Всякий раз, когда я переживал оптимистический подъем по поводу социального восстановления, выходящего за границы таких звездочек, как Котти в Берлине и клиника «Bromley-by-Bow» в Восточном Лондоне, я сталкивался снова и снова с огромным препятствием и долго не мог понять, как преодолеть его. Мы тратим большую часть бодрствующей жизни на работу, и 87 % из нас либо безразлично относятся к ней, либо просто приходят из-за нее в ярость. Среди нас в два раза больше тех, кто ненавидит ее, чем любит. А если еще учесть разбор электронной почты, то работа отнимает еще больше времени нашей жизни: 50 или даже 60 часов в неделю. Я вовсе не раздуваю из мухи слона. Это то, на что уходит наше время и наша жизнь.

Да, конечно, можно предложить людям попробовать альтернативы. Но когда они должны успевать это делать? В те четыре часа, когда падают на диван и стараются позаниматься с детьми перед сном, пока все не началось сначала?

Это не то препятствие, о котором я думал. Препятствие заключается в том, что бесцельная работа должна быть сделана. Она не похожа на другие причины депрессии и тревоги, о которых я говорил. Например, детская травма или избыточный материализм не являются обязательными в более широкой системе. Работа – ее неотъемлемая часть. Я думал о работе, которую выполняли все мои родственники. Бабушка по маминой линии мыла туалеты, а дедушка работал в доках. Родители отца были фермерами. Мой отец водил автобус, мама работала в приюте для жертв домашнего насилия, сестра – медсестра, а брат обеспечивает наличие товаров для супермаркета. Все эти профессии необходимы. Если бы они исчезли, большая часть общества перестала бы функционировать. И если эта работа, контролируемая боссом, с необходимостью выполнять все эти утомительные, но обязательные функции, является существенной, хотя и вызывает депрессию и тревогу, она должна продолжаться. Это напоминало неизбежную ловушку.

На индивидуальном уровне некоторые из нас могут ее избежать. Если вы можете перейти на работу, где меньше контролируют, дают больше полномочий и вы верите, что ваши обязанности имеют значение, переходите. Скорее всего, депрессия и тревога у вас уменьшатся. Но там, где только 13 % людей находят свою работу значимой, такой совет кажется почти жестоким. При нынешней ситуации большинство из нас не найдут работу, которая будет казаться нам значимой. Печатая эти строки, я представлял человека, которого хорошо знаю и люблю. Она мать-одиночка, которая работает на ненавистной, низкооплачиваемой работе ради того, чтобы троим ее детям было где жить. Говорить ей, что она нуждается в более полноценной работе, когда она изо всех сил борется, чтобы сохранить эту, было бы и подло, и бессмысленно.

Я только начал думать иначе об этом препятствии и искать способ его преодоления, когда посетил одно довольно обыкновенное с виду место. Это небольшой магазин по продаже и ремонту велосипедов в Балтиморе. Они рассказали мне историю. И эта история раскрыла передо мной возможности для более широких обсуждений и доказала, что мы можем наполнить нашу работу большим смыслом и сделать ее радикально менее угнетающей. И не только для отдельных людей, а для общества в целом.

В тот день, когда Меридит Митчел подала заявление об уходе с работы, она подумала, а не сошла ли с ума. Она работала в отделе по сбору средств для некоммерческих кампаний в Мериленде. Это была типичная офисная работа: ей давались задания с крайним сроком исполнения. Ее роль заключалась в том, чтобы работать не поднимая головы и делать то, что было поручено. Иногда у нее были идеи о том, как можно сделать работу лучше. Если она пыталась их выдвинуть, ей говорили продолжать заниматься тем, что входит в ее обязанности. У нее была начальница, которая казалась приятным человеком. Однако ей были свойственны перемены настроения, которые Меридит никогда не умела предугадывать. Где-то в глубине души Меридит понимала, что ее работа полезна, но она никогда не чувствовала к ней привязанности. Она напоминала караоке. Меридит словно пела ее, как песню, написанную на листе. Это была жизнь, в которой она никогда бы не написала собственную песню. В возрасте двадцати четырех лет она могла видеть, что ее ждет в следующие сорок лет.

Примерно в то же время Меридит начала испытывать неотпускающее чувство тревоги, которого она никак не могла понять. По воскресным вечерам сердце начинало усиленно стучать и возникал страх в преддверии новой недели. Через некоторое время она заметила, что и на буднях она не может спать тоже. Она постоянно просыпалась и нервничала, не понимая почему.

Тем не менее, когда Меридит предупредила начальницу о своем уходе, то совсем не была уверена, что поступает верно. Она выросла в политически консервативной семье. И то, что она собиралась предпринять, казалось им радикальным и странным. Если честно, ей и самой тоже так казалось.

У Джоша, мужа Меридит, был план. Он начал работать в веломагазинах, когда ему было шестнадцать лет. Велосипед стал его хобби задолго до этого. Он любил двадцатидюймовые велосипеды, на которых можно со свистом проноситься по городу и исполнять трюки на наклонных стенках строений. Однако, как он узнал, заработать на жизнь в велосипедных магазинах было довольно сложно. Это была низкооплачиваемая работа. С людьми не заключали трудовой договор, не предоставляли оплату больничных или отпуск. Иногда работа была просто однообразной. И нет никаких гарантий. Невозможно ничего планировать, нет роста по служебной лестнице. Сотрудники просто прикованы к самому нижнему звену. Если они хотят прибавку к зарплате, или выходной день, или остаться дома по состоянию здоровья, им приходится умолять об этом начальство.

Джош проработал в типичном городском веломагазине несколько лет. В общем владелец магазина был неплохим парнем. Однако жизнь была довольно жалкой по вышеуказанным причинам. Ее можно выносить, будучи подростком, но никак не в возрасте больше двадцати лет. Человек начинает думать о будущем и не видит перед собой ничего, кроме большой дыры.

Сначала решение Джоша состояло в том, что в значительной степени исчезло из жизни Соединенных Штатов. Он предложил коллегам – в магазине работало десять человек – совместно обдумать создание профсоюза, чтобы официально требовать лучших условий труда. Потребовалось некоторое время, чтобы убедить коллег (Джош был энергичным малым) подписать соглашение. Они выдвинули список достаточно обычных требований, которые, по их мнению, улучшат их жизнь. Работники хотели письменных трудовых соглашений и требовали повышения зарплаты для двух сотрудников, чтобы всех уравнять между собой. Также они требовали ежегодных собраний для обсуждения зарплаты. Требований было немного, но им казалось, что это несколько обезопасит их и даст возможность меньше переживать.

По правде говоря, требований было гораздо больше, но они не стали их все вносить в список. Это был способ выразить, что они не винтики в механизмах, как те, что они ставят на велосипеды при ремонте. Они люди, у которых есть потребности. Они партнеры и заслуживают уважения. Джош рассказывал мне позже, что он не думал об этом тогда. Однако их действия касались восстановления достоинства людей из рабочего класса, которым постоянно твердили, что они много не стоят и могут быть уволены в любое время. Джош чувствовал, что сила за ними. Хотя бы потому, что бизнес не может функционировать без них.

Когда боссу предъявили требования, он удивился, но сказал, что подумает. Через несколько дней он нанял крутого и трудолюбивого адвоката, и начался долгий процесс по отрицанию их права на организацию. Он затянулся на месяцы. Во всей Америке правовая система призвана затруднять образование профсоюзов и с легкостью их разгонять. Рабочие не могли позволить себе никаких адвокатов. Босс начал привлекать новых сотрудников, чтобы разрушить сплоченность объединенных в профсоюз. Технически Джош понимал, что босс не имеет законного права уволить его или других работников, но обе стороны знали, что рабочие не могут позволить себе длительную юридическую борьбу за отстаивание своих прав.

И тогда Джошу пришла идея. Он знал, как управляют веломагазинами. Все их сотрудники знали, как они функционируют, потому что выполняли всю работу сами. Они могли бы содержать такой же магазин, как этот, но без босса. Если бы это была обычная американская история, то Джош оторвался бы, создал свой собственный бизнес и вознесся бы до положения велосипедного Джеффа Безоса (или, по крайней мере, обзавелся бы собственным домом на берегу Джерси). Но Джош не хотел становиться боссом – парнем, который раздает приказания налево и направо. Работая в магазине, он заметил одну вещь. Босс изолирован. Даже если он и добрый малый, его загоняют в странное положение – контроль над другими людьми. А это делает сложным для него обычное общение. Система, где один парень на вершине раздает приказания, казалась Джошу совсем неэффективной. У ребят, которые занимали рабочие позиции в магазине, была масса идей, как сделать бизнес эффективнее. Они могли видеть то, чего не может видеть босс. Но это не имело значения. Их идеи считались неуместными. Джош подозревал, что это здорово вредит самому бизнесу.

Нет, Джош хотел стать частью бизнеса, который основывается на другом американском идеале: демократии. Он читал о так называемых кооперативах. Оказывается, тот способ управления, который мы сейчас принимаем как должное, – корпорация, строящаяся по принципу армии, где один во главе всех отдает приказы войскам, а они не имеют права отказаться выполнять, – возник совсем недавно. Только в конце XIX века он стал стандартной формой для работы людей. Сначала такому способу управления – босс над всеми – интенсивно сопротивлялись. Многие люди указывали на то, что таким образом будет создана система «наемного рабства», при которой каждый человек будет находиться под постоянным контролем, отчего в конечном счете будет чувствовать себя несчастным. Некоторые предлагали, как узнал Джош, организовать работу на совершенно иных принципах. Их называли демократическими кооперативами, и некоторые были на самом деле успешными.

Джош обсудил эту идею с некоторыми своими близкими друзьями, с которыми проработал вместе много лет, и со своей женой Меридит.

– Давайте создадим свой веломагазин на кооперативной основе и будем им управлять. Это означает, что мы все работаем и все делим прибыль. Мы будем принимать решения демократическим путем. У нас не будет босса – мы все будем боссами сами. Мы будем много трудиться, но совсем по-другому. И от этого мы будем чувствовать себя лучше.

Меридит это показалось привлекательным. Но, уволившись со своей прежней работы, она продолжала задаваться вопросами: «Были ли подобные организации правдоподобными? Как это работало?»

Я приехал в магазин «Baltimore Bicycle Works» на углу улицы в центре города. Он показался мне самым обычным. На первом этаже на цементном полу повсюду стояли яркие велосипеды и аксессуары к ним. Здесь же был кассовый аппарат, за которым работала Меридит, когда я вошел в помещение. Она проводила меня наверх, и я увидел там ряд велосипедов, приподнятых на шкивах. Рядом с велосипедами стояли парни. Казалось, они выполняют какую-то несложную хирургическую операцию. Велосипеды были частично разобраны, и в них что-то меняли с помощью отверток и еще одного инструмента, который я никогда не видел раньше. Образы Джорджа Клуни из сериала «Скорая помощь», выполнявшего операцию на сердце, мысленно пронеслись передо мной.

Алексу Тику было далеко за двадцать, и он носил большие пушистые усы. Не отрываясь от велосипеда, он рассказал мне о своей жизни до того, как стал партнером здесь. Он работал в кейтеринговой компании и общался с боссом компании два раза в неделю.

– Обычно это был звонок по телефону утром. Она либо орала на меня, либо выражала недовольство. Также были звонки поздно вечером все с тем же ором или недовольством. Но она понятия не имела, чем я занимаюсь, поэтому я никак не мог понять, чем вызвано недовольство. Я просыпался среди ночи подавленным. Было очень плохо. Это сказывалось на всем. – Алекс рассказывал все то, что мог бы рассказать любой человек стандартной профессии.

Здесь все работало иначе. В «Baltimore Bicycle Works» проводили совещание каждое утро по четвергам, чтобы обсудить решения, приносящие пользу их бизнесу. Они поделили весь бизнес на семь больших составляющих: от маркетинга до обслуживания сломанных велосипедов – и каждый нес равную ответственность. Если у кого-то были предложения, как улучшить работу или перестать делать то, что мешает ее улучшить, они могли вынести их на обсуждение. Если кто-то поддерживает предложения, они обсуждали их в группах и ставили на голосование. Например, если кто-то захочет начать продавать новый бренд велосипедов, им нужно было пройти весь этот процесс.

В бизнесе участвуют шесть полноправных партнеров, которые вместе несут ответственность за весь процесс. Когда я приезжал к ним, там работали три ученика, которые в течение года частично заняты в деле. Если все посчитают, что они подходят им, то ученики становятся полноправными партнерами. В конце года каждый дает характеристику на всех членов кооператива. Целью такого подхода служит возможность почувствовать себя равным в общем деле, а также найти способ, как они могли бы лучше проявлять себя.

Основать новый бизнес было сложно. Меридит рассказывала мне, как в первый год она работала по десять часов в день без выходных. На этой работе она имела больше обязанностей, чем на старой. Однако она заметила нечто удивительное. Через совсем короткое время усиленное сердцебиение, ночные пробуждения из-за чувства тревоги исчезли и больше никогда не возвращались.

Я спросил Меридит почему. У нее есть мнение на этот счет, и оно тесно связано с теми научными данными о депрессии и тревоге, которые я узнал ранее. Вся ее прежняя работа, как она говорит, «не включала в себя опыт самостоятельных действий».

– Твои хорошие идеи не имеют значения, раз это не входит в круг должностных обязанностей. Никому до этого нет дела. Ты получил свою позицию и делаешь только то, что с ней связано, ждешь в очереди свое возможное повышение через пять лет, а потом тоже выполняешь следующую работу еще пять лет.

А в их магазине идеи любого берутся в расчет.

– Я чувствую разницу. Если у меня есть какие-то мысли или я хочу что-то изучить подробнее, я свободна это сделать. Так я могу увидеть, принесут ли мои идеи плодотворные результаты.

Когда она предлагает другую рекламную политику, или выяснить ошибку при ремонте конкретной модели велосипеда, или запастись новыми деталями, то понимает, что это может произойти. И она сможет увидеть результаты своей деятельности.

Сидя с Меридит и наблюдая за происходящим вокруг нас ремонтом велосипедов, я вспомнил то, что узнал от Майкла Мармота, социолога, проводящего исследования в Британской гражданской службе. Исследование было направлено на то, чтобы показать, как наша работа сказывается на здоровье, физическом или психическом. Он объяснял мне:

– Не работа сама делает человека больным, а три другие вещи. Чувство, что его постоянно контролируют, а он просто не имеющий смысла винтик в системе. Далее безразличие со стороны руководства к тому, как много человек работает. С ним все равно будут обходиться точно так же, и никто не заметит дисбаланса между приложенными усилиями и поощрениями. И третья вещь – низкое положение на иерархической лестнице. Человек низкого статуса, который не имеет никакого значения по сравнению с Великаном в угловом кабинете.

Все в «Baltimore Bicycle Works» говорили, что сейчас они намного счастливее, менее тревожны и подавлены, чем когда работали в нисходящих организациях, доминирующих в нашем обществе.

Было здесь то, что поражало меня больше всего и показывало путь преодоления трудности, которая виделась мне непреодолимой. В действительности ежедневная работа для большинства людей в магазине не поменялась радикально. Парни, которые ремонтировали велосипеды раньше, продолжали заниматься тем же. Парни, занимающиеся рекламой, продолжали работать с ней и сейчас. Но радикальное изменение структуры меняло их отношение к самой работе. Джош во время интервью рассказал мне, что он думает на этот счет.

– Я определенно могу видеть причины депрессии и тревоги в том, что люди не могут разобраться в ситуации и беспомощны… Думаю, очень трудно жить в обществе, где ты буквально не можешь ничего контролировать… Не можешь контролировать собственную экономическую жизнь, хотя бы исходя из того, есть ли у тебя работа вообще. А если повезло и она у тебя есть, то ты ходишь туда и проводишь там 40–50–60–80 часов в неделю. Ты не можешь свободно выступить. У тебя нет никакого права голоса. Тревога и депрессия кажутся мне рациональной реакцией на ситуацию, таким биологическим прорывом.

Он объясняет, что их образ жизни и работы, – попытка справиться с этой проблемой. Когда у человека нет права голоса на работе, она становится мертвой и незначимой для него. Но когда человек контролирует ее, он можете начать наполнять ее смыслом. Работа становится интересной. И если есть что-то такое в ней, что угнетает, можно обсудить, как исправить это или поменять ее на более значимую. У человека есть все шансы быть выслушанным.

Можно счесть нелепым такое описание веломагазина, но мне показалось, что они нашли способ работы, который очень напоминал жизнь племен африканских саванн. У них была потребность в каждом человеке, и ему отводилась важная для всех роль. (Кроме того, у ребят в «Baltimore Bicycle Works» есть преимущества, которых не было у древних людей. Например, никакое огромное животное не появится и не съест их. И они прекрасно будут жить и после тридцати лет.)

Мне пришло в голову, что такой способ работы восстанавливает сразу несколько связей одновременно. Восстанавливается связь с работой, потому что человек выбирает вид деятельности и видит перемены, вызванные таким подходом. И он получает прямую выгоду от такой работы. Восстанавливается чувство статуса: нет никого, кто бы унижал, приказывал постоянно и говорил, что нужно делать. К тому же восстанавливается связь с будущим. Вместо того чтобы ждать увольнения в любой момент, человек понимает, что его ждет через год или пять лет, если он выбирает такой способ работы и усердно трудится.

Естественно, работники магазина говорили мне, что до сих пор у них бывают трудные дни. Дни, когда они вынуждены подталкивать друг друга, чтобы сделать что-то. Иногда они вообще не хотят работать. Есть такая работа, которая воспринимается как рутина. Один из партнеров, участвующий в становлении бизнеса с самого начала, объяснял, что чувствуется слишком большая ответственность: каждый частично отвечает за весь бизнес. Он вернулся к более обычной офисной работе. Решение, отнюдь не удивительное. Однако Меридит говорит, а ей вторят другие коллеги:

– Когда я начала здесь работать, у меня пропали проблемы со сном.

Они находят свою работу более эффективной: в буквальном смысле их магазин стал лучше. При старой системе все проблемы решал один человек, и он, возможно, послушал бы других, если б тем повезло. Здесь же все шесть человек принимают решение по каждой проблеме.

В барах и на вечеринках Меридит рассказывает об их работе, но люди часто не верят. Люди постоянно удивляются и не понимают, как можно вести бизнес таким образом. Но она говорит им:

– Вы все бывали в окружении группы. Каждый находился в семье или в команде. Вы знаете, как это работает. Но ни с того ни с сего, когда вы начинаете думать о зарабатывании денег или ведении бизнеса, у всех из-за этого взрывается мозг. Но я не думаю, что это так сложно. Людям просто хочется, чтобы это было немного сложнее, чем есть на самом деле… Они даже не могут представить, как совместно принимаются простые решения… Мне нравится объяснять, что у нас демократическая организация. Это не чужеземная концепция. Вы живете в Америке. Мы говорим, что мы и есть демократия, но люди так отдалились от этого понятия.

Наши политики поют гимны демократии как лучшей системе. А велосипедный магазин этих ребят просто распространение ее на то место, где они проводят большую часть своего времени. Джош говорит, что это поразительная победа пропагандируемой системы: заставлять себя работать в окружении, которое не можешь выносить, заниматься этим большую часть времени, свободного ото сна, и видеть, как результаты твоего труда выкачиваются кем-то сверху, а потом тебя заставляют «думать о себе как о свободном человеке».

Знакомые на вечеринках говорят Меридит, что без босса обязательно каждый будет просто так сидеть и ничего не делать. А она объясняет, что «бизнес – это наше средство к существованию, и если мы будем сидеть и ничего не делать, мы ничего и не получим». Она считает, что все гораздо глубже. Из опыта с веломагазином Меридит поняла: «…люди хотят работать. Каждый хочет работать. Каждому хочется чувствовать себя полезным и иметь цель». Унижение и контроль на многих рабочих местах подавляют или изгоняют это желание. Но оно всегда есть и снова возникает в правильном окружении. Люди «хотят чувствовать свое влияние на других и то, что они каким-то образом меняют мир к лучшему».

Собственно, существует научное доказательство, что такой подход увеличивает эффективность в долгосрочной перспективе. Ученые Корнеллского университета провели крупное исследование 322 малых предприятий. Половина предприятий имела управление сверху вниз, а другая половина позволяла своим сотрудникам устанавливать собственные планы по модели, приближенной к демократической системе «Baltimore Bicycle Works». Бизнес, основанный на демократической системе, в среднем увеличивался в 4 раза по сравнению с другими. Почему? Алекс Тику, который все еще продолжал выполнять хирургические операции над велосипедами, сказал мне, что здесь впервые он почувствовал гордость за то, что делает. Еще один механик, Скотт Майерс, сказал мне:

– Определенно чувствуешь себя полезным, когда приходишь и видишь здание, и не думаешь о нем как о месте, где надо отсидеть свои часы. Ты приходишь сюда и вносишь полезный вклад.

Когда мы сидели и смотрели на выставленные велосипеды, Меридит сказала, что ее иногда посещает чувство, что «мы находимся в начале общественных перемен». Люди из «Baltimore Bicycle Works» удивляются, как можно работать по старинке, когда есть возможность вернуть себе полномочия и сделать работу значимой.

Я узнал, что по всему миру разбросаны десятки тысяч демократических предприятий, подобных «Baltimore Bicycle Works». Несколько выдающихся социологов пытались получить гранты на исследование того, что происходит с психическим здоровьем человека на демократических местах работы, но им всем отказали. Поэтому мы не обладаем научными данными. Но, как я уже анализировал, существует огромное количество доказательств того, что постоянный контроль, приказания отовсюду, а также низкая позиция на иерархической лестнице делают людей более подавленными и нервозными. Тогда кажется справедливым, что распространение кооперативов могло произвести эффект антидепрессантов. Однако это требует глубокого изучения.

Я понял, что рецепт психического здоровья мог бы быть сформулирован тремя словами, которые любой в нашем обществе инстинктивно понимает: Выбери Своего Босса. Тогда работа не будет тяжелым испытанием. Она стала бы демократическим племенем, в котором каждый являлся бы частью и обладал бы полномочиями наравне с остальными. Один из самых популярных лозунгов недавнего прошлого – «Верни контроль». Люди, которые восстанавливают связь с этими словами, правы: они потеряли контроль и теперь очень хотят вернуть его себе. Но этим лозунгом пользовались политические силы, например поддерживающие Брексит и Дональда Трампа. А это предоставляет им еще меньший контроль. Я подумал, что это способ вернуть лозунг и помочь людям получить то, чего они по праву жаждут.

Прежде чем я ушел совсем, Меридит сказала мне, что верит стремлению людей к значимой работе, к желанию иметь право голоса там, где ты больше всего проводишь времени. Это стремление есть у каждого.

– Счастье – это чувство положительного влияния на другого человека. Я думаю, найдется много людей, желающих так работать, – сказала она.

Меридит оглядела место, которое создала и теперь контролирует вместе с коллегами, а потом снова посмотрела на меня и спросила:

– Вы понимаете?