Кьяра сидела под деревом. Огромное, с необъятным стволом и широкими листьями, отлично затенявшими пространство внизу. В стороне скучали два охранника. Да, на острове было безопасно, да, тут были сосчитаны все нерпы и прикормлены все псы, но береженого бог бережет. И что за госпожа без охраны?

Мужчины откровенно скучали. Кьяра никогда не противопоставляла себя остальным, не фамильярничала, но и не подчеркивала свое особое положение. И если она разговаривала с рядовыми бандитами, то это вовсе не выглядело как оказанная милость снисхождение. И с женщиной считались еще и поэтому, а не только из-за того, что она была женой их атамана.

– Госпожа, а госпожа…

– Малик, чего тебе?

– Анекдот вспомнил, про баобаб и собаку, рассказать?

– Знаю, бородатый.

Малик, совсем еще молодой парень, с удивлением взглянул на женщину. Она улыбнулась кончиками губ: молодежь, все объяснять надо.

– Старый анекдот, говорю. Старым был, когда тебя еще в проекте не было.

И отвернулась, давая понять, что разговаривать у нее нет никакого желания.

Малик вздохнул. Потом вынул из кармана складной ножик и стал обстругивать поднятый с земли прутик.

Так-то лучше, говорить Кьяре сегодня совсем не хотелось. Было душно, или ей это просто казалось? Но все равно тут лучше, чем внизу. В последнее время женщине было тошно в убежище, все раздражало, стены и потолки давили. Амир беспокоился и не мог понять, что происходит с женой. А та на все вопросы отмалчивалась или переводила разговор на другие темы. Амир пытался ограничить ее визиты наверх: фон давно уже был нормальным, но солнце… Он называл его ядовитым, и жена была с ним согласна, поэтому приходилось прятаться в тень и строго следить за часами. Уж тут Амир мог бы не беспокоиться: себе во вред она ничего делать не собиралась. Не имела право.

Кьяра всегда считала, что детей у нее не будет, и вот теперь, кажется, ее мечта сбылась. Но все было еще так зыбко, что она пока решила ничего не говорить мужу. Потом, когда придет время.

Женщина старательно гнала от себя мысль о том, что будет, если ребенок родится. Но она, эта мысль, постоянно лезла в голову, не давала ей покоя. Кого он (или она – сама Кьяра, почему-то была уверена, что у них будет девочка) увидит, среди кого будет расти? Таких вот Маликов? Сидит, ножичком забавляется, палочку строгает. И не скажешь, что строгать он может не только палочку. И не поморщится. Патология какая-то. Кьяра с трудом подавила в себе приступ тошноты: она вдруг вспомнила, как однажды случайно увидела результат такого вот обстругивания. Случайно, потому что Амир тщательно оберегал жену от подобных зрелищ. Но это совсем не значило, что она ничего не знала.

Знала и все принимала. И до недавнего момента ее все устраивало. Быт налажен, и даже вполне комфортно, братва смотрит ей в рот, готовая исполнить любое желание. А еще было то, что всегда так привлекало Кьяру: таинственность и чувство беспредельной власти над окружающим миром вкупе с постоянной адреналиновой подпиткой. Что греха таить, она и сама любила поучаствовать в вылазках, получала кайф, впитывая, как губка, страх, исходящий от жертв, питаясь им. Она вдруг поймала себя на мысли, что на самом деле играет в вечное приключение, мрачное, темное приключение, именно играет, а не живет. Что та жизнь, обычная, которую она презирала, – тихая, с бесхитростными радостями, пусть не такая сытая и обеспеченная, но уютная, спокойная, без ночных страхов, – и есть настоящая. И она проходит мимо. А она, Кьяра, все играет и играет.

Кто знает, может, все, что случилось сейчас, как раз к лучшему? Может, это звоночек: хватит, пора на покой?

Естественно, Амиру она ничего такого не сказала.

А он, в свою очередь, тоже думал об этом. Правда, немного в другом ключе.

Амирхана можно было заподозрить в чем угодно, только не в сентиментальности и отсутствии воли. Иначе как бы ему удалось сколотить и, что еще важнее, удержать под своим началом отряд, состоящий из отпетых отморозков, эту вольницу, которая не признавала никаких авторитетов. И не просто удержать, а заставить соблюдать своеобразный «кодекс чести», непреложные правила, причем соблюдать везде и всегда, даже когда ты один, когда тебя, кажется, никто не видит.

Да, Амир университетов не кончал, но психологом оказался замечательным. Система, выстроенная им, была безупречна.

Люди, тщательно подобранные в отряд (он называл это именно отрядом, не признавая слово «банда»), были обязаны подчиняться ему беспрекословно. И они, в другое время и в других обстоятельствах отвергавшие всякую власть над собой, легко соглашались на это. Просто потому, что за послушание имели все, что душе было угодно. Все (или почти все) богатства, накопленные бандитами и хранившееся на том самом складе, который случайно обнаружил Али, принадлежали всем им и находились в общем пользовании. По крайней мере именно так было объявлено. Каждый не просто имел там свою долю, но мог пользоваться ею как захочет и когда захочет.

Амир прекрасно понимал, что удержать одной силой взрослых мужиков на острове невозможно. Не удержишь их и страхом. Поэтому каждый, кто хотел и когда хотел (исключения были, конечно, но это уже вопросы дисциплины), мог получить в хранилище кое-какую сумму и отправиться кутить в город. Полученных наличных хватало и на выпивку (на острове пить было категорически запрещено), и на девочек в борделях. И на покупки, если захочется побаловать себя (или свою пассию). Конечно, афишировать, кто они и откуда, было строжайше запрещено. Хотя все обо всем догадывались и без этого, да только кому какое дело, если клиент платит звонкой монетой?

Скажете, не бывает такого? Да чтобы мужик, выпив и расслабившись, не стал кичиться своим положением? Хвастаться богатством и «подвигами»? И будете правы. Не бывает. Вернее, не бывало. Зря, что ли, Амир щедро платит своим шпионам-соглядатаям? После того, как парочку особо зарвавшихся нашли на причале с перерезанным горлом, а другим, чьи «грехи» не тянули на столь быструю и скорую расправу, устроили показательную «порку» перед строем с подробным перечислением «заслуг», желающих нарушить обет оказалось немного. А если быть точным – никого. Народ усвоил: командир щедро одаривает, но и наказывает жестоко. Вычислять соглядатаев даже не пришло никому в голову, это мог быть кто угодно, от хозяина притона или шлюхи, с которой провел ночь до нищего на базаре в «Старом городе». Стукачков знал только Максуд и пара человек из его ближайшего окружения, но эти молчали и будут молчать, даже если из-за их молчания Каспий выйдет из берегов и небо обрушится на землю.

Был и еще один пункт, одно правило, нарушить которое ни у кого не хватило бы смелости: с Артема уйти было нельзя. Впрочем, ничего нового, обычный принцип обычной мафии.

И все-то было отлично, и все-то работало как часы. До этого гребаного случая!

В том, что это не предательство крысы (конечно, без нее тут не обошлось), а сбой дала сама система, Амир стал думать после одного разговора с Кьярой.

Не раз и не два благодарил он Аллаха за то, что тот когда-то подарил ему эту женщину. Она и женой была замечательной, и собеседницей, и, что самое главное, единственным человеком, которому он мог безоговорочно доверять. Проверено. Не раз и не два. И советы дельные давала. Он, Амир, тоже не лыком шит, конечно, но горяч, под запал мог и дров нарубить. А Кьяра рассудительная, вовремя останавливала его, направляла. И всегда оказывалась права. Амирхан настолько привык советоваться с ней, что Максуд, которому такое положение совсем не нравилось – где это видано, чтобы женщина совала свой нос в мужские дела? – рискнул высказать все это командиру. Прибавив, что и братва недовольна – атаманом баба правит.

– Ну-ну. Недовольны, говоришь? И тебе не нравится. Я услышал тебя. Свободен.

Случай поставить зарвавшегося, как считал Амир, заместителя представился скоро. Артемовцы в который раз столкнулись с людьми Бобра, ситуация сложилась патовая, ни тем – ни тем, но двое из банды были захвачены извечными врагами. Возможность выручить бойцов была, но действовать надо было немедленно.

– Не дрейфь, Максуд. Справишься. Подсказывать не буду ничего, все сам. А то еще скажешь, что мне опять чего баба нашептала.

Намек был более чем прозрачен.

Как результат – банда потеряла двух людей, виноватым в этом со всех сторон оказался Максуд. Мужчина даже зла не затаил на своего начальника (Кьяра, кстати, остерегала Амира от этого, но это был тот редкий случай, когда она ошиблась), твердо уверившись: всяк сверчок знай свой шесток.

– И братве объясни: я не Стенька Разин, свою жену топить не собираюсь. Ой, да не смотри на меня так, я ж тебя не заставляю этим головорезам уроки истории СССР преподавать. Достаточно того, что мы с тобой когда-то в школе отметились. Главное – суть. Сам-то, надеюсь, все понял.

– Ребят жалко.

– А ты не жалей, раз попались – сами виноваты, за это и получили свое. Все, свободен.

Максуд ушел.

Но после этого случая, опять же по совету Кьяры, Амир стал привлекать заместителя к решению щекотливых вопросов. Правда – вот баран упрямый! – всегда в присутствии жены.

Но чаще всего он советовался с ней наедине, а в делах использовал в качестве отличного аналитика.

Но в случае с грабителями Кьяра с самого начала оказалась в гуще событий и сразу (так уж получилось) взяла инициативу в расследовании в свои руки. Амирхан не возражал. Его, помимо всего прочего, занимали и другие проблемы, делиться которыми с женой он пока не хотел.

Впервые спокойно им удалось поговорить наедине, когда они ждали вестей от Мамеда.

Они были в спальне, место не самое подходящее для серьезных бесед, но Кьяре не терпелось высказать одну мысль, что мучала ее последние часы.

– Амир…

– Что, дорогая моя? – Что она хочет? – У меня тут идея появилась.

В отличие от жены, говорить на серьезные темы ему совсем не хотелось.

– Я хочу, чтобы ты перестала таскать этот камуфляж и это дурацкое черное платье! Можно подумать, что ты в вечном трауре. Или я держу тебя в черном теле.

– Амир, не смеши меня, или я усомнюсь в том, что ты правоверный мусульманин. Черный цвет мне идет, камуфляж – для дела. А дома я и так ношу для тебя красивое белье и этот замечательный халат. А остальным это видеть и не полагается. Как видишь, я большая мусульманка, чем ты, хоть никогда и не исповедовала ислам. – Кьяра ласково погладила мужа по голове, уткнулась ему в бороду. – Но я не про это.

– Проси что хочешь!

– Да при чем тут «проси»! – женщина села на кровати. – Я про этот мерзкий случай!

– Что еще? – благодушного настроения как не бывало.

– Все просто. Мы перебираем – кто, когда и как. И забыли про один вопрос. Почему. Или зачем, разницы большой тут не вижу.

– Не понимаю.

– Зачем все это было устроено. Просто потому, что эти двое хотели нас ограбить, или это связано еще с чем-то? Мне кажется, нам придется решать и этот вопрос тоже. И, может, тут и есть разгадка.

– Может. Только пока не вижу никакой связи. Что крыса завелась, вижу. Ясно вижу.

– Амир, у крысы тоже должны быть причины. Все было бы намного проще, если бы пароль знали только несколько человек. Смысл было менять его постоянно?

– Ты же знаешь, другого варианта просто не было. Вход – один.

– Знаю, что теперь про это говорить? Но ты подумай про «почему».

И Амир подумал. Вернее, теперь он постоянно думал об этом. Почему? Что не хватало этому человеку? На что он позарился?

Господи… Как же он устал от всего этого. Бросить бы все, забрать Кьяру и жить где-нибудь тихонько. Денег у них хватит. В том числе и для того, чтобы про Амира и его женщину забыли все. Но об этом он подумает позже. Пока – найти крысу. И понять – зачем? Или – почему, без разницы.

На следующий день пришли вести от Мамеда: среди рыбаков был некто Курбан, который до этого сильно интересовался их нефтяными делами.

Вывод напрашивался сам собой – узнать, когда именно на Артеме не останется никого, и спокойно похозяйничать там. Но это слишком очевидно, слишком на поверхности.

И Амир решил сам все проверить.

Помните знаменитого Гаруна аль-Рашида? Того самого, что обожал переодеваться и ходить по Багдаду, собирая сплетни и узнавая все, что необходимо для успешного управления государством? Амир тоже был грешен и любил побродить по Баку, так сказать, инкогнито. Для этого ему совсем не надо было маскироваться, как раз наоборот, просто одеться так, как одевались обычные бакинцы. Хотя… Может, как раз в этом и была маскировка. Он любил бродить по «Старому городу», прицениваясь к товарам, покупать что-нибудь абсолютно ненужное, пить чай в чайхане, как какой-нибудь рядовой горожанин, при этом оставаясь неузнанным. В этой же личине он наведывался в банк, где держал кое-какие сбережения. Он был тогда как многие, как все. Это его забавляло. В эти моменты он отдыхал – релакс и никакой работы!

Но сейчас он изменил своему правилу. Сейчас он направился в город для деловой встречи.

Мамед все эти дни не находил себе места. Ему дела не было до проблем своих подельников с Артема, подумаешь, кто-то пробрался туда! Не убудет. А вот у него, у Мамеда, кажется, проблемы. Этот придурок, Газик, которого Мамед в свое время обласкал и пристроил на хлебное место, разболтал все Курбану. И мало ли, кому еще. А если это дойдет до руководства? До «баиловцев»? Хотя что тут такого? Он же не ворует ничего… Хотя нет. Ворует, конечно ворует. Но без ущерба для Союза! Схема, придуманная Газиком, работала замечательно! Так здорово, что даже ревизия не смогла ничего найти. Знать наверняка могли только свидетели. Одного из них уже упокоили. Но если есть еще кто-то?

– Господин, к вам посетитель.

– Разрешишь зайти?

– Ты?!

Мамед, увидев в дверях Амира, аж подпрыгнул.

– С ума сошел!

– Да уж прямо и с ума. Думаю, тут у тебя самое безопасное место, чтобы поговорить по душам.

Вот это было правильно: никому бы и в голову не пришло подслушивать разговоры начальника. Никому бы и в голову не пришло следить за начальником. Никому, кроме вежливой девочки-секретарши. Которую об этом очень хорошо попросил аж сам Бобров. Попросил так, что отказать она не смогла.

Вот и сейчас она оставила в двери небольшую щель и тихонько устроилась так, чтобы разговор в кабинете не миновал ее ушей. Раньше это срабатывало, но сейчас гость, увидев щелку, прикрыл дверь, и девушка могла слышать только неясное бурчание. В тот же вечер «баиловцам» сообщили, что к Мамеду приходил человек, увидев которого, тот испугался, а после ухода попросил спиртного и заперся у себя до конца рабочего дня.

Кьяра услышала шум мотора. Амир, возвращается. Пора спускаться вниз, встречать мужа. Так, как это сделала бы любая женщина. Любящая женщина.

Накорми, напои, спать уложи и только потом говори о делах. Кьяра и не думала нарушать это правило, но Амир сам заговорил с ней.

– Знаешь, я так и не знаю, почему. Но зато уверен, целью была именно наша скромная кладовочка. И, кажется, я знаю, как мне это проверить. Но теперь мне нужна твоя помощь.

– Я согласна, мой господин.

Время лечит… Ерунда все это, ничего оно не лечит! Особенно если с ума сходишь от неизвестности. Кярима не было уже неделю, и Зухра измучилась в ожидании. Она вздрагивала от каждого звука, бежала к двери на любой скрип или шаг. Не спала, не ела толком. И ругала себя на чем свет стоит. Что мешало ей тогда настоять на том, чтобы он остался?! Так нет, надулась неизвестно из-за чего, придумала себе ревность. Господи, да она точно знала – этот пентюх только на словах был бабником, а на самом деле ни разу даже не попробовал сходить «налево». Зухра все вспоминала, какими глазами он посмотрел на нее тогда, уже в дверях. Уже на пороге он обернулся и их взгляды встретились. Сколько же любви и нежности было в его глазах…

Воистину, близок локоток, да не укусишь. Можно сколько угодно проклинать себя сейчас, но ничего уже не вернуть. Осталось только ждать и надеяться, что ничего плохого не произошло. И молить Всевышнего, чтобы Кярим вернулся живым и невредимым.

Пару дней назад к Зухре приходили незнакомцы. Как любая женщина, она очень хорошо знала и своих соседей по станции, и тех, кто жил на соседних. И уж точно могла выделить жителей подземки от остальных, чужаков, забредавших иной раз в метро. Даже те, кто жил на станциях «Народного фронта», все равно были свои, бакинцы. Было что-то неуловимое, объединявшее всех их, делавшее одной большой общиной. А эти… Эти точно были чужаками. И они ей не понравились. Мужчины представились знакомыми Курбана. Сказали, что у них была запланирована важная встреча, но Курбан куда-то пропал. Сказали, что ее муж может быть в курсе, и хотели бы поговорить с ним. Зухра ответила им, что мужа нет, но она передаст ему, когда он вернется домой. Нет, она, само собой, представления не имеет, куда они отправились. Когда ушли? Да позавчера… Зухра и сама не могла сказать, почему она соврала незнакомцам, язык сам выдал эту ложь. Ну и пусть. Значит, так угодно Всевышнему. Гостям, сразу было видно, ее ответ не очень понравился, и они, поняв, что от женщины больше ничего не добьешься, быстро ушли и даже отказались от предложенного чая.

Зухра вздрогнула: кто-то шел по коридору в сторону их жилища. Кярим? Сердце бешено колотилось, словно собиралось выскочить наружу. Женщина бросилась к двери, открыла ее… Но на пороге стояли совсем чужие люди. Мужчину она знала, вернее, встречала раньше: они с Кяримом вместе работали. А вот женщину она видела впервые. Длинное темное платье, на голове черный же платок, нижняя половина лица закрыта. Зухра сначала подумала, что незнакомка в никабе, но лишь потом поняла: это – полумаска. Странная одежда, в Баку и раньше-то никто так не одевался, а уж теперь и подавно.

– Ассалам алейкум, Зухра! – мужчина скрестил руки на груди и поклонился.

Женщина сделала шаг назад и тоже поклонилась.

– Ва-аллейкум ас-салам, – поклонилась в ответ Зухра.

– Разреши нам пройти в дом, Зухра, – мужчина осмотрелся по сторонам и почти шепотом продолжил. – Есть новости о твоем муже.

Зухра, которая и так еле держалась на ногах, стала медленно сползать на пол.

– Тихо, тихо, – мужчина с незнакомкой подхватили ее и помогли дойти до стула.

Незнакомка налила в чашку воды и подала ее Зухре, но та отвела руку и не стала пить. Женщина все еще не понимала, что происходит. Кто эти люди? Зачем они пришли? Они что-то говорили о ее муже. О Кяриме. Мамед… Точно, мужчину зовут Мамед.

– Что с Кяримом? Где он? – Зухра сделала попытку встать.

– Не вставайте, не надо, – незнакомка жестом остановила Зухру.

– Нашли лодку, на которой они отправились на рыбалку, – Мамед взял другой стул и присел рядом с Зухрой. – Лодка сильно побита. В клочья, – он взмахнул руками, словно показывая, как была разбита лодка.

– А Кярим? Его нашли? – Зухра еле сдерживалась.

– Нет. Что ты! Не… – Мамед не договорил.

– Нашли. Его друга, – резко оборвала Мамеда незнакомка.

– К-к-курбана нашли, – Мамед раскашлялся, будто чем-то подавился.

Если бы Зухра была немного повнимательнее в этот момент, то обязательно бы заметила, как Мамед смотрит на свою спутницу – было видно, что он ее откровенно побаивается. Но разве до этого было несчастной женщине? Зухра была слишком расстроена, слишком занята своими тревожными мыслями.

Мамед между тем продолжал говорить.

– Но ты не беспокойся, Зухра. Ты же знаешь своего мужа. Он же всегда находил, – Мамед запнулся, – находит выходы из любых ситуаций.

Зухра не обратила внимания на эту оговорку, но отчего-то встревожилась. Что-то не так было во всем этом, Зухра не могла понять, что, но ситуация ей все больше и больше не нравилась.

– А кто вы? – Зухра внимательно посмотрела на женщину.

– Забыл вас познакомить, – засуетился Мамед. – Это…

– Амира, – кивнула женщина. – Я подруга Курбана.

Мамед с удивлением посмотрел на спутницу.

– Аллах рехмет елесын, – Зухра положила ладонь на руку Амире.

На глазах у той выступили слезы, она достала из кармана платья платок и приложила к глазам.

Зухра между тем встала из-за стола и подошла к шкафчику, откуда достала три рюмки и бутылку коньяка.

– Давайте помянем нашего Курбана.

Амира с удивлением посмотрела на бутылку.

– Такой дорогой напиток! Откуда он у вас?

– Это Али, брат Кярима, подарил ему на юбилей, – Зухра не смогла сдержать слез, села на стул и заплакала.

Она даже не заметила, как ее гости покинули помещение, закрыв за собой дверь…