Рейна
Горсть снега в лицо была подобна осколкам стекла. Острые, колкие снежинки, казалось, в два счета могли распороть кожу, пролив кровь. Но это не так. Снег в конце концов – просто снег.
Она не могла понять, как вообще на такое решилась. Не верила, что сделает это, нет, даже собирая свои немногочисленные пожитки, не думала, что это всерьез. Оказалось, всерьез.
Рейна поняла, что покинет Холдстейн, когда оседлала кобылу и вывела ее под высокое, безразличное ко всему, пронзительно голубое небо. Чувство близкой свободы пьянило. Свободы от мрачных сводов чужого замка, так и не ставшего домом, от придирчивой и несправедливой Кадмэ, от привязанности к любимому мужчине, корни которой Рейна желала бы выдрать с кровью…
Стражи у ворот безразлично проводили ее взглядами.
–Гулять, – отрывисто пояснила она, закрывая щеки и рот краем шарфа.
Они даже не слушали.
Она уже жалела, что все вышло так просто. Серые тени наползали из-за каждого куста, небо по краям покрывалось мглой. На лес, по которому ехала девушка, опускалась ночь. На дорогу Рейна не выезжала – боялась погони.
Мелко дрожала усталая кобыла. Рейна тряслась вместе с ней от холода и страха. Ее, неопытную путницу, страшило, что не найдет сухих веток для костра, а если и найдет, привлеченные запахом лошади, к стоянке выйдут волки. Но выбора ни у всадницы, ни у лошади не было – последнюю деревушку, где можно найти ночлег, Рейна проехала два часа назад.
Рейна остановила кобылу, когда уже окончательно стемнело. К этому моменту сосновый лес уступил место темному хмурому ельнику, скакать верхом по которому стало одним мучением. Разлапистые хлесткие ветки только и ждали, как бы вероломным ударом скинуть всадницу наземь.
–Завтра поедем по дороге, – произнесла Рейна и испугалась собственного голоса.
Кобыла взволнованно прядала ушами, и девушка успокаивала ее, как могла, хотя саму то и дело пробивала дрожь. Где-то там, на расстоянии нескольких часов езды, остался замок с огромными каминами, в которых можно зажарить быка, там тепло и сухо, там пьют вино… и празднуют свадьбу. А ее уделом стал еловый лес. От таких мыслей хотелось плакать.
–Мне плевать. Я Артейн, – решительно сказала Рейна.
Она достала из мешка краюшку хлеба и разломила, по-братски разделив между собой и лошадью. Кобыла одним движением языка смахнула с ладони предложенное угощение.
Тратить время на поиски удобного места для ночлега глупо – вокруг уже ничего не видать на расстоянии вытянутой руки. Рейна, не забыв привязать кобылу и уповая, что на нее не покусится какой-нибудь хищник, заползла под ближайшую ель. Под мохнатыми ветками было на удивление тепло, и девушка даже перестала дрожать от холода. Правда, земля у основания дерева была жесткой. То тут, то там торчали корни, но, что самое гадкое, кругом сновали мелкие жучки, не желавшие впадать в спячку при приближении зимы. И думать было нечего уснуть на таком неудобном ложе.
А еще страх… Над вершинами елок гулял ветер, завывая, как стая ведьм. Ветки деревьев шелестели, словно кто-то большой, неуклюжий, страшный продирается через них. Взволнованно фыркала лошадь, переступая с ноги на ногу. Ей явно было страшно, а еще мешало седло и навьюченный на него мешок с барахлом Рейны… но сама девушка была слишком напугана, чтобы выползти из-под елки и расседлать кобылу. Что там кобыла, уже минут десять она хотела по нужде, но даже думать не смела, чтобы отойти в сторону даже на два-три шага.
Так прошла ночь.
Едва на горизонте показались первые признаки рассвета, Рейна выползла из-под елки. Бессонные часы сказались на самочувствии не лучшим образом, в глаза будто соли насыпали. Волосы, заплетенные в тугую косу, растрепались, в них запутались кусочки коры и сухие иголки. Одна прядка слиплась от смолы, похоже, Рейна неудачно прислонилась к стволу. Кобыла встретила девушку взглядом приговоренной к смерти. Похоже, ночью лошадь пробовала чесаться о ствол и сбила седло. Теперь на шкуре были отчетливо видны натертости, которые без должного ухода могли перерасти в кровавые ссадины. Рейна со вздохом поправила седло, подтянула ослабленную подпругу и взяв кобылу под уздцы, направилась в сторону, где, как она полагала, пролегала дорога. Искорка с грустью смотрела на хозяйку, тыкалась в плечо, напоминая, что по утрам лошадям вообще-то положен завтрак, но Рейна не внимала страданиям кобылы. Все нутро переворачивалось при одной лишь мысли о необходимости остаться в ельнике даже на пару минут.
На счастье девушки, расчет оказался верен – через час блуждания по буеракам она выбралась на дорогу. У этому времени совсем рассвело. Рейна достала из мешка второй ломоть хлеба и снова разделила с кобылой. Желудок урчал – ему не нравилась еда всухомятку. Рейна запила хлеб морсом из фляжки. От Холдстейна до Клыка Свирепого несколько дней пути, неужели она их не выдержит? С этими мыслями Рейна вскочила на спину Искорки и пустила кобылу рысью.
От проведенной на земле в три погибели ночи ломило все тело, но Рейна была рада этому – боль физическая отвлекала от боли душевной. В голове роились мысли… это первая ночь его брака, и первый день… наверное, она очень счастлива, эта девица Ирвинделл… Рейна гнала мысли прочь, и без того тошно.
Дорога была на удивление пустынна, лишь раз по ней навстречу девушке проехала груженая сеном телега. На облучке сидел хмурый крестьянин, и Рейна сочла за лучшее свернуть в лес и переждать, пока он скроется из вида. После телеги на дороге остались длинные, умопомрачительно пахнущие летом стебельки, которые Искорка принялась подбирать, то и дело останавливаясь. Рейна не мешала кобыле – лошадь надо чем-то кормить, и жалкий кусочек хлеба для этого подходил очень плохо.
Так они ехали весь день. Пустая дорога, прикрытая поземкой, одинокая девушка на грустной кобыле… Дважды за день сделали привал. Рейна жевала сухие яблоки и кусочек солонины, лошадь выкапывала из-под тонкого слоя снега прелую траву. Когда под вечер за поворотом дороги возникла обнесенная частоколом деревня, Рейна решила, что Боги благоволят ей.
Проситься на ночлег девушка не хотела: подумала, что одинокая девица вызовет подозрение. Кроме того, Рейна боялась стать легкой добычей. Небогатое имущество может стоить жизни, если привлечет нехорошего человека. Кто поручится, что в поисках пристанища Рейна не постучит не в те ворота?
Девушка обогнула деревню, и на границе поля и леса нашла сарай. Хлипкая дверь отворилась с первого же толчка. В нос ударил пряный запах сена, небольшими охапками сваленного в углу. В другом углу стоял садовый инвентарь, такой же хлипкий, как сарай, в котором его хранили.
–Нам с тобой повезло, Искорка, – в первый раз за несколько дней улыбнулась Рейна. – До этой сараюшки, похоже, в ближайшее время никому не будет дела.
Кобыла не ответила – дорвавшись до еды, она поспешно жевала, роняя на пол белые нити слюны.
Рейна вновь проснулась на рассвете и не поняла, где находится. «Моэраль…» – мелькнула в голове непрошенная мысль, а потом в спину впились стебли сена, в изобилии набившиеся за шиворот, и память вернулась. Пахло свежим лошадиным навозом – вдосталь наевшаяся кобыла спешила освободить место в желудке, чтобы вновь приступить к трапезе.
–Похоже, следы нашего пребывания скрыть не удастся, – вздохнула Рейна, глядя на конские яблоки. – Ну что, милая, пора нам в путь?
Лошадь категорически отказывалась придерживаться мнения хозяйки и с большой неохотой вышла из теплого амбара. За ночь стало холоднее, и Рейна зябко поежилась. До замка оставалось два дня пути. Если она поторопится, то завтрашний вечер сможет встретить у родного очага. И распрощаться с пробирающим до костей морозом…
Пустующая дорога заставила отбросить мысли о пути по лесу. Погруженная в думы, Рейна лениво погоняла Искорку, стараясь не утомлять непривычную к долгому пути кобылу. Всадник, единственный на этом тракте, нагнал ее во второй половине дня.
–Хей, посторонись!
Напуганная неожиданным криком, Рейна резко дернула повод, и кобыла, возмущенная столь грубым обращением, немедля встала на дыбы. Девушка опасно покачнулась в седле, но успела наклониться вперед, и терпеливо ждала, когда лошадь прекратит выкрутасы. Капюшон свалился с головы, растрепанные смоляные волосы заплескались на осеннем ветру.
–Леди?! Поверить не могу, – изумленный попутчик, напугавший лошадь Рейны, выскочил из седла и ухватил Искру за уздцы. – Что вы делаете одна посреди леса?
Рейна смерила мужчину взглядом. Приятное на вид, открытое лицо, обрамленное русой бородкой, голубые глаза, чуть искривленный, по-видимому, пострадавший не в одной стычке, нос. Среднего роста, плотного телосложения, хотя из-за обилия теплой одежды в последнем нельзя быть уверенной…
–Я еду в Артейн, – ответила она.
–У, миледи, ведь вы – миледи, в таких вещах я редко ошибаюсь, плохую же дорогу вы выбрали. Вам бы ехать по новому тракту, экономили бы день пути, да и людей на нем больше, все не так страшно…
–По новому? – огорчилась Рейна. – Я не знала про новый тракт, думала, этот единственный…
–Какое там – единственный! Я знаю пять путей, по каким отсюда можно добраться до Клыка, – в голосе мужчины прорезались хвастливые нотки. – И этот, верьте мне, не самый лучший! Иогар Датс к вашим услугам, а он всегда знает, о чем говорит.
Смешная манера говорить о себе показалась Рейне несколько странной, но Иогар Датс не вызывал у нее подозрения.
–Вы сами куда едете? – спросила она.
–Да туда же! В Артейн! Милорд созывает армию, не худо бы было встать под знамена волков. А вы, миледи? Что позабыли в Клыке накануне войны?
–Я племянница благородного лорда Ластара, – ответила девушка, решив не таиться. – Дочь прошлого лорда Артейна. Рейна.
–Ну что ж, приятно познакомиться, леди Рейна, – нежданный спутник залихватски подмигнул и вскочил верхом на гнедого, терпеливо ожидавшего в сторонке. – Надеюсь, ваша кобыла успокоилась? Едем вместе, а я уж доставлю вас дяде в целости и сохранности.
Иогар Датс не замолкал всю дорогу. С рассказов о битвах, в которых он участвовал, он перескакивал на таверны, в которых отмечал победу, мельком упоминал о женщинах, встреченных в этих тавернах, снова возвращался к боям… Рейне все меньше и меньше нравился этот человек. Несмотря на кажущуюся благожелательность в нем чувствовалась фальшь… Но ускакать от него не получится – утомленная Искорка не шла ни в какое сравнение с гнедым жеребцом. И потом… Ведь этот человек тоже ехал в Артейн…
Когда начало темнеть, они свернули в лес. Иогар Датс расседлал лошадей, развел костер. Вынул из мешка несколько кусков солонины, подвесил над огнем. Ели молча.
–Спокойной ночи, миледи.
–Спокойной…
Рейна проснулась от неожиданной тяжести, навалившейся откуда ни возьмись. Не сразу поняв, что происходит, попыталась сбросить ее с себя, но оглушительная пощечина мигом расставила все по местам.
–Не рыпайся, сучка, – задорный голос, недавно повествовавший о бравых похождениях своего обладателя теперь сочился ненавистью. – Ишь тут, начала брыкаться…
Непередаваемый ужас затопил Рейну. Так вот, как оно происходит. На безлюдной дороге встречаешь услужливого незнакомца, а по весне твои кости случайно находят в канаве… Нет! Такого не может произойти с ней! О, Моэраль, зачем я сбежала от тебя…
–Че трясешься, тебе ж не привыкать! Мож еще понравится, хотя ради бродячей бляди я стараться не стану. Ишь, мать ее, дочка лорда!
–Я леди! – отчаянно заорала Рейна. – Леди!
Новый удар пришелся в подбородок.
–Леди… Сука драная, так тебе и поверили! Будет леди шляться по дорогам верхом да без охраны! Раздвигай ноги, хуже будет.
Рейну тошнило от отвращения. Насильник дышал в лицо, и дыхание казалось зловонней выгребной ямы. Мерзкие потные лапы путались в подоле платья, одновременно пытаясь развязать шоссы. О, милостивые боги, неужели действительно придется все это испытать?!
Рейну передергивало от омерзения, она думала: вот сейчас ее тело получит какой-то мужлан, чье право лишь в том, что он сильнее. Возьмет походя, после того, как единственный мужчина, имевший для Рейны значение, так ласкал и боготворил его. От того, что кто-то, не Моэраль, прикасается к ней, Рейну мутило.
Она закрутилась в руках Датса и стала вырываться. В голове билась мысль: «Нет, нет, только не это!» Он ударил ее еще, потом она услышала треск разрываемого подола, по ногам прошелся поток холодного воздуха, а после насильник горой поднялся над ней со спущенными до колен штанами. А потом рухнул на нее.
Рейна царапалась, кусалась, ее руки то беспорядочно били по земле, то отталкивали Датса. Она почти обезумела, лишь понимала – самое страшное еще не случилось, пока не случилось. Что-то подвернулось под ладонь, пальцы сжались сами-собой…
–Твввварь… – удивленно всхлипнул Датс и отшатнулся.
Он так нелепо выглядел, стоя над ней, покачиваясь, в спущенных штанах и со стремительно уменьшающимся мужским достоинством. Это, пожалуй, смотрелось смешно, но Рейне было не до смеха. Из живота мужчины выглядывал обломок толстой ветки, другой обломок Рейна держала в кулаке. Темная кровь бежала по одежде Датса, пятная бедра, капая на землю.
–Суука… Ты меня убила…
Но Рейна не слушала. Одернув подол, схватив с ветки уздечку, вцепившись одной рукой в гриву Искорки, а другой отводя в сторону ветки, она уже ломилась прочь через лес. Датс попытался преследовать ее. Долго ли он, шатаясь, бежал следом, Рейна не знала. Оборачиваться было страшно. Она не остановилась, даже достигнув дороги. Ей не пришло в голову сесть верхом, она так и тянула кобылу за собой. Бегство прекратил неожиданный позыв рвоты, и Рейна упала на колени прямо посреди колеи, до боли в горле и спине исторгла сьеденое. Встать смогла только когда в желудке не осталось ничего, кроме желчи.
Рейна отерла рот рукавом изодранного платья и безумным взглядом осмотрела дорогу и лес, проникнутый лучами встающего солнца. Вокруг никого не было.
Вечер угасал, когда к воротам Клыка Свирепого подъехала девушка. Лошадь под ней шаталась от усталости и голода.
–Кто идет? – по заведенному порядку, глядя в бойницу, спросил часовой.
–Скажите Ластару… Рейна…
