Глава восьмая. Алматинский экспресс

Колонна вошла в Луговой ближе к вечеру. Охрану со стены сдуло, как только со стороны бывшего гарнизона послышался приближающийся рев двигателей. Туча пыли, поднимаемая с высохшей земли транспортом и похожая на надвигающееся облако саранчи, пугала. Люди знали, кто появляется с севера, поэтому над селением разнесся звон металла, извлекаемый из куска рельса, предупреждая об опасности. Улицы тотчас обезлюдели, превращая поселок в безмолвное подобие тысяч таких же населенных пунктов, разбросанных по казахской земле, и только редкие крики голодного скота и недоенных коров намекали на человеческое присутствие.

Ахмед сидел в кабриолете рядом с братом, поглаживая забинтованные ноги, и морщился от боли. Новость о смерти акима оказалась неожиданностью, но сожаления не вызвала. Недолго думая, он сходу определил виновного.

– Этот урод как раз подъехал туда, когда я выходил из акимата… Слушай, брат! У акима были ключи от радиорубки. Отправь людей проверить, а то предупредят еще Каганат о нашем присутствии.

Иргаш оглянулся на джип сопровождения и махнул рукой. Из него тотчас выскочили двое подручных и подбежали к лимузину. Ахмед подробно объяснил, что искать в бывшей поселковой конторе, и те бегом направились туда. Вернулись скоро, пинками и прикладами выталкивая из здания избитого человека. Утирая кровь из разбитого носа, тот в страхе озирался по сторонам.

– Этот пытался выйти на связь.

– Рацию разбили?

– Да, господин.

Ахмед быстро достал пистолет и, не целясь, выстрелил. Заметив осуждающий взгляд Иргаша, невинно улыбнулся.

– А чего!? За такое сразу надо наказывать! – И тут же сменил тему. – Поехали, пацана покажу? Тебе понравится, что он вытворяет.

– Потом! Давай к вокзалу! – Иргаш хлопнул водителя по плечу. Машина тронулась с места, а он схватил брата за одежду на плече, рывком подтянул к себе, заглядывая ему в глаза, и процедил: – Придержи коней, братец! Я не люблю, когда убивают без моего приказа! Тут я решаю, кого можно лишить жизни, а кого нет. Еще раз такое увижу, сломаю тебе указательный палец, сука. Или даже оба. Понял?

Ахмед изменился в лице. Брат редко на него злился, но если такое случалось, мог и поколотить, невзирая на вроде бы недетский возраст. И запросто палец сломать. Старший брат есть старший брат, особенно если значительный отрезок детства был вместо отца. Поэтому просто кивнул.

– Молодец! – Иргаш отпустил его и поправил брату одежду. – Не стоит приуменьшать мой авторитет в глазах моих же людей. А свой поднимать будешь перед дружками.

Стараясь отвлечь брата, Ахмед проблеял севшим голосом:

– Распорядись, чтобы баб забрали, что я выбрал.

– На обратном пути заберем. Сейчас с ними только морока лишняя.

Мысли Иргаша занимала предстоящая акция. Луговой подходил для засады идеально, и такой наглости, как нападение на поезд, в Каганате не ожидали. Но между тем состав, направляющийся в Алматы, скорее всего укомплектован серьезным боевым подразделением, а не подобием народной дружины, которую можно найти в более-менее нормальном населенном пункте. Взять тот же Луговой. Вроде и дружина есть, а бойцы из них никакие. И если станцию можно захватить без потерь, что сейчас и произошло, с поездом так не выйдет. Необходимо сохранить и транспорт, перевозимый составом, и сам поезд, но избавиться при этом от сопровождающих.

Лимузин остановился перед вокзалом, и Иргаш направился на перрон, оставив брата скучать. Стараниями наемника тот теперь не помощник. Но благодаря совпадению, которые Иргаш очень любил, видя в них перст благосклонной к нему судьбы, успели вовремя, иначе пришлось бы Ахмеда хоронить. Направляясь в Отар, в Луговой собирались заехать завтра, только срочное сообщение шпиона, несколько лет успешно работавшего в Шымкенте, поменяло все планы. По всем расчетам, поезд через эту станцию должен проследовать в ближайшие день-два, и на планирование оставалось мало времени, но маленький червячок сомнений не давал покоя.

Как сообщал шпион, к руководству Каганата пришел человек, до Скорби якобы работавший в Департаменте по чрезвычайным ситуациям города Алматы. За информацию, что собирался открыть Совету Старейшин, запросил значительное вознаграждение продовольствием, ну а в Совете не дураки сидели, подключили к этому делу Ашимова, и его Управление смогло выбить из человека то, о чем тот заикнулся, но бесплатно рассказывать не хотел.

Алматы находился в сейсмически опасном районе и в мирное время часто подвергался землетрясениям. На случай сильной катастрофы существовал запас продуктов питания, лекарств и предметов первой необходимости, в достаточном для обеспечения всех пострадавших количестве, а населения на тот момент в городе имелось больше миллиона. Хранилище располагалось на некотором отдалении от мегаполиса, и существовала вероятность, что оно простояло нетронутым все двадцать лет после Великой Скорби. И чтобы это проверить, руководство Каганата направило в мертвый город разведывательную экспедицию.

Иргаш отдавал себе отчет, что все сохраниться там не могло, слишком много времени прошло с момента закладки продовольствия и медикаментов. Но производители лекарств для увеличения оборота обычно значительно занижали сроки годности. Только практичные американцы еще в конце прошлого века провели нужные исследования, когда столкнулись с проблемой замены старых запасов и последующим их уничтожением. Каждые три года сжигать в печах миллиарды долларов было нецелесообразно, и вопрос, можно ли продлить жизнь дорогостоящему инвентарю, стоял остро. Особенно когда приходилось в Конгрессе защищать бюджет на военные нужды.

Результаты исследований показали, что девяносто процентов препаратов оказались довольно безопасны и вполне эффективны даже по истечении пятнадцати лет после указанного производителем срока годности. Если в том хранилище срок у лекарств закончился лет десять назад, то какой-то запас еще оставался. Такая жирная овечка нужна самому, а с паршивой пусть Совет Старейшин клоки щиплет. Это уже потом можно подкидывать Каганату небольшими партиями в обмен на их продукты или топливо. Все же в Шымкенте нефтеперерабатывающий завод производит более качественные бензин и соляру, чем установка, которую собирали сами. Пусть они злятся, что он пощипывает их караваны, и устроили на него охоту, но с таким товаром на время можно забыть о распрях. Взаимовыгодные торговые отношения и врагов когда-то делали вполне дружелюбными деловыми партнерами.

Потом придет время Кумколя. Нефтяное месторождение, такое близкое и лакомое, словно запретный плод под короткой юбкой первокурсницы. Только все как с той же юной красоткой – смотри, любуйся и роняй слюни, но там кто-то уже оказался первым. Пока отходили от первых ударов и слушали в эфире голоса умирающих России, Китая и всей Средней Азии, около сотни ушлых офицеров российских войск воздушно-космической обороны захватили Кумкольское месторождение.

Байконур не только космодром, арендованный у Казахстана, но и город при нем. Служивые понимали, что довоенных запасов не хватит надолго. Нравственной стороной дела вроде защиты штатских коллег-соотечественников или присяги своей стране, которая, судя по отрывочным сообщениям, корчилась в агонии, особо не озадачивались. Забрали семьи и рванули в соседнюю пустыню, выживать в новых условиях тотального мирового раздрая. Ну а когда шымкентские сунулись за нефтью, тут и обозначился расклад сил на ближайшие двадцать лет. Хотите топлива, будьте любезны предоставлять бартер по тарифу – продовольствие, бензин, переработанный из этой же нефти, ну и, естественно, женщин, куда уж без них, – для бывших военнослужащих, не обремененных семьями. И все попытки отбить месторождение будут сопровождаться большим «бадабумом», так как вышки заминированы. Что наглядно и продемонстрировали, рванув нефтепровод, ведущий к Шымкенту, и вынудив потом всех, кому необходимо топливо, снаряжать караваны в пустыню.

Иргашу тоже пришлось принимать эти условия. Кумколь намного ближе, чем тащиться через полстраны на каспийские месторождения или на Кенкияк в Актюбинской области. Правда там договориться не получилось бы, северное побережье оккупировало какое-то Братство, подмяв под себя и западные районы республики. Когда-то говорилось, «кто владеет информацией, тот владеет миром». Теперь же, когда материально осязаемые ресурсы стали иметь большую ценность, чем призрачная информация, миром владел тот, у кого было топливо, еда и боеприпасы. Насколько Иргаш знал, Каганат с Братством дел не вел, а сам пока тоже старался не пересекаться с «береговыми», как они себя обозначили. Не пришло еще время. Вот разберутся с русскими в Кумколе, с чем он всегда мириться не собирался, а там и за остальную казахскую землю потолковать придется.

Успев осмотреть место предстоящей засады, подошел командир штурмового подразделения. Его профессионализму Иргаш доверял, как-никак бывший военный.

– Ну что, Чингиз?

– В степи атаковать точно не стоит. Эффекта неожиданности не будет, на открытом пространстве пыль от машин далеко видна. На выходе со станции поставим платформу, состав вынужден будет остановиться. На крыше вокзала разместим пару снайперов, технику за каждым зданием. Пока они будут пытаться убрать платформу, мы и ударим.

– Успели бы с «Шыгысами», можно было обойтись вообще без стрельбы, хрен бы они с танками решились тягаться, – задумчиво произнес Иргаш. – Но кто знал, что они понадобятся так скоро, а Танкист еще не закончил в Отаре.

– Ничего, – успокоил Чингиз, – справимся и тем, что есть. Для отвлечения внимания задействуем «уланов». Тренировали их не зря, успеют отработать достаточное количество противника, пока мы не вступим.

– Хм… – Иргаш устремил пристальный взгляд на запад. Рельсы терялись где-то среди холмов, там, откуда ожидался состав.

План ему не нравился. Слишком мало информации о самом поезде. Какое имеется вооружение, техника, количество личного состава. Только общие сведения и цель. Плохая подготовка обычно чревата неудачей и большими потерями, а бессмысленно терять ничего не хотелось: ни людей, ни технику. Кроме того, и патроны не вечные, их запасы уменьшаются. За караванами охотиться проще. Что колонна с топливом, что с продовольствием, там сразу видно, какой транспорт нужно уничтожить в первую очередь. А тут сплошная неизвестность…

Со стороны гарнизона показался «Газ-66», отвозивший наемника в пустыню. Вот и еще один манкурт появится в хозяйстве. Отдавать его брату Иргаш, конечно же, не собирался. Тот действительно слишком импульсивен и просто пристрелит его, а такого раба можно использовать с выгодой. Например, убить кого-нибудь в Шимкенте его руками. Выяснить, с кем контактировал, и если важная личность, к нему и подослать с приказом на устранение. Фамилия и имя охотника известны, останется дать задание шпиону, чтобы разведал контакты. Не зря же ему бумагу завизировал сам генерал Управления, другим охотникам за головами документы подписывали заместители. Часть-то памяти он потеряет, но что-то из навыков останется, и до поры до времени служить будет исправно.

Иргаш в задумчивости вернулся к машине. Предстояла бессонная ночь. Чтобы акция прошла без сучка, без задоринки, нужно много думать.

– Ну что, поехали? – Ахмед все не мог успокоиться, пытаясь что-то продемонстрировать брату.

– Да поехали, поехали! Вот ты настойчивый!

– Брат! – Ахмед приложил руку к груди. – Если тебе не понравится, можешь потом меня стукнуть. Больно.

– Я так и сделаю, не сомневайся.

На территории поселка, за стеной из вагонов, уже устраивали лагерь и разжигали костры, устанавливая на них казаны. Время ужинать. Кто-то закричал и замахал рукой, привлекая внимание.

– Господин! Чай готов!

– Останови! – Иргаш хлопнул водителя по плечу.

– Брат! – удивился Ахмед. – А как же…

– Привезешь сюда, что хотел показать. А я чаю хочу.

Выйдя из лимузина, Иргаш поправил на поясе кобуру и направился к чайханщику. Старый Адыл был с ним с тех самых пор, когда он только начинал промышлять по всей области, выстраивая свою империю. До полного могущества еще далеко, но добиться этого реально, имея таких верных людей, как Адыл. Иргаш его ценил не только за умение заваривать чай, хотя равных ему и в этом найти сложно. Кроме того, гонщиком тот оказался, как говорится, от бога, профессионально водил любую технику, от мотоцикла до танка, а за Иргаша способен был убить даже родного брата.

Расположившись у одного из костров, Адыл расставил чайное хозяйство, которое возил с собой, называя это маленькой чайханой. Складной столик с короткими ножками, самовар, медный чайник и настоящие пиалы. Их он защищал от внешних воздействий с такой тщательностью, которой могли бы позавидовать работники какого-нибудь мирового музея, отвечавшие за безопасность редких и хрупких экспонатов. Чай из пиалы вкусней, чем из металлической кружки, поэтому чайханщик трясся над посудой, словно мать над поздним ребенком, что оберегает его от любой малейшей жизненной неприятности.

Иргаш захлопнул крышку деревянного ящика, откуда Адыл достал свое добро, и уселся сверху.

– Наливай, а то уйду!

Адыл споро наполнил пиалу и протянул ее хозяину.

– Угощайся, дорогой!

Иргаш втянул ноздрями аромат и сделал маленький глоток, смакуя терпкий напиток. Плохо, что нет масла и перца, но и так хорошо. Зеленый чай, из самого Сурхандарьинского Оазиса. Караванщики везли в Каганат товар из южного вилоя́та Узбекистана, да Иргаш его перекупил, не все же Старейшинам кайфовать. И так жируют в своем Шымкенте.

Иргаш окинул взглядом суетящееся войско. Степняки, басмачи, воины пустыни. «Регуляторы», как он предпочитал их называть. Регулирующие популяцию высшего звена божьих тварей на отдельно взятой территории, так сказать. Готовые пойти за своим вождем на край света и разорвать в клочья любого, кто встанет на пути их моторизованной орды. Он старательно культивировал в «регуляторах» страсть к внешним эффектам и всячески поощрял желание своих людей к вычурности. Они словно соревновались между собой, украшая автомобили настолько замысловато, что любой врач-психиатр с радостью поработал бы с подобным материалом, достойным диссертации на тему «причины и следствия массовых помешательств». Если черепа животных на автомобилях еще могли относиться к какой-нибудь уже почившей субкультуре и особого внимания не заслуживали, то человеческие, придавая транспорту совсем уж хищный образ, тянули минимум на психбольницу специализированного типа с интенсивным наблюдением. Но в этом деле главное результат, на что и делался расчет.

Основной костяк остался на базе в Мойынкумах, а та часть автопарка, что вошла в Луговой, уже внушала населению страх. Человеческие черепа пугали, ведь неизвестно, кому выпала судьба лишиться голов. Может, соседнее селение вырезали в полном составе, может, кого-то далекого не пощадили. Пусть жители думают что угодно, рисуют любые страшилки, но правду знать им необязательно – что достаточно посетить населенные пункты за Чу-Илийским хребтом, чтобы набрать сколько угодно подобного реквизита. Люди там умирали в первую очередь от голода, радиации и неизвестных болезней. Супостат, нанося удары ракетами, заранее не ознакомил с используемой начинкой, и неизвестно, какие гадости, придуманные человеком для уничтожения себе подобных, показали наибольшую эффективность. Зато спустя двадцать лет останки соотечественников успешно играли роль атрибута для запугивания их же выживших земляков, что сказывалось на психологическом состоянии потенциальных защитников практически любого маленького селения. Представьте себя на месте венчающей радиатор грудной клетки или черепа, распиленного на две части и покрашенного в цвет с автомобилем, словно адский аксессуар, украшающий двери, и как-то сразу теряется желание оказывать сопротивление. Если не злить приходящих из пустыни, есть шанс остаться в живых.

Подручные предлагали оформить в подобном стиле и личный автомобиль Иргаша, но он слишком любил свой кабриолет, «Зис-110» пятьдесят второго года, чтобы позволить испортить его внешний вид. Перед войной лимузин продавался в Шимкенте за полмиллиона американских долларов, и еще тогда Иргаш капал слюной, обхаживая упертого коллекционера, чтобы скинуть цену. Судьба, как истинная вертихвостка, решила все по-своему, курс валюты рухнул одномоментно, полностью поменяв жизненные приоритеты человечества и превратив все деньги мира в бесполезные фантики, годные только на растопку очага. Хозяин не только вынужден, но и рад был отдать машину за три мешка риса.

Ретро-автомобиль оказался на редкость живучим – вероятно, сказывалось качество. За двадцать лет выходил из строя только пару раз, и то поломки были связаны с пробитыми колесами, что по сравнению с техникой заграничной, доставшейся в наследство от вооруженных сил республики, являлось мелочью. Модернизировать его он не дал, все равно в прямых боевых столкновениях не использовал. На шасси с большими колесами и пулеметом кабриолет выглядел бы внушительней, но первозданный облик, созданный еще советскими дизайнерами, глаз радовал больше.

Из поселка показался любимый лимузин в сопровождении трех мотоциклов и яростного собачьего лая, причем тот приближался вместе с транспортом. Оказалось, в колясках привезли собак. Небольшие дворняжки пытались сбежать из рычащих громче них колесных монстров, но надежная привязь пресекала все попытки. Два джигита выволокли их на землю, где они и продолжили бесноваться, яростно терзая удерживающие веревки. Но внимание Иргаша привлек третий мотоцикл. Его люди вытащили из коляски сопротивлявшуюся девушку и потащили к ближайшему автомобилю. С какой целью, объяснять не нужно. На лицах мучителей читалось предвкушение близкого удовольствия, а на лице жертвы полная обреченность.

– Эй! – крикнул Иргаш, стараясь привлечь внимание сластолюбцев. Слишком увлеченные занятием, они его не услышали, да и гвалт у костров этому мало способствовал. Ахмед, поняв по лицу брата, что назревает конфликт, спешить со своим делом не стал. Притих и осторожно посматривал из кабриолета по сторонам.

– Иди, позови их! – махнув рукой в ту сторону, приказал Иргаш Адылу. Тот беспрекословно отставил чайник и убежал.

Через минуту оба похотливых джигита предстали перед своим господином. Окинув их взглядом исподлобья, он отставил пиалу, жестом подозвал поближе, и как только один из них оказался рядом, не вставая с ящика, пнул по голени. Взвыв от боли, тот рухнул на колени перед Иргашем и сразу получил кулаком в челюсть. Растянувшись на земле, со страхом взирал на господина и не делал попыток встать в надежде, что внимание теперь переключится на его товарища.

– Вы что, уроды членоголовые, совсем охренели? – процедил Иргаш и поднял взгляд на второго. – Я сказал, приедем в Луговой, можете перепортить всех баб, да? Или как я сказал? А? Отвечай, сука!

– Господин! Ты сказал не шуметь! Мы не шумим, просто поймали ее на улице, никто же не видел…

– Ты тупой, мразь? Я сказал не шуметь, быть собранными и готовыми к бою. Где в словах «шуметь», «собранными», и к «бою», есть намек на слово «бабы»?

– Нету, господин, – покачал джигит головой.

– Иди сюда и наклонись, – поманил пальцем Иргаш.

Короткий удар в нос отправил на землю и второго. Размазывая кровь по лицу, как и товарищ, вставать он не спешил.

– Девку отпустить! Еще раз замечу, пристрелю. Поняли? Все! Испарились быстро!

Дважды просить их не было нужды: вскочив с земли, быстро побежали к автомобилю, откуда через мгновенье показалась девушка. Недоуменно оглядываясь, она сделала несколько шагов в сторону поселка, и поняв, что ее не останавливают, припустила уже быстрее.

Иргаш взял пиалу, сделал глоток и выплюнул чай на землю.

– Остыл, сука. Налей еще.

Адыл мгновенно наполнил пиалу.

– Ну что там у тебя? – обратил Иргаш, наконец, внимание на брата, и сморщился от надоевшего и неумолкающего собачьего лая.

Ахмед открыл заднюю дверь и вытолкнул из автомобиля босоногого мальчишку.

– Давай, бала! Пусть они успокоятся.

Тот не шевелился, втянув голову в плечи. Его все пугало. Лай собак, шум двигателей, смех взрослых, копошащихся у костров. У Ахмеда терпение не выдержало и он, превозмогая боль в ногах, наполовину высунувшись из салона, схватил мальчишку за одежду, подтянул к себе и что-то стал тихо говорить. Сначала ничего не происходило. Иргаш скептически поглядывал на брата и потягивал чай. Допив эту пиалу, протянул посуду Адылу, и тот наполнил ее снова.

Собаки вдруг успокоились. Замолчали, забыв о веревках, и спокойно уселись рядом с людьми.

– Видишь, брат? – эмоционально вскричал Ахмед, – это он сделал!

– Что он сделал? Ничего не вижу. – Иргаш пожал плечами.

Ахмед снова что-то тихо сказал мальчику. Одна из собак бросилась на стоящего рядом человека и вцепилась ему в ногу. Тот пытался ее отбросить, дергал веревкой, чтобы поднять в воздух и оторвать от себя, но ничего не получалось. Через несколько минут она успокоилась сама и села рядом с товаркой, которая тут же вцепилась ей в горло.

– Вот, Иргаш! Это творит этот пацан. Хочешь, эта псина загрызет вторую, или отпустить ее?

Иргаш пристально всматривался в собаку, которой терзали горло. По ее груди уже бежала кровь, но она безучастно застыла, словно изваяние на японском вокзале, ожидая потерянного хозяина. Потом кивнул.

– Пусть отпустит.

Атакующая отпустила тотчас заскулившую жертву, облизнулась и тяжело задышала, высунув язык.

– Он не только с собаками так может. Я видел, как овцы перепрыгивали друг через друга, а коровы выполняли собачьи команды.

– Хм. Занятно. Пусть подойдет.

Ахмед подтолкнул мальчишку, которого один из джигитов схватил за плечо и привел к главарю. Пацана трясло крупной дрожью.

– Ты что, боишься?

Ребенок не отвечал и смотрел в землю. Иргаш пальцем поднял его подбородок – пацан сильно вздрогнул, сразу же зажурчало и запахло мочой.

– Фу, шошка! – Брезгливо сморщившись, Иргаш заглянул в детские глаза.

Как и следовало ожидать, ярковыраженные признаки мутации. Один нормальный, карий, второй с двумя разноцветными зрачками, зеленым и желтым, и красноватым белком. Неприятное зрелище, но без намека на уродливость. Глаз прикроет, так вообще обычный ребенок. За двадцать лет, прошедших с прихода Скорби, приходилось видеть и более страшные генетические изменения потомков тех, кто попал под облако дряни, что помимо ядерных зарядов принесли с собой ракеты. Беженцы из близлежащих к Алматы районов успели убежать от смертоносных взрывов, но не смогли укрыться от догнавшей их тучи осадков. Многие выжили, но то, что рождалось впоследствии, детьми можно было назвать с очень большой натяжкой. То же касалось и животных. Вероятно, заокеанские гении изначально программировали свои «умные» вирусы так, чтобы ДНК последующих поколений изменялась, или же это являлось последствиями незапланированных мутаций. Независимо от того, какими были результаты этих затянувшихся опытов над человеческой природой, проявление паранормальных способностей у людей являлось редкостью. И пока не началась кампания за чистоту расы, подобных представителей нужно использовать с выгодой.

Глядя на такие порождения последней войны, Иргаш часто думал: содержали ли ракеты, несшие отмщение противнику, похожие биологические сюрпризы? Так же ли сейчас мучаются потомки тех, кто уничтожил мир, или они просто подохли, сожженные огнем праведного возмездия? Скорее всего, этого никто никогда не узнает. В родной стране ядерного оружия не было – от него отказались сразу, как только развалился Союз, но имелись ли у России аналоги западного, неизвестно. Учитывая устоявшуюся позицию партнеров по ОДКБ о неизменности ответного, а не первичного или превентивного удара, по всей видимости, не было.

Прибежал один из связистов, отвечавших за связь с базой, затерянной в глубине пустыни, и за внутреннее сообщение между каждой единицей транспортного соединения вообще.

– Господин! Срочное сообщение из Отара!

– Что там?

– У них какие-то проблемы…

– Сейчас буду.

Для непрерывного управления какими бы то ни было войсками нужна связь. Для успешного управления она должна быть постоянной. Поэтому командно-штабная машина сопровождала Иргаша всегда, когда он удалялся на значительные расстояния от своих владений или разъезжал по пустыне. Держать руку на пульсе давно вошло в привычку, и на всех привалах, где предполагалось долгое нахождение на одном месте, подчиненные в первую очередь разворачивали приемопередающую антенну.

– Ну что тут такое?

Впрочем, ответа от связиста не потребовалось, в кунге КШМ стоял шум. Треск в эфире, слышимый из динамиков, перемежался обрывочными словами и далекими автоматными выстрелами.

«…Ир…ис! …И…бис! П…ием! …Ирбис! Говор… Танкист! Несем… потери! Повторяю… нес… потери!»

– Твою мать! Чингиз!

Иргаш выскочил из кунга как ошпаренный. Люди сразу притихли их военачальник голос повышал редко, и сейчас они старались не пропустить ни одно его слово. Прибежал вернувшийся с вокзала Чингиз.

– Да, курбаши!

– Захват поезда отменяется, но ты остаешься здесь! Когда он пройдет через станцию, скрытно понаблюдаешь, что там да как. В столкновение не вступать! Потом сразу догоняй нас. Мы в Отар. Хоп!

– Понял!

– Амангельды!

Один из экипажа карательной «шишиги» уже оказался рядом.

– Вы с Хызыром тоже остаетесь тут! Как подойдет время, заберете охотника из пустыни и пулей в Отар. Понял?

– Да, господин!

Иргаш огляделся и заметил обращенные на него взгляды остальных.

– Сворачивайтесь! В темпе! Потом пожрете, не до еды! – Увидев мальчишку, добавил: – Пацана заберите! Пригодится! – повернувшись к связисту, распорядился. – Передай Танкисту, пусть постарается продержаться несколько часов, мы немедленно выдвигаемся!

– Понял, господин!

Послышалось шипение заливаемых водой костров. Дым и пар быстро смешались с другой дымкой, заполнившей пространство у стены из вагонов. Взревев, двигатели тяжелой техники добавили свою порцию задымления, наполнив окрестности сизым туманом. Два бронетранспортера, несколько внедорожников, грузовики, переоборудованные в передвижные огневые точки, и пара топливозаправщиков с разными видами топлива, чтобы кормить эту рычащую стальную стаю. Двигатели мотоциклов на фоне больших братьев звучали несколько истерично, добавляя свою порцию звука в общий диссонанс симфонии металлических поршней и клапанов. Заправив топливом остающийся транспорт, колонна проследовала через Луговой и, свернув у старой заправки налево, направилась на восток.

Скользнув взглядом по щиту, Иргаш только усмехнулся. «Өлім» – не там. Она идет туда. Появилась отличная мысль. Позволить Каганату вытащить из огня жареный каштан и отобрать его уже на обратном пути. Может, и танки будут уже готовы. Главное успеть оказать помощь Танкисту…

Поезд тащился медленно. Однообразный унылый пейзаж за окном и мерный перестук колес усыпляли. Устав бороться со сном, Александр Ле́мке поднялся с сиденья и встал в проходе вагона, раздумывая, чем заняться. Вариантов немного: устроить бойцам лекцию по воинскому уставу Каганата или сходить на платформы и проверить караульных. У них есть свои командиры, но Особый отдел для того и существует, чтобы держать остальных в тонусе, не позволяя расслабиться. Для разложения дисциплины достаточно маленького послабления, просто закрыть глаза на незначительную мелочь – и все, личный состав постепенно начнет класть на службу ржавый железнодорожный костыль. Решил все-таки сходить на платформы. Местность спокойная, опасных факторов не наблюдается, и пока дозор осматривает путь впереди, из-за чего сейчас маленькая скорость, остальные валяют дурака, как пить дать, там в охрану поставили одних раздолбаев. Была бы его воля, таких вообще в экспедиции не было бы, но не он утверждал состав, его мнения не спрашивали. Главное, чтобы следил за порядком, где надо.

Проследовали Луговой. Промелькнул небольшой билборд у вокзала с еще читаемой надписью «Казахстан 2030». Стратегия правительства для развития республики, когда-то рассчитанная на много лет вперед. В простонародье с юмором воспринималась как «стратегия полдевятого» благодаря косноязычию официальных лиц, ленившихся полностью произнести «две тысячи тридцать» и сокращавших до «двадцать-тридцать». Ну, судя по стрелкам на циферблате, «полдевятого» не «полшестого», и значит, надежда на благоприятные изменения существовала. Теперь же от тех далеко идущих планов остались только такие билборды в каждом населенном пункте страны.

В восточном направлении поезда не ходили много лет, нет смысла тратить дефицитное топливо, гоняя их в отравленные радиацией края. Но сейчас впереди пустили дрезину с железнодорожниками и необходимыми приборами для отыскания дефектов полотна и насыпи. Неизвестно, в какое состояние они пришли без должного человеческого внимания за двадцать лет. Наличия рельсов и шпал недостаточно, чтобы отправиться в путешествие даже при наличии исправного транспортного средства и необходимого количества топлива. Технику безопасности для того когда-то и выдумали, чтобы сохранять жизнь и здоровье человека и свести нештатные ситуации к минимуму там, где любая мелочь может привести к смерти или травме.

Пусть это и потеряло актуальность еще в то время, когда стали падать ракеты и привычный мир рухнул в одночасье, но при нынешнем дефиците людских и технических ресурсов не учитывать огромное количество факторов, влияющих на безопасность передвижения тяжелого состава, было необдуманным расточительством. Наличие трещин и брака в рельсах, общие неровности путей – минимум неприятностей, что могли поджидать впереди. Только сумасшедший отправит поезд по такой дороге, где неблагоприятные погодные условия и землетрясения годами разрушали железобетонные шпалы и саму насыпь. Лежать тогда составу под откосом грудой искореженного металла, украшая собой братскую могилу смельчаков, по собственной воле или бездумным решением недальновидного начальства отправленных в неизвестность.

Лемке плотнее затянул пояс старого, местами потертого кожаного плаща и надел фуражку. Несмотря на приоткрытые окна, в вагоне стояла духота, а его всегда знобило. Какая-то хворь, подхваченная зимой в горах, не хотела отпускать. Плащ, на пару размеров больше, чем нужно, висел мешком на плечах и топорщился на спине, но это Александра не огорчало: при необходимости под него можно надеть достаточно теплых вещей, и главное, оружия под ним не видно. Совсем. Хоть полы достигали щиколоток из-за невысокого роста, это никогда не мешало, длина его устраивала вполне. Если кто-то и пытался над ним шутить по этому поводу, серьезно отвечал – «мал клоп, да вонюч», намекая скорее на свою должность, чем внешний вид, и добавлял: «могу не только воздух, но и кровь подпортить». Но связываться с дознавателем Особого отдела Службы Безопасности Каганата желающих не находилось. Себе дороже.

Лемке прошелся по вагону, щурясь и окидывая подозрительным взглядом присутствующих. Бойцы дремали, чистили оружие либо в очередной раз ели. Все благопристойно, без нарушений – можно и прогуляться с инспекцией постов. Взъерошив седые волосы, натянул фуражку, опустил подбородочный ремешок, чтобы ее не сдуло ветром, и открыл торцевую дверь из тамбура, чтобы по самодельному подвижному мосточку перейти на ближайшую платформу с грузовиками.

Слева тянулась ровная, как стол, степь, упираясь на юге в стену из высоких заснеженных гор, а справа, холмами, похожими на замершие морские волны, ее бескрайние просторы убегали на север. Старая асфальтированная дорога временами выныривала на поверхность из этого моря песка, сворачивая к железнодорожной ветке, ведущей к Шу, шла параллельно и потом так же неожиданно исчезала. Казалось, время остановило здесь свой бег и застыло глянцевой картинкой с видом казахстанской земли из дешевого путеводителя. Избавиться от этого ощущения мог бы помочь инверсионный след пассажирского лайнера между облаками откуда-нибудь из Алматы в Москву; даже сверкающих стекол одинокого автобуса, что курсирует между крохотными населенными пунктами, в изобилии располагавшимися в местной долине, хватило бы для этого, но некому было уже здесь летать и ехать. И не на чем. Все дела и хлопоты, много лет назад казавшиеся важными, как-то в одночасье потеряли смысл, выведя на первое место совсем другие факторы, способные продлить жизнь в новых реалиях. Например, как сейчас, отправив поезд в далекий мертвый город. И не простой поезд, а с таким количеством брони, что его с полной уверенностью можно было называть бронепоездом.

Кто в Каганате оказался главным конструктором этого чуда кустарного производства, Лемке не знал, но отдать должное его сообразительности стоило. Пять железнодорожных платформ для перевозки колесной техники и других негабаритных грузов были переоборудованы под бронированные огневые точки из нескольких бронетранспортеров. Колес на бэтээрах не было – технику еще долго планировали использовать именно в таком состоянии. Ну а если знать примерное строение броневиков, то не трудно догадаться, что и двигатели на них убрали, так как в тех местах, где они располагались изначально, смонтированы дополнительные огневые точки в виде подвижных башен, как две капли воды похожих на те, что устанавливались на заводе-изготовителе. В отсутствие производственной базы часть оставшейся после катаклизма техники пустили на запасные части и тому, что осталось, не дали сгнить, а с умом использовали на всеобщее благо.

Кабины машиниста и машинные отделения обоих тепловозов находились в середине состава и были обшиты неравномерными лоскутами какого-то металла – судя по сохранившейся старой расцветке, частями как раз подобных бронетранспортеров. Словом, общий вид у бронепоезда был несколько аляповатый, но это не играло большой роли, так как в первую очередь создатели думали о практичности всей транспортной конструкции, а не об эстетическом удовольствии от ее созерцания. Главное, что при острой необходимости одновременным огнем крупнокалиберных пулеметов и двадцатитрехмиллиметровых авиационных пушек ГШ-6–23 можно организовать отличную огневую завесу, способную нарушить наступательные планы любого супостата, которому придет в голову качать права во владениях Каганата или покуситься на груз, перевозимый этим поездом.

За бронепоездом располагались два пассажирских вагона, один из которых был штабным и по совместительству санитарным, а второй с личным составом из охраны, водителей грузовиков и элиты небольшой армии Каганата – бойцов специального назначения. Следом за ними шли платформы с техникой, а завершали поезд три товарных вагона. Пять крытых «Уралов» располагались один за другим. Чтобы выкроить достаточно места, их поставили впритык, так, что передние колеса автомобиля находились на одной, а задние – уже на соседней платформе. Таким образом пять грузовиков умудрились вместить на четыре платформы, и еще оставалось место под «Уазик-буханку».

На первой платформе людей почему-то видно не было. Лемке перепрыгнул на вторую, прошелся вдоль транспорта, не обнаружив охраны и здесь, но порыв ветра донес взрыв хохота откуда-то с третьей или четвертой. Несколько автоматов были сложены в кучу у колес одного из грузовиков. Что-то личный состав совсем распустился. Ведь как чувствовал, надо устроить проверку, но не додумался пригласить других офицеров. Доказывай потом некоторым, что не по извечно-пресловутой «конторской» мерзопакостности он невинных солдатиков обвиняет в нарушении дисциплины. Вот, один из таких фактов уже налицо.

Протискиваясь вдоль автомобилей, Александр услышал травивший анекдоты голос, снова смех, и понял, что вся охрана собралась в последнем, пятом грузовике. Осторожно прокравшись к нему, он обнаружил открытый задний борт. Под тентом кузова в сизом дыму сидели солдаты. Знакомый, совсем не табачный запах. Уже зная, что обнаружит, быстро забрался в кузов и уселся на лавку у борта. Разговоры и смех сразу стихли, и Лемке втянул ноздрями воздух.

– Так, анаша. – Он окинул присутствующих взглядом. – Запрещенными препаратами пользуемся, да, бойцы?

– Кто запрещал-то? – возразил кто-то. – Или мы что-то пропустили, мырза генерал?

Снова раздался смех людей, прекрасно осведомленных о звании особиста.

– Петросян, что ли? Или решил пойти по стопам Коянбаева и Кабатова и возродить казахстанский кэ-вэ-эн?

– Чо? – не понял шутник.

– Патрон в оче! Вы что, совсем охренели? – тихо сатанея, стал заводиться Лемке, и усы встали дыбом. – Вы кто? Вы воины Каганата, вашу мать! Совет Старейшин возложил на вас важную миссию, а вы тут дрянью балуетесь, суки!? Оружие ваше где!? Под трибунал захотели? Я вам устрою, мать вашу! А ну встать! Тез!

Кто-то попытался выполнить команду, но тут же раздался окрик.

– Сидеть!

– Кто сказал? – процедил Лемке, всматриваясь в лица бойцов.

– Ну я, – сказал сидевший напротив крепыш лет тридцати. Ехидно кривя губы с тонкой полоской усов, нагло пялился прямо в глаза особисту. – Что ты сделаешь?

– Пристрелю, сука! Прямо тут! – процедил Лемке и сунул руку за пазуху, к подмышечной кобуре.

Удар сапогом в запястье «отсушил» ее, отбросив тело к борту и вышибив дыхание.

– Ты что делаешь!? – закричал кто-то из присутствующих.

Крепыш достал из-под лавки автомат и прикладом саданул Лемке по голове.

– Вот мое оружие! Видишь?

Грузным кулем особист вывалился из кузова, стукнулся плечом о бампер «уазика» и затих на досках платформы.

– Да он всегда меня бесил. – Крепыш спрыгнул следом. – И дома постоянно цеплялся. То ему честь не отдал, то сплю на посту. Задолбал. Ера, сюда иди! Помогай!

– Нам же кирдык, Берикбай!

– Если трепаться как бабы не будете, никто не узнает. Давай, хватай за руки! Колыбек! Иди, глянь, никто не палит из вагона?

Из кузова выпрыгнул еще один боец, посмотрел вдоль состава и покачал головой.

– Чисто.

– Давай, тащи! Кидай!

Лемке полетел вперед головой с платформы, приложился спиной о землю и покатился по насыпи, царапая лицо и руки о сухую траву. Сознание его не покинуло, и пытаясь восстановить дыхание, он еще долго слышал, как гудели голова и рельсы под уходящим поездом.