Бен

Я осторожно открываю дверь и, высунув голову, оглядываю темное пустынное поле. Через забор просачивается свет тысячи огней и шум огромного луна-парка.

Я крадучись приближаюсь к воротам и пробую ключи. Один. Второй. Третий. Наконец, раздается щелчок, и ворота открываются.

Я маню к себе Шона, нервно поглядывающего на меня с верхней ступеньки лестницы. Собравшись с духом, он, насколько позволяют силы, бежит ко мне, а добежав, складывается пополам и пытается отдышаться. На это уходит какое-то время, но затем он выпрямляется, и я вижу в его глазах все тот же огонек надежды. Я заставляю себя улыбнуться ему. Не хочу показывать ему, что на самом деле чувствую одну лишь обреченность.

Мы проскальзываем на территорию цирка.

Как ни странно, нас не схватили. Я быстро оглядываюсь по сторонам и с облегчением вздыхаю. Похоже, нас никто не заметил. Поблизости вообще никого нет. Насколько я понимаю, все толпятся на той стороне площади и вдоль главной аллеи, наблюдая за процессией. Там есть оркестр, настоящий оркестр, и поющий ангельскими голосами хор. Все дети идут впереди. Одетые в белое, они делают колесо, а среди них, стоя на крупе лошади, движется Сильвио. Никакой трости я не замечаю, никаких признаков травмы. Он, словно Христос, стоит, раскинув руки. Его взгляд обращен в небо.

Я смотрю на Шона и закатываю глаза.

— Что за идиот!

Он смеется.

— Давай лучше, пока они далеко, сделаем отсюда ноги.

Я смотрю, куда бы нам пойти.

Слева в самом конце есть карусель, и на ней заметно тише, чем на других аттракционах. Судя по ее виду, это старая добрая карусель, без каких-то садистских примочек. Похоже, она предназначена для самых маленьких детей и их родителей. Но она пуста. Все Чистые, которые пришли сюда, даже те, что привели с собой детей, объяты одним и тем же желанием — увидеть за свои деньги как можно больше страданий и крови. Безобидная карусель с ее лошадками никому не интересна.

— Вон та карусель! На счет три беги к ней.

Шон смотрит туда, куда я ему указываю.

— Итак, раз, два, три! Беги!