32

Мисс Пигги занимала узкую меблированную комнату, провонявшую прогорклым салом и служившую пристанищем целой стае гудящих мух, летавших змейкой между липучками, понуро свисавшими погребальными завитушками с криво закрепленной люстры и выставлявшими напоказ свои тощие трофеи. Она пригласила Джарвиса сесть на диванчик, покрытый розовым заляпанным покрывалом с бахромой. Чтобы не стало дурно, шериф решил пристально не рассматривать предложенное ему место. На низеньком столике стоял пузырек с кремом и коробка с презервативами, а внизу лежало несколько порнографических журналов, превозносивших роскошь биологических полостей безнравственных старлеток. Мисс Пигги явно обладала неутомимыми бедрами, способными наполнить ее кошелек.

– У меня есть холодный лимонад, если хотите, – предложила она.

Возможно, это единственная свежая вещь, которую она может ему предложить, подумал Джарвис, и тотчас в голове его зазвучал рассерженный голос жены:

– Принеси мне лимонад.

– Так кто вы ей? – громко спросила мисс Пигги из кухни.

– Что-то вроде двоюродного деда, не выполнившего свою работу, – произнес Джарвис, отодвигаясь от подозрительного пятна.

Она вернулась с двумя большими стаканами, полными сока светлого желтого цвета.

– Что значит «не выполнил свою работу»?

– Почти двадцать лет назад и три года назад. Каждый раз, когда я был ей нужен.

Желая с ним чокнуться, толстуха протянула свой стакан.

– Меня зовут Лиз.

– Джарвис.

– Вы ее хорошо знали?

Джарвис решил предоставить Лиз возможность вести беседу. Она явно что-то знала про Эзру, но хотела понять, достоин ли он это выслушать.

– Достаточно, чтобы знать, что у нее были проблемы, но недостаточно, чтобы знать, как ей помочь из них выпутаться.

– Вы в курсе двух значимых дат в ее жизни, что отличает вас от большинства тех типов, которые прошли через ее койку.

– Годы мои не те, чтобы быть в их числе.

– Глянь вы на них, вы бы удивились.

– У нее было много дружков?

– Зависит от того, кого вы называете дружками.

– Понятно. Я в курсе этой стороны ее жизни.

– Вы знали, что ее предки настоящие засранцы?

– Я бы сказал, что они не знали, как себя с ней вести.

– О, да, они прочно сидели у нее в печенках!

В ее словах звучала издевка, выдававшая ее неприязнь. Если Эзра, чьи родители жили в самом красивом доме Карсон Миллса, а отец ворочал состояниями, проживала в этой дыре, можно смело держать пари, что никто из «дружков», которых молодая женщина могла завести в своей новой неупорядоченной жизни, не мог испытывать симпатии к родителям, способным бросить свое чадо. Возможно, Эзра не вдавалась в подробности, но, как это часто делают дети, закрепила за родителями дурную роль, не намереваясь ни терпеть их, ни принимать их извинений. Но в случае с Эзрой шериф не мог пенять ей за то, что она выставила родителей циничными вампирами: мать больше всего опасалась сплетен, которые могут пойти о ней из-за дочери, а отец вычеркнул дочь из своей жизни, потому что, в отличие от своих служащих, не сумел приучить ее к дисциплине. Но там все же теплилось нечто настоящее, даже если суждение об Элейн Монро являлось карикатурным и преувеличенным. Ведь это она в результате попросила помощи у Джарвиса.

– Вы знаете, где теперь Эзра? – спросил шериф.

– Да, конечно. Но не рассчитывайте, что я вам скажу!

– Секрет?

– Не хочу, чтобы ее семейка заграбастала ее. Я дала ей слово.

– Она окончательно с ними разругалась?

– Можно сказать, что так. А вы разве не знали? – недоверчиво спросила Лиз.

– Нет, – честно признался Джарвис. – Это из-за нападения, которому она подверглась, когда была подростком? Она так и не простила им, что они не оказали ей поддержки?

Лиз расхохоталась, обнажив желтые зубы, покрытые слоем зубного камня.

– Это самое малое, что можно сказать! Утверждать, что некая вещь никогда не существовала, не значит, что она исчезнет. Эзра никогда не любила свою семейку. Но я вижу, что вы действительно ее хорошо знаете. Мало кто был в курсе той истории.

– Где вы с ней встретились?

– Здесь. Она жила в квартире напротив.

– Да, знаю, в…

Джарвис наклонился, вытащил из кармана брюк старую записную книжку и принялся ее листать.

– Оставьте даты в покое, – прервала его Лиз, – иногда, проснувшись утром, я даже не помню, какой у нас год. Эзра дважды снимала квартиру напротив. Первый раз она заперлась там, когда поняла, что ее мать наняла детективов следить за ней. Потом год спустя, когда убедилась, что может жить спокойно, она вернулась. А этим придуркам даже в голову не пришло, что она может вернуться на прежнюю квартиру.

Джарвис сдавил зубами внутреннюю сторону щеки. Сейчас он чувствовал себя одним из тех «придурков», которые даже не предполагали, что она решит вернуться на старую квартиру.

– Вы были близкими подругами?

– Я была ее лучшей подругой. Да, в сущности, единственной. Как говорят, «подружка в горести и подружка в радости».

– Она продавала свое тело, чтобы заработать на жизнь, правильно?

– Разумеется, не ради удовольствия.

– И чтобы покупать наркотики?

Откинувшись назад, мисс Пигги принялась тихо раскачиваться.

– Вы и об этом знаете.

– Я знаю лишь то, что она подсела во время учебы в университете.

– Чтобы забыться, чтобы больше не думать, чтобы создавать иллюзию счастья хотя бы иногда, время от времени. Только она стала злоупотреблять наркотой. Жалкое зрелище. Вначале она была чертовски красива, я видела фотки, которыми она гордилась, она могла бы сшибать кругленькие суммы со своих клиентов, и если бы захотела, могла обслуживать только птиц высокого полета! Но с той дрянью, которую она себе вкалывала, так продолжалось недолго, она стала тощей как скелет, – заметьте, ее это устраивало – а потом потеряла волосы, и зубы все сгнили.

– Чудо, что она выжила.

Лиз нервно потерла щеку, а потом произнесла:

– Чудо, что она смогла соскочить. Ну и характер у этой девчонки, я вам доложу!

– Она соскочила? – воскликнул Джарвис с надеждой в голосе.

– Когда она вернулась сюда во второй раз, да, она была чиста. И время от времени еще делала заходы, чтобы оплатить жилье и купить еды, а главное, чтобы отложить заначку.

– У нее были планы? Она хотела уехать?

– Да.

– И вы мне скажете куда?

Лиз посмотрела на Джарвиса, и взгляд ее изменился, но он не понимал, внушал ли он ей жалость или же она над ним потешалась.

– В Калифорнию. Она всегда мечтала о солнце и хотела посмотреть на звезды.

Слова о притяжении теплого климата заставили Джарвиса улыбнуться. Возможно, они с Эзрой и в самом деле похожи. Две одинокие души в поисках света, чтобы согреться изнутри.

– Голливуд?

– Она об этом думала.

Джарвис удовлетворенно кивнул. Это уже след. Удаленный и сложный, но, по крайней мере, заслуживающий внимания, потому что реально существует.

– А потом все пошло прахом, – внезапно помрачнев, промолвила Лиз.

– Простите?

– Однажды к ней пришел один клиент, и все пошло насмарку. После его визита она ходила сама не своя.

– А что случилось?

– Да я толком не поняла. Она никогда не хотела об этом распространяться. Собственно, с тех пор она уже почти не разговаривала. Это был тип, которого она видела или знала раньше, больше я ничего не знаю. Вечером, когда я зашла к ней и застала ее в слезах, она сказала мне только, что пала так низко, что даже худшие ошметки в биде, что выпали из ее презренной дыры, выше нее. Не знаю, что он ей сделал или сказал, но это ее уничтожило. После того визита все остатки ее самолюбия полностью улетучились.

Скрючившиеся пальцы Джарвиса впились в софу, капли холодного пота хлынули вниз по позвоночнику, и он весь покрылся гусиной кожей.

– Она не сказала, как его звали? – спросил он.

– Нет. Она больше никогда об этом не говорила, но я уверена, тот случай уничтожил ее.

В отличие от Джарвиса, Йон Петерсен нашел ее. Возможно, случайно, месяцами, а то и годами посещая кварталы, где работали проститутки, он узнал ее. Когда пришлось позволить взять себя человеку, который много лет назад изнасиловал ее, Эзра Монро не выдержала. В эту минуту Джарвис подумал, что если бы эта мразь еще была жива, он вполне мог бы совершить глупость и прикончить его, пустив ему пулю в лоб.

– Мне очень жаль, – едва слышно произнес он.

– В конце концов она уехала, и я ее больше никогда не видела.

– Когда это случилось?

– Не знаю, года три назад или немного раньше.

Вскоре после того, как Элейн Монро пришла к нему просить найти дочь, – подсчитал Джарвис. Он опоздал совсем чуть-чуть, и это надорвало ему сердце.

Джарвис поставил стакан с лимонадом, который он едва пригубил, и встал.

– Спасибо за помощь, Лиз.

– Мне приятно поговорить о ней. Мне ее не хватает.

– Вы больше не получали от нее известий?

Лиз покачала головой, а Джарвис нацарапал что-то на клочке бумаги, выдранном из записной книжки.

– Если вдруг она снова станет вашей соседкой, позвоните мне. Я не выдам ее секретов, но буду рад узнать, что ей лучше.

Взяв листок, тотчас исчезнувший в ее толстой ладони, Лиз уставилась на стоявшего перед ней на пожилого мужчину.

– Вы плачете? – удивленно спросила она.

– О, это пыльца, мы с женой очень чувствительны к ней.

Понимающе улыбнувшись, она кивнула и шагнула в сторону, уступая ему дорогу. Джарвис всегда отличался излишней сердобольностью, а с годами это свойство только усилилось. Когда он уже стоял на лестничной клетке, девица окликнула его и протянула листок.

– Не нужно питать иллюзий, – произнесла она, – я не позвоню вам.

Разочарованный и смущенный, он взял листок.

– Ладно. По крайней мере, честно.

– Что вам больше всего дорого в жизни?

– Больше всего?

– Человек или вещь, которыми вы больше всего дорожите.

– Я бы сказал… моя жена. Память о моей жене.

– Джарвис, вы можете дать мне обещание вслепую?

– А как это?

– Поклянитесь сохранить тайну, не зная, о чем пойдет речь.

– Хорошо… согласен.

– Поклянитесь памятью вашей жены.

Нахмурившись, Джарвис поклялся.

– Я вам скажу, где она, – промолвила Лиз. – Но вы не скажете об этом ее родителям, вы поклялись.

Удивленный, Джарвис даже попятился.

– И, скорее всего, вам это не понравится, – добавила девица с бигуди в волосах.