Глава 12
Разбитые надежды

Рута сняла сумку и потерла плечо. Она устала. Ноги гудели после долгого дня, а в животе урчало, но все же она чувствовала себя довольной. Лес встретил ее приветливым шепотом листьев, неуемным гомоном птиц и тихим кваканьем лягушек на озере.

Рута всегда любила это время: пробуждение природы после долгой зимней спячки так напоминало ей собственную историю. Она видела ветки, еще недавно черные и сухие, а теперь покрытые свежей зеленой листвой, и чувствовала, что и у нее есть шанс на будущее.

Но словно снег, залежавшийся в глубоких канавах и тени деревьев, ее не покидал страх. Рута смотрела на Йонаса, и в полутьме комнаты его лицо вдруг напоминало ей о графе. Сердце болезненно сжималось. Она так не хотела вновь ощущать себя опустошенной.

В тени дерева пахло мхом и свежей травой. Рута удобнее устроилась меж корней и достала заготовленный обед. Хлеб, который с утра был еще горячим и мягким, остыл и насквозь пропитался запахом вяленого мяса.

После обеда Рута ощутила усталость сильнее прежнего. Голова казалось тяжелой, веки закрывались. Она поднялась и размяла затекшие мышцы. День клонился к вечеру, а она должна была успеть сделать еще одно дело.

Старый куст орешника засох два года назад. Он чах, листья желтели и опадали, но сколько бы Рута ни пыталась его лечить и удобрять – каждую новую весну ему становилось лишь хуже. Она и сама не знала, почему не посоветовала лесорубам срубить его. По неясной ей самой причине к погибающему кусту Рута испытывала жалость.

Рута долго откладывала визит к поляне, на которой рос орешник. Позволить ему остаться на еще один год она не могла – засохший, он легко мог бы стать причиной пожара. Но и выносить приговор ему не хотелось. Рута глубоко вздохнула и вышла на поляну.

Она не могла поверить своим глазам: высокий куст пестрел яркой зеленой листвой, изящные сережки игриво кружились на ветру. А рядом, почти сплетаясь корнями и листьями, стоял новый куст. Молодой, но крепкий и свежий, он не только рос сам, но и поддерживал жизнь другого.

На глаза навернулись слезы. Рута знала, что кусты орешника лучше уживаются вместе, но и представить не могла, что присутствие второго может вдохнуть новую жизнь. Она смотрела на переплетения веток и думала о себе и… Йонасе. Рута не подпускала его к себе, боялась и замыкалась.

Ей казалось, стоит открыться ему, как он похитит часть ее сердца и навсегда исчезнет, увлекшись новой мечтой. Но глядя на листочки, едва касавшиеся друг друга, она вспоминала, как нежно ладонь Йонаса касалась ее щеки. Как крепко сжимала ее руку в миг отчаяния. Как уверенно звучал его голос, когда Руте так необходима была помощь.

Йонас давно стал для нее больше, чем другом. И от осознания этого внутри разливалось тепло. Рута обняла себя руками и улыбнулась. Закатное солнце окрасило небо в розовые цвета. Вдалеке пели малиновки. Рута поправила сумку и уверенно пошла вперед. Ее ждали дома.

Обратная дорога всегда казалась короче. Руте нравилось возвращаться к поляне и издалека смотреть на небольшой дом. Она и раньше любила греться в большом кресле, когда мир за окном переставал существовать, оставляя лишь ее саму, горячий чай, вышивку или плетение. Но теперь, когда дома ее ждали Олененок и Йонас, она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Хотя днем стояла теплая солнечная погода, вечера еще были прохладными. Кончики пальцев замерзали, а тело пробирала легкая дрожь. Руте не терпелось войти в дом, снять сапоги и растопить печь. Она собрала грибов, из которых вышел бы ароматный суп к ужину.

Рута вышла на поляну и нахмурилась: в окнах не горел свет. В животе неприятно заурчало, липкое скользкое ощущение тревоги медленно сжимало грудь. Рута глубоко вздохнула. Могло быть множество разумных объяснений. Она вернулась позже, чем хотела, быть может, Олененок уже легла спать. Или затеяла игру в жмурки.

Рута постучала и прислушалась. Шум шагов, звон посуды, приглушенный смех – все это могло бы выдать Йонаса и Олененка. В доме стояла оглушительная тишина. Рута ударила по двери сильнее и требовательнее. Костяшки отозвались болью.

– Олененок? – Сухие губы едва разомкнулись, Рута облизнула их. – Олененок!

Никто не ответил. Тревога подступала к горлу удушающим комом. Рута достала ключ. Пальцы, всегда такие ловкие и проворные, почти не подчинялись. Дом встретил ее леденящей пустотой. Серые тени опустились на лавку, полки, стол и кровать. Свечи стояли нетронутыми. Никого не было.

Страх сковывал. Рута замерла посреди комнаты, не зная, как поступить. Причин не доверять Йонасу… не было. По крайней мере, ей хотелось в это верить. Но давящая тишина и пропавшая обувь Олененка говорили лишь об одном: они с Йонасом ушли. И ушли далеко.

Рута присела на лавку. Сердце часто стучало, и ей казалось, что его стук эхом отдается от стен. Они могли бы отправиться на озеро: день выдался жарким, но Рута сама была там и не встретила никого. Да и Йонас с Олененком давно бы вернулись, дорога до дома занимала не больше получаса.

Думать о худшем не хотелось, но с каждым мгновением в голове Руты все отчетливее звучала лишь одна мысль: Йонас предал ее и Оленененка.

– Рута, почему ты сидишь в темноте?

Дверь резко отворилась, и Олененок вихрем влетела в комнату. Она часто дышала, щеки раскраснелись от бега. Йонас вошел следом.

– Ха, ты проиграл!

– В твоем возрасте я бегал быстрее, ты едва сумела оторваться.

Йонас залпом осушил кувшин с водой и громко выдохнул.

– Рута, почему ты не зажжешь свечи? Уже ложишься спать? – шутливо поинтересовался он.

– Где вы были?

Йонас снял плащ и достал огниво. Рута резко поднялась.

– Йонас, где вы были?

– Хорошая хозяйка сначала угощает, а только потом задает вопросы.

– Это больше не смешно!

Голос сорвался. Этот вечер походил на любой из тех, что они провели вместе, но сегодня все шло не так. Было неправильным с самого начала.

– Рута, ты в порядке?

Йонас зажег свечу и обернулся. Сведенные темные брови и складка на лбу выдавали его беспокойство.

– Рута, смотри, что у меня есть! – Олененок внезапно оказалась между ними и протянула небольшой кусок ткани.

– Что это?

– Это флажок. Такими сегодня был украшен весь город. Ты даже не представляешь, как там было весело! Жаль, что ты не пошла с нами.

Время замерло. Рута отказывалась верить в услышанное. Она наверняка спала. Ведь только в ее страшных снах Олененок оказывалась в городе. Маленькая, хрупкая и такая уязвимая.

– Рута? Рута, ты меня слышишь?

Олененок размахивала ладонью перед лицом.

– Йонас, это правда?

Рута посмотрела ему в глаза. Она должна была услышать это от него.

– Я… – Он опустил взгляд. – Все не так, как кажется. Мы можем поговорить наедине?

Рута зажмурилась. Давно забытое ощущение вновь переполняло ее. Горькая безысходность расползалась, словно круги на воде. Маленький уютный мир, который она так долго обустраивала, рушился. Рута ничего не могла сделать.

– Олененок, ты не покормишь Агне? Я не успела зайти к ней.

– Конечно, я мигом все сделаю. А потом я и сама очень хочу есть! – Последнюю фразу она выкрикнула, уже перепрыгнув порог.

Дверь протяжно скрипнула, и комната погрузилась в тишину.

– Давай присядем, Рута. Мне нелегко об этом говорить.

– Что ты сделал? – Контролировать себя лесничей было все сложнее.

Рута смотрела на понурое лицо Йонаса и вспоминала день их встречи. Несчастный, разбитый и лишенный всего, он не смел поднять глаз. Как и теперь.

– Понимаешь, я ведь многие годы думал лишь об одном. Как я вернусь в замок, как посмотрю свысока на всех, кто когда-то смеялся надо мной. Как стану… значимым. – Йонас убрал прилипшие пряди со лба. – Мне казалось, что в этом и заключается мое счастье. Но спасти меня могло только чудо. Такое, как пропавшая принцесса.

– Йонас, неужели ты?..

– Постой, не перебивай. Когда я познакомился с Олененком, я уже не мог рассуждать, как прежде. Она изменила мою жизнь. Я уже много лет от души не смеялся. Да и где мне? Не в лесу ведь и не с пьяными в таверне. – Йонас грустно усмехнулся и, взяв ложку со стола, принялся постукивать по деревянной поверхности. – Да и ты, Рута… – Внезапно он поднял взгляд, и она вздрогнула.

В карих глазах, испещренных тонкими алыми полосами, отражалась невыносимая тоска.

– Ты никогда не подпускала меня к себе. Я всегда хотел этого, но сам до конца не мог поверить, что такое возможно. Но мы здесь. Я в твоем доме. И даже когда я был в лесу с Олененком – я чувствовал себя так, словно мы близко. Словно мы близки. Ты понимаешь меня?

Рута всхлипнула. Она понимала это слишком хорошо.

– Йонас, что ты сделал?

– Я перестал верить. С каждым днем, когда ты говорила мне «нет», я терял надежду. Мне так хотелось, чтобы ты позволила мне любить тебя. Но даже после того как ты раскрылась мне, доверилась, я не чувствовал тебя. Был рядом и в то же время нет. Словно за стеклом. И я не знал, возможно ли его разбить. И потому я… струсил. Отступил. Я захотел иметь хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя таким потерянным.

– И ты отвел Олененка в город?

– Да, но…

– Йонас, ты чудовище.

Рута поднялась. Плечи трясло от беззвучных всхлипов. Она хотела сказать так много, но не могли найти слов.

– Рута, нет! Послушай меня.

– Замолчи.

Она закрыла рот ладонью. Ночной кошмар обрушился на нее, и она не могла проснуться. Слезы катились по щекам, обжигая кожу. Перед глазами возник орешник, и Рута сжала кулаки. Проклятый куст подарил ей надежду. Надежду на будущее, на счастье, на любовь. Надежду, которой у нее никогда не было.

– Убирайся из моего дома! – Она смахнула слезы. – Никогда, слышишь, никогда не возвращайся. Ты лжец и всегда им был.

– Рута, пожалуйста, ты не понимаешь…

– Уходи. – Она дрожала. – Если ты не лгал хотя бы о чувствах ко мне, то уходи. Оставь меня в покое. Ты и так уже сделал достаточно.

– Я этого не хотел.

Рута едва сдержала всхлип и опустила голову. Она не могла смотреть на него.

– Я придумаю, как все исправить.

– Нет, Йонас. Прощай. Не говори ничего.

Рута отвернулась к печи и обняла себя руками. Йонас не двигался. Она слышала это. Как и скрип половиц, когда он поднялся, сделал пару тяжелых шагов в сторону двери и замер. Рута зажмурилась.

Еще один шаг, но в ее сторону. Время застыло. Йонас глубоко вздохнул.

Дверь за ним жалобно скрипнула.

Рута села за стол и расплакалась. Глаза щипало, губы дрожали, и она едва могла вдохнуть. Йонас предал ее. Разрушил все, что могло быть между ними. Она поступила правильно. Но думать, что он никогда больше не войдет в ее дом, не улыбнется, не отпустит нелепую шутку – было невыносимо.

– Рута. – Робкий голос Олененка заставил ее прикусить губу и подавить всхлип. – Рута, что случилось?

Олененок подошла и прижалась к спине, крепко обвив ее тонкими руками.

– Почему ты плачешь? И где Йонас? Почему он не остался на ужин?

– Потому что он больше не наш друг.

Рута вздохнула и заправила выбившиеся пряди за уши.

– Что?! Что за глупости ты говоришь?! Йонас мой лучший друг! – Она широко распахнула глаза и скрестила руки на груди.

– Больше нет, Олененок. Он…

Рута хотела сказать, что он предатель, но запнулась. Олененок не знала всего. Она не имела права лишить ее друга. Не могла разбить ей сердце.

– Он ушел. И мы уйдем скоро, так что тебе пора спать.

– Уйдем? Куда? Я не хочу уходить!

– Это не обсуждается. Пожалуйста, послушай меня хоть раз. Я очень устала.

– Но я не понимаю!

– Олененок. – Рута положила руку ей на плечо. – Я не могу объяснить тебе всего, но ты должна мне доверять. Я никому не дам причинить тебе вред.

Олененок нахмурилась и приоткрыла рот.

– Разве кто-то хочет мне навредить? Это не так. Мы сегодня были в городе, и там праздник в мою честь. Меня любят и ждут.

– Ты не знаешь всего, Олененок. Но пожалуйста, не спрашивай меня сейчас.

Олененок покорно опустила голову. Она была напряжена, Рута отчетливо видела это по крепко стиснутым пальцам, по фигуре, вытянувшейся в струну. Рута не хотела оставлять ее без ответов, но слишком вымоталась для еще одного разговора.

– Хорошо, доброй ночи.

Тонкий силуэт мелькнул в проходе. Олененок шумно раздевалась и обиженно сопела. Рута понимала ее чувства, но сейчас ничем не могла помочь. Она устало опустилась в кресло. Ноющая боль, сдавливающая виски, расползлась по всей голове.

Мягкий подлокотник манил – хотелось уснуть на нем, забыться на время. С утра должно было стать легче. Всегда становилось. Рута всхлипнула и забралась в кресло с ногами. Обычно ее печали лечили мысли о постоянстве вещей. Она знала, что лес и ее дом – это то, что есть сегодня и будет с ней всегда.

Рута не знала, что будет дальше.

Она закрыла глаза руками. Медленный вдох через нос и глубокий выдох через рот. У нее не было времени на печаль. Не сейчас. Словно браслет, подаренный графом, Рута должна была спрятать боль так глубоко, чтобы не вспоминать о ней.

Рута сидела неподвижно. Она не могла сказать, сколько времени прошло. Ее разбудил мерный стук капель по стеклу. Она подошла к окну и распахнула его, вдохнув свежий запах сырости. Кожа покрылась мурашками.

Несмотря на тучи, начинало светать. Рута глубоко вздохнула, откинула косы за спину и осмотрела комнату. Теперь, когда Олененка видели в городе, они больше не могли оставаться в лесу и чувствовать себя безопасно. Она не знала точно, попалась Олененок на глаза людям короля или нет, но слухи распространялись быстро. А шумная, юркая и непоседливая девчонка не могла остаться без внимания.

Взять с собой многое Рута не сумела бы. Им предстоял долгий путь, а на худые плечи Олененка рассчитывать не приходилось. Рута никогда не была в других королевствах, но по словам заезжих торговцев знала, что до ближайшего из них не меньше двух дней пути.

Рута спустилась в погреб и, отодвинув одну из досок, достала небольшой сундук. Она откладывала часть заработанных денег на непредвиденные траты или серьезные покупки вроде теплой шубы. С появлением Олененка ее запасы истощились, но на первое время их должно было хватить.

Когда Рута закончила собирать сумку, уже совсем рассвело. Тучи рассеялись, солнце, поднимавшееся из-за сосен, приветливо согревало. Рута закрыла окно и с тоской осмотрелась вокруг. Она успела полюбить этот дом. Небольшой, светлый и уютный, пропахший травами, слегка покосившийся. Рута знала в нем каждый уголок. Прощание всегда давалось ей нелегко.

– Олененок, просыпайся.

Рута нежно провела рукой по волосам, но Олененок сморщила нос и отвернулась.

– Вставай, нам уже пора.

Рута стянула большое одеяло, и Олененок поджала ноги.

– Отдай, мне холодно. – Она беспомощно ощупывала кровать вокруг себя в поисках одеяла и щурила глаза.

– Встанешь и согреешься. Я подготовила твою одежду. Завтрак ждет на столе.

Олененок поднялась и потерла глаза руками.

– Подожди, но ведь еще очень рано. Почему ты не в лесу?

– Потому что мы с тобой сегодня отправляемся в путешествие. Тебе ведь понравилось в городе, правда?

Олененок согласно кивнула и свесила ноги с кровати.

– Очень понравилось! А Йонас пойдет с нами? Он знает столько всего интересного.

Рута зажмурилась и прикусила губу.

– Нет, он занят. Мы пойдем вдвоем.

Олененок расстроенно фыркнула и нехотя поднялась.

– Умывайся и одевайся скорее. Я жду тебя за столом. Откроем малиновое варенье, как ты и хотела.

– Малиновое? – Олененок, уже направлявшаяся в баню, обернулась и свела брови. – Ты ведь говорила, что оно для особого случая.

– Так и есть. – Рута постаралась улыбнуться. Ей не хотелось огорчать еще и Олененка. – Ведь вчера был твой день рождения, а я совсем про него забыла.

Олененок облизнула губы и вытянулась в предвкушении.

– Я уже сейчас приду, не открывай варенье без меня!

Громкий топот босых ног и скрип половицы успел стать привычным шумом для Руты. Прежде она иногда просила Олененка быть тише, но теперь старалась запомнить каждое мгновение.

Пока Олененок собиралась, Рута в последний раз проверяла дом. Еще с ночи она прочно закрыла ставни, собрала засушенные травы, вычистила золу из печи. Возможно, ей еще предстояло вернуться сюда, да даже если и нет – дом должен был встретить нового хозяина чистотой.

Рута заметила небольшую паутину над печью и, подставив стул, решила убрать и ее.

– Ого, что ты там делаешь? Там же пауки!

Олененок вышла в комнату. На лице блестели капли воды, она чуть наклонила голову и с интересом смотрела на Руту.

– Подай мне тряпку, пожалуйста. Кроме пауков, тут еще и пыль. И я не знаю, что страшнее.

Олененок засмеялась – громко и заливисто. Так, что на мгновение Рута забыла обо всех неприятностях. Олененок, словно небольшая свечка, могла наполнять теплом и уютом целую комнату. Рута улыбнулась ей в ответ. И вздрогнула.

Она отчетливо слышала шум во дворе.

Тяжелые шаги. Ржание. Хриплое покашливание. Уверенный стук в дверь.

Время остановилось. Если бы Рута стояла ближе к двери, она бы успела. Успела спрятать Олененка, придумать легенду, отвлечь. Если бы.

– Йонас! Он вернулся! – радостно вскрикнула Олененок и подбежала к двери.

У Руты не оставалось ни единого шанса.

«Не открывай!» – хотела закричать она, но язык не слушался. Тело одеревенело, и ей оставалось лишь наблюдать.

– Здравствуйте, ваше высочество, – высокий статный гвардеец поклонился. – Для меня будет честью сопроводить вас в замок. В ваш замок. Ваш дядя много лет ждал этой встречи.

Олененок обескураженно замерла. Рута обреченно прикрыла веки.

Йонас сердито пнул шишку и сжал руки в кулаки. Он злился. На чертов дождь, на неудачный день, на Руту. И на самого себя. От обиды хотелось выть рядом с Мортой, но и она не вышла к нему.

Йонас столько раз лгал: ради собственной выгоды, ради славы, ради выпивки, да и просто потому, что ему нравилось сочинять истории. И вот теперь, в единственный раз, когда он решил признаться честно, это вышло ему боком. Рута не поверила.

Ее бледное как мел лицо и дрожащие тонкие пальцы до сих пор стояли в его памяти. Как бы он ни пытался – не мог выкинуть этот образ из головы. Рута не злилась и даже не осуждала его – это он смог бы пережить. Но в зеленых глазах, ставших еще ярче от слез, он видел лишь разочарование.

Он сразу узнал этот взгляд, потому что хорошо запомнил его в ту ночь, когда уходил из дома отца на бал. Йонас много раз проказничал, отец сердился, но всегда прощал его. Но в тот момент Йонас отчетливо понял: сделав шаг за порог, он никогда не сможет вернуться назад.

Таверна «Кривой рог» встречала ночных путников зеленоватым светом, проникающим сквозь мутные грязные стекла. После лесной свежести в нос резко ударил запах алкоголя и потных тел. Йонас поморщился.

В это время посетителей почти не было. Случайные гости и завсегдатаи предпочитали собираться вечером, под утро же оставались лишь вусмерть пьяные или сцепившиеся языками. Йонас прошел меж столов, едва не наступив на руку пьяницы, заснувшего прямо на полу.

– Здравствуй, Радви́ла. Нальешь выпить? – Йонас устало опустился на стул рядом со стойкой.

– И тебе не хворать. Впрочем, твои дела и так не сладки, раз пьешь в такое время. – Он достал пузатую бутылку. – Тебе чего покрепче?

– Да. И побольше.

Йонас откинулся на спинку и зажмурился. Кто-то за его спиной рассмеялся – визгливо, почти похрюкивая. Никогда прежде Йонас не замечал, насколько в таверне мерзко.

Радвила поставил перед ним большую кружку, и Йонас залпом осушил ее. Горло обжигало, а в животе урчало от голода, но так было только лучше. Он смог бы опьянеть и забыться. Глаза Руты виделись ему даже на дне кружки. Йонас резко отдернул руку.

– Ты в порядке? Учти, за разбитую посуду придется платить.

– Чертовы женщины!

– Так вот оно что. – Радвила усмехнулся. – Для сердечных ран у меня особый рецепт. У тебя деньги-то есть?

Йонас прохлопал карманы. С тех пор как он сблизился с Рутой, он ел у нее и именно ей приносил тушки убитых животных. Его последние деньги оставались в тайнике в лесу.

– Нет. Не здесь. Но я расскажу историю.

Услышав слово «история», люди за его спиной замолчали и – он чувствовал – повернули к нему головы.

– Эй ты, давай погромче!

– И что-нибудь про женщин!

Голоса тонули в пьяном смехе. Йонас поднялся и едва смог удержать равновесие. Он уперся рукой о стойку и повернулся к столам. Он умел впечатлять людей.

– Сейчас я расскажу вам такое!.. Смотрите, не обмочите штаны.

Радвила поставил на стойку еще одну кружку, и Йонас уверенно хлебнул напитка.

– Это было весной. Ранней весной, когда все в лесу еще спят. Спят и дрожат, потому что в это время орудует зверь. Огромный зверь! – Йонас поднял руки и оскалился. – Он выше любого из вас, его след размером с человеческую ногу. А когти – стальные ножи. Одним ударом может распороть кожу до костей. – Йонас поежился. Раны на груди до сих пор болели от резких движений. – И вот одной темной ночью, когда в лесу не было никого, я встретил его. Он появился неожиданно, я успел лишь почувствовать зловонное дыхание, и вот передо мной огромный зверь. Страшный, как сама смерть, дикий и необузданный. – Йонас резко подался вперед и зарычал. – Он набросился на меня. И я уже думал, что конец. Нож выпал из моей руки. Зверь был совсем близко. Он отвлекся всего на мгновение, но этого мне хватило, чтобы схватить нож и вонзить ему в тело. Его кровь залила мою рубашку, и я не сразу понял, кто из нас вышел победителем.

Йонас замолчал, чтобы перевести дыхание. В горле пересохло, и он снова потянулся к кружке. Рука дрожала, он едва смог обхватить ручку.

– Брехня! – вдруг выкрикнул один из посетителей. – Я его знаю. Он и в прошлый раз рассказывал про медведей. Только тогда медведей было двое, а у этого был лук.

Раздался неодобрительный гул. Йонас прижался к спинке стула. Второй раз за день он говорил правду, а ему не верили.

– Постойте, нет! Я правда его победил. Я сейчас вам докажу! – Йонас попытался развязать шнурок на жилете, но пальцы не слушались.

– Глядите, он собрался раздеваться!

– Напился и сочиняет. Сейчас в пляс пойдет.

Громкий гогот заполнил помещение. Внутри у Йонаса все сжалось. Стены таверны будто исчезли, и он снова оказался в замке. Свет хрустальных люстр слепил глаза. Он стоял посреди зала, совсем один. Звонкий смех дам сливался с басистым хохотом их кавалеров. Йонасу хотелось провалиться сквозь землю. Двое гвардейцев подхватили его под руки и вывели из зала. Йонас зажмурился и провалился в темноту.

Что-то давило на грудь – тяжелое и горячее. Йонас не мог вздохнуть или пошевелиться. Внезапно его щеки коснулся липкий и мокрый… язык. Йонас вздрогнул и открыл глаза.

– Морта, фу! Слезь с меня немедленно!

Собака послушно спрыгнула. Йонас, попытавшись опереться рукой, чтобы подняться, поскользнулся и вновь упал затылком в мягкую грязь.

– Вот черт!

Йонас встал на колени. Голова кружилась. Он подполз к стене таверны и сел рядом. Охотник плохо помнил случившееся. Обрывки фраз мелькали в сознании, но не складывались в цельную картину. Мерзкий запах заставлял морщиться.

– Неужели это я такая свинья? Как же я пойду к Руте? Она меня выставит. Погоди-ка.

Йонас вдруг вспомнил. Вспомнил все и от отчаяния ударил кулаком о землю.

– Морта, ты представляешь, она меня выгнала! Так и сказала – убирайся навсегда. А я ведь хотел как лучше! Я хотел честно признаться, что я изменился. Ради нее изменился!

Морта смотрела на него осуждающе. Йонас поежился. Кажется, и она не верила ему.

– Ты считаешь, что я виноват, да? – Он подался вперед и, едва не упав, вернулся к стене. – Нет. Я так не считаю.

Морта прижала уши и глухо зарычала.

– Хочешь, чтобы я пошел к ней извиняться? – осторожно поинтересовался Йонас. – Я не пойду! Это она меня обидела! И она не простит, – уже тише добавил он и прикусил губу.

Слишком хорошо он запомнил ее выражение лица. Ни единого шанса.

– Ну что ты на меня так смотришь?! – отчаянно спросил он.

Морта не понимала. Не видела. Не знала всего.

– Я не могу! Это выше моих сил. Она снова меня выставит!

Йонас уставился на собаку. Он привел достаточно аргументов в свою пользу. Но она все так же осуждающе щурила карие глаза.

– Настаиваешь, да? Зовешь? – Йонас часто дышал. – Ну ладно. Я пойду! Сейчас вот встану и пойду. Прямо к ней. И все скажу!

Йонас попытался подняться, но ему не за что было ухватиться.

– Морта, подойди сюда. Помоги мне встать. Мы идем к Руте.