Илиен

Говорят, есть молитва Вудэку: «Дай мне разум и душевный покой принять то, чего я не могу изменить, дай мужества изменить то, что могу. Дай мудрости отличить одно от другого».

Илиен не знала, чего ей не хватает. Да и в любом случае, мужской бог не станет слушать женщину.

Минула неделя со дня свадьбы, дня, который должен был стать самым радостным, а стал самым горьким. С того самого дня постель ее холодна и пуста. Моэраль спал где-то еще. И, хотя Илиен решила, что ничего хуже происходящего между мужчиной и женщиной в часы, когда гасят свет, случиться не может, отсутствие мужа печалило.

Она никак не могла понять, почему мужчина, бывший с другими таким живым и веселым – она множество раз наблюдала Моэраля за работой, за столом – с ней неизменно подчеркнуто вежлив и холоден. Наконец, Илиен осознала – причина в ней. Что-то не так она сделала, быть может, в первый день знакомства – не того, так и не состоявшегося на балу, а когда отец показал девушку будущему королю. Может быть, она неверно повела себя в день свадьбы. В любом случае, она не знала, кого еще винить в случившемся.

Отец пребывал в неведении, да и не стала бы Илиен говорить с ним о таких вещах. А потом он уехал в Иэраль – готовить обещанную зятю армию, и девушка осталась совсем одна. Единственным человеком, которому могла бы юная королева доверить свое горе, была леди Кадмэ, но Илиен стеснялась ее, несмотря на проявленную той заботу. Слишком неприличным представлялся подобный разговор.

Поэтому Илиен принялась помогать свекрови с домашними заботами.

А забот было великое множество – под стенами Холдстейна собралась огромная армия, ее нужно было кормить. Со всей округи в замок везли подводы с продовольствием, каждый день в лес уходили отряды егерей. Женщины не покладая рук шили шоссы и камизы – многие воины были столь оборванны, что выданные поддоспешники надевали на голое тело. Без устали трудились кузнецы и оружейники. На широкой поляне у самого леса изо дня в день шли тренировки. Илиен с тоской глядела в эту сторону со стен замка- все чаще и чаще любимый муж проводил дневные часы среди военных, и все реже – с семьей. И ничего поделать с этим было нельзя.

А потом стало еще хуже, и самым ужасным было, что Илиен даже не знала, есть ли причина случившемуся. Просто однажды утром в Холдстейн приехал отряд из трех человек. Грязные, усталые, похожие на побитых собак, они явились к Моэралю прямо во время завтрака, и Илиен теряла себя от страха, глядя, какими глазами муж смотрит на этих людей.

–Где?! – спросил он, и в зале вдруг стало тихо-тихо.

Они заговорили. Какая-то задержка в пути, какое-то опоздание. Илиен не понимала ничего, сидела, беспомощно переводя взгляд от мужа к свекрови. Кадмэ с побледневшим от гнева лицом взирала на сына, уже приоткрыв губы, чтобы исторгнуть возмущенный вопль. Однако крик Моэраля, вскочившего с кресла, трясущегося, с искаженным лицом и потемневшими как грозовое небо глазами опередил ее речь.

–Где она?!

И Илиен услышала тихое, прерывистое:

–Артейн пал. Леди и племянница отправлены заложницами в столицу.

Моэраль больше не кричал, и почему-то это испугало Илиен сильнее, чем проявленный гнев. Молодой король просто развернулся и вышел прочь из зала. Заперся в кабинете. И только лорд Кантор, оглашая Холдстейн руганью, смог заставить отворить. Они о чем-то говорили, и захлебывающийся, полный боли голос Моэраля перекрывался спокойным увещевательным Вардиса. А потом они уехали. На два дня.

По желтовато-белой кайме вились причудливые ирисы. Они напоминали о доме, наверное, именно поэтому Илиен и выбрала этот рисунок для вышивания. Цветы должны быть сиреневыми, и только сиреневыми … хотя, говорят, сиреневый цвет предвестник беды, как желтый-разлуки…

Спать не хотелось, хотя Илиен и пыталась заснуть – два часа проворочалась без толку и, вот, решила, лучше уж заняться работой. Все равно никто не знает о ее бессоннице – служанки спят в отдельной комнате, значит, никому ничего не расскажут.

Ох уж, эти служанки…

Илиен вздохнула и покачала головой. Жизнь в Холдстейне уже успела разбаловать иэральских девушек, хотя времени прошло всего ничего. У Кины появились новые бусы – признак наличия поклонника, а Лиа подозрительно часто бегает к воротам… И лица у всех счастливые…

Задумавшись, Илиен не сразу услышала шаги за дверью, а услышав замерла в недоумении. Служанки не могли ходить такой тяжелой поступью, а мужчинам у хозяйской спальни делать нечего. Девушка успел испугаться, к тому времени как дверь в комнату отворилась, и на пороге возник Моэраль.

–Не спишь?

Илиен только помотала головой. Муж выглядел усталым, помятым и попахивал перегаром.

–Через две недели армия будет готова, и я уеду. Ты это понимаешь?

–Понимаю, – ответила Илиен. Это не было ложью, она действительно очень много думала, что будет делать без мужа, но пока Моэраль не произнес вслух, даже не предполагала, что ожидаемое произойдет так скоро.

–Ты этого хочешь?

Вопрос поставил Илиен в тупик. Она не хотела его отъезда, конечно же нет… но почему вдруг этот вопрос?

–Так хочешь?

–Нет.., – с трудом выдавила Илиен.

–Почему?

Моэраль стоял, прислонившись боком к дверному косяку, холодный воздух из коридора беспрепятственно проникал через открытый проем.

–Потому что я люблю своего мужа.

И нельзя было сказать по-другому, потому что ответить иначе означало соврать. Нельзя было сказать: «Потому что мне хорошо с тобой». Ведь не было хорошо, совсем наоборот. Нельзя было ответить: «Потому что боюсь за тебя». Она не боялась, ведь ей казалось – на войне убить могут любого, но только не любимого человека. До недавних пор дурные вещи вообще не приходили Илиен в голову… поэтому она и сказала единственно возможную для нее правду.

Моэраль пристально смотрел на жену, и что-то в выражении его лица казалось ей неестественным. И холод по-прежнему свободно тек в комнату.

–Закрой, пожалуйста, дверь, – сказала наконец Илиен и испугалась – что, если он закроет, но с другой стороны?

Но Моэраль сделал шаг вперед. Затворенная дверь отсекла стужу, но она все же осталась в спальне – как отрезанный ломоть пирога. «Муж любит, когда тепло, – вдруг подумала Илиен. – О, боги, комната вся выморожена, он сейчас уйдет!».

Но Моэраль не намеревался уходить. Он нагнулся и стал расшнуровывать сапоги. Небрежные движения ногами, и они полетели на пол.

–Отложи свое шитье.

Илиен послушалась и отвернулась к окну. Она не хотела видеть голого мужа, если Моэраль в одежде пугал ее, то без нее просто вгонял в ужас.

–Ты опять боишься?

В голосе звучала обреченность, но Илиен ее едва слышала. Она чувствовала, как ее охватывает ужас, непреодолимый ужас перед тем, что было в брачную ночь и что повторится опять.

–Илиен? Что, духи предков, с тобой такое?

Она не ответила – закушенные губы помогали сдерживать первые рыдания. Илиен понимала – один всхлип, и слез будет не унять. Что он подумает о ней! О, Боги, как он разозлится!

Но вместо брани ушей Илиен достиг грустный смех.

–Изумительно, – тихо сказал Моэраль. – Я женился на тебе, чтобы мы оба были несчастны. Какой достойный эпилог.

До Илиен донесся шум ткани, потом она услышала как муж прошлепал в угол и взял сапоги. Она так долго ждала его… только для того, чтобы он обиделся и ушел.

–Я счастлива, – сказала Илиен. – Мне не хорошо, но я счастлива.

–Счастлива? – теперь в голосе мужа было удивление. – Так твое счастье в слезах?

–Мое счастье в моем браке, – отрезала Илиен и вдруг поняла, что… злится.

«Похоже, злость – это заразно», – подумала девушка и усмехнулась.

–Я вижу, ты смеешься? Нет-нет, смейся. Меня это радует. Только повернись ко мне.

Илиен медленно развернулась. Моэраль стоял у кровати, держа в левой руке сапоги. Рубашки на нем не было, штаны расстёгнуты.

–Илиен, я могу уйти сейчас, но ты должна понимать – я вернусь следующей ночью. Слезы тут не помогут – я все равно буду спать с тобой, когда захочу. Твое право решить – сейчас это будет, или потом, но я не оставлю тебя в покое. Я не для этого женился.

Илиен молчала. Все в ней протестовало против его ухода и сжималось в комок в предчувствии предстоявшего кошмара. После первого раза она долго плакала, но пришла к выводу, что это как-то можно пережить. Теперь уверенности не было.

–Ну? – поторопил Моэраль, и девушка ответила безжизненным голосом:

–Решайте сами, что вам делать.

–Я никогда не прощу этого твоему отцу, милая, – сказал Моэраль и, отбросив сапоги, одним рывком стянул штаны.

Илиен пискнула и спрятала лицо в ладонях, но муж, встав коленями на кровать, схватил ее за запястья и отвел руки в стороны.

–Нет уж, смотри! – и Илиен зажмурила глаза.

Она ожидала чего угодно, но не того, что Моэраль вдруг отпустит ее. И уж вовсе не ждала прозвучавшего вопроса:

–Ты боишься из-за того, что было в ночь свадьбы?

Она не решилась даже кивнуть, но все было понятно без слов. Моэраль сдавленно зарычал сквозь стиснутые зубы и саданул кулаком в подушку. Илиен внутренне сжалась, ожидая, что гнев мужа вновь обрушится на нее… Ничего не произошло.

–Открой глаза, – попросил Моэраль, и Илиен не услышала злости – лишь безмерную усталость. Она послушалась.

Широкая ладонь мужа нежно обхватила за талию.

–Илиен… То что было… Этого больше не повторится. Вообще никогда. Больно бывает лишь в первый раз. Я виноват перед тобой… но разве тебя не предупредили?

–Нет, – шепнула Илиен. – Никто мне об этом не говорил.

–Твоя мать – идиотка, прости меня. И я не лучше, но… может быть, когда-нибудь ты поймешь. Просто поверь, не надо бояться.

И Илиен, завороженная речью мужа, только теперь поняла, что его ладонь уже не просто охватывает талию, нет, она продвинулась выше, и большой палец теперь лежал на соске.

–Я виновата перед тобой, – сказала Илиен и посмотрела Моэралю в глаза. – Прости меня.

–Ты ни в чем не виновата, хорошая моя, – ответил Моэраль. – Виноваты те, кто сделал это с нами, – с этими словами он наклонился и прильнул к губам жены.

Илиен ответила на поцелуй. Ей нравилось, как его рот прикасается к ее, не смущал даже запах прокисшего вина, нравилось, как колются щеки… Она попыталась прервать поцелуй, лишь когда его пальцы схватились за подол ночной рубашки и потянули вверх… но Моэраль не дал этого сделать. Наслаждаясь губами мужа, Илиен замирала, чувствуя, как его рука скользит по внутренней стороне ее бедра… и наконец прикасается к лону.

–Перестань, – тихо запротестовала она.

–Замолчи, – оборвал Моэраль, и в этот миг девушка почувствовала, как один из пальцев мужа оказался внутри нее.

Боли не было, было лишь неимоверное смущение, которое, похоже, уже отразилось на лице.

–Милая… не стесняйся… люди постоянно занимаются этим, – зашептал муж на ухо, а его рука все продолжала поглаживание. – Тебе нравится?

–Н-не знаю, – ответила Илиен и вдруг поняла – нравится! Да, богини пречистые, ей это действительно нравилось! Более того, ее бедра поднимались навстречу мужу…

–Тебе интересно, что будет дальше? – спросил Моэраль, нависнув над женой.

Илиен не смогла ответить – только кивнула.

На следующее утро она проснулась рядом с ним. Лучи солнца проникали сквозь незашторенное окно и оставляли золотые блики на темных волосах Моэраля. Бледно-лиловые тени лежали у мужа под глазами, исхудалое заросшее щетиной лицо свидетельствовало о чрезмерной усталости.

–Бедненький, – шепнула Илиен, проводя кончиком пальца по заострившейся скуле любимого.

Моэраль мурлыкнул, словно кот, и потерся щекой о протянутую ладонь. Илиен улыбнулась, но в это время дверь в комнату заскрипела, распахнулась, и на пороге возникла Лиа.

–Брысь! – зашипела Илиен, глубже ныряя под одеяло, но было поздно – Моэраль уже проснулся и сел.

Спокойное довольное выражение сползало с его лица, видно память вновь возвращалась к воспоминаниям о чем-то плохом. Затуманенные сном глаза прояснялись и с интересом смотрели сторону служанки.

–Ох, госпожа, простите, – пробормотала Лиа, нервно теребя смоляную прядь. – Я не хотела…

–Так что ты здесь стоишь?! – зашипела Илиен хуже рассерженной кошки. – Пошла прочь, я сказала!

Служанка всхлипнула и захлопнула дверь. Илиен торопливо повернулась к мужу и разочарованно вздохнула – тот уже вставал с кровати.

–А ты, оказывается, умеешь быть злюкой, – усмехнулся Моэраль, подтягивая к себе штаны. – Девочка тебе на глаза побоится показываться.

–Я не злая, – грустно улыбнулась Илиен. – Просто… наверное, просто хотела растянуть это утро…

–У нас еще будет утро, которое можно растянуть, – усмехнулся Моэраль.

На следующую ночь он пришел снова.

Оставалась неделя до выступления армии. Илиен страдала – только что обретенное счастье грозило окончится до того, как она в полной мере им насладится. Несправедливость происходящего больно ранила.

Муж был ласков и предупредителен. Теперь он приходил каждую ночь, оставаясь до утра, и в жизни Илиен еще не бывало столь сладких ночей. Это было счастье, а изнуренный вид любимого девушка объясняла усталостью.

Илиен словно парила над землей. Не слышала шепотков слуг за спиной, солнечно улыбалась хмурой леди Кадмэ… Самой себе напоминала ежика все время собранного в колючий комок, но теперь доверчиво подставившего брюшко навстречу летнему теплу. Правда, это сравнение пришло в голову уже потом – после того, как в мягкое брюшко впилась первая стальная иголка.

В этот день служанки стирали. Белья было много, и Кадмэ решила выделить для стирки все помещение кухни на целый день. Многие роптали, но леди была непреклонна – она против, чтобы ведра горячей воды таскали туда-сюда, греют воду в кухне, значит в кухне и будут стирать.

Илиен поддержала свекровь – их отношения с каждым днем становились все лучше и лучше, очевидной была любовь леди Холдстейн к жене сына – и даже выделила для стирки своих служанок. Поэтому удивление ее было безмерно: войдя в кухню, девушка не увидела ни одной из них за работой.

–Где Кина? А Лиа, Ларра? – изумленно спросила она остальных слуг. – Должны быть здесь.

Несколько быстрых взглядов Илиен не заметила, а ответила ей невысокая кучерявая девица, кажется, Элли:

–Они развешивают белье во дворе, миледи.

Илиен кивнула и вышла наружу. Еще в Иэрале она привыкла к тому, что слуги покрывают друг друга, и приходится все проверять самой. Девушки вполне могли удрать на свидания, подговорив сотоварок поработать за них. Поэтому к узкому дворику за складом, где обычно сушилось белье, Илиен подходила почти неслышным легким шагом…

–Опять в работе, – долетел обрывок разговора. Первый голос принадлежал Кине, второй – Аде – служанке свекрови. – Ее стирка в другом месте…

–Под лордом – не под конюхом, – отрывистая реплика.

–Ох, не злись, – визгливый хохот заглушил конец предложения.

–Молчала б уж… – Илиен поморщилась, услышав неприличное слово, но разговор заинтересовал, и леди прижалась спиной к стене, возле самого угла склада. Что-то подсказывало: лучше не слышать беседы слуг, но удержаться было невозможно.

–Можно подумать, ты не завидуешь, – задумчиво потянула Кина. – Я вот хотела бы…

–На тебя, беловолоску, он и не посмотрит, – в голосе Ады слышалась усмешка. – Ему черненькую подавай.

–Я слышала, – в разговор вступила до этого молчавшая Ларра, – в постели он называет ее Рейной…

–А я слышала, – Кина понизила голос, и Илиен навострила уши, – что до того, как господин женился на госпоже…

Больше слушать Илиен не хотела и не могла. Если в начале у нее были сомнения, теперь они развеялись. Дыхание перехватило. На негнущихся ногах Илиен побрела прочь от склада. Она любила Моэраля, а он, деля постель с ней, днем развлекался со служанкой. И до нее у него была другая женщина…

Илиен шла через двор, не понимая, что на нее все смотрят, а по лицу струились слезы. Слуги, оказавшиеся во дворе воины – все они поворачивались к леди, но они не были людьми для Илиен – лишь расплывающимися цветными пятнами.

–Девочка моя, что с тобой? – голос Кадмэ, которую Илиен не замечала, пока та не схватила ее за руку, вывел Илиен из оцепенения.

Девушка охнула и быстро опустила лицо.

–Идем, – Кадмэ решительно потянула невестку в сторону дома. – Расскажешь мне всё.

Спустя десяток минут Илиен сидела в комнате свекрови. Сдерживать слезы причин уже не было – Кадмэ не приказывала успокоиться, только то и дело протягивала платок. Из глаз девушки лился настоящий водопад. Наконец, он иссяк.

–Что произошло, родная? – голос свекрови был теплым… таким теплым не бывал даже голос матери.

И Илиен неожиданно решилась. Все вокруг были против нее – и служанки, взятые с собой из дома, и отец, уехавший, да так и не вернувшийся в Холдстейн… и муж… Только эта посторонняя женщина казалась доброй, только она могла помочь. И Илиен спросила, интуитивно выбрав самый правильный вопрос:

–Кто такая Рейна?

Леди Холдстейн зашипела, словно готовящаяся к броску змея. Маска ненависти легла на лицо, глаза озлобленно сверкнули.

–Откуда ты знаешь о леди Артейн, деточка? – спросила она.

Илиен кратко рассказала о подслушанном разговоре слуг.

–Он спит с моей служанкой. С Лиа… а я всегда особенно любила ее… Как он мог?

–Наплюй на служанку, – отмахнулась Кадмэ. – Мужчинам свойственно изменять. Он уедет, и мы сошлем эту дрянь на самую грязную работу, что только найдется. Пусть хоть кто-нибудь пострадает за грехи моего сына. О служанке печалиться не стоит.

–Я не могу! – всхлипнула Илиен. – Я, как представлю…

–А ты не представляй! – Кадмэ была неумолима, и Илиен подумала, что мать и сын, пожалуй, в чем-то очень похожи. – Не о служанке надо думать! Служанка – очередная девка, их Моэраль меняет с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать. Твоя беда – и моя тоже, если уж говорить честно – это Артейн.

–Но кто она? – спросила Илиен, не вполне уверенная, что хочет слышать ответ.

Кадмэ помолчала, обдумывая. Заговорила лишь спустя несколько минут.

–Сначала я считала, что она – очередная прихоть моего сына. Я никогда не хотела видеть эту девчонку в своем доме, меня не интересовало, чем закончится для нее увлечение Моэраля. Я ошиблась. Я много думала об этом и пришла к выводу, что он действительно влюбился, причем, когда я все поняла, было уже поздно. Он бегал за ней. Его не волновало, что его глупость очевидна для окружающих. Он плевать хотел, что эта нищенка ему не пара. Боги, он даже не видел, насколько она костлява! Я просто поверить не могла, Илиен, что ЭТО вообще кто-нибудь может любить! А он любил… Он хотел жениться на ней.

–Так почему не женился? – Илиен с трудом выговаривала слова. Из памяти мутной водой поднимались слова отца: «…СОГЛАСИЛСЯ жениться на тебе».

–Из-за тебя, – просто ответила Кадмэ. – Твой отец запросил эту цену за армию. И Моэраль заплатил.

–О, боги, – прошептала Илиен, закрывая лицо, а в голове билось: «Он СОГЛАСИЛСЯ, СОГЛАСИЛСЯ».

Леди Холдстейн продолжала:

–У девки Артейн оказалось больше гордости, чем я предполагала… хотя я очень боялась, что она останется здесь и испортит тебе жизнь. Не знаю, сколько раз она трахалась с Моэралем, но она отступила и убралась в Артейн в день вашей свадьбы. Мой сын счел это оскорблением и отправил за ней людей. Ты видела, как они вернулись – девке не повезло еще раз, замок ее дяди захвачен, Рейна с теткой попали в плен. А теперь слушай меня, Илиен, – Кадмэ взяла лицо невестки за подбородок и повернула к себе. – Слушай внимательно! Я хорошо знаю Моэраля – он во снах видит, как бы вернуть Рейну себе. И это может получиться – похитители могут отдать ее за выкуп, и тогда Моэраль снова с ней встретится. Этого нельзя допустить!

–Но что я могу сделать?!

–Ты должна быть хорошей женой. Не смей его ни в чем упрекать – особенно, в этой служанке, не смей показывать, что тебе известно о его девке. Роди ребенка, желательно, сына. И может быть, тогда он смирится.

–Он не любит меня, – прошептала Илиен. – Как я могу быть хорошей женой, рожать детей, если он не любит меня?

–Жизнь не такая, как нам хочется, милая, – вздохнула Кадмэ. – Знаешь молитву Вудэку? «Дай мне разум и душевный покой принять то, чего я не могу изменить, дай мужества изменить то, что могу…».

–Дай мне мудрости отличить одно от другого, – прошептала Илиен и заглянула свекрови в глаза. – Я не верю, что Вудэк слушает женщин.

Когда Моэраль вечером пришел в спальню, то нашел жену полностью одетой, хотя обычно Илиен встречала его в одной сорочке. На вопросительно вскинутую бровь мужа девушка ответила холодным молчанием. Если у Моэраля и было до этого хорошее настроение, теперь оно испарилось.

–Мне уйти?

–Я знаю про служанку. И про леди Артейн. И про то, почему ты женился на мне, – голос Илиен был спокоен. Уж слишком спокоен, шаг вправо, шаг влево – срыв.

Лицо Моэраля исказилось. Теперь не нужно скрывать истинные чувства, и Илиен в ужасе глядела на то, что представляет ее муж на самом деле – комок боли и нервов, ничего больше.

–Что еще ты знаешь? Хотя, нет, не говори, я вижу и так – тебе известно все. Тот, кто рассказал об этом, оказал дурную услугу, Илиен. Хотя, ты поймешь это позднее.

–Зачем? – девушка дрожала, спокойной быть больше не получалось. – Зачем ты женился на мне, если любил ее?!

–У меня не было выбора.

Вот и все. Единственной причиной их брака была настойчивость отца.

–Я надеялась, ты полюбишь меня, – тихо промолвила Илиен, качая опущенной головой.

–Это невозможно, – голос Моэраля был холоден как лед. – Я готов быть хорошим мужем, но большего не проси. И запомни раз и навсегда – никогда, слышишь, никогда не смей говорить со мной о Рейне! Слышишь?!

Илиен молчала, но ее молчание не удовлетворило Моэраля:

–Ты меня слышишь?!

–Слышу…

–Я рад. Иди в постель.

Илиен как кукла поднялась с кресла и сделала несколько шагов к кровати. Попыталась раздеться, но не смогла – руки дрожали и не могли справиться со шнуровкой. Моэраль взял жену за плечи, повернул и быстро снял платье. Илиен пристально смотрела на его лицо. Она любила его. Любила сильно, отчаянно. Каждую щетинку на подбородке, каждую ресничку, каждую складочку на губах… Что такое было ее детское увлечение после того, как они поженились? Жалким подобием истинного чувства…

–Я люблю тебя, – сказала она, даже не поняв, что именно сказала.

Моэраль вздрогнул, словно от боли.

–Я тоже хотел бы любить тебя, Илиен, – вдруг сказал он и зарылся лицом в волосы жены. – О, дайте мне боги любить тебя…

Если бы каждого из придворных спросить, с какой башни королевского замка открывается самый красивый вид, три четверти ответили бы, что с Восточной. Такой ответ вполне предсказуем – Восточная башня самая высокая, а значит, видно с нее дальше и лучше. Но Линель любил Круглую башню, и на то имелись причины.

Круглая башня располагалась на холме, слишком крутом, а потому не подходящем для застройки. На поле под холмом столетие назад оборудовали плац, и каждое утро ровно в восемь часов дворцовая и городская стража выходили на него для тренировок. Сразу за полем возвышалась городская стена, лишь несколько низких казарм стояли у ее подножия. Дальше шел пологий спуск, но с вершины башни расположенных на нем строений было не видать. Маячили вдалеке зубца следующей стены. И больше ничего. Пустота и простор. А сразу за стеной тянулись вдаль поля, и Этеллис вилась по ним, сверкая на солнце.

Молодой король стоял на краю широкой смотровой площадки и наслаждался видом медленно катящихся вод. Подходит зима. Суровые морозы смирят Этеллис, закуют в ледяные латы. Но река будет бороться. То в одном, то в другом месте под снегом и льдом станут возникать проталины, подкарауливая беспечных детей и невнимательных рыбаков.

Медлительность и спокойствие Этеллис обманчивы.

–Ваше величество.

Линель обернулся к подошедшему стражнику и увидел позади него Байярда.

–Лорд Зольтуст! Подходите, я не занят.

Байярд приблизился. В светло-коричневом камзоле и темных штанах, с редкими кучерявыми волосами и простецким лицом, он напомнил королю купца. Линелю стало интересно, научится ли советник когда-нибудь выглядеть как лорд. И хочет ли этого.

–Я бы не беспокоил, ваше величество, но у меня очень срочное дело.

–Я слушаю.

–Мои люди начали работу, и сразу же получили весьма тревожные сведения.

–Измена? – Линель потеребил воротник камзола, чувствуя, как становится тяжелее дышать.

Байярд кивнул.

–Да, ваше величество. Мне доложили: наследник лорда Торрена оказался предателем, как и его отец. Он ведет армию на север через королевские земли.

Рука короля метнулась к лицу, но опустилась. Пальцы сжались в кулак.

–Сведения точные?

–Точнее не бывает.

–Значит, – король усмехнулся, – он как бы…продолжает дело умершего отца. Хочет присягнуть Холдстейну… Он…эээ…далеко?

–Три дня пути от столицы.

–А его замок?

–Оставил вместо себя сестру и кастелянина. Стражи в замке почти нет, лорд всех увел с собой.

–Хорошо. Сколько у меня людей.

Байярд поморщился.

–Войска еще не подошли, ваше величество. Но две тысячи можно собрать в течение трех часов. У Торрена немногим больше тысячи.

–Отдай приказ от моего имени. Три сотни отдай под начало …ммм…Даггарда Молдлейта. Пусть отправятся в замок Торрена и займут его. Остальных возглавлю через пару часов. Нужно объяснить милорду, почему умер его отец.

Армия Торрена вышла на Королевский Тракт к вечеру. Изменник, вне сомнений, знал, что его ожидают впереди – Зольтуст отправил голубей в гарнизоны по пути следования войска. Но догадывался ли, что нападения нужно ожидать и со спины, Линель не знал.

Погоня была быстрой. Стремительной. В войске Сильвберна не было обозов с фуражом, так замедляющих путь. Король решил, что все необходимое найдется по пути. Харчи на три дня солдаты везли на себе.

Люди отдыхали мало. Линель позволил выспаться один раз – накануне битвы. Из усталых солдат получаются плохие вояки.

Король скакал впереди войска на крупном вороном коне. Черный с серебром плащ развевался за спиной, начищенные латы с инкрустацией сверкали. Шлем с пышным фиолетовым плюмажем плотно сидел на голове, совсем не мешая обзору. Линель выглядел сильным, смелым и решительным. Именно так он и желал выглядеть, хотя ни смелости, ни решительности в себе не ощущал.

План сражения был расписан заранее. Поздно вечером накануне битвы в шатре короля собрались командиры войска. Капитан лучников, сопровождаемый помощником, особенного участия в разговоре не принимал. Лучников вообще мало спрашивали. Их дело стоять подальше и стрелять получше. Другое дело всадники и пехота. Пехотинцев представлял немолодой капитан. Он был на своем посту уже немало лет. Очень опытный человек. За его спиной толпилась группа сотников – семь или восемь, каждый внимательно слушал, не подавая голоса.

План боя предложил командир конницы – Штефан Иртэ, произведенный в рыцари самим Таером. Высокий хмурый брюнет, взяв длинными пальцами фигурки людей и коней за несколько минут провел ими по карте. Предложение выглядело просто и красиво. Линель внес лишь несколько замечаний, но больше для того, чтобы показать: это король принимает решение.

На самом деле, план оказался неплохим.

–У нас численное преимущество, – спокойно, не робея в присутствии короля, говорил Иртэ. – Мы значительно превосходим самые сильные отряды противника – конницу, и именно конницу, по моему мнению, нам и следует использовать, ваше величество. Противник не будет строиться и ждать нашей атаки. Лорд Торрен прекрасно понимает – мы не успеем ему наперерез. Придется догонять и атаковать на ходу. Пехота плохо для этого годится. Поэтому я предлагаю: мои люди начинают бой, а подтянувшиеся отряды помогают.

–Мы не скоро догоним вас, – заметил пехотинец. – Продержитесь?

–Вполне. Вот этот холм, – рыцарь ткнул пальцем в карту. – Противник обогнет его с одной стороны, мы – с другой. Дальше поле. Нам негде зажать его и заставить остановиться. Вы в любом случае вынуждены атаковать на марше, выхода нет.

–С его стороны честнее остановиться и принять бой как положено, – сказал Линель.

–Верно, ваше величество. Но он, имея меньшее войско, вряд ли станет рисковать. И для него нет в том позора.

–Он итак уже довольно опозорил себя, – сурово сказал Линель.

Командиры молча закивали.

–Значит, схватка будет за холмом? – спросил Сильвберн, вынуждая Иртэ продолжить.

–Я полагаю так, ваше величество. Вот тут, – длинный палец вновь ткнул в карту, – предлагаю сделать ставку главнокомандующего.

Линель почесал нос. Рыцарь незатейливо предлагал королю остаться в стороне, не вмешиваться в сражение. Это выглядело мудро – рисковать собой, не имея сына и наследника нельзя. Более того: Линель внутренне содрогался, думая, что придется проливать кровь. Он брал оружие в руки, но лишь для тренировок – нечастых – и турниров, и не был уверен, что хочет и может убивать людей. Конечно, рано или поздно придется это делать. Но в данный момент король не чувствовал себя готовым.

–Вестовые смогут быстро доставлять оттуда войску мои приказы?

–Да, ваше величество. Холм пологий по бокам, кони без труда одолеют подъем и спуск.

И Линель согласился.

Теперь, стоя на вершине холма в окружении стражи, он прекрасно видел перед собой разворачивающуюся картину сражения. Впервые наблюдал настоящий бой, и находил в нем своеобразную красоту.

Торрен, осознав неспособность уйти от погони, остановил и построил войска. Около пяти сотен вооруженных короткими копьями пехотинцев встали впереди. По бокам расположилась конница. Сзади, с наложенными на тетивы стрелами, замерли три сотни лучников.

–Вперед! – отдал команду король, и события полетели стрелой.

Затрубил рог. Королевская конница с серебряным гербом на плащах высыпалась из-за холма. Всадники противника снялись с места, на ходу соединяясь, образуя клин. Качнулась вперед пехота.

Линель увидел самого лорда Торрена. Темно-синий плащ изменника мелькал на правом фланге. Несколько вассалов окружало лорда, наравне с ним принимая участие в битве.

Король раздраженно дернул себя за воротник, но вместо привычной жесткой ткани пальцы наткнулись на холодный металл.

Полетели стрелы. С вершины холма хорошо было видно, как упали и покатились первые рыцари. Линель сжал ладони в кулаки – пока что потери несла только его армия.

Но вот сшиблись кони, и смертельный счет выравнялся. Королевские солдаты не напрасно тренировались – они были лучше подготовлены и экипированы. И конница короля насчитывала четыре сотни всадников, в то время как противника – едва ли две.

В бой вступила пехота. Королевские рыцари, повинуясь приказу командира, откатились, и вновь устремились вперед, разобщая пехотинцев противника. Поле у подножия холма закипело как котел, занятое множеством отдельных мелких стычек. Небольшой конный отряд в цветах Сильвберна скакал к лучникам. Те отступали, пытаясь укрыться за холмом.

Линель не спускал глаз с яркого синего плаща. Лорд Торрен рубился наравне со всеми, отражая атаки. Вокруг него завертелось настоящее месиво – каждый королевский рыцарь хотел лично поразить изменника. Солдаты лорда скапливались вокруг, защищая господина. Конь лорда с седоком на нем становился центром сражения.

Иртэ был прав: королевская конница представляла немалую силу. Объеднившись по нескольку человек, всадники врубались в пехоту, отделяли по небольшому отряду копейщиков и истребляли. Линель видел, как поднимались и падали мечи. Как кони сражались наравне с седоками.

Одному отряду всадиков не повезло. Группа из десятка конников, вместо того, чтобы отрубить часть пехотинцев от остального войска, завязла на них. Сильвберн увидел, как разлбщенные всадники закрутились на месте, атакуемые со всех сторон.

–Быстро подмогу этому отряду, – приказал Линель, и вестовой сорвался с места.

Король краем глаза следил, как гонец скачет к Иртэ, державшемуся невдалеке от сражения, и надеялся, что командир конницы сам все прекрасно видит и успел уже отдать приказ.

Всадники, однако, сами не теряли времени. Объединившись в небольшой отряд, два десятка рыарей спешили на помощь товарищам. Но не успевали.

До боли закусив губу Линель следил, как один за другим падают попавшие в окружение. Один рыцарь продержался больше других. Ему почти удалось прорвать ряды пехотинцев, когда ноги коня подогнулись. Видно, скакун получил копье в живот или ногу. Сильвберн видел, как сразу несколько руки протянулось к рыцарю, сволакивая наземь. Ему показалось – он даже разглядел поднявшиеся и опустившиеся копья, оборвавшие жизнь человека.

Пока король следил за гибелью конного отряда, рисунок битвы поменялся. Под трубный рев рогов из-за холма вышла королевская пехота. Часть всадников противника развернулась и схлестнулась с ней. Линель хорошо видел, как кони врубались в ряды пехотинцев, как падали под ударами мечей солдаты. Но видел он и другое: как захлебывалась атака, и как приканчивали сдернутых с коней рыцарей.

У армии Торрена не было шансов, и лорд это, похоже, понимал. Затрубил вражеский рог, но рассеяное войско не могло собраться. Смешанное с королевскими отрядами, оно гибло, не оказав существенного сопротивления.

–Отвезите изменнику мой приказ, – сквозь сжатые зубы приказал Линель. – Пусть сдастся, и я оставлю ему жизнь.

Вестовой умчался. Король быстро потерял его из вида. Теребя кончик носа, он ожидал ответа. Сомнений быть не могло – Торрен примет предложение короля. А Линель – в этом тоже не было сомнений – сохранит ему жизнь, которую Торрен проведет в королевской темнице.

Линелю очень хотелось посмотреть Торрену в глаза и спросить, на что он рассчитывал, ведя войска сквозь целую страну на помощь Холдстейну.

Людей внизу становилось все меньше. Пехота противника несколько раз отходила, но не успевала перестроиться под атаками королевских всадников. Конница врага почти вся полегла. Горящими глазами Сильвберн следил за приближением к победе, когда на холм прискакал вестовой на взмыленном коне.

–Ваше величество! Изменник отказывается.

–Не принимает мое предложение? – рука короля раздраденно дернула за кончик носа. – Отказывается сдасться?

–Да, ваше величество.

–Что именно он говорит?

–Что лучше умрет, чем присягнет убийце отца, ваше величество.

Руки короля сжались в кулаки. Проклятый Торрен! Вероятно, считает себя человеком чести. Ну ничего. Так или иначе, спустя минуты он в любом случае окажется в плену…

Король пропустил момент, когда мятежный лорд упал. Просто в какой-то момент синий плащ пропал с глаз, и больше не появился. Опустился и штандарт Торрена. На длинном древке, вместо стяга, заполоскалась белая тряпка.

Линель Сильвберн победил.

К тому моменту как король спустился с холма, пленных уже собрали в стороне. Из всего войска Торрена выжило около пятидесяти рыцарей и полторы сотни пехотинцев. Лучников было очень мало – королевская конница буквально затоптала легко вооруженных солдат. В плен сдалось трое вассалов изменника, но у Линеля пока не было на них времени. Ему очень хотелось найти Торрена.

Лорд лежал в том самом месте, где король в последний раз видел синий плащ. Сильвберн шел по полю, слыша человеческие стоны. В уши ему рвалось громкое ржание раненых лошадей, в нос лезли отвратительные запахи. Взгляд сам собой цеплялся на детали. Вот лежит отрубленная по локоть рука. А вот солдат в королевских цветах с выпущенными наружу кишками. На земле валяется человек, с воем зажимая пустую глазницу. Алая кровь струится меж пальцев.

Синий плащ, превратившийся в синюю тряпку, скрывал его обладателя. Линель приблизился, и взглядом велел стражнику перевернуть мертвеца. Лязгнуло железо, тяжелое тело перевалилось с бока на спину. Ничего не выражающие глаза смотрели мимо короля. Торрен умер с открытым забралом, и Линель видел жидкую рыжую бородку – такую же рыжую, как у отца убитого – устремленную вверх.

Торрен проиграл битву, но ушел непокоренным.