Моэраль

Он беспрерывно мерз. Казалось, чем ближе к Ирвинделлу, тем сильнее леденеет тело. Холод добирался до самого сердца. Еще хуже становилось от того, что ехать никуда не хотелось.

Не нужен был Холдстейну старый Ирвинделл. Но войска нужны, и Моэраль успокаивался мыслью о суровой необходимости.

Ехавший немного позади короля лорд Кантор не мешал размышлениям друга. Даже махнул рукой слугам и солдатам, приказывая немного отстать и не отвлекать его величество. Отряд и Моэраля разделяло три десятка шагов, и Холдстейна это вполне устраивало. Ему нравилось проговаривать мысли вслух, и не нравилось, когда рядом были слушатели.

–У меня будет семь тысяч, – негромко рассуждал Моэраль. – Если Ирвинделл даст…

Думы короля нарушил душераздирающий вопль – будто неподалеку заживо кромсали человека. Моэраль, не размышляя, дал Углю шенкелей, махнув рукой солдатам. Хозяину Вантарры на родных землях до всего было дело.

Топот копыт позади говорил, что поотставшие воины торопились нагнать господина. Холдстейн их не ждал.

Крик – мучительный, полный боли – повторился. Моэраль пришпорил коня.

–Морри, не спеши! – проорал Вардис.

Извилистую неширокую дорогу окаймляли густые заросли вереска. Уголь грудью проломился сквозь них. Переломанные ветки повисли, зацепившись, на седле, застряли в стременных ремнях. Моэраль еще раз дал коню шенкеля, и Уголь галопом понесся меж толстенных – в три-четыре обхвата – сосен.

Крик звенел, резал уши, то слабея, почти стихая, то набирая силу. От звучавшего в нем страдания становилось физически больно.

Впереди замаячил невысокий – едва ли в рост человека – ельник. Повинуясь чутью, Моэраль потянул повод, и конь по широкой дуге стал огибать деревца. Вардис, отстававший от короля на корпус коня, осмотрительности не проявил. Кантор, высмотрев в зарослях узкую тропку, направил скакуна по ней. Красавец – Вихрь на всем скаку влетел в ельник, и тут же встал на дыбы, на скаку разворачиваемый хозяином. Моэраль повернулся, и его взгляду предстала груда сухих веток и тонких древесных стволов, скрываемая елями со стороны дороги, а потому незаметная. В груде сушняка зияла дыра, похожая на проход в другой мир.

Холдстейн снова пришпорил коня.

–Моэраль, стой! – завопил Вардис. – Ты не понял, что там?

Моэраль понял. И именно это понимание заставило его спешить, прислушиваясь: не стихнет ли вопль.

Вопль не стих, но стал тише, переходя в мучительные стоны. Король натянул поводья, останавливая Угля, и соскочил наземь. Выхватил из ножен меч. Его солдаты были совсем близко, и Моэраль понимал: нужно бы пустить их вперед, не лезть самому. Но понимание это выглядело не столь важным, когда в ушах все еще стоял отчаяный крик.

Прямо за ельником лежала небольшая полянка. Темная мохнатая гора возвышалась посреди нее. Босая человеческая нога высовывалась из-под этой горы, и из-под горы же вырывались стоны. В стороне валялся одинокий стоптанный сапог. Влажная темная дорожка тянулась от него к центру поляны.

Моэраль в несколько стремительных шагов преодолел отделявшее от горы расстояние и с коротким замахом вонзил меч в груду свалявшейся шерсти. Медведь взревел, его огромное, нагулявшее за лето жира, тело вздрогнуло от боли. Лобастая голова начала поворачиваться в сторону обидчика, когтистая лапа оторвалась от терзаемой жертвы, стремясь вонзиться в нежданного врага. Но Холдстейна уже не было рядом. Вытащив меч, хозяин Вантарры огибал хозяина леса, заходя с хвоста.

Охота на медведя считалась опасной забавой, но, несмотря на это, многие лорды прибегали к ней. Моэраль охотился на бурого красавца, но раньше ему помогали собаки. Обученные псы хватали зверя, висли на нем, давая охотнику возможность нанести смертельный удар. В этот раз собак не было, и медведя ничто не отвлекало.

Зверь был ранен серьезно. Шерсть в месте, куда Моэраль нанес удар, намокла от крови. Холдстен подумал, что медведь сдохнет, возможно, даже сегодня. Но, несмотря на боль и льющуюсь кровь, еще несколько часов бурый будет смертельно опасен.

Отступить означало умереть. Моэраль бросился вперед, меч серебряной рыбкой нырнул к медвежьму боку, обратно вынурнуло карминное лезвие. Медведь вновь взревел и молниеносно развернулся, его лапа взвилась в воздух, карая и разя. Но Моэраль успел отскочить, и, не переводя дыхания, сделал еще один выпад.

Медведь выгнулся дугой, рыча от боли. Вторая дерзкая тварь больно укусила его в спину – это подоспел Вардис. Теперь вокруг лесного владыки кружила пара людей.

Моэраль выжидал. Короткие секунды тянулись как года. Вардис, пытаясь уберечь друга и господина, отвлекал внимание зверя на себя, вероятно, рассчитывая, что Холдстейн отступит, оставляя медведя другим. Но Моэраль не собирался отступать. Его глаза неотрывно следили за бурой тушей, ноги двигались синхронно с медвежьими лапами, будто зверь и человек танцевали одним им ведомый танец. Король выжидал.

И дождался. Зверь выгнулся, поворачиваясь к Кантору. Огромная башка отвернулась, гигантская лапа поднялась для замаха. Моэраль атаковал. Его меч скользнул вдоль мохнатой лопатки, лезвие юркой ящерицей спряталось между ребер. Трубный рев потряс лес.

Бурый гигант рухнул на землю.

Моэраль остановился, переводя дух. Мокрые потные волосы липли на лицо. Холдстейн провел ладонью по лбу, убирая черные пряди. Градины пота промочили ворот камзола. Спине стало сыро и холодно.

Вокруг короля и убитого медведя собирались солдаты. Подошел Вардис и осуждающе посмотрел на друга. Моэраль, обтерев меч о шкуру зверя, подошел к его жертве.

Распластанный на земле юноша был мертв. Медведь широкой лапой снес ему половину лица, по локоть откусил одну руку и вырвал клок мяса из второй. Острые когти разорвали живот, обнажая темные внутренности. Моэраль с омерзением подумал, насколько жестока природа. Молодняк ос заживо пожирает зародышей лягушек, мухи откладывают яйца и выводят личинок прямо в открытых ранах лосей и коров. Медведь, глодавший плоть живого еще человека не был ничем особенным.

Но Моэраль все равно был рад, что убил его.

–Надо же, зад монашки, шатун, – удивленно проговорил Вардис, подходя к Моэралю. – Никогда раньше не встречал… Что, интересно, помешало ему заснуть?

Холдстейн молча пожал плечами. Слуги, не дожидаясь приказа, уже принялись устраивать могилу под раскидистой сосной.

«Задержка не будет долгой», – подумал Моэраль. – «Пожалуй, пусть заодно и шкуру с медведя снимут. Подарю Ирвинделлу…».

Несколько длинный сосновых иголок опустилось на плечо. Моэраль рассеянно смахнул их, но к темной ткани камзола немедля прилипло еще с десяток. А потом сверху захрустели ветки, и Холдстейн вскинул голову.

Человек, одетый в серые рубаху и штаны, пятнистые от налипшей грязи, уже почти спустился. Моэраль видел худые руки, все в темных пигментных пятнах, и копну седых нечесаных волос. Похоже, пока один путник погибал в лапах медведя, второй успел залезть на дерево.

–Помочь? – прокричал Моэраль, но старик справился сам.

И Холдстейн увидел, что перед ним вовсе не старик, а просто худой, грязный, раньше срока поседевший мужик.

–Санни- то убили, – пробормотал он, глядя на растерзанное тело. – Что делать теперь? Что делать?

Лохматая голова покачивалась, в болотно-зеленых глазах застыли вместе страх и удивление. Моэраль шагнул было вперед, преодолевая гадливость – седой выглядел сумасшедшим, а умалишенных Холдстейн не любил – но человек шарахнулся от него. А затем и вовсе, бросился прочь, подобрав подол засаленной рубахи.

–Как-то странно, – сказал Моэраль.

Вардис, не спуская глаз с зарослей, кивнул.

Шкуру снимали долго. Уже вечерело, когда отряд возобновил свой путь. Огромный вонючий бурый тюк нагрузили на спину заводной лошади. Несчастная кобыла, чуя медведя, косилась и пряла ушами.

Останки зверя оттащили к берлоге, где лесному хозяину не удалось провести зиму. Местным лисицам да волкам вечером предстоял большой пир.

Моэраль чувствовал себя усталым. Очень хотелось спать, а до ночлега оставалось еще часа два пути. Бодрость, наполнявшая во время схватки с медведем, улетучилась. Стало еще холоднее. Голову наполнила всякая ерунда. То вспоминалась кухня в королевском дворце, то переправа через Муор, когда ветер сорвал плюмаж со шлема отцовского рыцаря… То мысли обращались к странному мужику, нашедшему спасение на дереве…

Он был так погружен в думы, что не заметил человека, внезапно возникшего на пути. Впрочем – не только он. Солдаты тоже устали, потеряли бдительность. А скорчившийся у сосны нищий, накрывшись старым драным плащом, походил на камень. Он недвижимо сидел, пока мимо ехали охранники, но резко распрямился, едва лишь с ним поравнялся конь Моэраля.

Уголь стремительно поднялся на дыбы, целя в нищего копытами. Не готовый к атаке Моэраль как по горке съехал на землю по крупу скакуна.

–Куда прешь, свиное рыло?!

Красный от злости охранник теснил конем скорчившегося посреди дороги дедка. Тощие руки старика прикрывали плешивую голову от ударов кнута.

–Прекратить! – к замызганному с ног до головы Моэралю подскочил Вардис, протягивая руку. – Ты че, дед, мать твоя коза?! Конных не разглядел?

–Не нужна мне помощь, – пробормотал Моэраль, вытирая лицо, и уже тише добавил. – Король, а сверзился, как куль с дерьмом.

–В каждом короле есть по пол-куля дерьма, – философски заметил Вардис. – Эй, дед, ты живой?

Дедок не ответил, и в душе Моэраля шевельнулась жалость – похоже, норовистый скакун зашиб чудака… Подав знак охране не вмешиваться, Холдстейн приблизился к сжавшемуся в комок человеку.

–Эй, дедушка… Ты в порядке?

Напуганный резким жестом, отскочил в сторону слуга. Вардис с обнаженным мечом рванул вперед. Все потому, что немой дедок вдруг распрямился, схватил Моэраля за воротник и неожиданно сильным для ходячей развалины движением притянул короля к себе.

–В ту ли сторону едешь… ваше величество?

Изумленный наглостью проходимца, Моэраль махнул людям, приказывая оставаться на месте, и ответил:

–Моя дорога ведет в Ирвинделл.

Испещренное морщинами лицо приблизилось к Моэралю, и тот ощутил зловонное дыхание собеседника. Налитые кровью глаза, на поверхности которых, словно плевок в луже, плавали голубоватые блеклые зрачки, заставили бы вздрогнуть и более отважного человека. Носа у старика не было – на его месте зиял огромный, плохо заживший рубец, сочившийся сукровицей.

«Если у него дурная болезнь, мне крупно не повезло», – отрешенно подумал Моэраль. Цепкие пальцы старика касались шеи за отворотом мехового воротника. Приятного было мало, но Холдстейн сам не понимал, что заставляет его терпеть такое обращение от простолюдина. Словно что-то на короткий миг парализовало волю молодого короля…

–Тебе не нужно в Ирвинделл, – прошамкал старик, не отпуская Моэраля. – Истинно говорю тебе: ступив раз на дорогу королей, обратно не повернешь…

Моэралю показалось, что горло сжала ледяная рука, и он с неожиданным для себя неистовством вырвался из захвата. Старик не мешал – едва пробормотав несуразное пророчество, отпустил ворот королевского плаща и полез в придорожную канаву, ничуть не гнушаясь стоявшей в ней водой.

Воины с мечами наголо кинулись следом.

–Стоять!

Приказ отдал Вардис. Прищурившись, молодой Кантор стоял у края канавы, глядя в спину удаляющемуся дедку.

–Нельзя его трогать. Отец рассказывал: если убить пророка, пророчество обернется против убийцы. Пусть идет, в его словах нету силы.

–Правильно лорд говорит, – согласился один из рыцарей. – Я тоже слышал: пророчества на крови, они самые страшные. Отпустить его, брехню собаки ветром носит.

–Проклятые культисты, – услышал Моэраль дрожащий голос позади. – Чтоб им всем сгнить.

–Один уже гниет, – спокойно ответил Вардис. – Эй, ваше величество, ты в порядке?

–Не знаю, – честно ответил Моэраль, машинально потирая горло. – Ни хрена я не знаю.

Может быть, собачий лай и впрямь летел по ветру, но слова старика легли на сердце короля тяжелым гнетом.

Вардис прав. Все знают: пророков убивать опасно, вдвойне опасно убивать пророков-культистов. Как угадать, какая страшная тварь стоит за ним? Это на юге, где много жрецов и высятся огромные храмы богов, культистам дают очищение в огне. У севера с Культом другие отношения… Вернее: нет никаких отношений. Культисты не творят здесь своих риатуалов. Лорды севера не дают приказов о казни.

Видимо, зря.

Свита вновь вскочила на коней, делая вид, что ничего особенного не произошло. Ни у кого и мысли не возникло повернуть назад, внимая словам сумасшедшего. Только Моэраль то и дело чувствовал легкий озноб – словно кто-то позади, пристально глядел ему в спину.

Ирвинделл по праву называли королевством рек. Многие десятки узеньких притоков Муора орошали его, разливы превращались в пруды, некоторые из которых заболачивались. Утки избирали эти места для гнездовий, и по осени небо над головами оглашалось пронзительными криками улетавших в теплые края птиц.

Посреди этого великолепия, омываемый водами небольшой, но бурной и своенравной речки, высился Иэраль.

–Красивый замок, – вполголоса заметил Вардис, считая многочисленные башни и башенки. – И богатый.

–Да, Ирвинделл по слухам свиней жемчугом кормит, – отозвался Моэраль. – Надеюсь, из него получится хороший союзник.

–Получится. Смотри.

Моэраль поднял взгляд. Над самой высокой башней величественного замка реял флаг. Гордая птица на нем трепетала под порывами ветра, словно готовясь улететь вслед за утками.

–Тебя тут ждут, ваше величество.

–Я заметил, – хмуро ответил Моэраль.

Демонстративно поднятый над замком флаг Холдстейнов заставлял задуматься о многом.

Сам лорд Иэраля встретил гостя за пределами замковых стен. Моэраль отметил, что не жаловавший столицы лорд все же следует столичным традициям. Один благородный лорд мог не выходить навстречу другому, приехавшему в гости или по делам. Но сидя на стене приветствовать человека выше себя по статусу считалось дурным тоном.

Облаченный в дорогие теплые меха, с гладко причесанными серебристыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой, лорд Ирвинделла сам казался достойным претендентом на престол. Немного портили впечатление сухопарая фигура лорда, впалая грудь и торчащие плечи. Лорд улыбался, растягивая тонкие губы. Лет десять назад при болезни Теллин потерял большую часть зубов. С тех пор он не щеголял зубастой ухмылкой, и вынужденно прикрывал рот при смехе или зевках. Говорить Ирвинделл тоже стал иначе – некоторые слова у него выходили, будто рот набит кашей. Впрочем, это не мешало благородному лорду вести длинные скучные беседы.

Широко разведя руки, словно готовясь обнять всю королевскую процессию, Ирвинделл шагнул вперед. Моэраль напряженно ждал, как обратится к нему сосед.

–Ваша милость…

Моэраль нахмурился.

–Лорд Ирвинделл.

–Добро пожаловать, лорд Кантор.

Вардис кивнул.

–Я вижу, меня ожидали, – сказал Моэраль, устремив взгляд на знамя, плескавшееся в вышине. – Кто сообщил?

–Об этом можно было догадаться… ваше величество, – губы Ирвинделла вновь тронула скупая улыбка. – Пожалуйте в Иэраль. Чувствуйте себя, как дома.

–Но не забывайте, что в гостях, – тихо пробормотал Вардис.

Его услышал только Моэраль.

Вечерело. Тени в углах казались монстрами, выраставшими из темноты. Света десятка свечей не хватало, чтобы прогнать их прочь.

Моэраль ничком лежал на разобранной кровати, заново переживая подробности состоявшегося между ним и Ирвинделлом разговора. Снова и снова прокручивал в голове неприятные моменты.

Этот… старик, эта мерзкая самовлюбленная развалина… требовал невозможного!

И хозяин, и гости – все знали, что новоявленный король прибыл по делу. Тянуть с беседой не имело смысла. Короткий отдых, обильный ужин. Приватный разговор на троих. Моэраль настоял на присутствии Вардиса.

–Он мой советник и доверенное лицо, – оборвал Холдстейн едва раскрывшего рот Теллина. – Будет сидеть и слушать.

Ирвинделл скривился, но настаивать не стал.

–Я приехал к вам по делу, Теллин, и боюсь, оно не ждет отлагательств. Вам известно о завещании Таера?

–Разумеется, – голос Ирвинделла звучал бесстрастно. – Об этом известно всем, кто имеет уши.

–И что вы об этом думаете?

Лорд усмехнулся:

–Я не думал об этом, ваше величество. Я решил, вы сами подумаете за своих подданных.

–Вы решили правильно. Я подумал, и приказываю готовиться к войне. Не позже, чем через месяц, жду вас с армией в Вантарре. Как скоро вы сможете собрать…скажем, три тысячи воинов?

–Я старый человек, ваше величество… бессильный человек.

–Хорошо. Не стану требовать вашего личного участия в кампании. Пришлете кого-нибудь вместо себя.

–Что личное участие! – лорд возвел глаза к потолку. – Мое здоровье – такие мелочи! Я справлюсь, если надо. Но поймите, при всей моей горячей поддержке вас, при всем неприятии поступка Сильвберна…

–Я что-то не понял вас, милорд Ирвинделл, – нахмурился Моэраль. – Вы сомневаетесь, подчиняться ли приказу короля?!

Теллин спокойно взглянул на Холдстейна.

–Ваше величество, – лорд говорил вкрадчиво, и Моэраль подумал, что, пожалуй, лисица на гербе подошла бы Ирвинделлам больше, чем Канторам. – Я знаю, ваше дело правое. Линель Сильвберн обязан исполнить волю отца, и то, что он наплевал на нее, это печально… Очень печально. Но поймите меня правильно – война с Сильвберном серьезное дело. Многие южные и западные лорды поддержат Линеля, – при этих словах Вардис бросил в строну Моэраля быстрый взгляд, но Моэраль его проигнорировал. Еще не хватало – раскрыться перед человеком, не желающим быть союзником. – Это опасная затея, ваше величество…

–Вы, милорд, похоже не понимаете. Я – ваш король. И я приказываю вам собирать войска.

–Иначе что? Ну скажите же, ваше величество. Впрочем, я понимаю итак: вы придете сюда с армией и раскатаете мой замок до основания. И меня вместе с ним. Но у меня, милорд Холдстейн, пять тысяч солдат. Допустим, у вас будет пятнадцать. Вы можете представить, какие понесете потери, осаждая Иэраль? С такими потерями и думать нечего суваться за Муор! Сокрушите меня – и сразу проиграете войну.

Моэраль, сжав кулаки, глядел на Ирвинделла. Рядом скрежетал зубами в бессильном гневе Вардис. Но наглый Ирвинделл прав. Не придет к нему Холдстейн с войском…

Теллин немного помолчал, давая Моэралю время успокоиться.

–Скажите, ваше величество, многие поддерживают вас сейчас?

–Пока не многие, – мрачно ответил Холдстейн. – Льесс, Сольер… Артейн, – очень хотелось назвать Канторов, но Ирвинделл, вне сомнений, знал истину. – Не до всех еще дошли мои приказы: север велик.

–Разумеется. Возможно, если все мы объединимся, у нас получится отстоять ваше право носить корону.

Моэраль, прекрасно понявший Теллина, решил не тратить время на недомолвки.

–Чего вы хотите, Ирвинделл? Места в Королевском Совете?

–Что – место, ваше величество? Подумайте сами, я стар… Только боги ведают, доживу ли до конца войны… Быть может, Кэссоп заберет меня раньше, чем я увижу кресло советника.

–Тогда земли? Корона обладает обширными землями, которые только увеличатся после победы над мятежниками, поддержавшими ложного короля. Как вам кажется, армия Ирвинделла стоит хороших земель?

–Земли… Ваша милость, у меня нет наследников мужского пола! Иэраль получит мой двоюродный племянник, все, чего я хочу – дать достойное приданое за дочерьми… Нет, ваше величество, то, что вы предлагаете, не имеет никакой ценности для меня. Ведь вы знаете, мой род богат… Да, у нас все есть, недостает только влияния при дворе. А ведь когда-то мой предок боролся за трон… Ох, как давно это было… В моих жилах, милорд, течет благородная кровь, она заслуживает лучшего… У меня пять дочерей, Моэраль. Пять красавиц, но видят боги, пять – это слишком много. Любая из них достойна носить королевский венец. Дайте свою корону старшей дочери, Моэраль, и мои войска станут на вашу сторону…

–Нет!

Теллин удивленно замолк. Моэраль повторил, уже мягче:

–Это не обсуждается, милорд. Я уже выбрал жену и не намерен менять принятого решения. Просите чего хотите, но не этого,

–Ну что ж, – голос Ирвинделла похолодел. – Ваше величество, пусть я не намерен жить вечно, пусть все равно после моей смерти мои земли перейдут в руки парня, которого я видел раз шесть в жизни, я не намерен напрасно рисковать. Я знаю, как поступают с проигравшими. А в случае вашей победы я от вас ничего не получу. Ничего такого, что действительно интересовало бы меня. А меня интересует только одно – я желаю, чтобы леди Ирвинделл стала матерью очередного короля.

Моэраль бессильно рассмеялся:

–Теллин, как вы вообще осмеливаетесь что-то требовать от меня?

Ледяная улыбка возникла на лице Ирвинделла.

–Осмеливаюсь, мой король. Вам без меня не обойтись.

–Теллин, неужели вы думаете, что пренебрежете приказом короля, и останетесь безнаказанным?!

–Я думаю, – лорд доверительно наклонился к Холдстейну, – что без моей поддержки королем вам не бывать. И прямо говорю, что не собираюсь рисковать ради вещей, – прозвучало «ффещей», но Моэралю было не смешно, – которыми не смогу воспользоваться. Напоминаю: в случае поражения отвечать головой.

–Я не женюсь на вашей дочери. Измените свои требования.

–Нет. Нет, ваше величество. Все, чего я хочу – возвеличивания своего рода, не скрою. Если бы у меня были сыновья, это можно было бы сделать другим путем, кроме того, который я сейчас предложил. Если вы против, что ж… У вас есть Артейн. И наши маленькие слабенькие соседи. Ирвинделл может предложить несколько тысяч воинов, но раз ваша рука стоит так дорого…

–Дело не в дороговизне, Теллин, – терпеливо принялся объяснять Моэраль. – Если бы все сложилось иначе, я бы женился на вашей дочери без раздумий…

–Вы даже не видели Илиен, милорд…

–Я бы женился на ней, будь она хоть хромая и косая, – отмахнулся Моэраль. – Но это невозможно. Другая должна стать моей королевой.

–Тогда армию вам даст родня этой другой.

Моэраль с силой вцепился в подлокотники кресла, сдерживая рвущуюся наружу ярость. Когда он ехал в Ирвинделл, то даже не предполагал такого исхода. Лорд Теллин был неумолим. Женишься на старшей дочери – получишь войско. Не женишься – иди другой дорогой. И он может, может так говорить с законным королем, мерзавец! Потому что знает, что Моэралю без него никак!

Да, запад обещает поддержку. Но где она, эта поддержка?! Нет, они возможно встанут на его сторону… но только предварительно убедившись, что он МОЖЕТ победить! А он не может, он ничего не может со своими жалкими семью тысячами!

–Взгляните на Илиен, ваше величество… я велю позвать ее.

–Нет, – Моэраль решительно поднялся и направился к двери. – Мне надо подумать.

И ушел. И долго в раздражении мерил шагами отведенную ему комнату. Мерзавец! Какой же мерзавец, этот Ирвинделл!

И Вардис. Друг мог бы поддержать, ведь он же знает про Рейну. Он знает, что она – вся его жизнь, что без нее нет света, мир превращается в одинокую холодную пустыню, и он мечется по этой пустыне, как волк, и воет, воет на луну, изливая в песне одиночество… Ведь он же знает…

Но он бежал следом, хватал за локоть, орал в лицо, просил задуматься, просил хотя бы взглянуть на девчонку, что настырно суют ему в постель…

–Женись сам! – не выдержав завопил наконец Моэраль, и Вардис на удивление спокойно ответил:

–Давай ее сюда.

И они оба расхохотались. И друг снова уговаривал, уже спокойнее:

–Я не давлю на тебя, но решай. Артейн и так идет с тобой, Рейна не принесет войск. Подумай.

Но ему не надо было думать, он и так понимал – или женщина, или корона, но сердце отказывался это признавать, должен быть какой-то другой выход. А Вардис проникновенно смотрел в глаза и говорил, говорил:

–Я всегда с тобой, но я не завоюю для тебя страну, даже если буду очень стараться. Я ничто против тысяч мечей, и ты тоже… И ты знаешь, что тебе нужны войска Ирвинделла. Подумай сам, ведь это сделка, просто сделка, тебе не надо ее любить, сделай с ней наследника, и наплюй… Ведь Рейна, она же любит тебя, любит, она поймет…

Но он оттолкнул друга, и хлопнул дверью, и швырнул в стену кувшин с водой. И сапог, и таз для умывания, и еще много чего, прежде чем устал, упал на кровать и бездумно уставился в потолок.

Он видел Сильвхолл, его серебряные башни, серебряные стены, беседки и сады, прекрасные обширные залы, какими не мог похвастаться Холдстейн. Видел королевский трон и тянулся, тянулся в Серебряный город всем сердцем, зная, что вот оно – его место, вот то, для чего он родился. И видел Линеля, довольного Линеля, развалившегося на ЕГО троне в ЕГО короне, бездарного Линеля, от которого отказался собственный отец. И он, этот тупица, этот осел, этот увалень станет королем! Он будет посматривать на Моэраля свысока, и его глаза будут говорить: «Я король, а ты – ничтожество!». И он, а не Моэраль, будет править этой страной, закатывать пиры, воспитывать своих детей наследниками!

Но Рейна… Его маленькая нежная Рейна. Теплый лучик в стылой зиме. Милая, любимая, желанная, единственная… Она была его сердцем и жизнью, и он знал – не будет ее, и его не станет. Он исчезнет, превратится в призрака с кровоточащей раной в груди.

Она должна быть его королевой, она должна рожать его детей.

Ирвинделл, этот старый обнаглевший сморчок, требовал невозможного. О, если б можно было его заставить, но это, похоже, невозможно.

Моэраль не должен уступать, ни при каких обстоятельствах. Только не такой ценой… Он должен как-то убедить его, должен…

Моэраль знал, что из этого ничего не выйдет. Слишком многое поставлено на кон, Теллин прав, что не хочет рисковать. Его не интересует, что Моэраль готов предложить взамен. Его условия понятны.

Но неприемлемы.

Неприемлемы.

Если бы он был свободен, если бы не было Рейны… Но как бы он жил, если б не было Рейны?!

Если бы, если бы… Слишком много «если бы».

Чем больше человек уговаривает себя, тем более вероятно, что уговорит. Даже самая очевидная ложь после сотого повторения начинает звучать как правда. И в конце-концов, повторяющий начинает в нее верить. Сам не осознавая, Моэраль все глубже увязал в паутине им же сплетенной лжи. Он то и дело повторял: «Ни за что». Но в то же время спрашивал себя: «А если?».

Ирвинделл не торопил. Он знал, что Моэралю предстоит либо согласиться на его условия, либо отказаться от борьбы, и ждал, как паук, сплетший сеть и теперь наблюдающий за приближением мухи. Шли дни.

Понемногу наступала зима. Почему-то здесь, в Ирвинделле, она всегда приходила быстрее, чем в других районах севера, и теперь, глядя в окно, Моэраль понимал: идет новый сезон. Сезон, когда он должен броситься в наступление, а все, что у него есть – лишь собственные войска, да два-три союзника, из которых лишь один Артейн чего-то стоит. И это в то время как под знаменами Сильвберна уже должны были собраться десятки тысяч!

Да, он отрицал это по дороге в Иэраль, но теперь знал точно – без поддержки Ирвинделла у него нет шансов.

Лорд Теллин пытался отвлечь гостя от грустных дум, но Моэраль неизменно вежливо отказывался от всех развлечений. Причин тому было две: мрачное настроение короля и мерзкое поведение Теллина, то и дело намекавшего на достоинства дочери и всячески демонстрировавшего желание показать ее Моэралю.

Устав от Ирвинделла, молодой король заперся в отведенных ему покоях, впуская к себе лишь слуг да Вардиса.

А Вардис не спешил поддерживать друга.

Холодный расчетливый ум лорда Кантора, доставшийся по наследству от отца, претил Вардису смешивать чувства и выгоду, о чем он не преминул сказать Моэралю. Вардис, с его холодными серыми глазами и спокойным, словно из камня высеченным лицом, вежливо кивал, слушая рассуждения молодого короля о невозможности женитьбы, удерживаясь от советов. Он был слишком хорошим другом, чтобы толкать Моэраля на какой-либо путь. Но по одной лишь презрительной складке его губ Холдстейн понимал: в глазах друга его поведение выглядит глупостью.

Все дело было в Рейне.

Вечерами, глядя, как солнце опускается за далекие горы, Моэраль вспоминал Артейн. Суровые земли с высившимся над ними замком, где когда-то правил отец Рейны и где не суждено господствовать ей. В трещинах камней, в холодных ручьях, текущих меж ними, в голых деревьях, из последних сил цепляющихся за жизнь в этом скудном краю он видел ее образ: хрупкая как стекло, гибкая как сталь. Другую женщину он не мыслил подле себя.

Он вспоминал их прогулки в саду, вспоминал, как вплетал ей в волосы последние, тронутые заморозками, но благоухавшие летом розы. Как залез однажды на дерево, чтобы достать ей самые сладкие, самые близкие к солнцу вишни. Как катал ее на Угольке, посадив впереди себя.

Даже лошадь ее, подобранную в пару Углю Искорку – и ту он вспоминал.

А потом на память приходил Сильвхолл. И Таер, и Линель, и Моэраль готов был выть от отчаянья.

Сам Моэраль знал, что в женитьбе на дочери Ирвинделла не было ничего постыдного. Он бы это пережил, в конце-концов, быть лордом Холдстейна и жениться по любви – дело невероятное.

Но он действительно надеялся, что у него получится.

Потому что была Рейна. И это снимало все вопросы. Хрупкая сероглазая Рейна…

Моэраль с силой сжал виски, даже заболела голова. Он думал о ней, он любил ее… Но Вардис прав – в одиночку им не одолеть Линеля. А все лорды, что обещали поддержку, разбегутся в стороны, узнав, насколько скудны силы нового короля.

Ирвинделл даст мечи, щиты и копья…

А в добавок свою старшую дочь.

Но Рейна… Она будет потеряна для него. Потеряна для него.

Она будет потеряна для него?

Она любит его. И он любит ее. Разве это может изменить хоть что-нибудь в мире? Когда любишь – веришь. Любовь означает доверие. И понимание.

Рейна знает, как важна для него корона. Она поддержит, просто не может не поддержать.

Пусть, пусть даже королевой станет другая… Это сделка, не более того, и Рейна это поймет. Между ними ничего не изменится. Он будет ее, а она – его.

Так надо.

Это больно, это неприятно.

Но так надо.

Ладонь сжалась в кулак.

Он мужчина, в конце-то концов! Он знает сам, что будет лучше для него и для нее. Что будет правильно. Если она не поймет, что ж…

Неужели она может подумать, что он откажется от предназначенного ему по праву? Нет, она не может так думать, его умная Рей. Она поймет, обязательно поймет – он сделал только то, что было необходимо.

Едва лишь в сознании прозвучало это слово – «необходимость», Моэраль почувствовал облегчение. Где-то в глубине еще трепыхался червячок беспокойства… Но было проще игнорировать его, говоря: «да, это сложно, но так нужно». Было проще повесить черный занавес, разделяющий «то, что надо сделать» и «то, что хочешь сделать». Правда, Моэраль не был до конца уверен, с какой стороны занавеса какая часть…

Наконец, по прошествии нескольких дней, истомившийся, с покрасневшими глазами, Моэраль наконец сказал в пустоту спальни, подводя итог мучениям:

–Ладно, посмотрю на нее. Я еще не принял решения, но я посмотрю…