Фадрик

Легко и ненавязчиво на землю опускался снег. Серебрил покатые крыши домов, скрывал под толстым слоем грязь улиц. Создавал вокруг уютную тишину.

Пожалуй, больше всего его в дворцовом саду, где множество аллей забыты и заброшены для прогулок до весны. В городе же, где белую неземную красоту топтали ноги людей, месили копыта коней, плющили колеса телег и экипажей, зимнего великолепия в разы меньше. И все же, есть оно и тут.

Утром, в свете лучей восходящего солнца, снег из бело-голубого превращался в желто-красный. По мере того, как светило поднималось на небосклон, он светлел, постепенно приобретая розоватые оттенки, вовсе пропадавшие через какой-то час. В полдень улицы Сильвхолла сияли белизной, порядком все же подпорченной людскими тропками и чернотой расчищенных дорог. Блеск снега, казалось, отражался от стен дворца, от шпилей многочисленных башен, заставляя сиять и прозрачно-голубое небо. В радости от погожего дня сновали по карнизам домов, по ветвям деревьев, деловитые птицы: коричневато-серые воробышки, сизые голуби, нахохленные вороны, алогрудые снегири и неунывающие синички. Голодными алчными глазами смотрели на них облезлые дворовые кошки.

Проходили по окаймленным сугробами улицам деловитые горожане, проносились экипажи. Плелись по задворкам утомленные дневными трудами женщины, волоча из лавок набитые сумки, от колодцев – плещущие водой ведра. Сновала детвора, бросаясь снежками, не замечая окриков взрослых. Город жил привычной жизнью.

Вечер опускался постепенно, давая привести в порядок недоделанные дела, засветить лучину, затопить очаг, сесть у огня. Освещались многочисленными свечами жилища знати, запалялись факелы у крылец богатых домов. Пустели улицы, но растворялись двери харчевен и таверн, призывно распахивались ворота борделей. Начиналась ночная жизнь города.

«Серая лилия» открыта в любой час, но ходить в нее было принято по вечерам. Небольшое уютное помещение, отдельные комнатки для желающих, вкусная еда. И, что самое приятное, никакой швали – не каждый мог позволить выпить стакан вина в таком месте. Фадрик любил «Лилию» раньше, еще больше стал любить после осенней поездки к лорду Шейду.

Почти до самого порога таверны он доехал в карете, долго глядя из окна на пробегающую мимо жизнь Сильвхолла, наконец, не выдержав, приказал остановиться и пошел пешком. Трость увязала в снегу, снег хрустел под сапогами, снег оседал на плечах, путался в волосах, словно стараясь навязать Фадрику чужие годы. Свежесть воздуха волновала.

Эта зима, похоже, становилась спасением от кошмаров осени.

Подойдя к «Лилии», Фадрик немедленно ощутил аппетитные запахи. Аромат свежей свинины смешивался с кисловатым запахом пива, терпковатым и сладким – пряностей. Молдлейт потянул за ручку и ухнул с головой в радушное тепло таверны.

«Лилия» набилась битком, что весьма неудивительно – в бытие свое лишь племянником короля сюда частенько захаживал Моэраль Холдстейн, почитая таверну своим любимым местом. Теперь на блеск короны северного короля в «Лилию» слетались многие знатные люди… хотя бы для того, чтоб похвастаться – они бывали там, где развлекался король. После победы в Каллье популярность племянника Таера заметно возросла.

Завидев входящего Молдлейта, за прилавком засуетился сам хозяин «Лилии».

–Милорд! Какое счастье видеть вас!

–Народу у тебя столько, Стирли… Найдешь мне отдельную комнату?

Хозяин замялся, и Фадрик уныло вздохнул – ему, калеке, сидеть в переполненном зале, где те, кто до этого его не видел, обратят внимание, а те, кто видел, непременно подойдут, казалось просто невыносимо. Хотелось одиночества и уюта, которого не найти ни в королевском дворце, ни в доме Молдлейтов в столице. Фрисм… родной, маленький, тихий Фрисм… как хотелось уехать туда.

–Нет отдельной, – покаянно вздохнул Стирли, очевидно, жалея о потере богатого и влиятельного клиента. Пусть даже всего на один вечер.

–Ну что ж.., – Фадрик поудобней перехватил трость и приготовился покинуть «Лилию».

–Есть почти отдельная.

–Как это? – Молдлейт удивился.

–Да так, милорд… уж не знаю, – Стирли замялся. – Сегодня ближе к вечеру пришел один. Одет прилично, но видно – не из благородных. Заплатил хорошо, еды много заказал. Я не стал его в общей зале сажать, ну как.., – Фадрик понятливо кивнул, Стирли не стал договаривать. – В общем, знал бы, что вы сегодня пожалуете…

–Ничего. Ты иди, спроси у него. Если не будет против, мне с человеком посидеть не в обиду.

Стирли ушел, но вернулся уже через минуту.

–Пожалуйте, милорд.

Фадрик поспешно кивнул Ронну Лоутеру – младшему и, как говорили, самому беспутному сыну лорда Фарга Лоутера – настойчиво махавшему от дальнего столика, и, торопливо проследовав за Стирли, оказался в небольшой и не самой дорогой комнатке.

Человек, понуро сидевший за уставленным тарелками и бутылками столом, поднял голову. На лоб, изборожденный тремя глубокими морщинами упали темно-каштановые волосы, тронутые сединой. Тонкие губы словно нехотя улыбнулись из-под нависающего носа (кривого, кстати, наверняка не раз ломаного). Холодно и с неприязнью сверкнули темные, почти черные, глаза.

Человек за столом оказался весьма неприятным типом.

–Присаживайтесь, милорд, – волчком крутился у стола Стирли. – Желаете вина? У нас как раз новая партия, пришла из Вольных Княжеств, есть Лабасское, есть Охтонское. Я бы рекомендовал Лабасское, оно излишне терпкое, но у него такой букет…

–Неси. И свинины твоей. И зелени побольше.

Стирли, по тону лорда догадавшийся, что настроения беседовать у того нет, мгновенно исчез. Фадрик сел на небольшой диванчик, старый, но заново обтянутый бархатом (дела в «Лилии», похоже, идут не в пример лучше прежнего), делая вид, что ему нет ровным счетом никакого дела до случайного сотрапезника, но тем не менее поглядывая на незнакомца. Тот этого, казалось, не замечает.

Человек, одним своим неблагонадежным видом вынудивший Стирли выделить отдельную комнату, одевался весьма неплохо, хоть и своеобразно. Камзол, пошитый из дорогого материала, был тем не менее какого-то странного, грязно-коричневого цвета. Не каждый человек согласится такое надеть – в моде яркие, насыщенные цвета, а цвет засохшей грязи таким не считался. Из-за ворота высовывался краешек чистой блузы из мягкой хлопковой ткани, как знал Фадрик по собственному опыту, весьма приятной к телу. Вышивки не было – ни на блузе, ни на камзоле.

Штаны на странном человеке были из кожи, но кожи тонкой, хорошо выделанной. Добротные сапоги, характерно для любителей верховой езды потертые с внутренней стороны, доходили до самых колен. Плащ человек снял, аккуратно сложив в стороне, но Фадрик решил, что незнакомец предпочитает волчий мех. По крайней мере, волчья шкура смотрелась бы на нем весьма органично.

–Интересно, благородный?

Фадрик едва не вздрогнул, поняв, что пойман за подглядыванием, но сдержался.

–С лордами не стоит так говорить. Они могут обидеться.

–А ты, значит, не обиделся? Или ты не лорд?

–Лорд. Но не из обидчивых.

К удивлению Фадрика, незнакомец рассмеялся. Смеясь, он задрал голову к верху, став похожим на огромного мрачного ворона, по какой-то нелепой ошибке оказавшегося в людской таверне.

Распахнулась дверь, в комнату проскользнула служанка, неся на подносе блюдо со свининой и бутыль вина. Испуганно взглянула на хохочущего мужчину. Фадрик успокаивающе махнул ей рукой, отсылая прочь.

–Значит, не из обидчивых, – отсмеявшись сказал странный человек. – И, видимо, не из шибко гордых, не то бы со мной ужинать не сел. Так?

Фадрик молча пожал плечами. Он просил отдельную комнату, чтобы побыть одному. Но, как ни странно, навязанный собеседник нисколечко не раздражал.

–Лорд, но не обидчивый и не гордый… не знал, что такие бывают.

–Бывают, – кивнул Фадрик. – Лорды всякие бывают. А вот ты – кто?

–Человек, – ответил собеседник.

–Все мы люди.., – начал Фадрик, но мужчина неожиданно прервал его:

–Я бы не торопился это утверждать.

Фадрик даже вздрогнул, такой неумолимой мрачной обреченностью повеяло от этих слов. Разом вспомнилась осень, грозящая дождем, ухабистая дорога в ночи, холодный туман, поднимающийся от земли, бурые тени, мелькающие в нем…

–Да, к сожалению, не все мы люди, – проговорил странный человек. – Как звать тебя, лорд?

–Фадрик Молдлейт,– ответил Фадрик. Перед глазами все еще стояли туманные земли Шейда.

–А я Даймен Драмл, и лучше звать Драмлом, чем Дайменом. Так привычней.

–Меня зови по имени. И никаких «милордов».

–Устал?

–Устал, – признался Фадрик. Ему не хотелось, чтобы этот человек, гораздо более опытный и суровый, чем он сам, раболепствовал.

Драмл пододвинул к центру стола початую бутылку вина, отправил в сторону Фадрика блюдо с колбасами. Молдлейт так же молча поставил в центр блюдо свинины, протянул собеседнику чистую тарелку. Некоторое время оба ели молча.

–Почему ты пришел сюда?

Фадрик долго размышлял, стоит ли задавать этот вопрос, не углядит ли в нем Драмл какой-либо обиды. Поэтому ожидал любого ответа, даже грубого, и был приятно удивлен, когда Драмл мечтательно улыбнулся:

–Я люблю «Лилию». Это странно, ведь в столице бываю редко, и тем не менее, это моя любимая таверна. Хозяин не помнит меня, да и как запомнить человека, появляющегося раз в три года? И тем не менее… я прихожу сюда и вижу, что ничего не меняется, что все еще в мире есть спокойные места, где отдыхают добрые люди.

–В последнее время тут стало даже слишком много добрых людей.

–Да, и я немного разочарован. Знаешь, простым людям трудно с благородными.

–«Лилия» популярна из-за Холдстейна. Когда он проиграет, она снова станет прежним тихим местом.

Драмл испытующе взглянул на Фадрика.

–Откуда такая уверенность? Не про «Лилию», а про то, что он проиграет?

Фадрик опешил.

–Ты считаешь иначе?

Драмл ответил вопросом на вопрос:

–А ты видел его?

И Фадрик вспомнил Моэраля.

Они были знакомы, но знакомы весьма поверхностно. Фадрик, с детства ощущавший себя неполноценным, старался не сходиться с людьми, а племянника короля не интересовал еще один Молдлейт. Тем более такой, с которым бессмысленными становились привычные развлечения юности. Моэраль сошелся бы с Линнфредом… но Линнфред (как позже выяснил Фадрик) опасался молодого Холдстейна из-за успехов на ристалище. Бедой брата Фадрика была боязнь оказаться хуже других.

Самому Фадрику Моэраль казался неплохим парнем: неглупым, благожелательным, ответственным. Но по мере взросления, а потом еще и после смерти отца, став лордом-наместником, Холдстейн изменился. Его характер, до этого достаточно легкий, стал жестче, юношеская веселость стала проявляться все реже, уступая место серьезности. Он стал… холодным, как север, которому принадлежал.

–Север странное место, – тихо сказал Драмл. – У людей оттуда стальное нутро. Сам знаешь, какой гибкой и острой бывает сталь. Я бы поостерегся на месте вашего короля.

–Линель и твой король тоже, – напомнил Фадрик, но Драмл покачал головой:

–У меня нет короля. Я служу кой-кому повыше.

Молдлейт с удивлением взглянул на собеседника. Так ответить мог слуга богов, но на него Драмл походил меньше всего.

–Чем же ты занимаешься? – спросил Фадрик.

Драмл помолчал, словно обдумывая ответ. Но вместо ответа в адрес лорда прозвучал вопрос:

–Что ты слышал о культистах?

И тут Фадрик ощутил в носу запах гари. Этот запах был столь силен, что лорд готов был вскочить и выбежать прочь из «Лилии», потому что этот запах не был запахом пригоревшего мяса, это запах сгоревших заживо людей. И хлопья сажи, когда-то бывшей живым телом, вновь опускались на одежду…

–О, ты, я вижу, кой-что знаешь не понаслышке, – с уважением потянул Драмл. – Видел казнь?

–Нет, – как бы ни было трудно, Фадрик все же постарался взять себя в руки. – Видел, что бывает после нее.

–А седина откуда? Да не поправляй волосы, я вижу, что у тебя виски седые, а лет тебе поменьше, чем мне. Не хочешь, не говори, настаивать не стану…

–Гроули, – неожиданно для себя ответил Фадрик и повторил. – Гроули.

И стал ждать, что ответит Драмл.

Но реакции не последовало. Вообще никакой. Драмл все так же спокойно сидел и потягивал вино, а потом спросил совершенно спокойно:

–Ты знаешь, что тебе повезло?

И когда Фадрик кивнул, начал говорить:

–Тебе наверняка известно, что боги не властители сами по себе, они тоже слуги, только чего-то более высшего, чего-то, о чем не принято говорить. И этот вопрос не вставал бы, никогда не поднимался храмовниками, если бы у высшего не было антипода. Неназываемого. И если бы у Неназываемого не было слуг.

Культ Неназываемого появился давным-давно, задолго до воцарения нынешней правящей династии. Временами он набирал активность, временами становился незаметным. Но не исчезал никогда. Всегда находились безумцы, передающие новому поколению запретные знания.

Люди всегда боролись с людьми, и все бы ничего, и от культистов можно было бы избавиться, вот только Неназываемый ценит своих слуг, посылая им помощников. С самыми страшными из этих помощников, с потусторонними существами, которыми на ночь пугают детей, ты уже встретился. Гроули. Приходящие в тумане создания, охочие до людской крови. Монстры, покрытые бурой шерстью, с безумными глазами и серповидными клыками. С гроулем не под силу справиться человеку. От него можно лишь убежать. Или спалить культиста, позвавшего тварь в наш мир.

Но есть монстры и менее страшные, хотя бы тем, что от них можно избавиться простым оружием. Смотри.

И перед глазами Фадрика словно из ниоткуда возник меч.

Такого оружия Фадрик не видел никогда, хоть и родился в доме лорда-наместника. Сверкающее лунным светом лезвие, покрытое неведомыми Фадрику письменами, перевитое побегами не то плюща, не то хмеля, словно заслонило весь мир. Исчезли стол и кабинет, бутылки и тарелки, запахи свинины уступили место аромату вереска, растущего на дальних пустошах, запаху тумана, поднимающегося от заросших озер. Поток холодного ветра, пройдясь по лицу, шепнул в ухо что-то манящее…

Лезвие пропало, и наваждение схлынуло.

–Вот таким мечом можно убить монстра, – обыденным тоном произнес Драмл. – Выкованным и освященным в монастыре в северных горах, но в общем-то обычным. Не удивляйся, он всегда так действует на неподготовленных людей, но это все в общем-то не страшно. Даже если ты им порежешься, даже если, не дай боги, смертельно, он все равно не утянет тебя за грань, как сделает это с монстром. Это ловец душ. Слышал о таком?

–«И есть на свете ловцы души, и души уходят вослед за ними по вересковым пустошам, оставляя тела позади…» – пробормотал Фадрик, и Драмл восхищенно присвистнул:

–«Старшая книга»! Вот уж не думал, что благородные нынче пошли такие образованные.

–Я читал, – отмахнулся Фадрик. – Но не верил, что такое действительно существует.

–Многие не верят, – Драмл пожал плечами, – пока сами не столкнутся. Ты, наверное, и сам раньше не верил? Да? Так я и знал. Но, как видишь, Ловцы действительно существуют, только принцип работы у них несколько иной. Этот меч не забирает душу, он как бы чистит ее, выбрасывая за грань потустороннее. Иногда очищенную душу приходится отправлять к богам…

–Но не всегда?

–Не всегда. Гроули – единственные монстры, которые приходят в наш мир из-за грани сами по себе. В остальных случаях монстры – это люди, принявшие в себя тьму Неназываемого. Они становятся вурдалаками или оборотнями, разными видами так называемых вампиров, но все же это люди, и смерть им принесет даже столовый нож. Но тьме, которая вошла в такого человека – нет, и, чтобы не оставить погань в мире, нужен Ловец. И человек, который его держит. То есть я.

–Это твоя… работа?

–Работа? Что ж, пожалуй, да, и плюнь в лицо тому, кто скажет, что работа у меня необычная. Сложная – да, отнимающая силы, опасная – тоже да. Но это работа, и я учился делать ее хорошо, и больше ничего не умею. Я сапожник, в своем роде. А деньги мне платит Храм.

Домой Фадрик вернулся глубокой ночью. Весь путь от «Лилии» до дома Молдлейтов – старинного внушительного здания невдалеке от королевского дворца – он проделал пешком. Было о чем подумать.

Столкнувшись тогда, по осени, с неведомым, необъяснимым кошмаром туманных монстров, Фадрик боялся сойти с ума. Страшные воспоминания той ночи бродили в нем, как прокисшее вино в бочке, грозили вылиться в потопляющее разум безумие… не вылились, спасибо Драмлу. Всего одного разговора со знающим человеком стало достаточно, чтобы понять – потусторонний монстр всего лишь враг, пусть несколько необычный, но по-своему понятный и постижимый. И страх, испытываемый по отношению к нему, может быть рациональным.

Войдя в свои покои, задумавшийся Фадрик не сразу заметил, что в комнате он не один.

–Ты еще никогда не возвращался из «Лилии» так поздно.

Фадрик вздрогнул от неожиданности, торопливо огляделся, но близорукие глаза быстро привыкли к полумраку, и Фадрик увидел отца, сидящего в кресле в углу.

–Уф, папа! Ты напугал меня!

–Чего тебе бояться в своем доме? – с сарказмом спросил Уолдер.

Фадрик промолчал. Он мог бы, конечно, сказать, что разговоры, ведшиеся этим вечером, настраивают на определенный лад. Столь определенный, что даже случайный шорох, пожалуй, вполне мог бы вызвать сердечный приступ. Но промолчал. Просто знал – старший Молдлейт не одобрит сыновней впечатлительности.

–Сядь, Фадрик. Я не просто так сижу тут уже второй час. Надо поговорить.

Фадрик послушно сел. Настроения вести беседы не было, но будучи урожденным Молдлейтом, он понимал – если Уолдер потратил больше часа на ожидание, разговор состоится, хочет того собеседник Уолдера или нет.

–Что ты знаешь об Артейнах, сын?

Вопрос поставил в тупик. Если бы Уолдеру нужна была информация о каком-то из родов, он могобратиться к помощи архивариуса, более компетентного, чем Фадрик. Значит, вопрос задан лишь для правильного начала разговора. А, значит, на него нужно отвечать.

–Артейны – один из древнейших северных родов, лорды-наместники, проживают на одноименной земле. Герб – бегущий серый волк на синем поле. Родовое гнездо – Клык Свирепого, находится у самых гор. Очень малочисленны, преданны лорду Вантарры, но вассалами не являются. Сейчас лорд-наместник Артейна…

Фадрик запнулся. Старший Молдлейт рассмеялся.

–Верно! После битвы в Каллье у Артейнов больше нет лорда. Ластар Артейн и оба его сына погибли, род утратил наследников мужского пола.

–Пустое гнездо, – едва слышно пробормотал Фадрик, но слова сына не ускользнули от лорда-председателя Совета, и он покачал головой.

–Не совсем. У предыдущего лорда Клыка – Мортая Артейна, который приходился родным братом Ластару, родилась дочь. Воспитанница Холдстейна. Ты ведь знаешь, как ее зовут?

И Фадрик кивнул.

Он помнил, как ликовал Линель, какой злобной радостью светилось лицо ее величества Селиссы (тайно и яростно ненавидимой Уолдером), когда из Каллье от ныне покойного лорда-наместника Ансельма прибыл весьма ценный подарок. Две женщины. Две пленницы, с помощью которых Линель надеялся обрести лояльность Ластара Артейна. Жена и племянница.

Первая была блондинкой, уже утратившей свежесть молодости, но еще красивой. Вторая – худенькой черноволосой девочкой, которую красавицей никто бы не назвал. Но именно она приобрела наибольшее значение для Сильвхолла. Рейна Артейн. Любовница короля севера. Холдстейнская шлюха, как ее быстро стали называть при дворе.

Фадрик болезненно поморщился, вспомнив, с каким неприкрытым наслаждением его величество Линель говорил о женщине Моэраля, находящейся в его руках. Казалось, король испытывает садистское наслаждение, упоминая о ярости Холдстейна, излитой на его союзника в отместку за похищение леди Артейн. Сильвберну нравилось бесить врага. Черноволосая девушка, сама того не ожидая, оказалась неожиданно сильным оружием против Моэраля.

–Ее зовут леди Рейна Артейн. Клык теперь считается принадлежащим ей?

–Леди! – Уолдер фыркнул. – Подстилка северного короля. Но, ты прав, после смерти дяди она – единственная из рода лордов-наместников. Нищенка внезапно приобрела ценность. Теперь лорды готовы воевать за ее руку, но как бы не так! Мы уже выиграли эту войну, сын.

Фадрик непонимающе посмотрел на отца.

–Что ты имеешь в виду?

–Только то, что я, едва узнав о гибели Ластара, выпросил эту девку для тебя. Пусть остальные пощелкают зубами! Ты женишься на ней и станешь лордом-наместником Клыка!

До Фадрика не сразу дошло, что сказал отец. Казалось, его слова адресованы другому, не Фадрику. Но уверенная усмешка Уолдера не оставляла сомнений…

–Я не могу! Отец, ты с ума сошел, – усмешка старшего Молдлейта несколько поблекла, но Фадрику было не до того. – Посмотри на меня! Я не могу жениться, не то что на девке Холдстейна, а вообще ни на ком! Я жалкий урод, ты разве не видишь?!

–Именно поэтому я и просил эту девушку для тебя, – ответил Уолдер. – Она богата, родовита, и за нее все решает король.

Слова отца хлестнули Фадрика хуже плети, кровь прилила к лицу – больно осознавать свое уродство, еще больнее, когда тебя тыкают в него, как в дерьмо – но отец безжалостно продолжал:

–Рейна Артейн выйдет замуж в любом случае – она слишком лакомый кусок, чтобы отказываться от нее. А вот тебе подобную невесту мы вряд ли найдем. Будь ты моим старшим сыном, проблем бы не было, но…

–Кто позарится на младшего урода.., – закончил за отца Фадрик.

–Верно. И богатой красавице плевать на твой ум и мягкий нрав. Тебе предложат залежалый товар, который отчаялись сбыть с рук.

–А так я могу получить Холдстейнскую шлюху, – если Уолдер и услышал горечь в голосе отпрыска, то предпочел не обращать внимания.

–Ты можешь получить не лишенную привлекательности родовитую и богатую жену, в придачу к которой идут обширные земли! Стать самому лордом-наместником, а не сидеть до старости в тени братьев! Заделать ей ребенка и жить, как посчитаешь нужным! И если тебя тревожит, что ее трахал Холдстейн, расслабься! Тебе ль не знать, в скольких кроватях валялись наши придворные «невинности», прежде чем стать почтенными матронами! Твоя жена, по крайней мере, спала с королем. И вообще, Фадрик, я пришел не уговаривать тебя, а поставить в известность. Линель дал свое согласие и сам определил день свадьбы. Готовься.

–Ты даже не посоветовался со мной, – все еще не веря в случившееся, пробормотал Фадрик. – Ты ведь мог хотя бы спросить…

–Чтобы ты отказался? Ну уж нет. Я лорд-председатель, а не выживший из ума дурак, чтоб ты там себе не думал, – сказал Уолдер.

И, уже выходя из покоев сына, добавил:

–Другой бы сказал «спасибо».