Глава 8
Исчезнувшая

Йонас вздрогнул от громкого треска за спиной и медленно обернулся. Встретить опасность лицом к лицу он боялся немногим меньше, чем быть атакованным со спины. Неизвестность пугала его, даже когда речь шла не о звере в лесу.

Он выдохнул с облегчением: ветка засохшего дерева треснула и надломилась. Но неприятное ощущение не оставляло. С тех пор как Рута рассказала ему о звере, он жил в вечном страхе. Дружелюбный лес, который Йонас прежде считал домом, грозился стать его могилой.

Охотник крепко сжимал небольшой желудь в кармане. Олененок давно намекала на то, что приходить в гости без подарков неприлично, но он не знал, чем можно ее удивить. Юная и подвижная, она совсем не походила на сверстниц. Щеки горели румянцем, а от бесконечного потока догадок голова шла кругом.

Вначале Йонас подумал, что Олененок может быть пропавшей принцессой, но с каждым днем сомнения все больше одолевали его. Она не была обучена манерам, никогда не упоминала о замке и даже не знала имен бывших короля и королевы.

И несмотря на все это, охотник решил продолжать наблюдать. Кем бы ни была Олененок, от ее истории веяло тайной, и Йонас не мог пройти мимо. Да и теперь появился лишний повод заглядывать в дом Руты. Если прежде она могла не впустить его, то Олененок не упускала возможности увидеться с ним и смело распахивала двери. Рута уступала. Йонас впервые видел ее такой мягкой, и порой ему казалось, Олененок действительно приходится ей если не родной дочерью, то племянницей. Рута не рассказывала ему о своем прошлом, а он не настаивал. Но она не всегда жила в лесу, да и давно уже не была юной.

Когда Йонас вышел к поляне, на которой стоял дом Руты, былые страхи показались ему глупыми и наивными. Весеннее солнце, теперь уже совсем теплое, играло на чистых, вымытых окнах. На веревках было развешено белье. Йонас пригляделся, надеясь увидеть среди платьев и платков ночную рубашку Руты.

Иногда он представлял, как Рута распускает тугие косы, волосы спадают по плечам, а сквозь тонкую ткань сорочки проглядывает грудь. На бледной коже лесничей выделялось несколько родинок, и он желал узнать, есть ли на ее теле другие особенности.

Йонас мечтательно улыбнулся и направился к дому. Быть может, теперь он был ближе к исполнению своей мечты, чем когда-либо прежде. Рута привыкала к его присутствию. Она все чаще просила его о помощи в делах и порой делала все, чтобы не отпустить от себя.

После этого она попросила наточить ножи и починить скамью в сарае. Рута справилась бы со всем и самостоятельно, так что ее внимание особенно льстило. Лесничая была не из тех, кто открыто говорил о чувствах, но Йонас достаточно разбирался в женщинах и понимал ее без слов.

– Здравствуй, Ру… – улыбнувшись, начал он, едва дверь отворилась, но Рута словно смотрела сквозь него.

– Она с тобой?! – Голос ее дрожал и звучал непривычно высоко. Рута часто дышала.

– Кто?

Йонас хотел войти в дом, но лесничая вглядывалась за его спину, закрывая собой проход.

– Олененок. Вы все-таки решили пойти на озеро? Где она?

– Да, мы решили, но не сейчас. Я был в лесу и только что пришел.

И без того бледное лицо Руты совсем лишилось красок. Йонас видел, как пульсирует жилка на ее шее. Рута прижалась спиной к дверному косяку, и Йонас приобнял ее, чтобы не дать упасть. Ее трясло.

– Подожди, может, волноваться рано. Сейчас зайдем в дом, и ты мне все расскажешь.

Рута безвольно последовала за ним. Йонас осторожно усадил ее в кресло и, поставив стул, сел напротив.

– Что произошло?

– Я… я не знаю. Все было хорошо вечером. Я почитала ей, и мы легли спать. Она спала беспокойно, но такое случается часто. Ей снится… всякое. – Рута задумчиво уставилась в одну точку, но быстро сумела прогнать наваждение. – Но это не важно. Она была здесь, когда я проснулась утром. Я ушла совсем ненадолго, как обычно. А когда вернулась, она исчезла. Йонас, она исчезла!

Йонас вздрогнул от внезапного крика. Олененок часто шалила, и ожидать от нее можно было чего угодно, но даже у нее был предел. Она никогда не уходила из дома без разрешения Руты. Однажды он хотел отвести ее на озеро, пока Рута была в лесу, но Олененок заупрямилась.

Затея понравилась Йонасу: он давно мечтал оказаться в постели Руты. Однако из-за печи на него сурово поглядывала кочерга, и он не желал познакомить с ней спину.

– Рута, ты смотрела в сарае? Олененок ведь не могла уйти одна.

– Я смотрела везде. Я думала, она ушла с тобой, Йонас. Но если нет, то…

Она не смогла договорить: голос дрожал и срывался. Продолжение Йонас боялся произнести и сам. В лесу появился зверь. И если даже обученные охотники не могли с ним справиться, то переломить тонкую шею Олененка он мог запросто.

Йонасу не хотелось даже представлять себе такое. Он успел привязаться к ней. За долгое время Олененок первая и единственная стала его другом. Она искренне восхищалась им, интересовалась его делами и слушала его истории, раскрыв рот. Для нее не имело значения, герцог он или нищий. Богатством для нее могла стать и сосулька.

– Я уверен, все в порядке. Она наверняка засмотрелась на зайца или белку и сама не заметила, как ушла слишком далеко от дома.

В первую очередь он убеждал сам себя. Сейчас ему особенно не хватало холодной уверенности Руты, и он чувствовал себя обязанным поддержать ее.

– Нужно ее искать. – Рута резко поднялась. – Может, она действительно не успела уйти далеко. Мы разделимся и быстро все осмотрим.

– Нет. – Йонас положил руку ей на плечо и заглянул в глаза. – Я пойду один. В лесу сейчас слишком опасно, да и Олененок может вернуться. Ты должна ее ждать.

– Нет, я не могу сидеть на месте. Я сойду с ума. Я должна идти с тобой.

Рута вывернулась и направилась к двери, но Йонас успел перехватить ее запястье.

– Послушай меня, сейчас ты нужна в доме. Олененка должен кто-то встретить. Я знаю, мы не были близкими друзьями. Но ты доверяешь мне?

– Не знаю. Я не уверена в этом. – Рута прикусила губу.

Йонаса кольнула ее фраза, но он понимал: Рута привыкла жить одна и во всем полагаться на себя.

– Значит, тебе придется мне довериться. Жди меня. Без нее я не вернусь.

В лесу пахло сыростью. Первые весенние дожди почти смыли снег, но под соснами еще лежали грязные сугробы, посеревшие от влаги. Под сапогами вязко хлюпала намокшая земля. Йонас напряженно прислушивался: если Олененок была где-то рядом, она дала бы о себе знать.

Ее игры всегда сопровождались шумом: смех, вскрики и треск веток под ногами. А если она заблудилась, то должна была звать на помощь. Мысли об этом радовали Йонаса: любых зверей отпугивал шум.

Животные, даже хищники, стремились избегать встреч с людьми и почти никогда не нападали первыми, особенно медведи. Йонас почти со стыдом вспоминал свой рассказ в таверне, удивляясь, как ему могли поверить. Медведи, будучи собственниками, не делили территорию друг с другом и уж точно не нападали парами.

Впрочем, тогда Йонас был изрядно пьян, как и окружавшая его публика. И сейчас во внутреннем кармане жилетки у него лежала фляга с настойкой. Он подумывал отпить немного для храбрости, но сейчас для него значимым мог оказаться каждый шорох, и он не мог позволить себе замутнить сознание.

Солнце скрылось за тучами, и Йонас плотнее укутался в плащ. Озябнуть получилось быстро, а живот сводило, но теперь не от голода. Он чувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Звук собственного дыхания казался слишком громким.

Мелкими каплями заморосил дождь, и Йонас тихо выругался. Сапоги и без того хлюпали от сырости и не согревали ноги. Такой дождь мог идти долго, а это значило, что стемнеет быстрее. У него оставалось не так много времени.

Ходить по лесу в темноте он не решался. Даже обострившийся с годами слух не спас бы его от внезапного нападения. Сейчас, несмотря на непогоду, он мог рассчитывать на помощь со стороны – вдруг проедет чья-нибудь карета, или ему повстречается какой-нибудь охотник. В темноте же он остался бы со своими страхами один на один.

В правом сапоге – Йонас нагнулся и проверил, – как и всегда, был заткнут нож. Крепкий, с удобной рукоятью, он не раз выручал его из беды. Его Йонасу подарили в честь первой охоты. Тогда он был еще совсем молодым и полагался на свой лук. Острое зрение и твердая рука помогали ему стрелять без промаха, и он страшно гордился собой. Из многих других охотников он единственный не нуждался в ноже, чтобы добивать дичь.

Он принял подарок в тот день и только через много лет понял, что наставник говорил не только о стрельбе. Нож действительно пригодился ему, когда на Йонаса напал волк. Раненый зверь становится особенно опасным и больше не боится людей. Волк навалился на Йонаса всей тяжестью лап и рвался к лицу, когда Йонас сумел нанести удар по его шее.

От самых позорных шрамов не смог спасти даже нож. Йонас потер занывший от дождя копчик и с неменьшим удовольствием погладил бы свою уязвленную гордость, но вдруг услышал треск и резко обернулся. Дыхание перехватило. Из-за мелкого дождя в лесу поднимался туман. Сквозь белую пелену силуэты высоких деревьев казались темнее. Ветки медленно покачивались на ветру. Медленно вдыхая, он старался успокоить себя. Всего лишь треск веток – его часто можно услышать в лесу.

Йонас попытался представить Олененка. Она наверняка нашла бы забавным его страх, а ветви показались бы ей лапами огромных чудовищ. От мыслей о ней страх отступил.

Он усмехнулся, оценив свою находчивость, и пнул шишку, упавшую на землю перед ним. Сердце пропустило удар и будто бы замерло на мгновение. На сырой земле, на том месте, где лежала шишка, отчетливо виднелся след чьей-то огромной тяжелой лапы: пять бороздок из-под когтей и продавленное углубление. Йонасу рассказывали, что по размеру следа можно определять возраст и рост медведя. Он осторожно ступил на него: сапог полностью провалился.

Йонас вздрогнул. Это могло значить только одно – он имел дело со взрослой, крупной особью. С огромным зверем, отныне считавшим себя хозяином леса. Йонас огляделся вокруг: он искал следы когтей на деревьях.

Если медведь проходил здесь, он должен был помечать территорию. Йонас скользил взглядом по стволам, когда одна из веток упала ему прямо на нос.

– Черт возьми. – Йонас задрал голову и оцепенел.

Он нашел то, что искал. На содранной коре виднелись царапины от когтей. Все внутри сжалось, как только он представил того, кто это сделал. Йонас вдруг вспомнил рассказ Руты. Как долго прожил охотник, встретившийся с этим монстром лицом к лицу? Успел ли хотя бы достать оружие? Кричал ли он?..

Влажный воздух словно сгустился, Йонас не мог вздохнуть полной грудью. Ноги дрожали от напряжения, и ему хотелось убежать. В «Кривой рог», в дом Руты, даже в замок – лишь бы не находиться здесь.

Липкое, гложущее ощущение расползалось по телу. Йонас достал из сапога нож и крепко сжал его во влажной ладони.

Тишину разрывали редкие вскрики птиц. Йонас медленно шел, озираясь по сторонам.

– Я не боюсь! – сказал он в пустоту. Небольшое облако пара растворилось в воздухе. – Я пришел за Олененком и найду ее. Мне никто не помешает.

Звук собственного голоса придавал уверенности. Йонас вспомнил песню, которую они с охотниками напевали у костра. Она была грязной, но после выпивки всегда всегда хорошо шла. В ней рассказывалось о глупом пирате, продавшем корабль за ночь с красавицей. Сейчас Йонас подумал, что мог бы многое отдать за ночь с Рутой. Но был ли у него шанс?

– Если я спасу Олененка от медведя, Рута будет мне благодарна. Благодарная женщина способна на многое. И уж точно не откажет такому храбрецу, как я.

Йонас мечтательно улыбнулся. Он готов был принимать благодарность в самых разных формах, особенно если речь шла о Руте. Холодный туманный лес растворился, уступив в его голове место теплому дому с горящими свечами, мягкой кроватью и обнаженной лесничей.

Он вернулся в реальность, лишь когда что-то лохматое и теплое с силой ударилось о его ноги. Вскрикнув от неожиданности, Йонас упал на землю. Притворяться мертвым – лучшее, что он мог сделать. Лишь так у него оставался шанс выжить. Он плотно закрыл веки и почти перестал дышать.

Медведь стоял прямо над ним. Он чувствовал это, слышал его тяжелое дыхание, ощущал запах. Йонас поморщился: почему-то запах этот показался ему знакомым – прелая листва с примесью ромашки. Так пахла только Морта после купания у Руты.

Йонас осторожно открыл глаза. Перед ним стояла Морта. Из ее приоткрытого рта капала слюна, а на длинную шерсть налипла грязь.

– Ну какая же из тебя леди? – Йонас поднялся и потрепал собаку по длинным ушам. – Настоящая бродяга. Хотя кому я это говорю?

Он протер грязные ладони о штанины. Липкая жижа, до этого хлюпавшая под ногами, запачкала лицо и капала с волос, проникая под ворот рубашки.

– Видишь, какой красивый? Посмотрит кто на меня и тоже примет за чудовище лесное.

Морта не могла оценить его остроумие, так что Йонас просто тихо посмеялся.

– Хорошо, что ты пришла. Вдвоем веселее. Да и, может, ты поможешь мне выйти на след Олененка.

Вдруг Морта резко прижала уши и сорвалась с места.

– Стой, ты куда?

– Что ты там увидела? Зайца? Ты же не охотничья собака. Вернись!

Йонас обиженно сжал кулаки. Морта появилась как нельзя кстати, но с женщинами ему не везло.

Раймондас проснулся, жадно хватая воздух. Его пальцы замерзли, в висках стучала кровь. С тех пор прошло много лет, но сейчас, во сне, он увидел события так отчетливо, словно это произошло вчера.

Голос снова и снова звучал в голове, и Раймондас покрывался мурашками. Заказчик исполнил свое обещание: теперь у наемника имелся свой уютный дом, жена и дочка.

Маленькой Эгле недавно исполнилось пять. Своей улыбкой она освещала все вокруг, а от громкого топота маленьких ног и крика «папа» внутри у Раймондаса разливалось тепло. Он любил дочь больше всего на свете.

Десять лет назад он убил маленькую дочку короля.

Ей было столько же, если не меньше. Раймондас не видел ее лично, но точно знал, что приказ был выполнен. Никто не вышел из замка в ту ночь.

Он так и не смог простить себя за это и готов был лично расправиться с каждым, кто обижал его маленькую Эгле. Раймондас не мог даже представить, как сильна будет его боль, если он ее потеряет.

Конечно, мертвым уже все равно, но груз вины с каждым днем давил на него все больше.

Он не чувствовал себя достойным той жизни, которую имел. Свое счастье он построил на крови, и если его красавица-жена Даина и веселая Эгле действительно наслаждались каждым мгновением, то он лишь угасал.

Искать спасения в вине или спускать злость на родных людей он не мог. Оставалось лишь одно. Раймондас давно принял решение – то самое, которые принесло бы ему освобождение и покой. Ему никак не удавалось набраться смелости, чтобы воплотить его в жизнь.

Раймондас обнял жену и уткнулся носом в ее золотистые волосы. Они мягко щекотали кожу и пахли лавандой и шалфеем. Даина была его сокровищем. Он не мог отпустить ее сейчас. Ему требовалась время. Еще немного времени.

Йонас брел по лесу уже не первый час. Ноги гудели, ему страшно хотелось прилечь. Он долго звал Олененка, так что теперь в пересохшем горле першило. Темнело, и различать силуэты вдали становилось все труднее. Птицы давно умолкли.

Йонас зевнул и потянулся. Вернуться к Руте без Олененка он не мог, как и искать всю ночь без сна. Он просто не заметил бы ее в темноте. В желудке урчало. И Йонас понимал, что если сейчас же не отправится к «Кривому рогу», то заснет прямо в лесу под одним из деревьев.

Страх ушел, уступая место усталости. Самый короткий путь к таверне лежал через густые заросли кустарника. Даже сейчас, когда на нем появились первые листья, сквозь него почти ничего нельзя было разглядеть.

Йонас снова зевнул и пошел к таверне. Ветки царапали кожу и того и гляди порвали бы ткань на ветхой рубашке, которая будто одеревенела от засохшей грязи и совсем не согревала. Йонасу хотелось как можно скорее снять ее и искупаться.

Внезапно в нос ударил мерзкий запах гнили и дохлой рыбы. К горлу подступила тошнота. Так пахли только трупы или мусорные свалки, которые оставляли после себя недобросовестные охотники – Йонас таких презирал.

Вдруг он обернулся и замер. Перед ним стоял зверь. Так близко, что он чувствовал его дыхание на коже, видел всего до мельчайших деталей. В этот миг время остановилось. Йонас не мог оторвать глаз от медведя. Огромная черная морда с маленькими злыми глазами заслоняла собой небо. Йонас знал, что в глаза зверю смотреть нельзя, но не мог отвести взгляд. Медведь поднял лапы вверх и глухо зарычал. Шерсть на загривке встала дыбом. Челюсти смыкались и размыкались, обнажая ряд пожелтевших клыков.

Йонас забыл обо всем. Хотелось бежать прочь, но ноги словно приросли к земле. Каждое мгновение тянулось бесконечно долго. Медведь ринулся вперед. Он успел выхватить нож.

Резкая боль пронзила грудь, когда зверь обрушил удар. Нож отлетел в сторону. Йонас успел сделать шаг назад в самый последний момент: зверь промахнулся и, поранив лапу, взвыл и снова поднялся, готовясь атаковать. Йонас не мог оглянуться, не мог защитить себя. Он резко схватил края плаща и, подняв руки над головой, заорал слова песни.

Зверь замер. Охотник медленно отступил назад, не переставая петь. Он осторожно прощупывал ногой землю, и, когда сапог уперся в него, медведь уже приготовился к прыжку. Лапы его сжались, он обнажил клыки. Йонасу не хватало всего лишь мгновения для того, чтобы поднять нож, и он просто закрыл лицо руками.

И вдруг зверь взвыл и отвернулся. Йонас напряженно вглядывался в темноту. Громкий собачий лай смешался с глухим рычанием – вернулась Морта.

Йонас не знал, как такая добродушная, толстая собака решилась броситься на медведя, но в любом случае долго бороться она бы не смогла. Он крепко сжал в руке нож. В голове вдруг вспыли слова наставника. Теперь он точно знал ответ на вопрос.

Промах означал бы смерть. Не только для него – для всех, кто встретился бы у зверя на пути. Для Руты, для Олененка. Судьба подарила ему второй шанс. Он не мог его упустить.

Йонас сам не сказал бы точно, что произошло потом. Он видел все словно со стороны. Собственное тело казалось ему необычайно сильным и ловким. Мир расплывался, а кровь стучала в висках. Он помнил лишь черный мех, громкий дикий рев и кровь на руках.

Когда все закончилось, зверь неподвижно лежал на земле. Опасность миновала. Охотник упал на колени и закрыл голову руками. Еще никогда ему не было так страшно. Он весь дрожал, с трудом мог пошевелиться, его тошнило. Вдобавок веки отяжелели, и очень хотелось спать.

Когда сердце забилось спокойно – так, что, казалось, Йонас и вовсе уже не чувствует его, ему вдруг представилась Рута. Она гладила его по волосам и шептала нежные слова. Йонас хотел прижаться к ней, но не смог подняться. Тогда Рута склонилась к нему и поцеловала его. Губы оказалась такими теплыми, мягкими и… слюнявыми. Йонас вздрогнул и проморгался. Напротив него стояла Морта, и она вновь потянулась к нему, чтобы лизнуть.

– Стой, не надо! – Он хотел подняться и только сейчас почувствовал, как сильно болит грудь.

Медведь не смог добраться до ребер, но порвал кожу. Кровь, пропитавшая рубашку, принадлежала ему самому и теперь смешалась с грязью. Йонас осторожно присел и прижался спиной к стволу. Морта устроилась у его ног.

– Спасибо тебе, подруга. Ты мне жизнь спасла. Теперь, когда вернемся в замок, добьюсь того, чтобы и тебе дали титул.

Он попытался снять рубашку, но грязная мокрая ткань прилипла к коже, и любая попытка оторвать ее отзывалась болью. Йонас достал флягу и, отпив немного, вылил остальное себе на грудь. От оглушающей вспышки боли он поморщился и зарычал. Раны жгло огнем, но нужно было их промыть.

Йонас нуждался в помощи, но в «Кривом роге» не нашлось бы никого, кто сумел бы ее оказать. Лишь Рута знала, что нужно делать с ранами и как не предотвратить заражение. Она разбиралась в травах и помогала ему прежде. Но мог ли он вернуться, не выполнив обещания?

– Морта, что ты думаешь? Обещания – это важно, правильно? Что за мужчина, который не держит слова? Да не мужчина это.

Морта понимающе смотрела на него.

– Но ведь я тут могу и умереть. Тогда я точно не исполню обещание. Но ведь так еще хуже, правда? Лучше исполнить, но позже, чем умереть и не исполнить совсем. Ты со мной согласна?

Морта молчала, как и всегда, и Йонас принимал ее молчание за согласие. Собаки были очень умными существами, как ему казалось. За это он их уважал.

– Решено, значит, идем к Руте. – Он попытался подняться, но сумел лишь с третьей попытки, обхватив дерево руками. – Ох, или поползем. Ты со мной, правда?

До дома Руты он сумел добраться, опираясь на большую палку. Ноги едва удавалось отрывать от земли, а голова плыла. Темнота сгустилась окончательно, он едва мог разглядеть дорогу перед собой, но больше не боялся. Йонас не был уверен, что когда-либо испугается снова после такого.

В окнах горел свет. Наверняка Рута сидела у окна и ждала добрых вестей. Ему не хотелось разочаровывать ее, он лучше решился бы на ложь. Сейчас Йонас с удовольствием взглянул бы на улыбку Руты, ее холодный взгляд. Может, даже выслушал бы несколько колкостей. Но он не спас Олененка и не мог рассчитывать на подобное.

Он робко постучал и, едва дверь отворилась, начал приготовленную речь:

– Здравствуй, Рута. Извини меня, я не нашел Олененка. Но я продолжу завтра утром. Буду искать весь день. Только мне бы отдохнуть немного и вот, – он показал на раны, – чем-нибудь обработать.

– Йонас! – Она удивленно приподняла брови. – Что с тобой случилось?

Он хотел рассказать про медведя, но Рута не дала ему сказать ни слова.

– Нет, не говори ничего. Проходи в дом скорее.

Теплый воздух и сладкие запахи меда и корицы ударили в голову. Йонас растекся по лавке, словно тесто. Он чувствовал себя старым, тяжелым и неповоротливым.

– Ты всегда готовишь, когда волнуешься?

– Я никогда еще так не волновалась, если тебе интересно. – Рута суетливо ходила по комнате и что-то искала. – Так что с тобой случилось? Но только учти, если ты напился и подрался, я выставлю тебя вон.

– Я выпил немного, но…

– Я так и знала, выглядишь как свинья. – Рута рассерженно поставила миску на стол и уперла руки в бока. И все же ее голос не звучал серьезно. Словно в такой момент она… шутила?

– Нет, подожди. Я просто хотел обработать раны. Я победил медведя.

Рута опустила руки и нахмурилась.

– Это правда? – Ее голос звучал тише и мягче обычного.

Йонас почувствовал себя очень важным. Ведь это он, именно он, а не кто-то другой, смог избавить ее от главного страха.

– Конечно, правда! Ты взгляни на это! – Он попытался раскрыть рубашку, но сморщился и зашипел, резко отодрав кусок ткани от раны.

– Тише, тише. – Рута подошла ближе и положила руку ему на плечо. – Да у тебя тут серьезная рана. Я думала, тебя всего лишь поранили ножом.

Услышав о ноже, Йонас вспомнил: свой он оставил в лесу – прямо там, в шее убитого медведя. Но, быть может, он больше ему и не нужен. Он не собирался промахиваться. Особенно теперь, когда речь шла о сердце Руты.

– Будет немного больно. – Она смочила ткань жидкостью, пахнущим травами, и теперь осторожно, слой за слоем, снимала ее.

– Признайся, ты давно хотела меня раздеть? – Йонас улыбнулся, но тут же поморщился – Рута резко дернула клочок ткани, и он замолчал. Лесничая смотрела на его грудь так сосредоточенно, почти с нежностью. Тонкие бледные пальцы ловко огибали края раны, и он почти не чувствовал боли. От каждого прикосновения где-то внутри разливалось тепло. Йонас больше не хотел видеть Руту без одежды. Она нравилась ему здесь и сейчас.

Такая заботливая, нежная и особенно красивая. Она немного хмурилась, и ее черные густые ресницы подрагивали. Йонас готов был отдать корабль, как пират из песни, и даже сердце за то, чтобы это мгновение длилось вечно.

Рута перевязала его рану чистым отрезком ткани и улыбнулась.

– Готово, скоро будешь как новенький. Только шрамы останутся. Ты не Олененок, на тебе уже не заживет.

Олененок! Йонас совсем забыл о ней. Но у него не укладывалось в голове, как могла забыть Рута – ведь еще с утра она готова была идти с ним в лес, к чудовищу.

– Рута, но как же Олененок? Что с ней?

– Подожди немного, сначала я заварю чай.