Хошико

Я быстро бегу через открытое пространство к другому аттракциону. Пару секунд пережидаю, спрятавшись за ним, затем спешу к следующему.

По площади медленно двигается длинная процессия классического оркестра, с певучими скрипками и арфами. Впереди синхронно делают колесо двенадцать маленьких детей, наряженных ангелочками. Я напрягаю зрение, но не узнаю ни одного из них. Наверное, это новички — бог мой, как же быстро их выдрессировали! Они хороши, все до одного. Как слаженно они исполняют свой номер! Позади них шествуют два пожирателя огня. Сначала они изрыгают языки пламени высоко в воздух, а потом глотают их. Они подходят ближе, и мое сердце наполняется радостью. Я их узнаю. Это же Алекс и Арчи! Мои старые друзья!

Мне больно видеть их. Я отворачиваюсь и смотрю перед собой.

И совершаю огромную ошибку.

Высоко над моей головой переливается огнями вывеска со словами «Смертельный удар». Под ней змеится длинная очередь Чистых, желающих со всей силы стукнуть гигантским молотом по резиновой подушке. Каждый раз, когда кто-то из них ударяет по ней, вверх по вертикальной стене взлетает огромное железное ядро. Чем сильнее удар, тем выше оно взлетает.

Я поднимаю глаза. Понимаю, что зря это делаю. Потому что знаю, что там увижу.

Там, наверху, в стеклянном пузыре сидит человек. Чистые стараются как можно сильнее стукнуть по подушке, чтобы шар взлетел как можно выше и разбил стекло. На человеке леопардовая шкура, та самая, в которой он выходил на арену во время номера со львами.

Это Эммануил.

Молот в руки берет какая-то женщина. Взмахнув им над головой, она скручивается и бьет по резиновой подушке. Железный рельс резко взмывает вверх и таранит Эммануила. При этом сама железяка загорается цветными огнями, и раздается сирена. Ему наверняка больно, однако он даже не поморщился. Он по-прежнему гордо смотрит перед собой, пока Чистые внизу беснуются от радости.

Я не свожу с него глаз, но он так ни разу не посмотрел вниз. Тогда я делаю шаг вперед и становлюсь прямо напротив него в надежде привлечь к себе его внимание. Я не знаю, какой от этого толк, но я хочу, чтобы он знал, что я здесь.

Процессия медленно приближается, но я продолжаю стоять посередине площади, на виду у всех. Внезапно я вижу лошадь породы паломино. Я узнала бы его где угодно. Он по-прежнему прекрасен, этот скакун, он таких же благородных кровей, что и Чистые.

На его спине стоит белая фигура, улыбается, машет руками собравшейся вокруг толпе. Люди ахают, взволнованно кричат.

Это призрак. Иначе и быть не может. Тот же рост. Те же жесты. Та же маниакальная улыбка. Разница лишь в том, что он с ног до головы белый. Белый костюм, мертвенно-белое лицо. Лишь глаза по-прежнему горят голубым огнем.

Процессия останавливается. Золотые нимбы на головах у детей начинают светиться, а сами они начинают петь. Звучит хор ангельских голосов, их хрустальные звуки уносятся к ночному небу.

В окружении хора ангелов, широко раскинув руки и запрокинув голову к небесам, на крупе лошади стоит восставший из мертвых Сильвио Сабатини.