19

Как ни странно, сны Сашке снились самые мирные: сначала они с Кешей и Катей купаются в озере, и вода такая тёплая, что даже не хочется выбираться на берег, и Кеша не болтает непрерывно, а Катька очень красивая в пёстром купальнике. Потом Сашка с Ильёй едут через степь на чистеньком рейсовом автобусе. «В другой город, – говорит Илья. – Там хорошо, там все мои родственники живут». Город тоже начал сниться: высокие белоснежные дома со сверкающими на летнем солнце стёклами, смешные малолитражные машины на улицах, ребятишки-велосипедисты. И они с Ильёй выглядят как приличные подростки: в чистых голубых рубашках от гимназической формы, улыбаются. «Пойдём ко мне в гости чай пить, – зовёт Сашку Илья. – Я живу вон в той двенадцатиэтажке на пятом этаже. Видишь мои окна?» Тут Сашка почувствовал, что кто-то трогает его за плечо. Он обернулся и увидел следователя Конторы. «Ты предатель и мерзавец!» – сказал он и ударил Сашку в живот. Сашка, проснувшись, вскочил. Рядом сидел Женька Коньков и отчаянно ругался.

– Вставай! Твоя очередь дежурить. Олег сказал.

Позёвывая, Женька залез в палатку вместо Сашки, а тот, бросив под себя рюкзак, пристроился с автоматом недалеко от оврага. Было безветренно, правда, со вчерашнего дня натянуло туч – звёзд и луны не видно. Рядом с палатками стоял броневичок из вчерашних, разведывательных. Их единственная подмога.

Сидеть было даже приятно. Сашка очень любил степь: воздух здесь особенный, свободный, его может нести куда угодно, хоть на край света. В городе, задутый в подвал, он навсегда остаётся там, портится, становится ядовитым. Сашка даже немного завидовал диким пустынникам – людям, далёким от мерзких развалин, кладбищ, магазинов. Вот бы уйти к ним и кочевать по бескрайним просторам. Обходить города за сто вёрст. Сидеть вечером возле своего шатра и смотреть на звёзды…

– Сидишь? – окликнули его.

Сашка схватил автомат.

– Кто?

– Свои. От майора хожу, посты проверяю, как вы, дармоеды, тут бдите. Фигово! Те лохи у кустов дрыхнут, ты вот тут уши развесил, ни хрена не видишь, – посланец майора, ругаясь, отправился дальше.

Не успел он отойти, броневик ожил и, тарахтя мотором, покатил в степь. Через несколько минут оттуда донеслись выстрелы, грохот танковых орудий, взрывы, потом пулемёт затих. Из темноты доносился теперь только гул танковых моторов. Сашка всё понял и бросился к своей палатке.

– Вставайте, быстро! – крикнул он и уже бежал к палатке Олега. Вскоре вся бригада лежала близ края оврага.

Показались вражеские танки и бронетранспортёры. Танков оказалось всего два, но они были очень хороши: поджарые, с длинными пушками. Ехали быстро, будто на марше. На полном ходу один из танков снёс палатку, где недавно спали Женька, Кеша и Хнык. Рядом с оврагом остановился бронетранспортёр, и из него стали вылезать вражеские солдаты. Сашка опустился на колено и дал очередь, затем отпрыгнул в сторону и, добежав до чахлого кустика, залёг за ним. Из бронетранспортёра теперь палили туда, откуда Сашка только что стрелял. Он дал ещё очередь и снова перебрался на другое место. Перестрелка разгоралась, стреляли уже со всех сторон. Пули свистели рядом с Сашкой. Несколько силуэтов приближались к нему из темноты. Сашка дал ещё очередь. Тридцать патронов кончились. Он попытался заменить рожок, но тот всё не лез. Рядом грохнуло, в Сашку полетели комья снега и земли. Грохнуло ещё и ещё раз. Он попытался ползти, но перед ним поднялись снежные фонтанчики. «По мне из пулемёта…» Сашка увидел странную картину: рядом с ним сидел Витька с автоматом в руках и целился в люк бронетранспортёра. Бронетранспортёр, взревев мотором, двинулся в сторону Сашки и Шиза. Сашка из последних сил подпрыгнул и бросился бежать в сторону. Он прыгал по снегу, пока не столкнулся с кем-то в темноте. Сашкины пальцы всё сделали за него. Тёмную фигуру переломило очередью и откинуло назад. Сашку кто-то схватил за ногу, и он, кувыркаясь, покатился на дно оврага.

Очутившись на дне, Сашка почувствовал, что спасён. Он лежал, а перестрелка затихала, шум танков отдалялся. Сашка полез наверх и вдруг споткнулся о какое-то тело. Пригляделся – это был Хнык, дрожащий и всхлипывающий. Оставив его, Сашка полез дальше. В сумерках первое, что он увидел, был Кеша. Тот сидел и мрачно курил. Несколько тёмных пятен лежали на снегу. У одного из лежащих были удивительно знакомые ватные штаны. Бронетранспортёр стоял на краю оврага с развороченной пулемётной башней. Рядом с ним сидел, раскачиваясь, совершенно живой Шиз. Из оврага вылез Женька Коньков.

– Ну ты даёшь, – сказал он скрипучим голосом. – Ты тут под пулями как кролик метался. Я гранату кинул – и в овраг. Повезло, что всё нормально.

Из темноты выбежали несколько парней в форме штурмовиков – они были в крови, за спинами болтались автоматы. Вылез трясущийся Хнык. Он громко икал.

– Олег… Меня откинул… А сам… – слёзы текли по щекам Хныка.

Сашка пошёл к Кеше.

– Дай закурить.

Кеша машинально сунул руку в карман и достал мятую папироску.

– Я всегда, когда трупы вижу, курю. Тогда не так тошнит, – сказал он, давая Сашке прикурить.

Пробежавшие мимо штурмовики возвращались, таща парня с пробитыми ногами, в котором Сашка узнал проверявшего его на часах. «Мужики, больно, мужики», – стонал тот, пытаясь вырваться. «Терпи, Гера, терпи», – сквозь зубы цедил один из них.

Начинало светать. Бронетранспортёр с развороченной башней стоял, как исполинский мёртвый зверь бегемот – про этих зверей, которых уже нет на Земле, писали в научных книгах. Вокруг него лежало несколько парней из Энска и один пожилой мужчина, наверное, начальник. Чуть дальше дымили ещё два бронетранспортёра – видимо, в них попали из гранатомёта.

– Вон тех ты срезал, – показал на мертвецов подошедший Женька. – Потом уже мы с Кешей стали стрелять. Потом я кинул гранату, и башню с пулемётом разнесло. Тут ты бежишь, кричишь чего-то, я тебя цап за ногу… Они там в башне ни хрена не видели, палили наугад. А Витька чокнутый, он вообще очередями не стреляет, он сразу. Но меткий, зараза. Это он водилу уложил?

Сашка машинально кивнул.

– А я уже в транспорт их слазил, – продолжал Женька. – Там только стрелок из башни, без руки, и водила их. Ничего полезного нет. Пойду тут посмотрю.

«Кеша молчит, а Женька, наоборот, рот заткнуть не может. Как после боя люди меняются, – думал Сашка, вертя в руках дымящуюся папиросу. – Олега жалко, он справедливый был». Сашка посмотрел в ту сторону, где лежал Олег. Теперь он отчётливо был виден. Рядом Женька обшаривал карманы мёртвого бойца из Энска. Сашка отвернулся и подумал, что он мог бы лежать где-нибудь рядом с Олегом, но ему повезло, очень повезло.

Кеша поднялся с земли.

– Пойду, – сказал он, – тошнит меня что-то.

Сашка сидел на снегу. Странно, бой длился несколько минут, а он так чудовищно устал. Штаны промокли от снега, становилось холодно. Где-то рядом плакал Хнык. Женька, ругаясь, ворошил трупы. «Лучше всех Витьке: убил человека, теперь сидит себе, и ему плевать на себя, на других, – решил Сашка. – Хуже Олегу, впрочем…»

– Коньков, ты что делаешь? – Сашка встряхнулся, сообразив, что Женька выворачивает карманы кому-то из убитых. – Как ты можешь?

– Сиди где сидел, – огрызнулся Коньков. – У них курево и монеты бывают.

– Ну ты и падальщик!

– Не гавкай, не напугаешь!

Сашка вздохнул, обжёгся о свою папиросу и с удивлением подумал, что первый раз в жизни курит и ему не плохо. Женька обыскивает трупы, а он не может встать и дать ему в морду. Что-то случилось… Подошёл Шиз, сел рядом.

– Что, дух, тяжело тебе?

– Нет, – ответил Сашка равнодушно, – мне никак.

– Это хорошо, твоя душа закрылась от мира и может самосовершенствоваться. Мир не должен мешать нам. Всё внешнее – ничто.

– Ты отлично стреляешь.

– Не это главное в жизни.

– Витька, – Сашка выбросил окурок, – объясни мне, что произошло? Жили парни, может, так же как мы, в развалинах, мечтали о чём-то, думали, а потом их послали на войну, и мы перестреляли их из автоматов. Зачем? Кому это нужно? Я, когда маленький был, над каждой букашкой ревел, если задавят, а теперь при мне человек на куски разлетается, а мне всё равно. Это ведь ненормально, да?

Шиз пожал плечами.

– Реши, важно ли что-то в мире для тебя, и ты узнаешь, важно ли для тебя то, что происходит сейчас.

Сашка молчал. Ему не очень были понятны Шизовы слова, не очень понятно своё равнодушие. Неужели Шиз прав? Неужели для него это всё ничего не значит и теперь ему будет всё равно, живой перед ним человек или мёртвый? Вон Витьке точно всё равно.

Подошёл Коньков, потряс горстью мелочи.

– Что, брезгливые мои? Слабó трупаков щупать? Ну и ходите без денег.

Сашка отвернулся от него и подумал о Кате. Как там она?

– Слушай, Шиз, а если бы у тебя была девушка и её бы убили, ты бы тоже наплевал? – спросил он неожиданно.

Витька глянул на него и вдруг встал и пошёл прочь.

– Ну ты и скот! – сказал Коньков. – Ты его специально вывести решил? У него невесту хипаны убили, давно ещё. Поэтому он любит их гасить. А ты чё, не знал?

– Откуда? Я думал, он просто тронутый.

– Почему он тронулся, сказать трудно, но мы с ним в одном квартале жили – девчонка у него была, а потом связалась с этими хиппи, на дозу подсела, ну и замочили за какую-то фигню. Я раньше него в бригаду попал, ещё при том командоре.

Сашка смотрел в ту сторону, куда ушёл Воронцов, и думал, что даже у непробиваемого Шиза есть слабое место. Потому что он живой, не может живой человек ничего не чувствовать, даже если он совсем ненормальный…

Вернулся Кеша, начал снова устанавливать палатку. Ему помогал замурзанный, красный от слёз Хнык.

– Наверное, дальше будем здесь держаться, – сказал Кеша. – Вдруг опять энские попрут или за мертвяками своими придут – кто их знает, некоторые подбирают.

– А мы?

– Как майор решит. Но Олега, конечно, надо увезти. Скоро грузовик приедет, ребята по рации связывались. Раненых возьмут и мёртвых, если место будет.

Сашка взялся помогать с палаткой – та была теперь грязная, мятая, и ставить её было неприятно.

– Как представлю, что мы бы с Костей там остались, так выворачивает, – тихо признался Кеша. – Не, Сань, получу боевые – и домой, к бате.

– Как же ты раньше воевал?

– В такую переделку мы первый раз попадаем. В мае отрыли окопы, где-то южнее, отсиделись в них. Женька с Лёвой ещё к девкам приезжим бегали. Один раз ночью постреляли, потом нас погрузили и увезли, а войнушка затихла. Интересно, сколько нам заплатят?

Вскоре появился Эдик Кролик, за ним понуро шёл Тим Чернов и ещё несколько ребят.

– Чего, пьиятеи, тьюпы не убияете? – поинтересовался он.

– Куда их убирать? – спросил Сашка.

– В кучу, конечно. А за бьёник спасибо, мойодцы, не ястеяйись.

Кролик ушёл.

– А Волка накрыло, – сказал Горилла Тим, почёсывая грязную руку. – И всех его парней тоже к чёрту накрыло.

Тим смачно плюнул, порылся в карманах, достал оттуда кусок хлеба. Обдув с него табак, откусил и мрачно посмотрел на лежавшие трупы.

– И вам тут досталось. Ещё повезло, что гонят всяких слабаков. Хороших солдат мало, все в нашем Южном форпосте сидят. А на вылазки шлют кого попало. Я бы их голыми руками переломал, но мы немного в стороне были.

– А что с Волком? – поинтересовался Хнык.

– Что-что, долбанули из танка по кустарнику, где у них палатки были, и кранты всем, – равнодушно сообщил Горилла. – Только мяса ошмётки. Ну ладно, там у майора пленных собирают. Пойдём, Силос, посмотрим.

– Пойдём посмотрим… – заворчал Кеша, когда Тим и Силос отошли подальше. – Считай, что у майора пленных нет, этот обязательно паре-тройке головы свернёт. Ему к моему бате на ферму – баранов бы кулаками убивал.

Тем временем вернулся Витька, и они с Женькой аккуратно положили Олега недалеко от своей уцелевшей палатки. Сашка и Хнык пошли проститься.

– Его на военном кладбище похоронят. Всё-таки он почти командор был, – сказал Женька. – А остальных закопают в общей яме.

Подъехал грузовик, обтянутый алой материей. Оттуда высыпали с десяток ребятишек в красных комбинезончиках и принялись стягивать с мертвецов одежду.

– Вот видишь, – показал на падальщиков Женька, – если бы я не вывернул у них карманы, этим заморышам бы досталось. Одно слово – падальщики. Они одежду выстирают, а потом продают. Хорошо, мы успели Олега сюда принести, а то его тоже бы раздели. Вон как шуруют.

– Очередью бы их, – ответил Сашка и удивился своей злости. Это всё выглядело отвратительно. Впрочем, вся война была отвратительна.

Вслед за падальщиками приехала трофейная команда, прицепила бронетранспортёр к вездеходу и потянула в ремонтные мастерские. После пришли за Олегом. Сашка проводил его взглядом, полез в карман, ничего там не нашёл, но понял, что хочет курить. Собирался попросить у Женьки, но тут из-за грузовика вышел Пёс. Он выглядел как обычно, только очки треснули, а чёрная телогрейка запачкалась кровью.

– Максим! – испуганно сказал Хнык. – Вас же…

– Ребята, – тихо сказал Пёс, и Сашка увидел, что он бледен как полотно, – надо идти энских грузить. Тех, которых обобрали.

– Я не могу! – всхлипнул вдруг Кеша и скрылся за палаткой.

– Тошнотик хренов, – Женька встал. – Ерхов, пошли. Кто-то должен…

Сашка поднялся и медленно пошёл за Псом и Женькой. За ними – Хнык и Витька. Хнык с Псом залезли в кузов, Шиз устроился на снегу, подогнув под себя ноги, а Сашка с Женькой стали таскать трупы к грузовику. Трупы были тяжёлые, окоченевшие, некоторые совсем голые, некоторые в одежде. На многих остались куртки – простреленные, прилипли кровавой корочкой к телу. Сашка и Женька тащили трупы по мокрому снегу, грязи, и Сашка понимал, почему тошнило Кешу, но сам сейчас ничего не чувствовал. Потом они с трудом покидали тяжёлые трупы в кузов и сели возле грузовика.

– Из них удобрений наделают, – сообщил Хнык.

– Дурак ты, – сказал Коньков.

«Не всё ли равно, куда человека денут после смерти», – думал Сашка. Женька достал из-за пазухи помятую синюю фляжку, отхлебнул, протянул ему. Глотнулось с трудом, но ни слабости, ни опьянения он не почувствовал.

– А мне спирта? – заныл Хнык.

– Рылом не вышел, – Коньков демонстративно спрятал фляжку.

«А я вышел», – как во сне подумал Сашка. Из грузовика раздались странные звуки. Сашка поднялся и увидел плачущего Пса. Тот сидел среди трупов, вертел в руках треснувшие очки и сдерживался, чтобы не завыть в голос.

– Максим, не плачь, – сказал Хнык и посмотрел на Сашку. – Шиз говорил, всю его бригаду на куски порвало, пока он за водой ходил. Тут в овраге натаяло, вот он и пошёл. Он потом своих только по частям видел. Я бы испугался, если бы вы – по частям. Это очень страшно было бы.

– Заткнись, придурок, накаркаешь! – рявкнул Женька.

Пёс вылез из грузовика, постоял рядом, шатаясь, потом повалился в талый снег и закричал. Сашка смотрел на него, не зная, что теперь делать.

– Ничего, – мрачно сказал Коньков. – Так часто бывает, ты не смотри, на, лучше ещё выпей.

Сашка опять взял фляжку и опять не ощутил никакого действия. Пёс замолк, но не вставал.

– Гады, – выругался Женька, – как деньги за боёвки брать – все первые, а трупаки стаскивать – их тошнит. Ты, Сань, отпинай Янсена, чё он всё на тебя перекладывает!

Отпинай Янсена… Сашка усмехнулся. Все ему предлагают кого-то пинать, а оно надо? Кеша не виноват, что ему плохо. Когда Сашке было плохо, он помог – к Катьке приволок. И Сашка бить его никогда не будет.

Женька подошёл к Псу, почти насильно поставил на ноги. Пёс зашатался, но устоял. А Женька потряс пустой фляжкой и сказал Сашке:

– Ну мы с тобой и насосались, развезёт теперь!

Сашка поднялся. К его удивлению, сделать шаг оказалось непросто. Ноги слушались плохо. «Вероятно, я уже совсем пьяный», – решил он. Добравшись до Пса, Сашка крепко обнял его.

– Не плачь, Максимка, все люди умирают. И мы с тобой тоже загнёмся, может, завтра, может, через месяц. У тебя мама есть?

Пёс покивал.

– Во-о-от, есть. А у меня нет. У меня вообще никого, нахрен, нет. А всё из-за нашей гадской жизни.

Сашка впервые очень громко выматерился и продолжил:

– Дай я тебя обниму, Пёсонька, дай. Ты тоже закинешься. Точно я тебе говорю. Мы здесь все как крысы. Так что забудь о Волке и других пацанах. Лучше пойдём Шизу бить морду. Он сидит, молчит, думает всякую дрянь. Про нас.

Сашка шагнул вперёд, но, не удержавшись, упал лицом в грязь. Попытался подняться, но сообразил, что на четвереньках передвигаться будет сподручнее, и пополз. Он полз, кажется, очень долго, пока не упёрся во что-то лбом. Подняв голову, увидел Женьку Конькова.

– А я ещё спиртяги раздобыл, – идиотски улыбаясь, сообщил тот и протянул флягу.

Дальше мир полетел кувырком. Сашка целовался с Женькой, пытался обнять Кешу, наливал выпивку Хныку, плакал, падал возле палатки. Возле него ходили незнакомые люди, которые смеялись и что-то говорили. «Почему этот тьюпак не убьяи?» – слышался важный голос Кролика. «Это наш друган», – отвечал ему Женька. «Кеша-а-а», – кричал Сашка, «Кеша-а-а», – вторил ему Хнык. Казалось, что Сашка кричит недостаточно громко, и он кричал ещё громче. Потом мир погрузился в темноту и посветлел, когда Сашка почувствовал, что его тащат. Он приоткрыл глаз – это были Кеша и Пёс.

– Мы куда? – спросил он.

– Меняем дислокацию, – мрачно ответил Пёс.

– Ништяк, – пробурчал Сашка, и мир снова погас.