30
Нари
Нари не призналась бы ему в этом, но, возможно, Картир был прав, говоря, что на шествии Навасатема будет весело.
– Анахид! – Снизу донесся еще один крик. – Анахид Благословенная!
Нари застенчиво улыбнулась из-под чадры, благословляя толпу.
– Пусть огни горят ярко для тебя! – крикнула она в ответ.
Утро было невероятно прекрасным, на ярко-голубом небе не было ни облачка. Низрин и компания смеющихся женщин Дэв разбудили ее за несколько часов до рассвета молочными конфетами и чаем с перцем, вытащили из постели, несмотря на усталые протесты Нари, и одели в мягкое простое платье из некрашеного льна. Еще до восхода солнца они присоединились к возбужденной и растущей толпе Дэвов в городских доках, чтобы дождаться восхода солнца. Когда первые бледные лучи осветили небо, они зажгли разноцветные масляные лампы в форме лодок из прозрачной вощеной бумаги, отправляя их по водной глади, в светящихся бледно-розовым в лучах рассветного солнца, и превращающих воду в огромную ослепительную купель.
Радость толпы была заразительной. Дети гонялись друг за другом, радостно размазывая по рукам и лицам мокрые пригоршни глиняного раствора, символизировавшего храм, который их предки построили для Сулеймана, в то время как шумные торговцы торговали засахаренными ячменными лепешками и густым сливовым пивом, традиционно употреблявшимся на праздник.
Распевая, они направились к колесницам, которые должны были доставить процессию во дворец. Они были построены тайно: это была традиция Дэвов, колесницы были спроектированы и построены старшими Дэвами, а везли на них молодежь: буквальное празднование следующего поколения. Всего их было тридцать, по одному на каждое столетие свободы, и они были чрезвычайно впечатляющими. Поскольку ее племя не знало полумер, транспортные средства были также огромными, больше всего напоминающими движущиеся башни, с местом для десятков всадников и колесами в два раза выше человека. Каждая была посвящена какому-то аспекту жизни Дэвов: одна могла похвастаться рощей украшенных драгоценными камнями вишневых деревьев, золотые стволы которых выглядывали из-под навеса из резных нефритовых листьев и сверкающих рубиновых фруктов, в то время как другая позади нее вращалась с резвящимися медными лошадьми. Их ртутные глаза вспыхнули, белые цветы жасмина тяжело опустились на густые черные кисточки их грив.
Колесница Нари была самой большой и, к ее стыду, ужасно похожей на лодку, на которой когда-то плыла Анахид. Над головой Нари развевался бело-голубой шелковый флаг, а на корме гордо возвышался великолепный резной деревянный шеду. В данный момент она сидела на нем, окруженная хороводом восторженных маленьких девочек у ее ног. По традиции одна из них должна была заменить Анахид, но на этот раз попытки Нари убедить их сделать то же самое были встречены лишь недовольными гримасами.
Но восторг ее народа был заразителен, так что смущение от того, что Нари хорошо проводила время, выдавали ее горящие щеки и глупая улыбка. Она помахала толпе на улице, сложив руки в благословении, когда проходила мимо групп ликующих Дэвов.
– Это не то, чего я ожидала, – проворчала Акиса рядом с Нари, срывая одну из многочисленных гирлянд цветов, которые маленькие девочки, – сначала робко, а затем с большим энтузиазмом, когда женщина-воин не остановила их, – навешали на ее шею.
Нари сдержала смех при виде розовых цветов, опутавших страшную подругу Али.
– Разве в Ам-Гезире не празднуют Навасатем?
Другая женщина бросила встревоженный взгляд на двух пьяных молодых людей на платформе позади них. Они безумно хихикали, кружась вокруг медных коней, каждый с бутылкой сливового пива в руке.
– Мы ничего не празднуем таким образом.
– Ах, – тихо произнесла Нари. – Неудивительно, что Али там нравится.
– Ты наслаждаешься жизнью? – Она услышала голос Низрин снизу. Низрин ехала рядом с колесницами вместе с остальными Дэвами старейшинами, их лошади были одеты в мерцающие одежды цвета восходящего солнца.
Нари наклонилась к ней и крикнула:
– Ты могла бы упомянуть, что я буду сидеть на шеду, – пожаловалась она. – Гасан что-нибудь сожжет, когда увидит это.
Низрин покачала головой.
– Это все ради веселья. Первая ночь новолуния всегда самая дикая. – Она кивнула на пьяных юношей. – К вечеру все Дэвы будут как они. Это не составляет большой угрозы для короля.
Нари вздохнула.
– Я с нетерпением жду возможности провести ночь, ухаживая за их ранами.
Она уже думала о том, как быстро сможет добраться до молодых людей позади нее, когда один из них неизбежно упадет и раскроит себе череп.
– Я бы сказала, что это вполне возможно. Но у нас есть Джамшид, и мы позаботимся, чтобы никто из наших не ушел из лазарета. – Низрин притормозила. – Может, ты попросишь ту шафитскую целительницу, с которой сотрудничаешь, присоединиться к нам? Она может привести свою семью.
Нари опустила глаза.
– Хочешь, чтобы я попросила Субху и ее семью переночевать в лазарете?
Это показалось странным, особенно от нее.
– Я думаю, это хорошая идея. Мы могли бы использовать дополнительные руки, и вы упомянули, что она все еще кормит ребенка грудью.
Нари обдумала это. Хорошо бы получить помощь Субхи, а она все равно хотела показать доктору лазарет.
– Я пошлю ей весточку, когда мы вернемся во дворец.
Она выпрямилась, вглядываясь в улицу впереди и пытаясь сориентироваться. Похоже, они были почти у мидана.
Почти у границы шафитского квартала. Нари покраснела, ненавидя себя за то, как быстро пришла эта мысль – и облегчение. Беспокойство Али казалось искренним, но было трудно отделить его предупреждение от остальных тем их разговора, а об этом она отказывалась сегодня думать.
Тем не менее она оглядела толпу. В основном тут были Дэвы, хотя было много чистокровок из племен джиннов, прижатых к баррикадам, вращающих Звездные бенгальские огни и делившихся пирожными и пивом. Шеренга солдат отделяла их от зевак шафитов, многие из которых тоже кричали – ура, но держались далеко позади.
Чувство вины пронзило ее. Это было неправильно, несмотря на угрозу. Нари придется посмотреть, не устроит ли она какой-нибудь бонусный праздник для шафитов, чтобы наверстать упущенное.
Она поерзала на деревянном шеду, натягивая чадру на округлые уши. Она была необычной и, к счастью, легкой, сегодня на ее голове не было тяжелых золотых украшений. Сшитая из слоев шелка, настолько тонкого, что почти прозрачного, и окрашенная в красивые цвета, чадра должна была напоминать вид крыльев шеду. Нари подняла лицо к солнцу, прислушиваясь к радостной болтовне детей Дэвов.
Жаль, что Дара этого не видел. Эта мысль возникла в ее голове непрошеной и неожиданной, но, как ни странно, не наполнила ее той бурной смесью эмоций, которую обычно вызывали воспоминания о Даре. Они с Дарой, возможно, имели совершенно разные взгляды на будущее, но она не могла не надеяться, что Афшины гордились бы, увидев ее сегодня сидящей на деревянной лодке.
Впереди она заметила какое-то движение; к процессии приближалась вереница всадников Дэвов. Нари усмехнулась, узнав среди них Джамшида. Она помахала рукой, поймав его взгляд, и он приподнял фуражку в знак признательности, с широкой, легкомысленной улыбкой указывая на лошадь под ним.
Раздался громкий хлопок, взрывной гул, одновременно странный и отдаленно знакомый. Одному Богу известно, что это было. Кто-то из Дэвов, вероятно, создал летающие барабаны.
Шум повторился, и на этот раз раздался крик, а затем крик, сопровождаемый взрывом белого дыма с балкона прямо через улицу.
Темный снаряд врезался в резную балюстраду над ее головой.
Удивленно вскрикнув, Нари прикрыла голову от дождя деревянных осколков. На балконе что-то зашевелилось, блеснул металл, и снова поднялся белый дым.
Акиса стащила ее с шеду.
– Ложись! – воскликнула она, бросаясь на Нари.
В следующее мгновение шеду разлетелся вдребезги, еще один снаряд ударил в его голову с достаточной силой, чтобы отколоть ее. Ошеломленная, с Акисой, прижимающей ее к деревянной палубе, Нари лежала неподвижно. Она услышала еще крик, а затем еще один треск.
Выстрелы, наконец поняла она. Воспоминания о Каире настигли ее. Громадные турецкие пушки, смертоносные французские мушкеты… не то, к чему могла бы прикоснуться такая египтянка, как она, живущая на улице и уже скрывающаяся от властей, но оружие, которое она видела и слышала много раз. Тип оружия, едва известный джинну, вспомнила она, думая про страх Али, когда она держала пистолет у Сенов.
Выстрел повторился, на этот раз угодив по основанию ее ладьи.
«Они нацелились на меня», – поняла Нари. Она попыталась оттолкнуть Акису, но безуспешно.
– Они преследуют меня! – закричала она. – Уводи детей!
Какой-то предмет упал на деревянную палубу на расстоянии вытянутой руки от ее лица. Какой-то треснувший керамический кувшин с огненной тряпкой на одном конце. Нари уловила резкий запах сосны и дегтя, из которого сочилась темная жижа. Она коснулась пламени.
Огненный шар разорвался, и этого было достаточно, чтобы опалить ее лицо. Нари инстинктивно перекатилась, поднимая на ноги потрясенную Акису. Мозаика сошлась в ее голове – наполненные смолой горшки и дикое пламя сразу же стали знакомы по худшим историям ее народа о шафитах.
– Огонь Руми! – Она закричала, пытаясь схватить девочек. Еще одна банка ударила по улице, огонь поглотил пару всадников так быстро, что они даже не успели закричать. – Бегите!
А потом наступил хаос. Окружающие толпы разбились, люди толкались, чтобы уйти от распространяющегося пламени. Нари услышала крики Королевской гвардии, пытавшейся навести порядок, когда их зульфикары вспыхнули на свету.
Нари подавила панику. Они должны были спасти детей. Она и Акиса быстро повели их к другой стороне колесницы. Дэвы на лошадях уже набросили веревки, мужчины полезли, чтобы помочь им спуститься.
Акиса схватила ее за воротник.
– Вода! – потребовала она. – Где ближайший насос?
Нари покачала головой и закашлялась, пытаясь собраться с мыслями.
– Вода не действует на огонь Руми.
– Тогда что?
– Песок, – прошептала она, с нарастающим ужасом глядя на мокрые каменные улицы и деревянные здания вокруг.
Песок был единственным, чего не хватало влажному Дэвабаду.
Акиса резко дернула ее назад, когда металлический шар врезался в дерево там, где только что была голова Нари.
– Они там, – предупредила она, мотнув головой в сторону балкона. – Их трое.
Нари осмелилась бросить быстрый взгляд. Трое мужчин сгорбились внутри строения, двое из них были вооружены чем-то похожим на мушкеты.
Ее охватила ярость. Краем глаза она заметила солдата Агниванши с луком, быстро взбирающегося на дерево по украшенной драгоценными камнями колеснице рядом с ней. Он взобрался на одну из ветвей и тем же движением выпустил стрелу.
Раздался крик, и один из нападавших упал с балкона со стрелой в спине. Лучник повернулся к остальным.
Выстрел из мушкета сбил его с ног. Когда Нари закричала, солдат упал замертво на землю, лук выпал из его рук.
– Ложись, Нари! – крикнула Низрин, отвлекая ее внимание, когда еще один выстрел расколол палубу и последних детей унесли прочь.
Нари подскочила, Акиса подтолкнула ее бежать, когда колесница развалилась пополам от жара распространяющегося пламени.
Кучка Дэвов потянула ее к себе. Низрин была там, срывая с Нари узнаваемую чадру.
– Уведите бану Нахиду, – приказала она.
– Нет, подожди… – попыталась возразить Нари, когда чьи-то руки усадили ее на лошадь.
Сквозь пролом в толпе она заметила Джамшида. Он скакал тяжело, опасно тяжело, одной рукой вцепившись в седло, а другой пытаясь дотянуться до лука, лежащего на земле…
Глиняный кувшин с огнем Руми ударил его прямо в спину.
– Джамшид!
Джамшид рванулся вперед и свалился с лошади. Его пальто горело, языки пламени плясали по спине.
– Нет!
Все, казалось, замедлилось. Мимо проскакала лошадь без всадника, и в воздухе запахло дымом и кровью. Нари едва не упала в обморок от внезапного присутствия разорванных тел, сломанных костей и замирающих сердец, угрожающих захлестнуть ее чувства Нахиды. Улицы, которые ее предки тщательно проложили, горели, поглощая бегущих разодетых зрителей. Впереди Джамшид катался, тщетно пытаясь потушить огонь, распространяющийся по его одежде.
Ярость и отчаяние поднялись в ней. Нари оттолкнула Дэвов, пытавшихся оттащить ее.
– Джамшид!
Чистая решимость привела ее к нему, когда он корчился на земле. Не заботясь о том, рискует ли она собой, Нари схватила его за несгоревший край воротника и сорвала с него горящую куртку.
Он закричал, тлеющая ткань содрала большую часть кожи на его спине, оставляя его плоть окровавленной и открытой. Но это было лучше, чем быть поглощенным огнем Руми – не то чтобы это имело значение; теперь они оба были окружены, пламя жадно лизало окружающие здания.
Перед ней на землю упал тяжелый предмет: останки горящего шеду, на котором она ехала, чтобы подражать своим предкам. Но пока Нари наблюдала за хаосом вокруг, беспомощность угрожала задушить ее. Нари не Анахид. У нее не было Афшина.
Она понятия не имела, как спасти свой народ.
Афшин… как вспышка света, одно из ее последних воспоминаний о Каире пришло к ней: воин с поразительными зелеными глазами, чьи имя она еще не знала, стоя среди могил своего человеческого дома, поднимая руки, чтобы вызвать бурю.
Песчаная буря. У Нари перехватило дыхание. «Создатель, пожалуйста, – молилась она. – Помоги мне спасти мой город».
Она вздохнула, склонив голову. Повинуясь инстинкту, она попыталась увидеть город, как видела бы пациента, попыталась представить себе грязь между булыжниками и пыль, собирающуюся в каждом углу.
Она потянула. Ветер тут же подхватил ее, хлестнув косами по лицу, но она все еще чувствовала сопротивление, ее хватка на магии была слишком слабой. Она вскрикнула от отчаяния.
– Нари, – хрипло выдохнул Джамшид, сжимая ее руку. – Нари, мне нехорошо…
Он задохнулся, его пальцы сжались на ее руке.
Грубый всплеск магии ударил ее так сильно, что она чуть не упала. Она ахнула, пошатнулась, пытаясь сохранить контроль. Это было и знакомо и нет, толчок, как будто она погрузила руки в чан со льдом. Он мчался по ее венам с диким безумием, как существо, слишком долго запертое в клетке.
И это был именно тот толчок, в котором она нуждалась. Нари не колебалась, не сводя глаз с горящих улиц. «Исцели», – приказала она, сильно потянув.
Каждая песчинка в родном городе устремилась к ней.
Она превратилась в стремительную воронку удушливой пыли. Она выдохнула, и смерч рухнул, дождем накрыв улицу и разрушенные колесницы, взрываясь дюнами у зданий и покрывая тела убегающих и горящих джиннов и Дэвов. Огонь погас так резко, как будто она окунула свечу в лужу воды.
То же самое произошло и с Нари. Ее власть над магией рухнула, и она пошатнулась, изнеможение охватило ее, когда черные пятна вспыхнули перед ее глазами.
– Бану Нахида!
Нари моргнула, заметив, что Низрин бежит к ней, все еще держа в руках ее яркую чадру. Джамшид, сидевший рядом с ней, попытался подняться, его рубашка висела на груди опаленными лохмотьями.
На его совершенно исцеленной спине.
Нари разинула рот, разглядывая его неповрежденную кожу, когда раздался еще один треск мушкета. Джамшид толкнул ее.
Но стреляли не в них.
Время между тем, как Низрин мчалась к ним, и тем, как ее наставница падала, казалось, заняло несколько часов, словно выжигая себя перед ее мысленным взором. Нари оторвалась от Джамшида, рванулась в сторону Низрин.
– Низрин!
Черная кровь уже пропитала ее тунику. Нари разорвала ее.
При виде раны на животе она замерла. Это было ужасно, человеческое оружие истерзало плоть женщины так, как Нари не представляла возможным в магическом мире.
Боже… Не теряя ни секунды, Нари положила руку на кровь – и тут же отдернула ее, когда жгучая боль пронзила ее ладонь. Запах, ожог…
Нападавшие использовали железные пули.
Раздался крик, и оставшиеся на балконе люди упали на землю, их тела были изрешечены стрелами. Нари едва это заметила. С сердцем, застрявшим в горле, она проигнорировала боль, чтобы снова прикоснуться к своей наставнице. Исцели, умоляла она. Исцели!
Кровавая царапина на щеке Низрин мгновенно затянулась, но пулевое ранение осталось. Сама пуля выделялась на теле Низрин гневным шрамом, холодным, чужеродным вторжением.
Джамшид опустился рядом с ней, уронив лук.
– Что я могу сделать? – закричал он.
– Я не знаю. – Нари в ужасе вглядывалась в лицо Низрин. Ей нужна была Низрин, чтобы пройти через это. Ей нужна Низрин, и точка. Слезы застили ее глаза, когда она увидела кровь в уголке губ наставницы и черные глаза, в которых было столько же шока, сколько и боли.
Ответ пришел к ней в одно мгновение.
– Мне нужны плоскогубцы! – крикнула она толпе. – Шип, лезвие, что-нибудь!
– Нари… – Голос Низрин превратился в душераздирающий шепот. Она закашлялась, изо рта снова потекла кровь. – Нари… слушай…
Кровь пропитала одежду Нари. Кто-то – Нари было все равно, кто именно – сунул ей в руку рукоятку ножа.
– Прости, Низрин, – прошептала она. – Наверное, будет больно.
Джамшид положил голову Низрин себе на колени. С тихим ужасом Нари поняла, что он тихо молится, давая ей последнюю отповедь.
Нари отказывалась это принять. Она подавила эмоции. Она не обращала внимания на слезы, бегущие по ее щекам, и на то, что сердце Низрин стало биться медленнее.
– Нари, – прошептала Низрин. – Нари… твоя…
Нари вставила нож. Ее руки, к счастью, не дрожали.
– Достала!
С фонтаном крови она вытащила пулю. Но это движение дорого ей обошлось. Низрин вздрогнула, ее глаза заблестели от боли.
И когда Нари провела пальцами по ране, сердце Низрин остановилось. Взревев от гнева, Нари высвободила оставшуюся магию, приказав ему снова биться, чтобы порванные сосуды и истрепанная плоть соединились.
Ничего.
Джамшид зарыдал.
– Ее сердце, – всхлипнул он.
Нет. Нари уставилась на наставницу с тупым непониманием. Низрин не могла умереть. Женщина, которая научила ее исцелять, не могла быть единственным человеком, которому она не могла помочь. Женщина, которая, несмотря на все их многочисленные ссоры, была для Нари практически матерью.
– Низрин, – прошептала она. – Прошу.
Она попробовала еще раз, магия выплеснулась из ее рук, но ничего не помогло. Сердце Низрин замерло, кровь и мышцы замедлились, яркие импульсы в голове постепенно угасли – способности Нари ясно говорили ей то, что отрицало ее сердце.
Низрин умерла.
