Глава десятая. Смерть в парандже

Проводив спасительницу, Шал снова поднялся на бархан посмотреть на приближающуюся тучу, прикидывая, сколько осталось времени до ее появления здесь.

Пока они стояли с Фань, песок хлестал только по ногам, а сейчас добрался до лица, и глаза сразу забивались пылью, как только пытался открыть их чуть больше. Отыскал взглядом удаляющийся парус и, отметив быструю скорость Фанькиного кораблика, спустился в низину. Глядишь, успеет девчонка убежать от бури.

Быстро орудуя эрзац-копьем, выкопал неглубокую лежанку и соорудил из подола рубашки подобие фильтрующей повязки на лицо. Укрылся одеялом и присыпал себя сверху землей, иначе когда буря перевалит этот бархан, хлипкое укрытие унесет первым же сильным порывом ветра. Закопавшись в песок, Шал ощутил себя почти как когда-то на пляже Капчагайского водохранилища. Только сейчас более ветрено, нет большой воды и приходится укрываться с головой. Но это временные неудобства – лучше уж так, чем быть застигнутым бурей в пути и заблудиться, потеряв направление, когда видимость снижена всего до нескольких метров. Сейчас главное переждать пик пыльного шторма, а двигаться потом можно и при сильном ветре, но когда вся эта песочная суспензия осядет на землю.

Накрыв голову одеялом, он приготовился ждать. Затянуться это могло надолго, бывали случаи, когда и до трех суток продолжались подобные бури, но Шал надеялся, что сия полная чаша свалившихся приключений его минует, иначе протянет он ноги без еды и воды. Ее можно было и у Фань попросить, но это уже совсем наглость получилась бы, девушка и так много сделала для него: и освободила, и накормила, и еще одеялом снабдила. В нынешнее-то время всеобщего эгоизма, когда каждый сам за себя, помощь от незнакомки оказалась сродни новогоднему чуду. Хотя освободиться он мог и сам, но чуть позже. Да и на подножном корме вроде астрагала до жилых мест дотянул бы, конечно, но Фань появилась раньше. Значит, это судьба и так нужно Всевышнему, или кто там упорно не отпускает его из этого мира?

Шум бури стремительно приближался, и по одеялу на голове время от времени били не просто порывы ветра, а целые песчаные потоки, судя по шороху трущихся о ткань песчинок и мелких камешков. Монотонный гул иногда прерывался громким ревом, словно в песчаной мгле рыскало какое-то чудовище. Постепенно Шал привык к этим звуковым руладам и, поддаваясь внезапному желанию, задремал, сунув предусмотрительно правую руку под спину. Не зная, что такое кислородное голодание, списал все на истощенный организм.

Снилось что-то непонятное: то ли продолжение кошмаров, что мучили в пустыне пару дней назад, то ли уже новые. Айгерим снова была рядом и пыталась что-то рассказать, но Шал не мог уловить сути ее повествования, его волновало нечто иное. Он все пытался понять, что это могло быть, но мысль, ведущая к нужному открытию, постоянно ускользала. В очередной раз, начиная по-новому анализировать ситуацию, он вдруг проснулся и все понял. Понял, что не давало покоя во сне. Страх, что он окажется погребен под толщей песка, перемещаемого по пустыне, и не успеет вовремя проснуться. Но он успел, хотя дышать становилось все трудней и затекла рука.

Осторожно приподняв край одеяла, сделал маленькую щелку, в которую тут же устремилась струйка сухого песка, он прислушался. Ветер стихал, и шороха почвы над его укрытием не было слышно. Сбросив одеяло с головы, Шал огляделся и стал откапываться. Буря уступила место солнцу, которое ярким пятном кое-как пробивалось сквозь пыльную взвесь, до сих пор висевшую в воздухе. Она уляжется лишь через несколько часов, но ждать этого он не собирался. Не метет – уже хорошо, можно отправляться в путь, только нарвать сначала листьев астрагала. Пусть трава эта и горчит, но жажду утоляет отлично. Уж лучше так, чем пить собственную мочу…

Уже пройдя не один километр по степи, Шал заметил, что видимость улучшается. Четче стало видно и солнце, и небо, и бескрайние пространства просматривались уже намного дальше, чем пара сотен метров, как в начале пути из пустыни. Немного левее по курсу замаячила возвышенность. То ли бархан, надутый недавней бурей, то ли безымянный курган, коих полно в казахстанских степях. Не раздумывая, Шал направился в ту сторону, убеждая себя, что это все же не обычная куча песка. Под курганом больше вероятности обнаружить воду, какую-нибудь живность вроде ящериц или черепах, да и с возвышения окрестности обозревать удобней. В общем, пора делать привал: не пожрешь, так отдохнешь, что для организма не менее важно.

По мере приближения к кургану ему все чаще мерещилось непонятное движение в одном месте. Сначала списал это на усталость глаз и очередную визуальную аномалию вроде миража, потом задумался и насторожился.

В последние несколько лет природа подкидывала разные диковины, направленные на проверку способности к выживанию одного невероятно паскудного и вредного вида, что создала на свою беду много тысяч лет назад. Который потом умудрился не только загадить место обитания, свой космический дом, но и уничтожить самого себя, оставив немногих представителей прочувствовать всю прелесть новых условий существования. Где-то природа привнесла свое, что-то доработала чужое, но гадости получились отменные. Достойные ее непутевого детища, взрастившего в себе гений разрушения и уничтожения. Эдакий принцип бумеранга в действии. Научились убивать ради удовольствия и низменных желаний – получите заслуженное вознаграждение. В виде кровожадных тварей, которым пофиг на гипотетическую вершину эволюции, где якобы кто-то обосновался. Патроны не вечны и когда-нибудь закончатся, а кто без них выстоит перед зубами и когтями? А никто, достаточно вспомнить встречу с одним неугомонным пернатым. Вот и сейчас непонятно, что впереди, очередной сюрприз от матушки-природы или банальный мираж.

Близко подходить Шал не стал. Остановился и наблюдал, ожидая, когда повторится замеченное ранее движение. Через некоторое время отметил, что впереди действительно что-то шевельнулось, взмыв вверх и тотчас опав на землю, и связано это с очередным порывом ветра. Недоверчиво поглядывая на возвышенность, что при ближайшем рассмотрении действительно оказалась барханом, он по дуге стал обходить ее стороной. Очередной порыв ветра донес женские рыдания.

– Твою мать…

Шал ускорил шаги и перед глазами предстала та, о ком он подумал в первую очередь. Фань собственной персоной.

– Чо ревем? – Он оперся о копье.

Девушка встрепенулась, схватилась за кобуру, но узнав Шала, обреченно сникла.

– Сляпа сламалась, сука!

– В твоей ситуации только о шляпе и горевать. И правильно, голову-то напечет.

– Ее папа делал мне! – Его сарказм Фань явно не оценила.

– М-м-м. Тогда понятно. Жалко, конечно.

– Сука, твая мать! – Она стукнула кулачками по земле. – Глебучая ветел и песок! Лодка звиздец!

– Ну не утрируй уж так. Может, можно исправить.

Шал обошел бархан, осматривая то, что раньше было буером. Перевернутая лодка собрала, конечно, много песка, но обычное откапывание тут не поможет. Часть рамы оказалась сломана, и не хватало одного колеса. Может, укатило ветром. Огрызок мачты и часть паруса, что периодически поднимался с земли, тоже следовало отнести к критическим повреждениям. Действительно, родной брат полярной лисицы, злой и беспощадный восточный кирдык.

Шал присел рядом с Фань и скрестил ноги.

– Дай воды, – показал он на флягу.

Девушка швырнула ему емкость с водой и отвернулась, продолжая горевать. Шал неторопливо напился, аккуратно завинтил крышку и поставил флягу между собой и Фань.

– Вот смотри. – Он уставился вдаль, щурясь из-за солнца. – Китайская нация была одной из древних на этой земле. Порох вы придумали, айфоны копировать научились, даже в космос летали. А все почему? Потому что ученых умных у вас много было и мудрецов. Неужели тебе твой отец не рассказывал про мудрецов?

– Гавалил, – кивнула она.

– И насколько я знаю, у любого народа есть мудрость, что остается неизменной на протяжении многих веков. А заключается она в том, что старших нужно слушать! Говорил я тебе, что бурю нужно переждать?

– Гавалил.

– А почему не послушалась?

– Ты те, Сталый, мне сяс мазги кусать будес маленькой лозкой, твая мать?

– Ха, – усмехнулся Шал, – лучшая защита – нападение? Ну ладно. Представим на минуточку, что ты вышла из того возраста, когда тебя нужно песочить из-за неудач. Каждый вправе делать выбор, за который сам впоследствии и отвечает. Я одного не пойму. Как ты тут оказалась? Вроде курс твой лежал на восток, а я шел на юг – как мы снова пересеклись?

– Ветел, сука! Юзнее меня сдувал, а лодка не слусался. Патом пелевалачивалась и все.

– М-да. Хреново. Как же ты теперь в Алматы попадешь? Пешком пойдешь?

– Да!

– Эх, – вздохнул Шал, – тут тебе судьба предупреждение делает, не надо туда идти, а ты уперлась, как баран в новые ворота. Придется проводить тебя до железной дороги. А там уже сама, пешком по шпалам на юга! Давай теперь шмотки твои откапывать. И на твоем месте я бы пистоль почистил.

– Тистила утлом.

– Ты в песчаную бурю попала! Песок и пыль в любую щель заметет, думаешь, пистолет остался чистым? Да в нем, наверное, картошку уже можно сажать, как у меня в ушах. – Шал ковырнул в ухе мизинцем и показал Фань грязь на нем. – Поняла?

– Да, твая мать!

– Вот и молодец. Садись в сторонку и занимайся. И по сторонам посматривай! Мало ли какую тварь по степи носит. И про небо не забывай. Твари еще летать умеют, точно тебе говорю.

Пока девушка чистила пистолет, Шал откопал все, что было в лодке, и сложил в кучу. Багажа оказалось немного. Несколько сумок, почти полная пластиковая канистра с водой, одеяла и кухонная утварь вроде чайника и котелка. Повертел в руках сломанную шляпу. При наличии материала можно и починить, но соломы нет. Значит, ходить девчонке без шляпы.

– Ну что, закончила?

– Да. – Фань с щелчком загнала обойму, убрала пистолет в кобуру и собрала оружейные принадлежности.

– Пойдем потихоньку? Дорогу одолеет тот, кто хоть и неторопливо, но идет.

– Аха.

Девушка поковырялась в одной из сумок, достала горсть сухарей и протянула Шалу.

– О! Рахмет! – Он сунул один сухарь в рот, а другие прижал к груди, пока вытряхивал из кармана листья астрагала и песок. – Как лаз думал, те бы созлать.

– Издеваеся? – Фань нахмурилась.

– И не думал. Лот занят. – Шал убрал сухари в карман, откусив тот, что был во рту, и с удовольствием захрустел. – Сейчас бы еще покурить, и вообще круто было бы. Живой, сытый, и молодая женщина рядом, – что еще для счастья надо? Ну, домбру еще.

Фань подозрительно на него уставилась, а он, усмехнувшись, подмигнул ей и объяснил:

– Я же старый уже. Значит, тебе тащить все, а я возьму канистру.

– Пфф, – фыркнула Фань и схватилась за сумки, – напугал еза голай зопай.

– Ты шутки понимаешь вообще? – Шал засмеялся.

– Панимаю. Налмальные.

– Да ну тебя! Шутки ей не нравятся.

Шли молча. Не потому, что говорить было не о чем, а чтобы сберечь силы. При желании всегда можно найти темы для беседы. Особенно если привык быть один и, чтобы справиться с периодическим приступом словоблудия, разговаривал с конем. Но Сабыр раньше в ответ только фыркал и иногда кивал головой. И в пустыне неизвестно сколько дней провел без собеседников, так что тут слова сами просились наружу, любые, даже просто хотя бы постебаться. Но раз единственный живой человек рядом шуток не понимает, придется молчать.

Пыль почти улеглась и высоко стоящее солнце снова стало палить, невыносимо светя в глаза. Шал с интересом посматривал, как Фань, обливаясь потом, тащит свои сумки. Сам, конечно, тоже взял что-то в руки, не все же на хрупкие женские плечи взваливать, но девчонку следовало подвести к тому, что когда придет пора расставаться, все свое добро ей нести самой. А идти придется очень долго и далеко. В общем, Шал решил не словом, а делом переубедить Фань, что благоразумнее отправиться к шаману, чем в Алматы. Идти гораздо ближе.

– Тяжело? – периодически интересовался он участливо.

– Нет! – неизменно отвечала Фань и уперто вышагивала впереди.

– Молодость, – философски замечал Шал и замолкал, посматривая под ноги, по сторонам и периодически оглядываясь. Расстояния в степи оказываются размытыми, вроде и близок тот или иной ориентир, а на деле до него топать и топать. Где-то впереди в небе завис стервятник, но насколько до него далеко, не определить. Что-то высматривал или на небольшом холме, что вставал прямо по курсу, или за ним. Обходить возвышенность было лень, не бешеные же собаки, чтобы лишние километры наматывать. Может, птица суслика там узрела или тушканчика, из-за этого паниковать не стоит. Вот была бы она покрупней, вроде давнего бородача, тогда можно начинать переживать, вдруг заметит.

Подъем в гору с поклажей труден, даже если гора – не гора, а обычный холм. Обогнав девушку, Шал поднялся на вершину и увидел, над чем завис стервятник. Тут как раз подошла Фань, и он, чтобы не маячить на холме парой истуканов, тотчас рухнул в траву, увлекая за собой зашипевшую девчонку.

– Тихо!

Далеко впереди застыл какой-то автомобиль, вокруг него копошились люди.

– Не видно ни хрена. – Шал осторожно высунулся из травы. – Вот только этого нам не хватало.

– Сто эта?

– Машина какая-то. Но нам от этого не легче. Сомневаюсь, что нас подвезут, куда нам надо. Будем ждать, пока свалят. Эх, бинокль бы.

Фань зашуршала вещами, поковырялась в одной из сумок и что-то достала.

– На.

Это оказалась половина бинокля. Лучшая его часть, раз вторая оказалась отпилена, судя по срезу на месте шарнирного соединения. Пусть корпус сильно потерт и немного помят, главное, объектив работал как положено и кольцо фокусировки оказалось именно на уцелевшем окуляре. Шестнадцатикратное увеличение показало объект наблюдения во всей красе. Шал только выдохнул.

– Охренеть… Не зря говорят, земля квадратная, за углом встретимся.

– Сто там?

– Друзья мои. Те, что поводок на меня надели, который ты снимала.

– Дай посматлеть!

Шал отдал ей огрызок бинокля и задумался. Старые знакомые откапывали колеса своей колымаги от песка – видимо, тоже попали в бурю, и чтобы не заплутать, остановились, вот их и занесло. То, что они оказались в этих местах, значило, что едут за ним или уже съездили на то место, где оставили, но не нашли. Копать будут еще долго, Хызыр там один лопатой машет, остальные подняли кабину, ковыряются. Можно тоже передохнуть пока и обождать, но ждать особо не хотелось, а хотелось поквитаться, аж зубы свело от злости.

Шал отобрал у Фань бинокль и уставился на автомобиль. Тут имелась еще и практическая сторона дела, не только месть. Лучше как-нибудь ехать, чем хорошо идти, а идти он уже устал. И, скорее всего, девушка тоже, чай не ломовая лошадь, тащить на себе свое барахло столько километров. Значит, надо попытаться, тем более что пара вариантов исполнения уже напрашивается.

– Фань, дашь пистолет? Я схожу, поговорю с ними. Может…

– Нет, – категорично заявила девушка, зарубив на корню один из вариантов.

– Почему?

– Вдлуг ты обманываесь! Уйдес с писталетам, и все!

Шал спорить не стал. Оторвавшись от окуляра, оценивающе оглядел лежащее рядом стройное девичье тело, задержав взгляд на пятой точке, на которую раньше не обратил внимания. Фань это не понравилось.

– Сто смотлись?

– Задница у тебя клевая. Значит, пойдем вместе. Отвлекать будешь.

– Как?

– Ну… красота – смертоносная сила, – туманно ответил Шал, – особенно в степи…

Вариант был прост. Сначала, конечно, он планировал проползти в траве на пузе расстояние, что их разделяло, и там уже перестрелять людей Иргаша как куропаток, но осторожная китаянка оружие доверять не захотела. Тогда придется отвлекать внимание женским присутствием, а так даже лучше, пусть и опасней. Три мужика, увидев в степи молодую симпатичную девушку, вряд ли останутся равнодушны к ее появлению. Ну или два, если не брать в расчет Хызыра, – черт знает, как у манкуртов с либидо после изысканного восточного мозгоправства. Первые несколько минут их любопытство будет направлено на Фань, а потом заметят ее спутника. Точнее, спутницу, потому что с помощью одеял и каких-то тряпок, оказавшихся в багаже у девушки, Шалу постарались придать образ взрослой женщины, которая стесняется незнакомых мужчин. И пусть одеяло не паранджа, а тряпки не хиджаб, но узнать своего не давнего пленника они не должны, даже если обратят внимание на босые грязные ноги. А когда обратят, уже будет поздно. Для них. Он обещал их убить, значит, убьет. А уж слово-то старался держать всегда. Даже перед собой. Совесть меньше беспокоила.

К удивлению Шала, девушка этот план одобрила. Даже безропотно приняла его предложение и расстегнула несколько пуговиц на рубашке сверху и снизу, обнажив живот и талию, а края подвязала под грудью, сделав ее визуально объемней. Кобуру с пояса сняли, чтобы не вызывала подозрений. Фань была согласна с тем, что на колесах лучше, чем пешком, пусть для этого придется и пригрозить оружием. Святая простота, уж он-то пугать никого не собирался.

– Улыбаться умеешь?

– Аха! – Фань первый раз улыбнулась.

– Как подойдем ближе, улыбайся, будто ты маму родную увидела. Пошли! – Потом, уже скорее для себя, тихо пробормотал: – Врагу не сдается смелый казах, кирдык щас кому-то наступит.

Холм, который еще недавно был им наблюдательным пунктом, обошли по широкой дуге, стараясь углубиться в степь, чтобы их заметили уже у самого автомобиля. Направление пути рассчитали так, чтобы кунг постоянно закрывал их и от Хызыра, и от остальных, копошащихся под кабиной. Колеса с одной стороны уже были откопаны, и манкурт трудился с другой, в тени. Когда стало отчетливо слышно монотонное шорканье металла об песок, Шал с Фань приняли оговоренный порядок построения – девушка чуть впереди и справа.

Приближаясь сзади к автомобилю, Фань даже начала вилять бедрами, о чем Шал ее не просил – просто не додумался до этого. Получалось немного неумело, но привлекательно, для этих географических широт в самый раз. Их с детства этому учат или у них самопроизвольно нужные навыки просыпаются, когда того требует ситуация? Маловероятно, но тогда предположения о врожденном женском коварстве могут оказаться совсем небезосновательными.

Хызыр заметил их первым. Что-то сказал, и сначала один появился из-под кабины, а потом и второй вышел из-за автомобиля. Выстроились в ряд, как на смотре личного состава. Судя по их обескураженным лицам, такого зрелища они встретить в степи точно не ожидали, как Шал и предполагал. Молодая азиаточка, судя по одежде, свободных нравов, и ковыляющая позади, опираясь на посох, старая бабка в парандже. Фань еще стала поглаживать себя по бедрам при ходьбе, словно намекая: посмотрите, как я хороша. Вот кто ее этому учил? Пообещав себе быть с ней поосторожней, Шал выхватил у нее из-за пояса пистолет. Девушка, почувствовав, что давящего в поясницу куска стреляющего металла больше нет, тут же бросилась наземь, уходя с линии огня.

Первым выстрелом убил того, кто угощал папиросой. В качестве благодарности, чтобы потом его не мучить. Вторым выбил единственный глаз Хызыра. Третьим всадил пулю в плечо любителю пинать по почкам беспомощных пленников – тот уже развернулся к кабине и потянулся к оружию. Отбросив копье в сторону и сдирая с головы подобие хиджаба, Шал бросился к нему и врезал рукоятью пистолета по голове. Теряя сознание, тот узнал бывшего пленника, и в глазах, прежде чем они закрылись, воцарился ужас.

– Вот и все. Расставаться настала пора. – Шал оглядел поверженных противников, снял с себя одеяло и бросился к кунгу. Резко открыл дверь и отскочил в сторону, ожидая стрельбы. Нет, тихо. Осторожно заглянул туда, не опуская пистолета, и только тогда успокоился. Пусто. Только трое, как и несколько дней назад. Видимо, постоянно укомплектованное карательное звено. Ну теперь двое точно мертвы, а с третьим предстоит еще поговорить. Прояснить, так сказать, несколько вопросов.

Фань уже приводила себя в порядок, возвращая одежду в первоначальное состояние. Застегнув пуговицы на рубашке, протянула руку.

– Атдавай писталет, Сталый!

– Держи, конечно. – Шал уже заметил в кабине автомат и, поставив на предохранитель, протянул девушке ее оружие. Схватив «АКСу», осмотрел его, поняв, что «ксюха» не его, просто повесил на шею. Не особо надеялся на такую удачу, конечно, но это было бы предпочтительней, свой автомат пристрелян и надежен, а этот непонятно в каком состоянии. Автомат, автомат, дьявол встрече будет рад… По-хозяйски обошел вокруг трофейной «шишиги» и остановился рядом с Фань. План дальнейших действий уже сформировался.

– Знаешь что, девочка? Ты бы сходила пока за вещами, а я тут приберусь. И не торопись. Мне еще вон с тем джигитом поговорить нужно, и хрен знает, сколько я его приводить в сознание буду. Медленно иди, в общем. Поняла?

– Сам не будесь уехать?

– Издеваесся? – Шал улыбнулся. – Чтобы я свою спасительницу бросил в степи? Одну? Не бойся. Сам не уеду. Видишь, кабина задрана? Еще надо понять, чего они там ковырялись, может, машина вообще никуда не поедет. Сейчас растолкаю этого балбеса и спрошу. Ты иди пока.

Проводив взглядом постоянно оглядывающуюся девушку, Шал подошел к уже своему пленнику и потащил его к открытым дверям кунга. Там, насколько он помнил, имелось достаточно средств, чтобы развязать язык. И теперь он собирался посетить внутренние покои этого чудесного автомобиля уже не в качестве невольного гостя, а на правах полноценного хозяина.