Совместное занятие не только сплачивало всех их, но и создавало особую атмосферу умиротворения, взаимной гармонии и покоя.

Элоиза, та самая подруга, именем которой Изабелла когда-то воспользовалась, чтобы обеспечить себе алиби и получить возможность сбегать на свидание с Лореном, сидела рядом с ней за грубо сколоченным столом. Она что-то прилежно писала на оборотной стороне очередного треугольника. Изабелла слегка наклонилась в ее сторону.

– Что ты делаешь? – полюбопытствовала она.

– Записываю имена членов своей семьи. И имя своего возлюбленного. Пусть они тоже поднимутся на вершину горы Корковадо и навечно станут частью статуи Христа. Здесь многие женщины так делают. Разве ты не знала, Изабелла?

– Какая красивая идея, – с грустью вздохнула Изабелла, мельком взглянув на имена близких, которые написала Элоиза. Отец, мать, братья и сестры, и, наконец, имя ее возлюбленного. Потом Изабелла перевела взгляд на свой камешек. Она уже приготовилась нанести на него клей, но тут глаза непроизвольно наполнились слезами. Какое горе, что мама скоро покинет эту землю и никогда не увидит статую Христа в ее законченном виде.

– Коль скоро ты уже записала имена всех, кого хотела, позволь мне позаимствовать у тебя ручку, – попросила Изабелла подругу.

– Пожалуйста.

Элоиза отдала ей свою ручку, и Изабелла нацарапала на обороте мыльного камешка имя любимой мамочки, потом отца, потом свое имя. Перо на какое-то время зависло в воздухе, но она так и не заставила себя написать ниже имя мужа.

Убедившись, что чернила высохли, она намазала треугольник толстым слоем клея и прижала его к сетке. И в этот момент старшая объявила о начале перерыва. Женщины стали одна за дугой подниматься со своих рабочих мест. Неожиданно для себя самой, Изабелла схватила кусочек мыльного камня из той груды, что лежала посреди стола, и украдкой положила его себе в сумочку. А потом тоже поднялась с места и присоединилась к остальным женщинам. Они, сгрудившись в дальнем углу церкви, пили кофе.

Но Изабелла знаком отказалась от чашки с кофе, который предложила ей служка, и повернулась к старшей:

– Прошу прощения, сеньора, но, боюсь, мне сейчас нужно покинуть вас.

– Конечно-конечно. Члены комитета благодарны всем, кто вызвался добровольно помочь нам. Благодарим всех, независимо от того, кто и как может. И вам, сеньора Айрис Кабрал, я тоже выражаю свою самую искреннюю благодарность. Пожалуйста, пометьте в расписании, когда вы сможете появиться у нас в следующий раз.

– К большому сожалению, какое-то время, сеньора, я не смогу бывать здесь. Моя мать серьезно больна. В ее последние дни я должна быть рядом с нею.

– Понимаю. Примите мои соболезнования, пожалуйста. – Женщина ласково дотронулась до ее плеча.

– Спасибо.

Изабелла вышла из церкви и заторопилась к Хорхе, который поджидал ее на улице, сидя в машине. Забравшись на заднее сиденье, она продиктовала ему адрес салона мадам Дюшан в Ипанеме.

Через пятнадцать минут она была уже на месте. Она попросила Хорхе забрать ее, как всегда, в шесть часов вечера и заторопилась к дверям в салон. Она даже сделала вид, что нажимает на кнопку звонка, а сама украдкой, скосив голову набок, наблюдала за тем, как Хорхе отъезжает от стоянки. Потом еще пару минут проторчала на крыльце, словно поджидая кого-то, после чего сбежала по ступенькам и бросилась вниз по улице, к дому Лорена.

Сегодня, думала Изабелла, она встречается с Лореном в последний раз перед разлукой, которая может затянуться надолго, возможно, на пару месяцев. Зачем же она станет тратить столь драгоценное время на обсуждение со своей портнихой фасонов новых платьев к предстоящему сезону? Поднимаясь по высокому крыльцу, ведущему к подъезду, она вполне отдавала себе отчет в том, что алиби на сегодняшнее свидание с Лореном у нее нет. Но, кажется, впервые это ее ни капельки не волновало.

– Шерри! Ты сегодня такая бледненькая! Проходи же. Сейчас приготовлю тебе что-нибудь выпить, – этими словами ее встретил Лорен, открывая входную дверь. Изабелла стояла на пороге, все еще задыхаясь от быстрого бега. Нервы у нее тоже были на пределе. Она позволила ему проводить себя в гостиную и усадить на диван.

– Пожалуйста, воды, – прошептала она едва слышно, чувствуя, что еще немного, и она лишится чувств. Лорен побежал на кухню за водой, а она уронила голову на колени, пытаясь побороть головокружение.

– Тебе плохо? – Лорен снова возник перед ней.

– Нет-нет… Я в полном порядке… Сейчас все пройдет, – ответила она, взяла у него стакан с водой и жадно выпила до дна.

– Изабелла, дорогая, что случилось? – Лорен сел рядом с Изабеллой и взял ее за руки.

– Я… Мне надо кое-что сообщить тебе.

– Что именно?

– Мама попросила меня сопроводить ее в горы на нашу фазенду, где она хочет провести последние дни своей жизни. Я должна быть рядом с ней, – выпалила она почти на одном дыхании. Все напряжение, в котором она жила последние несколько недель, вдруг сбилось в один огромный ком, под тяжестью которого она разрыдалась. – Прости меня, Лорен, но у меня просто нет иного выбора. Я нужна маме как никогда. Надеюсь, ты понимаешь, что за причины толкают меня на время покинуть Рио.

– Изабелла, за кого ты меня принимаешь? Или я, по-твоему, чудовище какое? Конечно, ты должна ехать с матерью на фазенду и оставаться при ней. С чего ты вдруг решила, что я стану злиться? – ласково спросил он.

– Ну, потому… потому, что ты торчишь здесь, в Рио, только ради меня. Ты ведь сам так говорил, – пробормотала Изабелла.

– Ясное дело, разлука с тобой не очень радует. Но если хочешь знать правду, то твой отъезд меня даже в чем-то устраивает. По крайней мере, знать, что ты больше не делишь постель со своим мужем, – это тоже дорогого стоит. Ради этого я даже готов на какое-то время лишиться возможности видеть тебя. К тому же мне будет приятно осознавать, что все это время ты будешь принадлежать мне и только мне. И потом, кто сказал, что мы не можем переписываться? Я стану писать тебе на фазенду, а письма буду адресовать твоей служанке. Чем не выход из положения?

– Ты прав, хороший выход, – согласилась с Лореном Изабелла, высморкавшись в носовой платок, который он ей протянул. – Прости меня, Лорен. Я расстроилась из-за того, как отреагировали на мои новости свекровь и Густаво. Остались равнодушными, будто ничего и не случилось. Я подумала, что и тебе это тоже будет безразлично.

– Воздержусь от комментариев в адрес твоей свекрови и мужа. Что же до меня лично, то заверяю, что я сострадаю тебе всем сердцем и душой. А уж если говорить о нашей разлуке, – веселые чертики забегали вдруг в его глазах, и он широко улыбнулся, – не забывай, что у меня сейчас имеется отличная компаньонка в лице роскошной Алессандры Сильвейра. Думаю, ей вполне по силам скрасить мое одиночество до момента твоего возвращения.

– Лорен, прошу тебя…

– Да шучу я, Изабелла, шучу! Внешне эта девушка действительно привлекательна, но вот внутренне… Порой мне кажется, что она сделана из того же камня, из которого я ее сейчас и ваяю. – Лоренс издал ироничный смешок.

– На днях я видела твою фотографию в газете. Ты присутствуешь на благотворительном вечере в Парке Энрике Лаге, который устроила известная всем Габриела Безанцонни, – кисло заметила Изабелла.

– Да, в Рио я сегодня буквально нарасхват. Но ты же понимаешь, что для меня это ничего не значит. Тем более без тебя, шерри. Полагаю, что и твоя жизнь без меня тоже пуста.

– О да! – с жаром воскликнула Изабелла.

– А как твой отец?

– Сломлен. – Изабелла с грустью покачала головой. – Это, кстати, тоже одна из причин, по которой мама так рвется поскорее переехать на фазенду. Не хочет, чтобы отец страдал еще больше, наблюдая за тем, как она медленно угасает. Он сможет навещать нас на фазенде, когда получится вырваться из Рио. Знаешь, на мамином месте я поступила бы точно так же. Мужчины всегда тяжело переносят болезни. В том числе и чужие. Проку от них в этой ситуации мало.

– Быть может, от большинства из них – да. Но не стоит всех мести под одну гребенку, – не согласился с ней Лорен. – Если бы на месте матери оказалась ты, думаю, я был бы рядом с тобой до последнего. Мы еще увидимся до твоего отъезда?

– Боюсь, нет. Прости, Лорен. Столько дел. Мне еще надо встретиться с маминым лечащим врачом, чтобы он дал мне все необходимые таблетки и немного морфия на самый крайний случай.

– Так что же мы попусту тратим наше драгоценное время? – воскликнул Лорен. – Давай посвятим эти последние несколько часов перед разлукой только друг другу и никому больше.

Лорен поднялся с дивана, подхватил Изабеллу на руки и понес ее в спальню.