33

Однажды субботним вечером Эзра Монро действительно уехала. Пока соседи праздновали чей-то день рождения, она исчезла, и Лиз сказала правду: с тех пор она ее больше не видела. Впрочем, никто больше не увидит Эзру, понял шериф, стоя вместе с мисс Пигги перед гранитной плитой посреди двух туй.

Надпись с красивыми завитушками заглавных букв над двумя датами гласила: «Элизабет Эзра Говард».

– Откуда это имя? – спросил Джарвис, прижимая к груди шляпу.

– Это мое имя. Я поместила ее имя в середину. Она заставила меня пообещать не указывать ее настоящего имени, когда она умрет, она не хотела, чтобы ее семья наложила лапу на ее останки.

– И администрация позволила вам это сделать?

– Наркоманка, найденная мертвой, без документов, – вы что, считаете, кто-то будет заморачиваться? Их все устраивало, и прежде всего потому, что не пришлось заводить дело и выяснять, кто она такая, так что в мэрии все довольны, им даже не пришлось тратиться, чтобы закопать нищенку. Парню, который заполнял бумагу, я предъявила свое старое водительское удостоверение с истершимися чернилами и сказала, что это ее, и он вполне удовлетворился! Надо сказать, на том фото я еще худая… Во всяком случае, я заплатила за ее похороны. Я не хотела, чтобы ее похоронили в общей могиле, или сожгли, или еще чего такого сотворили.

– Как это случилось?

– Вскоре после визита того типа. Она снова пристрастилась к наркотикам, а в тот вечер… она перебрала с дозой.

– Думаете, она сделала это специально?

– Эзра была не из тех, кто мог перепутать дозу. Настоящая профи. Тот чувак и правда перекорежил ее.

Гораздо хуже, подумал Джарвис. Он посеял в нее свое семя разврата, когда она была еще подростком, невинной и податливой, а потом, много позднее, вернулся, чтобы довершить свое черное дело.

– Она сделала это дома? У себя в квартире?

– Нет, в подворотне, под пожарными лестницами. Она лежала на мешках с мусором, между двумя контейнерами. Нажала поршень шприца – и занавес опустился.

Символика налицо, и когда Джарвис представил себе, до чего она, всегда такая стыдливая, дошла, что отправилась умирать среди отбросов, ему стало тошно.

– Как вы узнали? – спросил он.

– Она подсунула мне под дверь записку. Сучка знала, что у меня сверхурочные в одном из баров и я вернусь поздно ночью, и знала, что когда я ее найду, будет уже поздно.

– Что было в этой записке?

– Только место, где ее найти, и «помни о своем обещании, вечная подружка».

Лиз всхлипнула и тыльной стороной руки вытерла щеку.

– Это был ее почерк, вы его узнали?

– На все двести процентов. Нет, это не притворная смерть с переодеванием, если вы об этом подумали, – решительно ответила она, и в ее голосе прозвучали сдавленные рыдания.

Они постояли немного в сгущавшейся тьме. Джарвис оставил Лиз несколько долларов, чтобы завтра она смогла принести цветы на могилу. Где-то зазвонил колокол, извещая, что ворота кладбища закрываются.

– По крайней мере, вы позволите мне сообщить ее родителям о ее смерти?

Лиз выстрелила в него своими свинячьими глазками.

– Вы и в самом деле думаете, что она бы не обрадовалась при мысли о том, что они узнают о ее смерти? – спросил он.

И тут же подумал, что как бы ни была Эзра обижена на родителей, все родители в мире обладают неотъемлемым правом знать, что их ребенок ушел из жизни.

Лиз замерла в нерешительности, но все же кивнула утвердительно.

– Но ни слова о ее могиле, – предупредила она. – Она заставила меня пообещать, что они не заберут ее тело.

– Договорились.

Когда на улице они расстались, Джарвису показалось, что шум цивилизации стал очень далеким, словно доносящимся сквозь толстый слой ваты, а сам он пьян от охвативших его чувств.

Сворачивая за угол по направлению к своему дому, мисс Пигги обернулась и, вытянув в его сторону палец, воскликнула:

– Помните, Джарвис, вы поклялись!

Джарвис ехал ночью, вцепившись в руль, словно в истину, сосредоточившись на ленте асфальта, вылетавшей из-под колес и ограниченной светом двух фар, и убеждал себя, что глаза у него красные из-за сильной усталости. Оказавшись дома, он быстро, насколько позволяли его больные суставы, взбежал по ступенькам, не раздеваясь, бросился на кровать и мгновенно заснул. Он надеялся, что жена снова придет к нему, ему требовалось вновь почувствовать ее руку, ему хватило бы даже ее призрака, но он проснулся только от звуков смеха собственных демонов.

Он принял душ, побрился и оделся по-воскресному, на ходу съел кусок черствого хлеба, запивая его горячим кофе, и отправился в южный квартал Карсон Миллса. На этот раз он припарковал свой автомобиль у крыльца виллы Монро, под белыми колоннами и сиреневыми глициниями, свисавшими с выступавших частей портика. Хотя никто ему не назначал, старшая горничная согласилась впустить его и оставила ждать в маленькой гостиной, а сама пошла уточнить, сможет ли Кормак Монро принять его.

– Мне бы хотелось, чтобы Элейн также присутствовала.

– Мадам нет дома, она в жокей-клубе.

– Хорошо. Тогда мистер Монро.

Быстро вернувшись, служанка проводила шерифа до конца длинного коридора со скрипучим паркетом и украшенного семейными портретами, а затем открыла перед ним дверь в библиотеку, служившую хозяину дома кабинетом, куда Джарвис вошел, держа в руках шляпу. В комнате пахло смесью воска и сигарного пепла, и, глядя на высокие, заполненные книгами стеллажи из вишневого дерева, старый шериф внезапно почувствовал себя совсем маленьким и ужасно невежественным. Сидя в кожаном кресле и подписывая какие-то документы, Кормак Монро поднял взгляд и, одарив его любезной улыбкой, вновь вернулся к своим бумагам.

– Прошу вас, шериф, садитесь, я сейчас закончу.

Но Джарвис решил постоять, чтобы немного освоиться. Кормак Монро, как и его жена, сильно постарел. Седые пряди бороздили его безупречно причесанные черные волосы, а морщины, некогда подчеркивавшие продолговатость его щек, превратились в шрамы, нанесенные временем. Джарвис разглядывал Монро, но, не желая показаться невежливым и чтобы придать себе внушительности, он медленно двинулся вдоль стеллажей, где стояли сочинения более-менее известных авторов, пока не наткнулся на романы Дэшела Хэммета, Уильяма Р. Барнета, Дороти Б. Хьюг и Уильяма П. Макгиверна. Чтобы снять напряжение, он взял одну из книг.

– Вас интересует литература? – спросил Кормак Монро, не отрывая глаза от бумаг.

– Да, детективные романы, особенно классические.

В этот раз Кормак поднял голову, посмотрел на книгу в руках Джарвиса, закатил глаза и снова углубился в бумаги.

– Ах, это… Элейн их читает.

– А вы такие не любите?

– Конец всегда разочаровывает.

– Считаете, они далеки от реальности?

– Я предпочитаю серьезные сочинения.

– Вы не правы, в некоторых мрачных детективах есть больше смысла, чем во всех сочинениях академических авторов.

Кормак проворчал сквозь зубы, а его тон не оставлял сомнений, что этот человек не любит ставить под сомнения выученные заповеди. Широким движением подписав несколько бумаг, он захлопнул папку, которая, казалось, весила не меньше, чем какое-нибудь дохлое животное.

– Я в вашем распоряжении, шериф. Чем мы обязаны вашему визиту? – спросил он, усаживаясь на край письменного стола. – Ведь вы, если не ошибаюсь, впервые…

– Нет, но причину, по которой я посетил вас в первый раз, мы все предпочли бы забыть, тогда ваша дочь… Я приходил по просьбе Элейн, почти двадцать лет назад.

Когда в его перегруженной памяти, наконец, зашевелились воспоминания о том печальном дне, Кормак мрачно кивнул.

– Да, правда… Как вы и сказали, я предпочел забыть.

– Но, увы, боюсь, мне снова придется выступить в роли горевестника.

Заинтересованный и обеспокоенный, Кормак наклонил голову.

– Это по поводу Эзры, мистер Монро. Я не могу представить вам неоспоримые доказательства, но, к сожалению, убежден, что ее больше нет.

Несколько мгновений Кормак сидел неподвижно, устремив взор в никуда, потом он машинально открыл маленькую шкатулку, инкрустированную перламутром, и извлек оттуда сигарету. Он прикурил серебряной зажигалкой и сделал долгую затяжку.

– Вы уверены? – наконец, спросил он.

– Когда нет тела, всегда остаются сомнения, пусть даже крошечные, но в этот раз я боюсь, что случилось самое худшее.

– Каким образом?

– Не знаю, должен ли я вам…

– Мне вы можете, Джарвис, здесь только мужчины.

– Это случилось около двух с половиной лет назад. Передозировка.

Кормак на миг закрыл глаза и горестно вздохнул.

– Она страдала?

– Нет, – солгал Джарвис.

Сигарета тлела в пальцах индустриального магната, ее дым окутывал его тело, словно оно собиралось присоединиться к его духу, витавшему далеко от мирской суеты.

– Я никогда не понимал ее, – признался он после тяжкого молчания.

Через прозрачные завитушки дымных щупалец, обвивавших Кормака Монро, его морщины, казалось, трепетали, но взгляд мужчины оставался мертвым.

– Я искренне сожалею, – произнес Джарвис.

Кормак покачал головой.

– В глубине души я давно это знал. Рано или поздно мы бы получили тому подтверждение. Тем не менее для Элейн это удар. Она никогда не переставала верить, что найдет ее и все уладит. Свой идеализм Эзра унаследовала от нее.

Джарвис сомневался, что дочь Кормака могла считаться идеалисткой, но сейчас не тот момент, чтобы делать подобное замечание.

– Как вы об этом узнали? – поинтересовался Кормак.

– Я ездил в Вичиту, там кое-кого расспросил и удачно вышел на нужного человека.

– Эзра ничего не оставила?

– Нет, – снова солгал Джарвис.

– Если нет тела, как вы поверили тому, что вам рассказали?

– Вера, мистер Монро. Иногда остается только она. И инстинкт.

– Не говорите ничего Элейн, хорошо?

– Но… она имеет право знать.

– Да, когда-нибудь, но не сейчас. Она не готова. К тому же, раз нет тела… никогда не знаешь…

Джарвис не понимал, пытался ли Кормак убедить самого себя или снова играл роль главы семьи, держащего под контролем все происходящее под крышей его дома; тем не менее он сделал знак, что согласен.

Кормак взял следующую сигарету, зажег ее и подтолкнул ящичек к Джарвису.

– Курите, шериф?

– Нет, и стараюсь держаться подальше от этого проклятия.

– Не стоит. Все равно когда-то придется умереть, а иногда даже быстрее, чем предполагает наша природа, – цинично усмехнувшись, бросил Кормак, беря сигарету и протягивая ее шерифу.

С его потухшим взглядом и харизматичной внешностью он казался воплощением самого искушения.

– Спасибо, нет. Когда-то давно я дал обещание.

– Вы не правы.

Джарвис перевел взгляд на искушавшую его сигарету.

И желание мгновенно улетучилось.

На смену явились оцепенение и прозрение.

Он прикрыл глаза.