«Девчонку не спасут и сами погибнут», – повторял про себя Чус. Он чувствовал себя как-то очень странно после того, как группа Кутшебы покинула их отряд. Хотя эта разношерстная компания была ему не по душе, он согласился с решением марсианина, пусть даже горячо отговаривал его. А сейчас он чувствовал себя брошенным, почти беззащитным. Его точно кто-то заколдовал: проклятый Кутшеба, бог или эта цыганская ведьма. Может, не заклинаниями, а каким-то иным образом. Как будто само их присутствие превращало все путешествие, может и амбициозное, но всё же не сверхъестественное, в нечто похожее на легенду. А из Чуса и даже из его патрона оно делало декорации для героев, о которых рассказывают простачкам, чтобы отвлечь внимание от реальных проблем.

А может, всему был виной заговор Кутшебы? С самого начала его история казалась Чусу подозрительной. Он немало повидал в жизни и не очень верил в совпадения.

Когда он нанимался на службу к Новаковскому, еще шла война эпохи Предела. Он думал, что под покровительством марсианина он обретет хоть немного покоя, но эта работа оказалась слишком серьезной и иногда опасной. Он полюбил ее, хотя в последнее время всё больше тосковал по временам относительного покоя. Ему было уже давно не двадцать, и вместо штурмов и взломов ему хотелось стряхивать пыль с пальто и пиджаков, драить золотую посуду, и даже то, что было невозможно, – заботиться о своих наследниках, гарантирующих непрерывность рода.

– Мой господин, этот человек, – сказал он как-то марсианину, когда никого не было рядом, – выглядит идеальным для нас, даже принимая во внимание его прошлое. Во-первых, он несомненно работал, а быть может, работает до сих пор на разные разведки. На того, кто вернулся из Революции, должны были сразу наброситься все разведки мира.

– Если узнали об этом.

– А если не узнали, то тем более он работает на одну из служб.

– На генерала Корыцкого, мы и так это знаем. Сам Корыцкий нам его и подсунул.

– Хочу обратить ваше внимание, мой господин, что слишком гладко всё это прошло. Разумеется, Корыцкий его защищает, и он, безусловно, является офицером разведки. Но защищает ли он его для разведки? Слишком много тайн вокруг генерала Корыцкого, особенно с того момента, как он официально покинул службу. Все это порождает новые и новые вопросы. Почему он рассказал нам о Кутшебе так много? Может, он хотел избавиться от него? После того, что этот человек натворил в Кельце, это уже не удивляет. Он убийца!

– Келецкое дело совсем не так очевидно, Францишек. Я немного покопался в нём. Этот Буртовецкий был на самом деле ненастоящим Буртовецким. Я бы не удивился, если б оказалось, что Кутшеба действовал по поручению Корыцкого.

– Вот именно! Корыцкий нам вроде бы многое говорит, но вместе с тем многое и скрывает.

– Не только Корыцкий хорошо отзывается о Кутшебе.

– Это тоже меня беспокоит.

– Тебя, кажется, беспокоит всё, что связано с Кутшебой, – марсианин начал раздражаться. – Я впервые тебя таким вижу. Откуда эти опасения?

– Не знаю, господин, – усталый Чус потер виски. В отличие от своего господина, он нуждался в сне. – Меня мучает какое-то странное предчувствие…

– У марсиан нет предчувствий, – перебил его Новаковский, и Чус понял, что дискуссия закончена. Марсиане не видели снов, у них не было предчувствий, они не понимали смысла беллетристики, поэтому не доверяли интуиции, снам и романам. И ничто не могло убедить их в обратном.

Собственно, поэтому Чус доверял своей интуиции за двоих.

Он подъехал к магу Якубовского, который, как всегда, держался в стороне. Чародей ехал на невероятно красивом черном коне. У седла покачивалась клетка с абсолютно черным, как и конь, петухом, который наблюдал за меняющимся горизонтом безразличным взглядом. Птица понуро моргнула, увидев Чуса, но быстро перестала интересоваться его присутствием. Зачем маг тащил с собой этого петуха и почему всегда держал его при себе, вместо того чтобы бросить его на телегу с провиантом, Чус не знал. На самом деле он почти ничего не знал о маге, и это беспокоило его намного больше. Агенты марсианина как-то пропустили мимо ушей, что Якубовский нанял его.

– Так вы были на «Ягелло»? – поинтересовался он, чтобы как-то начать разговор. – Мне выпал случай восхититься вашей работой.

– Это было ни к чему, – буркнул маг, не глядя на Чуса. – Вам от меня что-то нужно или просто так поболтать захотелось? Если второе, то предупреждаю, что собеседник из меня никакой.

– А если первое?

– То я вам всё равно ничего не скажу. У меня контракт.

– А если мы его перебьем?

Маг и его птица одновременно посмотрели на Чуса. Во взгляде обоих особой приветливости не наблюдалось.

– Это невозможно. К тому же, разве вы не нарушаете мирный договор, пытаясь меня перекупить?

– Я лишь пытался оценить шансы на переговоры, – Чус усмехнулся, притворяясь, что не заметил неприязни собеседника. – Но я приму ваш отказ к сведению. Однако это не означает, что я воздержусь от того, чтобы поинтересоваться, что вас сюда привело.

– Так просто я от вас не отделаюсь, да? Тогда слушайте. Меня сюда привел контракт, а господина Якубовского – желание утереть нос вашему патрону. Если бы здесь не было марсианина, здесь не было бы и Якубовского. Вся эта экспедиция – это нонсенс, игра амбиций двух могущественных бизнесменов. Причем очень опасная игра.

– А Кутшеба? – рискнул Чус. – Что вы слышали о Кутшебе?

– Кто такой Кутшеба? – маг поднял бровь в притворном удивлении, и Чус почувствовал, что попал в цель. Однако больше он у мага ничего не спрашивал.

До вечера он пытался поговорить с другими людьми Якубовского, но не узнал больше ничего. Хуже того – кто-то, похоже, отдал приказ избавляться от него как можно быстрее, потому что каждый следующий его собеседник отвечал всё более неохотно или просто упрямо молчал, а один вообще стал угрожать ему.

Только ночью, когда он лег спать, нашелся тот, кто захотел с ним поговорить. Он подкрался, пользуясь темнотой, и, проявив здравомыслие, сперва закрыл ему рот ладонью. Чус дернулся, схватил руку нападавшего, но тот был слишком силен.

– П-перестаньте брыкаться! – прошипел он. – Тихо! Спокойно! Я п-пришел п-поговорить. Вы спрашивали о Кутшебе. Почему? Не здесь! Отойдем немного.

Они отползли от лагеря. Хотя Чус и был заинтригован, за таинственным информатором он следовал неохотно. Может, Якубовский приказал его убить? К тому же не стоило пересекать охранный круг, который маг нарисовал вокруг лагеря. Настроения не прибавило и то, что стража не заметила их ухода. Получается, так же просто любой мог проникнуть в лагерь и перерезать горло спящим?

– Кто вы? – спросил он, когда они остановились. Костер, горевший посреди лагеря, отсюда показался Чусу слишком маленьким. Сколько они ползли в полном молчании? Десять минут? Пятнадцать? Эх, стар он уже для таких приключений.

– К-кто я – это не ваше дело, – ответил тот шепотом. – Почему вы спрашивали о Кутшебе?

Тьма скрывала силуэт мужчины, а его лицо закрывал платок. Чус поставил себе мысленную галочку расспросить про заику.

– Он меня беспокоит, – Чус не соврал. – Я слишком мало о нём знаю.

– Х-хороший солдат. Но ходит всегда своей дорожкой. Г-господин Чус, ни вы, ни я не знаем всего, что тут происходит. Я не знаю, чего хочет Стах…

– Стах?

– Кутшеба. Я познакомился с ним, когда его звали Станислав.

– Ах, в Кельце! – Чус вспомнил, что во время службы у Буртовецкого Кутшеба скрывался под именем Станислава Бора.

– А в-всё-таки вы много знаете, – просипел незнакомец. – Может, слишком много?

– Тем более я могу быть полезен. Вы говорили, что мы не знаем всего. Что вы имели в виду?

– Скажу, когда согласитесь сотрудничать.

– Не зная с кем?

– Главное, что я знаю, кто вы. Согласны?

– Согласен.

– Тогда слушайте. Якубовский нанял меня, потому что боится Сташека. Он знает, что тот, кто убил Буртовецкого, поехал с вами. Я должен указать ему на этого человека.

– Указал?

– Ещё нет.

– Почему?

– Потому что я обязан Сташеку жизнью. А не предательством.

– Тогда почему «ещё нет»?

– Потому что Сташек, представьте себе, сам попросил меня, чтобы я сдал его Якубовскому.

Всё это нужно было обдумать. В правильный момент. Лучше всего на свежую, отдохнувшую голову, а значит, утром. Но Чус знал, что времени до утра у него нет.

– Чего вы от меня ждете?

– Прикрытия, если всё посыплется. Я не знаю, во что играет Якубовский, не знаю, во что играет Стах, и не знаю, во что играете вы. Я слишком приблизился к аду и не уверен, что кто-то спасет мою уродливую тупую башку, если все начнут стрелять друг в друга. А то, что рано или поздно начнут, мне подсказывает каждая клеточка моего тела. Ты близок к марсианину. Если вы выиграете, скажешь ему, что я помог.

– Это я могу вам гарантировать. Если выживу, конечно. Пожмем друг другу руки?

Не получив ответа, Чус понял, что говорил в пустоту. Его собеседник пропал, отполз совершенно беззвучно. Служащий выругался, ему ужасно не понравилось, что его оставили одного. Он потихоньку и очень осторожно пробрался в лагерь, всё время ожидая, что стражники заметят его и застрелят прежде, чем узнают. Когда наконец он добрался до своей подстилки, его била нервная дрожь.

Выходит, Якубовский был тут из-за Кутшебы, а не из-за марсианина? И кто, черт возьми, этот парень?

«Я точно стар для таких приключений», – подумал он, прежде чем уснуть.

Пока старец рассказывал о своей молодости, полной приключений, любви и разбойничьих дел, а таково было обычное вступление к основному повествованию, Кутшеба сел возле Грабинского, который обиделся на финна из-за его страсти к алкоголю и теперь держался от него подальше.

– Ты глянь, как рассказывает свои сказочки! – неприветливо пробурчал бывший железнодорожный инспектор. – Чувствуется практика. Интересно, скольких он еще разведет на хорошую водку?

– Яшек слушает как завороженный.

– Чтобы заворожить Яшека, достаточно показать ему кафельную плитку в туалете. Мы как-то разговаривали с ним о железной дороге, ты будешь в шоке: он рассказывал, что во время пересадок больше всего любил посещать вокзальные сортиры – именно потому, что восхищался плиткой и надписями на дверях.

– Я слышал, что есть маги, которые гадают на изразцах.

– Конечно. А еще поэты, слагающие целые эпопеи по надписям на дверях. Это значит, что на них стоит тратить время?

– На этого, который здесь, стоит. Я видел разных старцев в Диких Полях. Этот другой.

– Тут всё другое, Мирек. С тех пор, как я к тебе примкнул, меня не покидает ощущение, что я оказался в самом сердце сказки. Ты не живешь обычной жизнью, ты понимаешь это?

– Вот удивил!

– Не понимаешь. Тебе кажется, что сам факт, что тобой движет месть, является чем-то необычным. А я не об этом. Видишь ли… обычная жизнь – это вставать утром с уверенностью, что не случится ничего чрезвычайного. Что человек выпьет себе утреннюю рюмку водки, потом немного поскучает по дороге на работу – такой же, как всегда, потом выполнит свою работу, поболтает с теми же людьми, а за вечерней рюмкой водки забудет о прошедшем дне, как будто его и не было. С тобой всё по-другому. Не потому, что тобой руководит одержимость, а потому, что ты живешь как в сказке. Даешь себя нанять и уже через мгновение крадешь дирижабль, едва ли не дерешься с великаном, проводишь воздушный бой, приезжаешь в сказочный город. А как только покидаешь его, какой-то чародей на летающем волке крадет дочь твоего друга, и ты бросаешься в погоню и в первый же день встречаешь в степи того, кто выглядит как очередной полоумный маг. Мирек, такие вещи не происходят в нашем сумасшедшем мире. Я слушаю бредни этого деда, и эта его баллада ничем не отличается от твоей жизни. Я об этом говорю.

Старец как раз заканчивал свой рассказ о том, как бросил руководить бандой пиратов и посвятил себя изучению магии, чтобы научиться колдовать и влюбить в себя девушку, которая когда-то его отвергла. К сожалению, получив эти знания, он понял, что и он, и его избранница уже постарели, поэтому он влюбил в себя старую, противную бабу. Сара и Крушигор рассмеялись, и даже на лице Шулера, который делал вид, что его ни капли не интересует рассказ, появилась улыбка. Только Яшек по-прежнему внимательно слушал и не видел в истории финна абсолютно ничего забавного.

– Думаешь, меня в конце ждет какая-то мораль? – Кутшеба издевательски улыбнулся, за что Грабинский одарил его взглядом исподлобья и что-то пробурчал.

– Разговоры с тобой, Мирек, это пустая трата времени. Вы, трезвые, не способны смотреть на мир с широкой перспективы, вот. Я зря язык напрягаю!

– Скажи прямо, в чем дело. Легче будет.

Грабинский, который только что осознал, что, по правде, он и сам не понимает, в чем дело, выкрутился, заявив, что в легендах мудрецы и провидцы никогда не высказываются прямо, по причине чего и Кутшеба поймет всё в свое время, то есть когда дорастет.

– А ты, провидец, как думаешь, Шулер прав? Его дочь действительно какая-то богиня богов?

– Я думаю, что им, как и нам, просто необходимо верить. В кого-то. Какой смысл имеет жизнь богов и демонов? Они живут по правилам, взятым из легенд. Время от времени кому-то помогают, кому-то мешают, но ни к чему не стремятся… Никто не может их спасти. А мы научили их верить в спасение. И не важно, кто на самом деле эта Ванда. Важно то, по кому они скучают.

– …и вот Черномор крадет княжну и самых красивых девушек, чтобы на них жениться, – заканчивал свой рассказ старец. – Потому что он ищет себе жену, и обязательно самую красивую. Ему не удалось еще ни одну удержать, потому что всегда приходил герой и спасал девушек.

– Я! Я! – невольно вырвалось у Яшека, но энтузиазм парня погас сразу же, когда из горла Шулера вырвалось рычание – такое же непроизвольное, но от этого не менее грозное.

– И вы таким героям помогаете, да? – спросил Кутшеба, пока не дошло до драки, так как Крушигор уже порывался защищать Яшека. – Вот так, по доброте душевной?

– На свою душу не жалуюсь, – ответил старец. – Она помнит, что у меня свои счеты с этим карликом. А из-за того, что свою любовь я загубил, теперь помогаю спасать чужие. Вы же пригласили меня к костру, накормили и напоили. Так что я вам отплачу. Во-первых, подскажу, что вся сила Черномора в его бороде. Если ее отрезать, он потеряет свое могущество. Во-вторых, я расскажу вам, где живет чародей.

– А что, не в тридевятом царстве? – прыснул от смеха Грабинский.

– По правде говоря, когда-то его дом был там. Но замок национализировали, когда на тех несчастных землях воцарилась Революция. Он сбежал на Дикие Поля, как многие до него и после него. Место жительства он поменял, но привычки – нет. Всего в трех днях пути отсюда в течение пяти дней выросла Одинокая гора. На ее вершине Черномор построил себе новый дворец. Если у вас есть карта, я покажу вам, где это.

– А вы не пойдете с нами? – забеспокоился Яшек.

– Я буду вам только мешать. Черномор почует меня и сбежит. Но не волнуйтесь, я буду опекать вас. По-своему.

– Каждый справляется, как умеет, – охотно пояснял человек из Красной Стражи, выпив самогона с Кутшебой и Шулером. – Вы, товарищ, служите Красной Революции так, как никто другой не смог бы, но и я изо всех сил стараюсь. Только по-своему. Люди иногда знакомятся с рапортами о таких, как вы, о вашей службе, и у них аж сердце замирает. Вы, наверное, издалека прибыли, я раньше вас тут не видел.

– Я отслужил свое в Республике Наций, – пояснил Кутшеба. – Двенадцать лет с буржуями.

– Тяжкая это служба, – согласился стражник. – И как там?

– Скверно. Все, как рассказывает Партия, – надувательство, хаос, бедность.

– А я ни на миг не сомневался, что именно так. А сюда по какому делу приехали?

– Не ваше дело.

– Служба, понимаю. Но может, я мог бы вам пригодиться?

Такого человека Кутшеба встретить даже не надеялся. Каждый день, проведенный на землях Революции, убеждал его, что люди тут порабощены до такого уровня, какого человечество еще не знало. Даже мысль о бунте казалась здесь невозможной, ведь из людей высосали все эмоции, превратили их в бездумных, лишенных собственной воли рабов. Однако людской род смог выжить даже в таких условиях, жаль только, что в своем наихудшем виде. Самое мерзкое, по мнению Кутшебы, состояло в том, что единственные люди, которые еще обладали какой-то волей и свободой, были палачи и надзиратели за невольниками, но это его не удивляло. Но могла ли эта служивая вошь оказаться полезной? Мара предупреждала, что нужно остерегаться этого человека, он не был предан никому и наверняка замышлял что-то против Кутшебы, как и против начальства, мечтая об идеальном доносе, который позволил бы ему подняться наверх. Мысль, что только такие, как этот тип, могли бы откликнуться на призыв Ростова, огорчала его.

– Не все так уверенно и охотно идут на сотрудничество, как вы, товарищ, – наконец решился он. – Среди нас много товарищей, которые не так хорошо понимают идеи и потребности Революции.

– Контрреволюционеры! – сразу понял стражник.

– И да, и нет. Видите ли, контрреволюционеров легко поймать. Они готовы покуситься на матушку Революцию. Но есть и такие товарищи, которые носят в сердцах… не предательство, а сомнение. Они не такие плохие, их можно переучить. Они просто слабые.

– И таких вы ищете?

– Возможно.

– Я думаю, что мог бы вам прямо сейчас кое-кого показать, – отозвался стражник, подумав минуту. – Номер 1485, например. Он мог бы больше выкладываться на работе, если бы не его склонность к бесцельной задумчивости. А номер 2435 иногда уходит в свои фантазии. Так или иначе, но она выглядит мечтательной, – он вдруг начал говорить быстрей. – Знаете, товарищ, у нее становится такое глуповатое выражение лица, как будто ей что-то снится. Это значит, что… Но нет-нет, я не обвиняю её в мыслепреступлении, товарищ! Не думайте, что я знаю, что это за фантазии, я просто так говорю…

Он аж вспотел, а Кутшеба понял, что в этом мире уже то, что ты знаешь такие слова, может быть признано преступлением.

– Те, кто защищает Революцию, вынуждены иметь дело с контрреволюционной терминологией, – сказал он успокаивающе, хотя страх маленького человека был ему приятен. – Вам не о чем беспокоиться, товарищ.

Он думал, что успокаивал стражника, а на самом деле только пробудил в нём подозрительность. Настоящий комиссар не отпустил бы так просто того, кто понял, чем являются мечты. Разве что он уже уготовил ему исключительно незавидную участь. Кутшеба не понимал настоящий ход мыслей стражника, однако заметил вдруг появившееся в его взгляде недоверие. Кутшеба заверил его, что обратит внимание на номера 1485 и 2435, а также, что если он окажется достаточно выносливым и преданным, то может в будущем надеяться на повышение. Наконец, он оставил его и как можно быстрее двинулся по направлению к колхозу.

– Донес на нас, сукин сын, – догадался Шулер, когда всего через полчаса они увидели отряд, возглавляемый пятью комиссарами. – Мне сразу показалось, что я увидел какое-то предательство у него по судьбе. Но здесь даже нити судьбы странные.

– Комиссары – это, конечно, серьезно, но их всего двадцать человек. Справимся.

Они увели преследователей подальше от колхоза, чтобы подмога подошла не скоро. Шулер хотел устроить какую-нибудь западню, но Кутшеба отказался от этой идеи.

– Подарим им легенду, – сказал он, удивив мару своим тоном, полным гнева такой силы, какого она еще не слышала. – Благодаря которой они нас запомнят. Сегодня мы создадим кое-кого заново.

– Персонаж из сказки, – ныл Грабинский, начиная с завтрака, когда старец уже покинул их. – Мы идем за одним сказочным персонажем по подсказке другого персонажа. И это я еще могу понять, – он поднял руку, сдерживая протесты Яшека. – Мы живем в этом, а не в другом мире. Но, черт возьми, они же все ополоумели. Вроде бы адаптируются к действительности, меняются, а всё равно ведут свои сказочные войнушки. Какой в этом смысл?

– Стараются остаться теми, кем были, – ответила ему Сара. – Можешь покинуть деревню и спрятаться в городе или тебя могут вынудить бежать из дома, потому что его уничтожила Революция, тогда ты оставишь в себе то, что важнее всего. Даже если это сказка. У богов есть верующие, у демонов – жертвы. А у героев сказок – только они сами.

– А госпожа Ванда – самая прекрасная на свете, – добавил Яшек, прервав на миг свой разговор с соловьем. – Они пролетали здесь. Добрые птицы рассказали мне, что Черномор и чужой демон пролетали тут на Волке Ветролапе.

– Ну прекрасно! Еще и летающий волк! – простонал Грабинский. – А этот откуда?

– Был у нас такой на востоке. – Крушигор инстинктивно почесал свою лысую голову. – Когда-то он даже предлагал, чтобы мы вместе напали на один двор… Но Железный Марчин не согласился. Я потом слышал, что там все пошло не так, как он хотел, и ему пришлось удирать.

– Дикие Поля притягивают беглецов, – кивнул Кутшеба. – Полмира сюда приехало.

– Полмира и мы, – буркнул Грабинский. – Как будто мало тут причуд без нас.

– Вы сегодня в удивительно плохом настроении, – Саре, очевидно, надоели его жалобы. – Мы идем, потому что Яшек как последний дурак подписал договор. А вы везде лезете добровольцем. И на летающий корабль, и в эту погоню! Вы не с той ноги встали, или что? Что вы сегодня такой раздражительный?

– Мало выпил, похоже, – Грабинский инстинктивно потянулся к вьюку. – Вот и не отпускают меня плохие предчувствия.

Они уже видели Одинокую гору. Проехали мимо какого-то давно погибшего великана. Крушигор на миг задержался возле него, поражаясь его росту – явно намного более внушительному, чем у большинства великанов, живущих в городах. Он что-то пробубнил насчет баллады, но мало кто хотел его слушать. Шулер подгонял всех, не интересуясь их желаниями и состоянием.

– Если поспешим, то можем быть там уже сегодня! – повторял он, с отчаянием глядя на Одинокую гору. – Кто знает, что она там переживает?

– Мы не поможем ей, если прибудем туда обессиленные, на заезженных лошадях, – неизменно напоминал ему Кутшеба. – Приедем завтра, перед наступлением сумерек. Это идеальное время.

– Надеюсь, ты окажешься прав, Мирек. Потому что если с ней что-то случится…

И так весь день. Грабинский ворчал, Шулер не находил себе места, даже остановка на привал была для него катастрофой, а Яшек, улыбаясь до ушей и будучи уверен, что наконец встал на путь исполнения своего предназначения, заговаривал с каждым встречным созданием.

– Милая мушка, та, которую я вызволил из паутины, хоть господин Шулер и говорил мне, что это пустая трата времени, а господин Грабинский, что это неэколо…

– Неэкологично, – подсказал Грабинский.

– Ну да. Так вот это оказалось очень экологично, потому что эта мушка раньше бывала при дворе Черномора, где с применением его магической силы пекутся пироги на свадьбу.

– Что?! – прорычал Шулер, разворачивая коня к Яшеку. – Что ты сказал?

– Видите ли, господин, – протянул Яшек, который был так взволнован выполнением предназначения своей жизни, что в этот единственный раз даже не испугался. – Нужно помогать жаворонкам – большим и маленьким, и тогда они отблагодарят. И если открыть пред ними сердце…

– Что она говорила о свадьбе?

– На послезавтра готовятся, господин бог. Ваша дочь в безопасности. Заперта в комнате. Мочка и Черномор спорят о ней, так как Мочка хочет какие-то эксперименты на ней ставить, а Черномор настаивает, что женится. И приказал спрятать госпожу Ванду. В комнатах сидит двенадцать разных девушек в белой фате, а Мочка обезумел и носится по замку, потому что не знает, какая настоящая.

– Эксперименты?! Голыми руками порву этого негодяя!

И снова нужно было сдерживать его, чтобы он так не спешил. Он ругался и обижался, но по необъяснимой причине все-таки прислушался к советам. Их связь с Кутшебой и обязанность подчиняться имели здесь кое-какое значение.

Только вечером следующего дня они остановились под Одинокой горой, на вершине которой высился замок Черномора, весь украшенный свадебными цветочными гирляндами.

– Наверное, и выпивку там порядочную приготовили, – вдруг осознал Грабинский, и его лицо просветлело впервые за два дня. Однако эта радость сейчас же угасла, едва Шулер повернул к нему голову.

– В таких ситуациях, – торжественным тоном произнес Яшек, – герой стоит перед негодяем и бросает ему вызов. Негодяй должен предложить ему пройти три испытания, очень трудные. Но герой…

– Негодяй велит отрезать герою голову и подать ее на блюде во время свадьбы, – перебил его Кутшеба. – Они не настолько безумны, чтобы слепо следовать сказкам.

Первым, кто с ним согласился, был Крушигор. И не успел еще Кутшеба выйти из состояния задумчивости, как великан предложил фронтальный штурм.

– Один глупее другого! – резюмировал Грабинский.

– Немножко не так. – Кутшеба подъехал ближе к великану. – Вы поедете к воротам. Ты обстреляешь их из своей пушки, Яшек забросает гранатами. Орите, что вы прибыли спасать девицу. Только никаких вызовов и испытаний!

– Хочешь, чтобы мы отвлекли внимание? – догадалась Сара. – То есть посылаешь нас на смерть!

– Грабинский пойдет с вами. Он, как единственный рассудительный человек из вас, даст сигнал к отступлению. Часа нам с Шулером хватит, чтобы забраться на эту гору. Через полтора часа вы атакуете. Вам не нужно штурмовать замок или проникать внутрь, только наделать шуму. Сара, ты сможешь нейтрализовать Мочку?

– Не знаю. Я пыталась познакомиться с ним, но я ему не нравилась, он не подпускал меня близко. Я расспрашивала господина Новаковского про его силы, но он тоже ревностно защищает свои тайны. Но я попробую.

– Я хочу с вами! – возмутился Яшек.

– Мы с Шулером пойдем сами. Вам оставим лошадей. Ты, Яшек, останешься с друзьями. Когда мы вернемся с Вандой, удирать будем все вместе. Если не вернемся до… – Кутшеба глянул на часы, – полуночи, бегите сами.

– Они отправят за вами погоню!

– Потом меня это будет мало волновать, Сара.

– Вы плохой человек! – она посмотрела ему в глаза. – Но я желаю вам удачи в этом деле.

Когда Шулер с Кутшебой исчезли в темноте, Сара прошептала молитву за них обоих. Прежде чем начинать диверсию, они пристроили лошадей. Яшек, расстроенный, что ему не разрешили пойти за девушкой, опустил голову и ни с кем не разговаривал, пока Крушигор не толкнул его локтем, едва не сбив с ног. – Наконец у нас будет настоящая работа! – великан улыбался до ушей, снимая с предохранителя карабин. – Будешь подавать мне патроны, брат! Не волнуйся! Ой, наконец-то хоть немного разомнемся! У меня уже кости болят от этой езды!

– Ты воспринимаешь сражение как игру, – упрекала его мара, когда всё закончилось. – Вы оба. Глупые мужчины.

Они спрятали коней и вышли на дорогу, по которой мчалась погоня. Кутшеба, который использовал маузер 1965 года с магазином на восемь патронов, сумел застрелить двоих комиссаров и лошадей еще под тремя всадниками, прежде чем отряд подъехал к ним. Несколько человек стреляли на ходу, но промазывали из-за скорости. Шулеру даже не нужно было менять траектории их пуль.

Оставшиеся в живых комиссары моментально вскакивали на ноги. Шуршали черные крылья.

Шулер игнорировал демонов. Он кинулся к людям, мощными ударами выбивая всадников из седел. Он метался между ними, рыча от удовольствия, как во времена, когда он был еще диким разбойничьим богом. Удивленные и напуганные нападающие остановились. Они вслепую махали саблями, изредка раня друг друга.

Третьего комиссара Кутшеба застрелил из пистолета. Он всадил девять пуль в его перекошенную морду, прежде чем черный монстр, наконец, упал, дергаясь на земле и закрываясь обмякшими крыльями.

Демоны Революции хоть и носили при себе оружие, неохотно его использовали. Привыкшие командовать, а не сражаться, они полагались на зубы и когти. Два оставшихся комиссара напали на Кутшебу, стараясь загипнотизировать его своим змеиным шипением. Он рассекал их крылья саблей и издевался над тварями, насмехаясь над их неуклюжестью.

Когда всё закончилось, он упал на колени и засмеялся от облегчения, счастливый, что наконец нашел выход нараставшим в нем во время путешествия ненависти и разочарованию. Уцелевшие преследователи оборачивались на него с ужасом. Он так и был одет в плащ и фуражку из кожи демона, поэтому они принимали его за одного из комиссаров. Они не могли понять, то ли он взбунтовался против власти, то ли убил бунтовщиков, однако ожидали, что он накажет уцелевших – вне зависимости от того, на чьей был стороне.

Кутшеба их удивил.

– Номер 1009, товарищ стражник, – узнал он своего случайного знакомого среди мужчин, которых Шулер оставил в живых.

– Товарищ! – простонал стражник. – Я был вынужден, мне приказали!

– Вы донесли на меня, – когда Кутшеба наклонился над ним, стражник только сильнее сжался, ожидая удара. – Встаньте. Вы свободны. Все.

Они не верили. Уходили, оглядываясь и ожидая выстрелов в спину.

– А говоришь, это я заразился от Ростова, – Шулер недоверчиво покачал головой. – Думаешь, им позволят рассказать про этот бой? Расстреляют, и дело с концом.

– Но сначала допросят. И комиссары будут знать. Думаешь, они не разговаривают друг с другом? Не рассказывают всякие истории? А может, кто-то из этих окажется с мозгами и сбежит?

– Сказки демонов… – задумался Шулер.

Четыре года спустя, когда бог рассказал об этом Ванде, хранительнице богов, Кутшеба задумался, не он ли сам подсказал Шулеру эту безумную идею в тот самый день, когда они с таким облегчением убивали комиссаров, а мара устроила им взбучку, причины которой они тогда не поняли. Хотя Шулер, похоже, понял, потому и ушел.