33
Али

Из окна на вершине каменной башни Цитадели Али смотрел на озеро внизу. В эту безлунную ночь было темнее, чем обычно, совершенно неподвижное черное стекло отражало небо. Вдалеке от таких же темных гор его отделяла узкая полоска золотистого пляжа.

Он вдохнул бодрящий свежий воздух.

– Ворота закрыты?

– Да, мой принц, – ответил Дауд. – Шафитский квартал максимально безопасен. Ворота на Большом Базаре были запечатаны магией и укреплены железными прутьями. Наши люди сделали то же самое. – Он откашлялся. – Твоя речь, произнесенная муэдзинами, произвела сильное впечатление.

Али приказал, чтобы жестокие планы его отца открылись всему кварталу Гезири: их пели муэдзины и выкрикивали все имамы и шейхи, которые его знали, – уважаемые священнослужители, чьему слову можно было бы доверять. За планами последовало гораздо более простое обращение:

Гасан аль-Кахтани просит вас смириться с убийством наших шафитов.

Зейди аль-Кахтани просит вас прекратить это.

Его план возымел желаемый эффект… даже больше, чем ожидал Али. Испытывал ли его народ ностальгию по идеалам, которые привели их в Дэвабад, пресытившись коррупцией, или просто верил, что убийца Афшина, который бродил по их земле, копая колодцы и преломляя хлеб с их родственниками, был правильным джинном, чтобы следовать за ним, – Али не мог сказать. Но они взбунтовались, мужчины и женщины Гезири высыпали на улицы и хватали солдат, которые пытались помешать им идти в шафитский квартал. Оба сектора были теперь под его контролем, смесь солдат, преданных Али, и хорошо вооруженных гражданских лиц, занимающих позиции повсюду.

– В больницу? – спросил он с тревогой в сердце. – Если это бану Нахида…

– Она только что ушла, – ответил Дауд. – С визирем и его сыном. Они, по-видимому, выбежали в какой-то спешке. У нас есть солдаты снаружи госпиталя, но по вашему приказу никто не войдет внутрь. Освобожденная рабыня Разу охраняет вход и угрожает превратить любого, кто пересечет ее, в паука.

Человек произнес эти слова с нервным взглядом, как будто ожидая, что Разу сейчас выскочит и превратит его в насекомое.

– Хорошо. Дайте знать, что если хоть один Дэв пострадает сегодня ночью от одного из наших людей, я сам казню преступника.

При мысли о раненых Дэвах Али еще в больнице стало плохо. Он не мог себе представить, как они, должно быть, испугались, узнав, что оказались в ловушке в здании, в то время как окружающие районы восстали под руководством убийцы Афшина.

Взгляд Али упал на стол Ваджеда. Ища доступ к разнообразным городским картам, Али занял кабинет каида, но сделав так, он как будто часть сердца вырезал. Он не мог вынести этого, не вспоминая те часы, которые он проводил, устраивая сражения камнями и палками в детстве, пока здесь же работал каид. Он прочел здесь все книги, изучил все схемы сражений, и Ваджед расспрашивал его с гораздо большей любовью, чем его собственный отец.

Он никогда не простит мне этого, знал Али. Ваджед будет верен королю до конца, он был самым близким другом отца с их общего детства.

Он повернулся к Любайду.

– Ты действительно думаешь, что Акиса может проникнуть в гарем?

– Я думаю, Акиса может делать все, что захочет, – ответил Любайд. – Наверное, лучше, чем ты или я.

Хорошо. Али нуждался в Акисе, чтобы доставить письмо Зейнаб; его сестра, по крайней мере, попытается помочь ему, это он знал.

– С божьей помощью моя сестра сможет убедить Мунтадира поддержать нас.

– А потом? – Любайд скрестил руки на груди. – Ты захватил Цитадель. Почему ты собираешься вернуть ее кому-то, не говоря уже о брате, с которым ты сражался месяцами? – Его взгляд стал острым. – Люди выходят на улицы не для того, чтобы сделать Мунтадира королем, Али.

– И я делаю это не для того, чтобы быть королем. Я хочу, чтобы мои брат и сестра были на моей стороне. Мне нужно, чтобы они были на моей стороне.

Али был уверен, что у его отца есть план на случай, если Али взбунтуется и захватит Цитадель. Он ясно выразил свое несогласие с королем, и не было секретом, что солдаты, с которыми он вырос, любили его. Он знал своего отца; не было никакого способа, который бы Гасан не обдумал, чтобы обезвредить его. Но для Мунтадира, его преданного эмира? Для принцессы Зейнаб, свет его глаз? Али подозревал, что реакция отца будет более мрачной, медленной и эмоциональной. Али мог бы захватить Цитадель, но успех зависел от его брата и сестры. Его жизнь была с братом и сестрой. Он предложил условия своему отцу, письмо с изложением шагов, которые он хотел предпринять, чтобы обеспечить безопасность, пока они расследуют нападение, – но Али знал: в тот момент, когда он приказал муэдзинам раскрыть планы Гасана на шафитов, что пути назад нет. Его отец не простил бы такого нарушения верности.

– Я молюсь, чтобы у твоего брата было больше здравого смысла, чем у тебя. – Это был Абу Нувас, связанный и очень сердитый. Али велел привести его, но, как он подозревал, попытки узнать, что его отец будет делать дальше, будут тщетны. – Ты наглый дурак. Тебе следовало самому пойти к отцу, а не оглашать обвинения. Это не путь нашего народа.

– Я бы сказал, что многие Гезири с тобой не согласны, – возразил Али. – Как и большинство стражников.

Абу Нувас фыркнул.

– Ты предложил удвоить им жалованье. На твоем месте, принц Ализейд, я бы избегал такой патетики.

– Мой отец ошибся, когда решил оставить свою армию голодать, а не заставить богатых платить свою долю.

Али беспокойно забарабанил пальцами по столу. Делать было нечего, кроме как ждать ответа из дворца, а между тем каждая минута тянулась как час.

«Тебе должно понравиться», – мрачно подумал он. Существует большая вероятность, что эти минуты будут последними. Он расхаживал перед широким окном, обдумывая варианты. Должно быть, около полуночи.

Пара мух лениво пролетела мимо его лица. Али отмахнулся от них, но его внимание привлекло какое-то движение за окном и нарастающее жужжание. Он подошел к подоконнику.

К нему присоединился Любайд.

– Что это?

Али не ответил. Он был так же удивлен, как и его друг. То, что казалось сотнями, а может быть, и тысячами мух, роилось над озером, жужжа, когда они поднимались все выше в воздух, стремительно двигаясь к городу.

Еще несколько влетели в окно. Любайд поймал одну в кулак и крепко сжал, чтобы оглушить муху. Она упала на каменный подоконник.

– Похоже на песчаную муху, как у нас дома. – Любайд ткнул в нее пальцем, и муха рассыпалась в пепел. – Заколдованная песчаная муха?

Али нахмурился, проводя пальцем по останкам.

– Кому придет в голову вызывать огромный рой песчаных мух?

Это была какая-то странная традиция Навасатема, о которой он не знал? Он высунулся из окна, чтобы посмотреть, как последние мухи пролетают мимо озера и попадают в город.

Затем он замер. Скрытое подергивающейся массой мух над головой, начало двигаться что-то еще, не имеющее к этому никакого отношения. Али открыл рот, чтобы крикнуть.

В его голове ожило чье-то присутствие.

Он упал на колени, задыхаясь, мир стал серым. Он схватился за голову и закричал от боли, когда пот выступил на его теле. Крик, который не был криком, срочное предупреждение на языке без слов, шипел в его голове, побуждая его бежать, плыть, бежать.

Он исчез так же быстро, как и появился. Любайд держал его, звал по имени, когда он оперся на подоконник.

– Что случилось? – потребовал он, тряся Али за плечо. – Брат, поговори со мной!

Внезапно все мухи в комнате упали замертво, и вокруг них посыпался пепел. Али едва заметил это, его взгляд был прикован к окну.

Озеро двигалось. Мертвая вода дрожала, стряхивая с себя неподвижность, когда озеро танцевало, маленькие волны и течения играли на его поверхности. Али моргнул, убежденный, что его глаза сыграли с ним злую шутку.

– Али, скажи что-нибудь!

– Озеро, – прошептал он. – Они вернулись.

– Кто вернулся? Что с тобой… – Любайд умолк. – Что это, во имя всего святого? – закричал он.

Вода поднималась.

Она поднялась с земли волнообразной массой черной жидкости, которая потянулась от берега, оставляя за собой грязное ложе из зазубренных трещин и остовов древних затонувших судов. Она поднималась все выше и выше, загораживая звезды и горы, возвышающиеся над городом.

Сформировался грубый контур головы рептилии, ее рот открылся, чтобы показать блестящие клыки. Последовавший за этим рев потряс Али до костей, заглушив встревоженные крики часовых внизу.

Он был слишком потрясен, чтобы сделать что-либо, кроме как уставиться в неверии на полную невозможность перед ним.

Они превратили реку Гозан в зверя, змею размером с гору, которая поднялась, чтобы выть на луну. Казалось бы, нелепая история от ныне покойного Афшина и девушки, которая объявила себя дочерью Манижи, пронеслась в голове Али, когда озерный зверь завыл в небе.

А затем он резко повернулся, его ужасающее лицо было направлено прямо на Цитадель.

– Беги! – закричал Любайд, поднимая его на ноги. – Делай ноги!

Раздался сильный треск, и пол под ним прогнулся. Комната закружилась, и Али кувыркнулся в воздухе.

Он с силой ударился о противоположную стену, воздух вышибло из его легких. Он уловил мерцание в окне, черная вода устремилась вверх…

А потом Али провалился в темноту.