Глава 9
— А ты уверен, что правильно делаешь? — спросил Дым, прилаживая в свой джип второе детское сиденье.
— Она мне пацана испортила, — поморщился Сажин. — Алиса из Димки воспитывает мужчину, а Дарья Витальевна из сына — красну девицу.
— А я тут, выходит, вообще ни при чем, — Дым смешно сморщил нос. — Ладно, я не обижаюсь. У Алисы Дмитриевны характер — кремень. Одно слово: Сажина! Мне остается лишь вытянуться во фрунт: «Слушаюсь, товарищ генерал!»
— Ты знал, на ком женился. И я знаю: Алисе повезло. С таким характером она осталась бы старой девой, если бы не ты. Как только ты ее уломал?
— Об этом вслух не говорят, шеф, — подмигнул Дым. — Сила-то в руках еще есть.
— Ты говоришь о моей дочери, не забывай, — Сажин шутливо встал в боксерскую стойку и поднял кулаки.
— Давайте, сэр, дождемся секундантов, — пошутил и Леня. — На ринге посчитаемся, батя. И вдруг по-мальчишески свистнул: — Пацаны, а ну сюда!
Димка с Сашей опрометью кинулись к машине. Сажин был доволен: сын вроде бы начал проявлять интерес к вещам, достойным настоящего мужчины. С увлечением смотрел, как папа разбирает и собирает автомат, дважды подтянулся на турнике, практически без помощи, утром встал под холодный душ и вытерпел, не выскочил из душевой кабины, визжа, как девчонка. Всего-то неделя прошла, а процесс воспитания из красной девицы настоящего мужика сдвинулся с мертвой точки.
Хорошо, что Даша этого не видела. Ни автомата, ни турника, ни покрывшегося мурашками, дрожащего Сашу в душе.
«Вроде не заболел», — косился Сажин на притихшего в машине сына. «Значит, не слабак. Ничего, выправится». Крепкий, как гриб-боровичок, краснощекий Димка признал-таки Сашу за своего и даже взял над ним шефство.
— А деда папке ка-ак даст! — восторженно говорил он, первым садясь в машину. — Папка тоже сильный, но дедушка сильнее!
Саша, которому пообещали, что «будет классно», — робко жался к отцу. Ребенок пока плохо понимал, куда и зачем его везут. Мама сказала, что вечером они с папой будут гулять и читать книжки.
— Долго не засиживайтесь, — сказала мама, поцеловав Сашу в лобик, перед тем как уехать.
Едва ее машина скрылась за воротами, они с папой тоже стали собираться. Приехали дядя Дым с Димкой, причем вид у них был как у заговорщиков. Саша понимал, что папа маму обманул, и это плохо. Димка же сказал: «Будет классно!» Разве врать — это классно? И ездить куда-то без мамы?
— Мы же мужики, — потрепал его по кудряшкам отец. — У нас есть свои секреты.
Сажин вез мальчишек в клуб «Три Эс» на бои кикбоксеров. А Дарья Витальевна с Алисой отправились сегодня в Большой театр на нашумевшую премьеру. Даша, конечно, хотела пойти туда всей семьей, оставив детей с няней, но Сажин был категоричен:
— На балет не пойду.
— Это не балет, а постановка в стиле модерн, на стыке жанров, — уговаривала его Даша.
— И кто зажигает? Геи, лесбиянки или трансвеститы? Или все вместе, раз на стыке?
— Дима, как ты можешь! Это настоящая культурная революция!
— Пена надстройки резвится над застывшим в граните базисом. Какая революция, Дашенька? Опомнись. Типичный хайп. Москвичи зажрались, их уже ничем не удивишь. Это ты, заграничная штучка, тебе этот модернизм в диковинку. Идите вдвоем с Алисой. А мы, мужики, дома посидим.
— А что вы будете делать? — подозрительно спросила Даша.
— Найдем чем заняться. Да хоть мультики посмотрим, — невозмутимо ответил Сажин.
Балет в Большом он придумал давно. И даже напрягся, чтобы достать билеты, потому что на премьеру обещался весь столичный бомонд. Спектакль затянется, а потом все эти шишки долго будут разъезжаться. Ближайшие к Центру улицы наверняка перекроют. И простые смертные с часок постоят в мертвой пробке.
— Не торопись, — дал Сажин инструкции Грише.
— Понял, — сдержанно улыбнулся тот.
Дым спросил:
— А если пацаны проболтаются?
— А как же мужская солидарность? — подмигнул притихшим мальчишкам Сажин. — Это ведь наш мужской секрет. Так? — Димка с Сашей дружно кивнули. — Женщины ушли смотреть на танцы, а мы поедем болеть за настоящих мужиков.
— Они пошли на балет, — поправил отца Саша.
— Что из мальчишки лепит, а? — сокрушенно покачал головой Сажин. — А не один хрен, Сашка, балет или танцы? Да хоть шапито. Надо менять этот мир, а не заниматься бесполезным и бессмысленным созерцанием.
Дым кашлянул:
— Маленькие они еще. Зря ты, батя, про созерцание. Я-то не догоняю. Но влетит нам — это уж точно. Это я как раз догоняю. Возрастной-то ценз на боях повыше будет, чем на балете. Да еще тотализатор. Спалимся.
— Ты на дорогу смотри.
Само собой, никаких детей в «Три Эс» по вечерам не пускали. Но Сажину, как президенту, дозволено было все. Это ведь был его клуб и его бойцы. А маленький Саша был единственным наследником Дела. Наследник мужского пола, другой пол бойцы не признавали, даже если сажинская дочка лихо размахивала рапирой.
Александр Дмитриевич Сажин сидел сегодня в президентской ложе впервые в жизни. Сначала ему было страшно. Но рядом были папа и дядя Дым. А движения бойцов отдаленно напоминали балет, который так любила мама. Тот же танец, только танцоры кричали, когда от ярости, а когда и от боли. Саша не мог понять, нравится ему это или нет. К тому же у него болела голова.
Пожаловаться отцу он боялся. Саша уже понял, что Димка лучше его во всем, и старался брать с нового друга пример. Не ныть, как девчонка, не закрывать глаза, когда брызжет кровь, не бояться за папу, когда того бьет дядя Дым, потому что папа сильный. Сильнее всех.
Димка то и дело вскакивал и махал руками и ногами, подражая боксерам на ринге. Сажин одобрительно улыбался и косился на сына. Саша хотел было тоже вскочить, но не смог. Ноги сделались ватными, на лбу выступила испарина.
В президентскую ложу ввалился огромный дядя, который уважительно пожал папе руку и вдруг нагнулся над Сашей:
— А это у нас кто? Никак наследник?
От дяди неприятно пахло. Саша уже знал, что это запах пива, отвратительного горького напитка, «гадости», как называла его мама. И Сашу замутило.
— Ну как, малец, впечатляет? — подмигнул ему дядя-гора. — Боец растет, а?
Тошнота подступила к самому Сашиному горлу, стало невыносимо жарко и душно, испарина выступила по всему маленькому, дрожащему телу ребенка. Мальчик сам не понял, как это случилось, но содержимое его желудка вдруг оказалось на ботинках дяди-горы.
— Э… Да он у тебя девчонка, — презрительно протянул тот.
Сажин нахмурился.
— Вытри рот, — сунул он сыну услужливо переданную кем-то салфетку. И зло спросил: — А у тебя, Кирей, дети есть?
— Мне не положено, — оскалился тот. — Я вор в законе.
— Мне не нравятся твои намеки, — напряженно сказал Сажин.
Саша увидел, как встал дядя Дым, незаметно разминая широченные плечи.
— Пацана воспитывать научись, — насмешливо сказал дядя-гора. — А потом нас будешь учить.
— Пожалуй, я ускорю воспитательный процесс. И начну с тебя, — размеренно сказал Сажин.
— Валяй.
В президентской ложе воцарилась мертвая тишина. Саша интуитивно чувствовал, что это из-за него. Голова болела все сильнее, руки стали горячими. Мальчик еле держался, чтобы не заплакать.
К счастью, бой закончился, и зал заревел, засвистел.
— Моя взяла, — довольно сказал дядя-гора. — Пойду баблосы сниму с победы, — и вышел.
— Мать не научила тебя тому, что мужчина должен уметь терпеть? — недовольно сказал Сажин сыну.
— Погоди, — остановил его Леня. — С ним что-то неладно, — он положил огромную теплую ладонь на Сашин лоб.
Мальчику стало еще жарче, и он весь съежился в комок.
— Э… Да у него, похоже, температура! — сказал Леня. — Малец простыл. Или вирус подхватил, вот и сблеванул. Сейчас такой вирус по Москве гуляет, Димка в прошлом месяце переболел. Тоже рвота была и высоченная температура.
Сажин озабоченно стал ощупывать сына.
— Точно: горит весь. Поехали домой, — он встал.
На ринге представляли новую пару бойцов. Зал в недоумении смотрел на президента, который, подхватив на руки ребенка, повернулся к рингу спиной и направился к выходу.
— Ты понимаешь, что это означает? — тихо спросил Леня, идя следом и ведя за руку упирающегося Димку, который хотел остаться. — Мы вроде как отступаем.
— Я вернусь. Не сюда, а туда, — Сажин через плечо кивнул на ярко освещенный ринг с кровавым пятном, присыпанным опилками. — Игры закончились, Леня. И Сашка здесь ни при чем. Это всего лишь повод.
— Может, я за тебя выйду? — предложил Леня. — Вам бы поберечься, Дмитрий Александрович.
— Ради чего? Или ради кого?
— Хотя бы ради дела.
— Нет больше дела, Леня. А чтобы его реанимировать, нужна драка. По-другому не получится.
Домой возвращались молча. Димка дулся, а Саша страдал от головной боли и тошноты и прижимался к отцу, несмотря на жар. Мальчик чувствовал себя виноватым, хотя так и не понял, в чем его вина. Когда отыскали градусник и померили температуру, у Саши оказалось тридцать девять и пять.
«Это я его простудил, — корил себя Сажин. — Под холодный душ ставил, подтягиваться заставлял на холоде. Мальчишка вспотел, потом ветерком охватило. Это ведь не Италия — Москва, ноябрь месяц».
Врач приехал почти одновременно с Дарьей Витальевной, которой удалось прорваться сквозь пробки. Увидев у ворот машину «Скорой помощи», она чуть сознание не потеряла от страха. Одними губами спросила:
— Кто? — не в силах тронуться с места.
— Кажись, малец заболел, — кашлянул Гриша, с которым час назад связался Сажин. Попросил подготовить жену, чтобы не было истерики.
— Внук, сын? — жадно спросила Дарья Витальевна.
— У Саши температура поднялась. Да вы не волнуйтесь.
Даша уже летела в дом. Ворвавшись в спальню, она оттолкнула мужа и кинулась к сыну:
— Саша!
Врач, который только что вымыл руки, смущенно спросил:
— Могу я осмотреть ребенка?
— Да-да, конечно! — Даша дала ему место у Сашиной постели.
Пока длился осмотр, она молчала, кусая губы, словно глотая рвущиеся из них упреки. Сажин тоже молчал. Наконец врач сказал:
— Ничего страшного. Похоже, обычная простуда, не грипп.
— Его рвало, — напомнил Сажин.
— Такое бывает от высокой температуры. Ребенок слабый, еще и стресс.
— Стресс? — удивленно спросила Даша. — Они же были дома!
Сажин смущенно кашлянул.
— Дима? — повернулась к нему Дарья Витальевна.
— Я сейчас выпишу рецепт, — виновато отвел глаза врач и отошел к письменному столу. Супружеская сцена была неизбежна.
В его присутствии Даша еще держалась, но, едва они с мужем остались вдвоем у Сашиной постели, накинулась с расспросами:
— Где вы были? Дима, как ты мог его простудить? Гуляли допоздна, вместо того чтобы сидеть в тепле и читать книжки?
— Ма, мы не гуляли, — прошептал Саша.
Дарья Витальевна кинулась к нему:
— Маленький мой… Ты весь горишь…
— Ему дали лекарство, температура сейчас упадет, — мрачно сказал Сажин. — Что ты суетишься? Обычное дело: ребенок заболел.
— Я больше так не буду, — задыхаясь, прошептал Саша.
— Что не будешь, сынок? — удивленно спросила Дарья Витальевна.
— Я нечаянно…
— Дима, о чем он?
Сажин молчал.
— Мне что, устроить допрос прислуге? Твоей охране? Позвонить Алисе? Ведь Леня с Димкой тоже были здесь. Предлагаешь мне допрашивать ребенка? Давить на добряка Леню, чтобы узнать правду? Или ты уже успел научить их всех врать? А может, заставил?
— Мы были в «Три Эс», — нехотя признался Сажин.
— Где?!
— Сегодня бои. Я хотел, чтобы Сашка к ним привыкал. А его вдруг вырвало.
— Ты возил ребенка на драку?!
— Это не драка, а спорт!
— Я видела однажды твой спорт! Больше не хочу! Ты бил ногами человека! Ногами, руками, всем, чем только можно, и рычал, как зверь! Я видела кровь, Дима! Это не спорт, а драка! И ты возил туда ребенка! Шестилетнего мальчика! Который к тому же был болен!
— Я этого не знал!
— Сажин, ты — зверь! И из людей делаешь зверей! Да что там из людей! Из собственного ребенка ты хочешь вырастить людоеда!
— Не кричи, сын болеет.
Даша кивнула на дверь:
— Выйдем в соседнюю комнату.
Сажин уже понял, что этого разговора не избежать. В гостиной он первым делом направился к бару и достал оттуда бутылку коньяка.
— Не смей пить, пока я с тобой не поговорила! — взвилась Даша.
— Все! Хватит! — он размахнулся и швырнул бокал в стену.
Раздался жалобный звон, на пол посыпались осколки, по стене полился коньяк. На обоях осталось темное мокрое пятно. Даша уставилась на него, словно пыталась понять: что происходит?
— Я тебе не мальчишка! Ты всю жизнь живешь за мой счет, изволь подчиняться! — заорал на нее Сажин.
— А я все думала: когда же ты заговоришь о деньгах? — сказала она горько. — Кто платит, тот и диктует условия, так? Дима, когда ты стал таким? Вот и деньгами стал меня попрекать. Что дальше? Я ведь не попрекаю тебя женщинами, которые приходят сюда в мое отсутствие.
— Сюда никто не приходит, — хмуро сказал Сажин.
— Ты принимаешь их внизу, в сауне? Это проститутки? И кто ты после этого? Помнишь, как ты осуждал новых русских, всех этих бизнесменов, которые поднялись из грязи в князи, чинуш? За сауны с девочками, пьянство и разврат? И до чего ты теперь докатился?
— Хватит строить из себя светскую даму! — рявкнул Сажин. — Забыла, где и у кого родилась? Как в общаге жила, забыла? Колготки зашивала, стирала целлофановые пакеты, чтобы сэкономить, сосиски соевые в кастрюльке варила. Это я дал тебе все! А в ответ хотел лишь немного любви! Но пока мы были бедными, ты не больно-то была на нее щедра. Богатого любила, не меня. Даже с собой пыталась покончить. А сейчас вдруг пробило. Извини, но я склонен думать, что ты держишься за меня именно из-за моих денег. Хорошо устроилась. В Италии живешь, на всем готовом, не работаешь, прислугу держишь, летаешь частными самолетами. А я, дурак, позволяю на себя кричать. Хватит. Делай, что велено, и молчи.
— Дима! — ахнула она. — Но ведь это же несправедливо! Да, я не сразу тебя полюбила, но уж точно не из-за денег. Мне ничего не надо…
— Разве?
Даша нервно стала снимать с пальца обручальное кольцо.
— Было уже, — насмешливо сказал Сажин. — Теперь это фарс, а не трагедия. Не пройдет.
Также молча Даша стала расстегивать золотую цепочку.
— Хватит ломать комедию, — поморщился Сажин. — На меня это больше не действует.
Она сняла серьги и аккуратно положила все золотые украшения на стол.
— А ну прекрати! — заорал он.
— Это ты прекрати на меня кричать!
— Да кто ты такая?! Содержанка!
Даша ахнула и в ужасе закрыла дрожащей рукой рот:
— Дима… лучше бы ты меня убил…
— Как же ты меня достала!
Сажин замахнулся, чтобы ее ударить. Даша стояла прямо и смотрела ему в глаза. За стеной заплакал Саша. Сажин опустил руку и сквозь зубы сказал:
— Ребенку скажи спасибо.
— Хочешь ударить — бей, — равнодушно сказала Даша. — Я давно уже поняла, что в тебе не осталось ничего человеческого. Ты одержимый, Дима. Я напрасно сюда приехала.
Она повернулась к мужу спиной и ушла в комнату к сыну. Сажин пошел к бару и вновь достал оттуда бутылку коньяка.
Он ничуть не удивился, когда ему позвонил один из партнеров по бизнесу и сказал, что Дарья Витальевна попросила подбросить ее до Неаполя.
— Я могу сказать, что мест нет, Дмитрий Александрович. Деловая поездка, самолет, мол, полон.
— Пусть летит.
— Я слышал, у тебя проблемы.
— Я их решу. Хочешь быть свидетелем?
— Ситуация непростая, — голос в телефоне стал вкрадчивым. — По слухам, зреет бунт. Блатные хотят от нас отколоться. Ты узнал, кто убил Хана?
— Узнаю на днях. Имя убийцы будет названо.
— Либо его голова, либо твоя. Ты ведь это понимаешь?
— Отвези мою жену и сына в Италию. Остальное — мое дело, — твердо сказал Сажин и дал отбой.
Это было похоже на бегство. Саша еще не оправился от простуды, но Даша не хотела оставаться в этом ужасном доме ни дня. Под одной крышей с мужчиной, которого она больше не считала своим мужем.
Они почти не разговаривали, Сажин пропадал на работе, Даша молча плакала, закрывшись в спальне, но с мужем была суха и непреклонна. Накануне отъезда она сказала:
— Если захочешь официально оформить развод, я возражать не буду. Мне от тебя ничего не надо. Как только вернусь домой — попробую устроиться на работу. Гидом, экскурсоводом, переводчиком… Кем угодно. Хоть сиделкой. Как только найду работу, мы с Сашей тут же съедем из твоего дома.
— На принцип пошла, — усмехнулся Сажин. — Не дури, слышишь? Мой сын не будет жить в нищете.
— Лучше в нищете, чем… — она осеклась.
— Ну, договаривай.
— Чем вырастет циничным ублюдком, равнодушным к чужим страданиям.
— Каковым, по-твоему, являюсь я.
Даша молчала.
— Деньги я буду переводить тебе по-прежнему, — твердо сказал Сажин. — И мой дом покидать не разрешаю. Иначе я найму лучших адвокатов и заберу у тебя сына.
— Я должна жить в тюрьме?
— Пока не вырастет сын, ты не свободна. Хотя иметь любовника я тебе не запрещаю.
— Какая же ты сволочь, Сажин! — не удержалась Даша. — Ты ведь знаешь, что я никогда тебе не изменяла! И не позволю себе скатиться в ту же грязь, где лежишь ты сам! Я не признаю половой распущенности! И ты смел после этого меня ласкать, целовать! После того, как принимал в этом доме проституток! Вконец опустился! Ставишь мать своих детей на одну доску со шлюхами!
— Хватит говорить чушь, — поморщился Сажин. — Это не считается изменой. Почаще надо к мужу приезжать. И половые органы рассматривать не только у античных статуй во всяких там музеях.
— Пошляк! — сверкнула глазами Даша.
— А ты фригидная невротичка.
— А ты… ты… Забудь, что я есть!
— Что, прошла любовь? — усмехнулся он.
— Любовь? У тебя это была одержимость. Ты хотел урыть сначала соперника, потом меня. Втоптать в грязь, подчинить. А у меня… Инстинкт самки, которая гордится тем, что ее выбрал вожак стаи. Ничего возвышенного в наших чувствах не было, ни в твоих, ни в моих.
— Одни звериные инстинкты, ты скажи! — усмехнулся Сажин. — Дура ты. Катись в свою Италию. Не держу.
…Алексей узнал об этом, когда Даша уже сидела в самолете. Взлет долго не разрешали из-за плохих метеоусловий, и Даша решилась позвонить.
— Я улетаю обратно в Италию, Леша, — сказала она и замолчала.
— Что у вас случилось?! Сажин чернее тучи, а свитер на нем белый! Ладно, свитер! Белые брюки. Я спросил, в чем дело, он молчит. Позвонил Лене, тот мнется, врать не хочет, а правду говорить боится. Алиса на него, похоже, наехала. Почему ты вдруг уезжаешь? — спросил он сердито. — Сейчас, когда ты нужна мужу?
— Я так больше не могу, Леша! — отчаянно сказала Дарья Витальевна. — Сажин водил Сашу на бои.
— Он что, с ума сошел?!
— Мало того, ребенку там стало плохо. Сашу вырвало, а Сажин упрекнул его в том, что он не мужик. Это, по-твоему, нормально?
— Нет, но…
— Мы, похоже, взлетаем, — перебила его Даша. — Я пыталась. Но я ничего не могу с ним сделать. Со своим мужем. Мы, похоже, разводимся, Леша. Я бессильна это изменить. Сажин похож на камень, сорвавшийся с вершины горы. За ним потянется лавина. Я хочу спасти своего ребенка.
— А Алиса?
— Она сильная. Слава богу, она не числится в этой вашей «БуЗе». И она мать. Как только в Москве станет опасно, сработает ее материнский инстинкт, и она приедет ко мне вместе с Димкой. Ее выпустят, потому что за ней нет ничего противозаконного.
— Значит, ты решила поступить как мать, а не как жена, — он услышал, как заревели турбины. Связь вот-вот прервется. — Даша, ты не знаешь всего. Сажин…
Самолет пошел на взлет. Даша больше ничего не слышала, кроме воя двигателя, и убрала мобильный телефон в сумочку. Саша привалился к ней и притих. Он все еще был слаб, только температуру сбили. Но счастлив оттого, что летит домой. Саша боялся отца больше, чем любил. Они редко виделись, а когда Саша приезжал в Москву, отца все время окружали люди в форме, и у них у всех были серьезные, суровые лица. Мальчику хотелось приласкаться, а от него требовали быть таким же сильным, сдержанным в чувствах. Ребенок этого не понимал. И он был счастлив, когда этот чужой, огромный, холодный город остался внизу, а потом утонул в облаках, которые накрыли его, словно саркофаг, тяжелым свинцовым куполом. А Саша взмыл над этим куполом в синее-пресинее небо, сразу забыв про все свои беды. Память у детей короткая.
Хотя страх в душе у мальчика все равно остался. Детская травма, которая, как боялась Даша, рано или поздно даст о себе знать…
… — Работаем, — сказал Сажин. И рывком опустил жалюзи, хотя сегодня день и так был хмурым.
Алексею показалось, что этим жестом Сажин как бы отрезает свое прошлое. Дашу с сыном, которые опять далеко, свои мечты о счастье.
«Семья развалилась, а он рвется спасать не ее, а свою империю», — неприязненно подумал Алексей. Они сидели в кабинете президента, он, Сажин и Леня. Дым, похоже, получил от жены нагоняй, но из мужской солидарности был на стороне тестя. С Леней Сажину повезло.
— Леша, что с нашим расследованием? Что ты выяснил? — спросил Дмитрий Александрович, сев за стол, на президентское место.
— Встречный вопрос: давно ты видел Кочаряна?
— Он на связи, — пожал плечами Сажин. — Нынче все можно решить по WhatsApp или электронной почте.
— Я спрашиваю: давно ты видел его самого? Семью Кочарян отправил на родину, в Армению, сразу после убийства Хана.
— Я этого не знал.
— Ты хочешь сказать, что стукач — Тигран Давидович? — сообразил Леня. — Он же убийца Хана?
— Кочарян ведет себя подозрительно.
— Я ему сейчас позвоню, — Сажин достал мобильник. Пауза была недолгой. — Тигран, ты на месте? Зайди. Сейчас будет, — сказал он Алексею и Лене.
— Посмотрим, — скептически хмыкнул Леонидов. — Не удивлюсь, если «лифт сломается» или Тиграна Давидовича кто-нибудь по пути сюда «перехватит».
— Если я скажу — его из-под земли отыщут, — заверил Сажин.
К огромному удивлению Алексея, Кочарян появился в кабинете следом за Белоснежкой, которая принесла поднос с чаем и кофе. Начальник юридического департамента был бодр и свеж, в элегантном темном костюме и белоснежной сорочке. Выглядел Кочарян отдохнувшим и… счастливым.
— Вызывали, Дмитрий Александрович? — спросил он.
— Проходи, садись, — кивнул Сажин. — У Алексея к тебе есть вопросы.
Леонидов жадно и с возрастающим удивлением разглядывал начальника юридического департамента. Неужели ларчик открывался так просто?
— Где это вы так загорели, Тигран Давидович? — подозрительно спросил он.
— Загорел? Разве? — смутился Кочарян. И тут же нашелся: — Это я в солярий ходил.
— Это загар не из солярия, — хмыкнул Алексей.
— А вы разбираетесь в оттенках загара? — съехидничал Кочарян.
— Исключительно по долгу службы, Тигран Давидович, — парировал он. — Я ведь сыщик. Более того, я отличаю загар с побережья Средиземного моря от загара, скажем, египетского.
Кочарян смутился.
— Именно в Египте сейчас бархатный сезон, — продолжал намеки Алексей. — Когда мы с вами в последний раз беседовали по телефону, я слышал в трубке шум прибоя.
— Ладно, сдаюсь, — Кочарян поднял вверх обе руки. — Поймали вы меня. Я был в Египте. Но ведь ничего не случилось в мое недельное отсутствие?
— И ты в такое время уехал отдыхать?! — возмутился Сажин.
— Так вы мне отпуск не подписываете, — невозмутимо ответил Кочарян. — А я тоже человек, у меня работа нервная.
— Вы неделю водили меня за нос, тормозили расследование! — возмутился и Алексей, — Я черт знает что подумал, а там всего лишь амурные дела!
— У меня жена ревнивая, — принялся оправдываться Кочарян. — А грехов за мной хватает. Каюсь, я ее запугал. Сказал, что убили члена правления и на меня тоже может быть покушение. Мол, моя семья в свете этих событий должна быть в безопасности. Зара испугалась и уехала с детьми к родителям, в Армению. А я воспользовался ситуацией и немного развлекся. Ну, увольте меня за это.
— Вы ведь ездили отдыхать с той блондинкой из вашего отдела, с которой я вас видел в ресторане? С Наташей, кажется? — спросил Алексей.
— Не стану отрицать. Вы, как мужики, должны меня понять.
— Бабник, — презрительно сказал Сажин.
— Значит, весь этот сыр-бор для того, чтобы сгонять на курорт с любовницей, — разочарованно протянул Алексей. — А я-то думал… Почему вы мне прямо не сказали?
— Потому что я не трепло, — Кочарян с достоинством поправил галстук. — Нам с Наташей не нужны сплетни.
— Вы что, разводитесь?! — удивленно спросил Алексей.
— Нет, зачем? У меня дети.
— Детей у вас много, и не только в браке.
— Я вас по-человечески прошу: не надо никому об этом говорить, — взмолился Кочарян. — Дмитрий Александрович, ну вы-то меня понимаете?
— Сажин? — Алексей вспомнил поспешное бегство Даши. Тот отвел глаза. Леня водил пальцем по дисплею, уткнувшись в смартфон, и изо всех сил делал вид, что все это его не касается.
— Ладно, иди, — кивнул Кочаряну Дмитрий Александрович.
Тот бодро зашагал к двери. Когда она закрылась, Сажин положил тяжелую руку на стол, словно припечатал то, что сейчас скажет:
— Так. Амурные дела обсуждать не будем. Кочаряна списываем со счетов. Он не убивал. А кто тогда?
— Вызови Волкова, — попросил Алексей. — Устроим перекрестный допрос. Биткоин не выдержит и расколется.
Сажин кивнул и достал мобильник. Волков ответил не сразу.
— Ты где? — спросил Сажин. — Так… Понятно… Сколько тебе времени понадобится, чтобы добраться до офиса? Хорошо, жду. Дело срочное, решение надо принять сегодня, — и он дал отбой.
— Биткоина на работе нет, правильно я понял? — спросил Алексей.
— У него какие-то дела. Говорит, личное.
— Уж не с Юрой ли встречается ни-разу-не-Ивановым?
— Кто такой Юра Иванов? — подозрительно спросил Сажин.
— Зять Суве. Проблемка у них возникла благодаря мне, вот и решают. Когда, он сказал, будет?
— Через час-полтора, в зависимости от пробок.
— Ладно, подождем.
— Пойду, пожалуй, в тир, — Сажин встал. — Разомнусь, пока Паша сюда едет.
— Я с тобой, — Дым сунул в карман смартфон и тоже встал.
— А я там уже был, в тире, — сказал Алексей. — Первым приехал.
— С чего такое рвение к стрелковой подготовке? — подозрительно спросил Сажин.
— Все женское коварство, — Алексей попеременно смотрел то на него, то на Леню. — Куда ни глянь — сплошные адюльтеры. А я теперь сутками дома не бываю. Жене внимания не уделяю.
— И сразу за автомат? — усмехнулся Сажин.
— Я ж не ты. С голыми руками на пулемет. Так, Дым?
— А я тут при чем?
— Ты ведь верный муж. Жену боишься или шпагу в ее руке?
— Она рапиристка.
— Тем более. Я в курсе, что Дарья Витальевна уехала, — сердито сказал он. — И виноваты в этом вы оба.
— Доложилась уже, — зло сказал Сажин. — С каких пор ты стал посредником в наших с ней личных делах?
— С тех пор, как стал твоим другом. А у тебя случилась переоценка ценностей. Причиной этому тюрьма. Как бы тебе не пожалеть, Сажин.
— Давай закончим этот разговор, — хмуро сказал тот. — И больше тему моего брака обсуждать не будем. Тем более при Дыме, — он кивнул на зятя. — Не порть мне парня, Леша. Мы с ним идем в тир. А ты свободен до появления Биткоина. После его допроса я хочу знать имя убийцы Хана. Сроки поджимают. Я должен выдать блатным этого человека, кем бы он ни был. Иначе мне придется защищать свой имидж способом, который зависит от случайностей. Хотя я в себе уверен.
— Дай бог, — пожал плечами Алексей.
О конфликте в «Три Эс» он не знал. А слухи до Алексея, все еще чужака в «БуЗе», пока не дошли.
Из приемной они вышли вместе. Алексей глянул на часы и подумал: «Время у меня еще есть».
Из лифта он вышел на втором этаже. Леня с Сажиным поехали дальше.
Биткоин появился, как и обещал, через час. Все же мотоциклисты в запруженном машинами городе имеют преимущество. Как был, в черной кожаной куртке-косухе и крагах, со шлемом в руке, Павел Волков прошагал в кабинет президента. Алексею уже позвонила охрана: объект прибыл. Сажину позвонил сам Биткоин, поэтому ждать никого не пришлось.
«Вот он, момент истины», — подумал Алексей, рассаживая фигурантов. Биткоин попал под перекрестные взгляды его и президента, Леня сел сбоку, ближе к двери.
«Куда тут убежишь? — скептически подумал Алексей. — Разве только в окно. Но парень не самоубийца. Это амплуа уже занято».
— Я рад, что ты не сбежал, Паша, — начал он.
— А зачем мне бежать? — вроде бы удивился тот. — И куда?
— Ведь это ты испортил видеозаписи из лифта, — нажал Алексей. — Я выяснил причину. И кого ты покрываешь, тоже выяснил. Осталось выяснить, почему ты убил Хана.
Волков вскочил. Леня тоже поднялся.
— Я не убивал! — закричал Волков. — Это не я!
— Спокойно, — шагнул к нему Дым и надавил каменной рукой на плечо: — А ну сядь.
Паша сел.
— Итак, начнем сначала, — Алексей подвинул стул и уселся напротив Биткоина. — Три года назад ты попал в неприятную историю. Погибла девушка, ее родители потребовали, чтобы завели уголовное дело. Твоя мать испугалась и побежала к своей школьной подруге, Ванде Суве, в девичестве Паускайте, свежеиспеченный зять которой учился в Академии МВД и был из семьи потомственных следователей. Суве была в долгах после свадьбы и уговорила Юрия, точнее, его родителей или влиятельного дедушку, человека с большими связями, помочь. Тебе помогли. Дело замяли. Должок ты вернул, устроив Ванду Бруновну в «БуЗу» на должность главного бухгалтера. Но буквально пару недель назад Суве вдруг занервничала. Она позвонила тебе и сказала, что надо поговорить. Разговор был конфиденциальным, поэтому вы с ней поднялись на крышу, где можно было не опасаться прослушки. Это случилось в период с пяти до семи вечера. Суве принялась тебя шантажировать. Мягко, но настойчиво сказала, что ей не хватает денег на первый взнос за ипотеку. Отношения Ванды Бруновны с зятем и дочерью сделались напряженными, им срочно необходимо разъехаться. Суве сказала, что берет деньги в долг и все вернет. Разумеется, без процентов. Ты согласился дать ей в долг или нет?
— Я… мне… — Волков зачем-то надел шлем, потом нервно снял и положил его на соседний стул. Потом сказал: — Ну, было. Я, в принципе, не отказал.
— Суве спустилась первой, а ты? Остался, да?
— Воздухом решил подышать, — признался Биткоин. — Сами понимаете, разговор был неприятный. Я какое-то время приходил в себя. У меня, конечно, есть сбережения, но я планировал потратить их на… — он запнулся.
— На свадьбу, — закончил его мысль Алексей. — Но с этим, видимо, придется обождать. Что дальше? На крышу поднялся Хан?
— Нет.
— А кто?
Биткоин молчал.
— Так, Паша, — Сажин выложил на стол тяжелые кулаки. — Либо ты говоришь правду, либо в убийстве Тукаева обвинят тебя. Что будет дальше, сам знаешь. Тюрьма тебе раем после этого покажется.
— Да с какой стати я должен его покрывать? Хорошо, я скажу.
— Стоп! — Сказал Алексей. — Сажин, открой сейф.
Дмитрий Александрович встал. Он уже понял, что друг просит его достать оттуда визитку. Сажин набрал код, достал из сейфа визитку и, усевшись обратно в президентское кресло, положил визитку перед Биткоином, сказав:
— Так тебе будет легче.
Тот придвинул визитку к себе, сглотнул и перевернул ее тыльной стороной вверх. Прочитав написанное на ней имя, Волков кивнул:
— Да, это был он.
— Тебя ведь Даша попросила? — догадался Алексей. — Она тебе нравится. Ты ее, похоже, давно заприметил, да соперник нарисовался. И ты готов совершить подвиг, чтобы девушка обратила внимание на тебя. Оценила бы твое благородство. Глупо, Паша. Тебя использовали.
— Сам не знаю, как получилось, — смутился Биткоин. — В первый момент я испугался. Я ведь тоже был на крыше и какое-то время оставался там один. Тукаев поднялся туда в другом лифте. Это был билет в один конец. Есть запись, где видно, как он поднимается. Но нет той, где Тимур Хафизович спускается в лифте. Он тоже какое-то время находился на крыше один. Но я его не видел. Он, похоже, прятался. Там есть укромные местечки.
— А его убийца? Вы с ним говорили? О чем? — Алексей напряженно подался вперед.
— Он нервничал. Я спросил: «У тебя здесь встреча?» Он замялся. Я сказал: «Не буду мешать», — и пошел к лифту. А он остался. Потом я подумал: есть ведь записи, как на крышу поднимаемся мы с Суве. Менты станут копать. Попробуй потом отмажься. Я-то знаю, как это трудно. Тем более за мной уже числится криминал. Да, дело не возбудили, но протокол-то был. В общем, я решил, что не стоит светиться. Потом, конечно, пожалел. Зачем мне убивать Тукаева?
— Это была паника, — кивнул Алексей. — Но все уже случилось. Ты поработал с записями из лифтов так, что на них появились помехи. И хорошо поработал, Паша. Эксперты до сих пор бьются. Но куда им до тебя! Ты ж у нас крутой программер!
— Как бы его не спугнуть, — Сажин придвинул к себе визитку и прочитал: — Сергей Немилов.
Леня встал:
— Я его сегодня видел.
— Только аккуратно, — предупредил Сажин. — Без шума, понял?
Дым кивнул и направился к двери.
— Постой… — Алексей вскочил и торопливо вышел в приемную. Даши на месте не было.
— Что с тобой? — заглянул ему через плечо Сажин, который тоже вышел в приемную.
— Боюсь, мы опоздали. Твоя секретарша могла подслушать наш разговор?
— Зачем ей это? — нахмурился Дмитрий Александрович. — В принципе, нет. Дверь надежная, звукоизоляция отличная.
— Но технически это возможно?
— Ты имеешь в виду «жучки»?
— Их, — кивнул Алексей.
— Если Немилов работал на спецслужбы, они наверняка напихали повсюду прослушку, — нахмурился Сажин.
— Ты ведь давно догадывался об этом и во время важных переговоров всегда поднимался на крышу.
— Но моя секретарша…
— Она рассчитывала выйти за Серёню замуж.
— Сволочь он, — раздался в кабинете возмущенный голос Волкова.
Алексей с Сажиным переглянулись.
— Почему ты мне сразу не сказал, Леша? — укоризненно спросил Сажин.
— У меня не было доказательств.
— Но ты в первый же день назвал имя убийцы! И, как оказалось, не ошибся!
— Это была интуиция. И еще кое-что. Помнишь, я тебе говорил про старые фото?
— Да. Я подумал, что это о Биткоине. О Паше. Ты связал его эпизод с уголовным делом, которое когда-то расследовал.
— Но я вовсе не Пашу имел в виду. Я узнал на фото не его.
— А кого?
У Сажина зазвонил мобильник.
— Да, Леня, слушаю.
Сажин стоял в двух шагах, и Алексей отчетливо все слышал.
— Последний раз его видели с час назад. Он, похоже, ехал в подземный паркинг. Звони ему, батя, — взволнованно сказал Дым.
Алексей молча выслушал в трубке «абонент находится вне зоны доступа».
— Сбежал? — тяжело посмотрел на него Сажин.
— Скорее всего. Его предупредили.
— Кто?
Взгляд Сажина уперся в пустое кресло личной секретарши.
— Ты подумай, кругом одни предатели, — сокрушенно покачал головой Дмитрий Александрович.
И в этот момент в приемной появилась Даша.
Увидев мужчин, она словно споткнулась и замерла на пороге.
— Проходи, садись, — тяжело посмотрел на нее Сажин. — Или нет. Давай-ка в мой кабинет, солнце. Поговорить надо.
Даша на глазах стала меньше ростом. Ссутулилась, взгляд уперся в светящийся на ее рабочем столе монитор. Видно было, как ей страшно. Тем не менее девушка молчала.
— Что же ты? — насмешливо спросил Дмитрий Александрович. — Не хочешь говорить — мы тебе поможем. Прошу, — он посторонился, пропуская секретаршу вперед.
Она неохотно прошла в президентский кабинет и вздрогнула, увидев Биткоина. Паша отвел глаза.
— Садись с ним рядышком, — усмехнулся Сажин и прошел к президентскому креслу. — Ну что, молодежь? Решили, что жизнь — это компьютерная игра? Эти, как там их… танчики? А теперь добро пожаловать в реальный мир. Я вас внимательно слушаю. — И поскольку Даша молчала, он в упор спросил: — Где Сергей? Это ты его предупредила?
— Честное слово, не я, — вдруг заплакала Даша.
Алексей увидел, как Белоснежка на глазах стареет и дурнеет, и превращается, нет, не в ведьму. В брошенную невесту, которая оплакивает ненужное уже свадебное платье. Одно из самых печальных амплуа в жизни женщины. Несбывшаяся мечта о счастье, еще вчера такая близкая…
Увидел, как Биткоин упорно старается на Дашу не смотреть, чтобы не помнить ее такой. Раздавленной и жалкой.
— А где же ты тогда была? — надавил Сажин.
— Он мне прислал эсэмэс. Вот… — Даша, захлебываясь слезами, достала из кармана пиджака айфон. Дальнозоркий Алексей, прищурившись, вслух прочитал:
— «Не ищи». — И прокомментировал: — А он краток. И куда же ты сломя голову побежала, душа моя?
— В паркинг, — призналась Даша.
— Выходит, ты давно уже в курсе, кто убийца? Это ведь ты попросила Павла испортить записи из лифта?
— Я только выполняла его просьбу! Сережа… Он никого не убивал! Все было не так!
— Тогда почему же он сбежал? Тебя с собой не взял, — покачал головой Алексей. — А ведь я тебя предупреждал: не на того рассчитываешь, девушка.
— Почему ты сразу подумал, что он убийца? Рассказывай, — велел ему Сажин.
— Может, сначала попробуем отыскать Немилова?
— Я принял меры, — кивнул Леня. — К нему домой уже поехали.
— Не думаю, что он там, — усмехнулся Алексей. — Скорее у отца, под надежной охраной. Или уже в аэропорту. Серёню подбросят на частном самолете в какой-нибудь Лондон. Уж куда он там собрался, не знаю, но мы не государство, закрыть Немилова не можем. Пока суд да дело, ордер на арест, который еще получить надо, Сергей уже будет далеко. Надо признать, что он нас опередил. Дмитрий Александрович, ты был прав, когда решил, что тобой заинтересовались спецслужбы. Им нужен был человек из твоего окружения, которого легко было бы завербовать. Это давняя история. Когда я стал изучать личные дела, Немилов меня сразу же заинтересовал. Грехи были за каждым из членов правления, вопрос: кто оказался наиболее уязвим? Немилова выбрали не случайно.
— Кого ты узнал на фото? — нетерпеливо спросил Сажин.
— Маму его. В который раз удивляюсь, до чего же тесен мир! Я ведь с Анькой Паршиной учился в одной школе, тогда Серёнина мать, правда, была совсем другая. Плоская, как доска, конопатая и шатенка. Она постарше и школу закончила раньше, чем я. Еле признал ее на фото в личном деле Серёни. И то потому, что видел другое личное дело. Самой Анны Паршиной. Много лет назад, когда тесно контактировал в рамках одного уголовного расследования с ФСБ. Молодой еще был, глупый. На барышень засматривался, которые на московских крутых дискотеках зажигали. Анька с тех пор располнела, губы-скулы наколола, но глаза… Из-за них ее и прозвали Маркизой. Тогда был жутко популярен сериал про Анжелику — маркизу ангелов. Глаза у Паршиной были запоминающиеся, огромные, цвета морской волны. После школы Паршина стала краситься в яркую блондинку и из Аньки стала Анжеликой. В стране запахло переменами, с работой стало туго, да и образование обесценилось. Анька, недолго думая, двинула на панель и стала довольно-таки известной валютной проституткой. Это была одна из бурно обсуждаемых тем на наших вечерах встречи. Поначалу ведь мы с одноклассниками почти каждый год встречались. Интересно ведь было, кто где? Потом, само собой, встречи эти сошли на нет, уж и не помню, когда в последний раз собирались. Потому и Паршину признал с трудом. Тогда все наши девчонки ей завидовали: хорошо Анька устроилась. А Маркизой ее кэгэбэшники окрестили, когда завербовали.
— Вот это да! — присвистнул Сажин. — Так вот почему Серегин отец на ней не женился! И сыну свою фамилию не дал.
— О том, что она шлюха, вся Москва знала, — кивнул Алексей. — А вот о том, что Маркиза работает на спецслужбы, — единицы. Хотя это обычное дело. Все валютные шлюхи были стукачками. Иначе кто бы их допустил до иностранцев? После того как Серёнин отец разбогател, Маркиза вышла «на пенсию». Бывший любовник неплохо ее обеспечивал, алименты на сына платил. Ей даже удалось выскочить замуж за карточного шулера, но они с Немиловым быстро разбежались. Зато Серёня из Паршина сделался Немиловым, эта фамилия Аньке больше понравилась. По слухам, родной отец Серёни, ныне небезызвестный крупный бизнесмен, заказывал экспертизу ДНК. После чего неофициально признал сына от Маркизы. Денег не жалел. В законном браке у олигарха двое детей, дочка постарше и сын-наследник. Думаю, Серёню держат про запас, а сам он старается изо всех сил. Жизнь ведь полна случайностей. А наследник — типичный представитель золотой молодежи. Стритрейсер. Оболтус, каких поискать, учиться не хочет, разве что числится в МГИМО. У Серёни же два красных диплома, ведет себя тихо, живет скромно, работает. Похоже, выжидает. Ему сейчас неприятности не нужны.
— Как его завербовали? — нетерпеливо спросил Сажин. — Через мать?
— Именно, — кивнул Алексей. — Сам знаешь: такие дела срока давности не имеют. Через Маркизу многие шишки спалились. Не только иностранцы, но и наши. Работала она лихо. Видимо, Сергею пригрозили, что его отец узнает правду. Он и так догадывается, но полагает, что его любовница «работала» только по иностранцам. Эта история настолько грязная, что Сергей не захотел огласки. Сначала просто стучал, потом от него потребовали убрать Хана.
Алексей услышал, как всхлипнула Даша.
— Что, любимый мужчина тебе об этом не рассказывал? — резко обернулся к ней Алексей. — А что именно он тебе наврал?
— Сказал, что это была случайность, — Даша зарыдала. — Они поссорились, он Тимура Хафизовича нечаянно толкнул…
— Задел локтем, да так, что Хан споткнулся о парапет, — насмешливо сказал Алексей.
— Все понятно, — кивнул Сажин. — Значит, так. Молодые люди свободны. Павлу объявляется выговор, но он может работать дальше. Что же касается тебя… — он тяжело посмотрел на Дашу. Та сжалась в комочек. — Оставайся пока. Не до тебя сейчас. И перестань реветь.
Даша всхлипнула и кивнула.
— Иди свари нам еще по чашке кофе, — велел Сажин. — На дорожку.
Секретарша с готовностью вскочила и поспешно вышла из президентского кабинета. Волков тоже встал.
— Дмитрий Александрович, я…
— Не надо мне твоих объяснений, — поморщился Сажин. — Что сделано, то сделано. Толку искать виноватых? Иди работай.
Биткоин вышел вслед за Дашей.
— План действий такой, — медленно сказал Дмитрий Александрович. — Дым, кабинет надо зачистить. Вызови бойцов и все здесь прошерстите, каждый миллиметр.
— Понял, — кивнул Леня.
— Всю начинку гэбэшную вынуть. Леша, можешь по своим каналам проверить, покинул ли Сергей Россию?
— Наверное, могу, — он стал припоминать, кого бы из старых друзей можно напрячь?
— Что до меня, я еду на переговоры.
— Я с тобой, батя, — тут же вызвался Дым.
— Ну, поехали. Не думаю, что проблему мы сегодня порешаем. Скорее стрелку забьем. За своего человека отвечаю я. Лично, — тяжело сказал Сажин. — Мой работник — мой косяк. Я допустил, чтобы убили смотрящего… Мне надо позвонить.
«Оставьте меня одного, разговор будет непростым», — понял Алексей. Дым тут же вышел, а он задержался.
— Чего тебе? — сердито спросил Сажин. — Я же очертил круг твоих обязанностей. Ищите Немилова, если это возможно. Если нет — хотя бы выясни его местонахождение.
— Я это сделаю. Но могу я дать тебе совет?
— Валяй, — небрежно кивнул Сажин.
— Не хочешь последовать за Немиловым? Время у тебя еще есть.
— Ты имеешь в виду за границу?
— Да. Поезжай туда, куда уехали Даша с сыном.
— Сбежать предлагаешь? — насмешливо спросил Сажин.
— Не сбежать. Отступить. Совершить поступок пусть неблагородный, но единственно разумный, учитывая сложившиеся обстоятельства.
— То есть бросить моих бойцов, бросить «Три Эс», людей, которые в меня поверили, которые деньги сюда вложили, воспользовались услугами моих адвокатов? Ты знаешь, сколько дел по экономическим преступлениям у нас в производстве? — прищурился Сажин. — Если я сбегу, веры в людей больше не будет ни у кого. Если уж я сбежал.
— По-твоему, лучше умереть героем? — тихо спросил Алексей.
— А кто собирается умирать? — рассмеялся Сажин. — Ну, нет больше смотрящего. Замена найдется, надо лишь поставить лидеров ОПГ на место. Ты ведь знаешь, как это делается. Выбираешь главаря и мочишь его. Остальные после этого будут бояться.
— Ты реально хочешь повесить на себя убийство?!
— Поставить на место можно по-разному.
— Что ты собираешься делать?!
— С блатными надо говорить на их языке. На языке силы. Леша, ты отнимаешь у меня время, — мягко сказал Сажин. — Мне надо позвонить.
— Я не могу этого допустить хотя бы ради Даши!
— У тебя нежные чувства к моей жене? — насмешливо поднял брови Сажин. — Поздравляю, мы разводимся, так что место свободно.
— Хватит ерничать. Я твой друг. Я тебе однажды помог, если ты помнишь. Ты хотя бы понимаешь, что это твой последний шанс, Сажин? Либо все сохранить, либо все потерять. Жену, семью, деньги, возможно, даже жизнь. Твоя геройская смерть ничего не изменит. Как воровали, так и будут воровать. Коррупция в России неистребима. Как приходили к власти путем обмана и интриг, так и будут приходить. Ничего не станет законным и честным, если ты рискнешь своей жизнью и проиграешь. А ты, скорее всего, проиграешь.
— Ты в который уже раз мне это говоришь? Я устал от твоих нравоучений. И от твоих советов, которым не собираюсь следовать.
— Я же сказал: последний шанс. Или ты не слышал?
— Прекрасно слышал и в первый раз.
— Я еще могу договориться. Если ты дашь слово, что исчезнешь и «БуЗа» будет похоронена навеки.
— Все сказал?
— Да.
— Тогда иди, — Сажин демонстративно достал мобильник.
— Черт с тобой! — разозлился Алексей. — Все, что мог, я сделал.
— А пострелять? — подмигнул вдруг Сажин. — Зря, что ли, в тир ходил?
— Иди ты… — и он в сердцах хлопнул дверью.
Вот уж точно: порог страха на уровне потолка! У человека начисто отсутствует инстинкт самосохранения. Да и человек ли он? Одержимый. Псих. Вон, рожа небритая, зато пиджак белый.
И откуда такие берутся в наше-то время, когда все спрятались под листиками, каждый под своим? Сидят и не отсвечивают. Боятся. А этот псих лезет на рожон. Хотя ему русским языком сказали: это твой последний шанс.
«Я сделал все, что мог», — грустно подумал он, заходя в лифт. Комедия со смертью Хана затянулась. Вернее, этот трагифарс. Или трагикомедия? Надо у Саши спросить о точной формулировке. И валить отсюда. Иначе и самого могут убить.
Это было последнее предупреждение. Холостые патроны кончились. Алексей был зол на Сажина. Бессмысленная война, где имя проигравшего заранее известно.
Но в глубине его души зрело совсем другое чувство. Восхищение, преклонение, азарт: а я что, не мужик? Алексей уже чувствовал запах пороха и соленый привкус во рту, когда он полон крови, льющейся от прикушенной в чудовищном напряжении губы. Может, это последнее стоящее дело в жизни. Настоящее дело, когда свою правоту надо доказывать в бою, а не путем взяток и интриг.
«Нет уж, я пойду до конца», — решил Алексей и, вместо того чтобы спуститься в подземный паркинг, из лифта повернул налево и пошел через надземный переход-галерею в спортивный клуб «Три Эс», где находился тир…
— Что с тобой? — испуганно спросила вечером жена.
— Ты в который уже раз это спрашиваешь? — невольно повторил он слова Сажина. — Я же сказал: ничего. Все хорошо.
— От тебя странно пахнет, — Саша принюхалась. — Даже не знаю, как назвать этот запах? От тебя пахнет войной!
— Откуда ты знаешь, как она пахнет? — усмехнулся он.
— Запах пороха. Машинного масла, кажется. Железа. Еще что-то… Ты чем сегодня занимался? — подозрительно спросила Саша.
— Работал в офисе, — сказал он буднично.
— Леша, что ты от меня скрываешь? Я боюсь… — жена поежилась.
— Скажи, ты меня любишь?
— Люблю, конечно!
— Это не ответ.
— Я не представляю своей жизни без тебя!
— А вот это, милая, ответ правильный. Значит, я буду предельно внимателен и осторожен. Раз я так тебе дорог. Иди сюда…
Они обнялись.
«И вновь я не хочу, чтобы наступило завтра, — подумал он, тоскливо глядя в темное окно. — Я живу в таком режиме вот уже полгода… Надо выстоять…»
Куда деваться от неизбежности? Холостые патроны закончились.
