Глава 10
Правда или действие

Рута вздрогнула. Горячий пар обжег ладонь. Она задумалась и лишь сейчас заметила, что вода в котелке бурлит и пузырится. Под рукой оказались только засушенные листья смородины – остальные лежали на полочке над печкой. Чтобы достать их, она должна была обернуться, но это значило бы встретиться взглядом с Йонасом.

Рута ненавидела ложь. Какой бы она ни была сладкой, последствия всегда отдавались горечью на губах и болью в сердце. Но могла ли она сказать правду? Мелкие листья крошились и падали в воду, наполняя комнату ароматом леса, свежих ягод, травы после дождя.

– Йонас, ты хочешь пирог? Он еще горячий и с яблоками, как тебе нравится. – Она постаралась улыбнуться, но не смогла этого сделать.

– Знаешь, Рута, ты меня удивляешь. Я думал, что нужно как следует сосредоточиться, когда готовишь. А ты с утра была малость… растерянной.

– С утра прошло много времени. Но ты прав насчет готовки. Мне нужно было хорошенько все обдумать.

– Что обдумать? Рута, ты снова бледная, что случилось?

От пристального взгляда Йонаса хотелось спрятаться. Рута не была готова обсуждать произошедшее. Она сама не успела полностью принять то, что Олененок, ее маленькая и беззаботная Олененок – пропавшая принцесса.

Олененок схватила Руту за руку. Она часто дышала, голос дрожал и звучал особенно высоко.

Рута взялась за тесто. Липкое и вязкое, оно липло к пальцам и плошке. Где была Олененок – Рута не знала. Но имело ли это значение? Важным являлось лишь одно – она все вспомнила, и жизнь не могла оставаться прежней. Возможно, теперь она захочет уйти, вернуться в замок, ведь там был ее настоящий дом.

На ровно раскатанную поверхность теста упала слеза. Рута не хотела вновь оставаться одна. Стоило лишь представить, что в доме нет Олененка, как сразу же оранжевые блики солнца на стенах казались блеклыми пятнами, а сладкие запахи растворялись.

Для нее Олененок никогда не была принцессой. Испуганной, потерянной, маленькой девочкой. Добрым и наивным другом. Еще неопытной, но помощницей. Рута могла бы даже назвать ее дочерью. Ей нравилось представлять себе, что так оно и есть. Но для Йонаса все выглядело иначе.

Рута не была уверена, что может доверить ему правду. Она несколько раз отрепетировала их встречу. Ложь всегда давалась ей с трудом, особенно спонтанная, так что следовало хорошо обдумать детали.

Когда Йонас вошел в дом, грязный и израненный, она забыла обо всем. Продуманная речь, казавшаяся такой логичной мгновения назад, теряла всякий смысл.

Теперь, под пронзительным взглядом Йонаса, она молчала. Время остановилось.

– Знаешь, от пирога я не откажусь. Если только ты не решила отравить меня. Выглядишь подозрительно.

Рута улыбнулась, искренне – впервые за день. Йонас выглядел таким простым и беззаботным, что от его внезапной глупой шутки ей стало легче.

– Кто знает. Вдруг я не могу тебе доверять.

– А ты можешь?

Рута вздохнула и покачала головой. Йонас откусил большой кусок пирога, крошки засыпали ткань, которой она перевязала раны.

– Какой же ты обжора. Хуже Олененка.

– Знаешь, как страх вызывает аппетит? – Он приподнял брови и демонстративно погладил себя по животу. – Так что случилось с Олененком?

– Она в порядке, сейчас уже спит.

– Только не говори, что она все-таки пряталась в сарае! – Йонас резко выпрямился и закашлялся, подавившись пирогом.

Рута разлила травяной чай по кружкам и подала ему одну.

– Конечно, мы просто решили тебя разыграть. Разве тебе не весело?

– Узнаю почерк Олененка. Не думал, что она сможет впутать и тебя.

– Тебе кажется, что я слишком скучная для такого? – Рута прищурилась.

– Нет. Конечно, нет. Просто ты очень серьезная и ответственная. Мне всегда нравилось это в тебе.

Рута удивленно посмотрела на него. Она ожидала услышать колкость, но признание Йонаса звучало так искренне. Ей часто говорили комплименты охотники. Они хвалили ее красоту, умение готовить и хранить уют. Но Йонас коснулся того, что скрывалось глубоко внутри.

– Спасибо.

Она собиралась сказать больше, но мысли путались в голове. Знакомое ощущение, давно дремавшее, пробуждалось и щекотало изнутри. Рута смотрела на Йонаса: в уголках глаз залегли небольшие морщинки, он слегка щурился и словно улыбался.

– Ты мне тоже нравишься. Особенно последние месяцы. Ты так заботишься об Олененке, она только о тебе и говорит. Как бы не захотела стать твоей невестой.

– Боюсь, я не готов брать на себя такую ответственность. Может, обойдется?

Рута заправила волосы за уши. Огонь в печке почти погас, но ей давно не было так тепло.

– Только попробуй разбить ей сердце. – Рута посмотрела на кочергу, и Йонас рассмеялся – громко и низко, не сдерживая себя. Рута так не умела. Она настолько долго приучала себя сдерживать эмоции, что разучилась давать им волю.

– Но я правда очень благодарна тебе. Я не могу быть с Олененком постоянно, ты знаешь, в лесу много дел. А ей так важно, чтобы кто-то был рядом. Особенно сейчас.

– Потому что она взрослеет?

– Потому что она – пропавшая принцесса.

Слова сорвались с губ раньше, чем она успела их обдумать. Повисла тишина. Сердце часто стучало. Рута ждала.

– Ты уверена в этом? – Йонас нахмурился.

– Да. Она вспомнила все. Ее имя…

– Элине, – прервал ее Йонас. – Да, я знаю об этом.

Он задумчиво уставился в одну точку. Рута чувствовала, что мысли его были уже не здесь. Йонас давно искал принцессу. Что же ему делать?

– Значит, нам с тобой выпала честь воспитывать будущую королеву? Как думаешь, она пожалует мне титул графа? Или даже герцога… Думаю, после всего, что я пережил…

– Йонас, ты хоть иногда думаешь не о себе? – Рута легко ударила его кухонной тряпкой.

– И тебе пожалует. Ты стала бы отличной герцогин…

– Тише, сначала нам придется устроить переворот. Подумай лучше об этом.

Йонас почесал затылок и закинул ногу на ногу. Старая лавка скрипнула и покосилась на неровных досках пола. Он взмахнул руками, чтобы удержать равновесие.

– Пожалуй, я подумаю об этом завтра. Да и план стоит обсудить с ее высочеством, у нее всегда много идей.

Он поднялся и надел рубашку.

– Спасибо за все, Рута. Мне было приятно провести у тебя вечер.

– Постой, Йонас. Уже очень поздно, а ты ранен. Оставайся, я найду, где тебе постелить.

Теплое солнце пробивалось сквозь листву. От быстрого бега щеки пылали. Деревья мелькали перед глазами, сливаясь в единое пятно. Олененок едва успевала оглядывать дорогу перед собой и уклоняться от веток кустарника.

Йонас был совсем близко. Она слышала его тяжелые шаги и громкий свист и потому бежала вперед еще быстрее. Внутри разливалось приятное тепло, ноги гудели. Олененок остановилась и огляделась: Йонаса рядом не оказалось. Она прислонилась к стволу дерева и наклонилась, чтобы перевести дыхание и растереть бедра.

Йонас возник неожиданно. Он выставил руки, прижав ее к дереву. И Олененок – как бы ни пыталась – не могла вывернуться.

– Попалась, высочество.

– Смотри, там дикий кабан! – Она испуганно распахнула глаза, но Йонас даже не повернулся.

– Ну уж нет, больше я на это не поведусь. Украду тебя и заставлю Руту платить выкуп.

– Боюсь, платить придется тебе самому. И хорошо, если сумеешь отделаться выкупом.

– И то верно. Но что же мне с тобой делать? – Йонас задумчиво почесал бороду.

– Отвести на озеро? Ты давно мне обещал.

Олененок прищурилась и улыбнулась. Она знала, что Йонас не откажет. После того, как она побывала у ведьмы и узнала всю правду о себе, Рута и он проявляли к ней как никогда много внимания. Наверное, они старались поддержать ее, и у них отлично получалось.

Олененок чувствовала себя дома. Она скучала по родителям, но теперь мысли о них не ранили ее, а согревали. Ей было приятно вспоминать моменты из прошлого, и она наконец-то чувствовала себя собой.

– И о чем ты задумалась? Мне уже стоит опасаться?

– Нет, просто я думала, что рада быть здесь. Мне так нравится все вокруг.

– Прямо уж все? Или, может, кто-то конкретный? Признавайся, Олененок, кто счастливчик? – Йонас смотрел крайне подозрительно. Его голос звучал так сладко, словно текучий липкий мед на пирогах Руты.

– Ты мне нравишься, – честно призналась она, и Йонас приоткрыл рот. – А еще Рута. Вы – моя семья.

Йонас выдохнул и покачал головой.

– Кажется, я начинаю понимать, почему Рута боится поседеть раньше времени.

– Потому что ты пугаешь ее змеями?

Густые заросли сосен и кустарника росли непроходимой стеной, и Олененку приходилось следовать точно за Йонасом, чтобы не потерять его из вида.

– Ты уверен, что мы не заблудились? Я не вижу никакого озера.

– Прислушайся. Мы почти пришли.

Олененок сосредоточилась на звуках: мелкие лесные птички порхали с ветки на ветку и громко переговаривались. Стрекотали кузнечики. И вдруг она услышала: совсем близко отчетливо раздавалось громкое кваканье.

Йонас раздвинул ветки, и Олененок замерла. Небольшое озеро отражало голубое небо, зеленые кроны деревьев и облака. Застывшая гладь, словно огромное зеркало, блестела и искрилась в солнечном свете. Илистые берега резко обрывались и так и манили спрыгнуть и окунуться в прохладную воду.

– Йонас, здесь так красиво!

От увиденного захватывало дух. Олененку хотелось смотреть, не отрываясь, чтобы навсегда запомнить это место. Она почти дрожала от предвкушения.

– А теперь купаться!

Олененок потянула наверх легкое зеленое платье, но Йонас вдруг крепко обхватил ее руками.

– Постой-ка, так не пойдет.

– Почему это? Выпусти меня!

Олененок пыталась вывернуться, но Йонас держал ее крепко.

– Йонас, ведь сегодня так жарко.

– Понимаешь, ты ведь уже не ребенок. И я мужчина. Так нельзя.

– Почему нельзя? Знаешь, Рута тоже объясняет многие свои «нельзя» тем, что ты мужчина. Это что, плохо – быть мужчиной?

– Нет, почему же. Очень даже хорошо. Мне нравится.

– Значит, тебе не нравлюсь я.

Йонас ослабил хватку, и Олененок отошла, фыркнув и скрестив руки на груди.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что если бы на моем месте была Рута, ты бы согласился. Ты так часто смотришь на нее и говоришь что-то приятное. А мне – никогда.

– Ох, Олененок. – Йонас приподнял брови. – Я даже не думал, что для тебя это так важно. Я совсем не хотел тебя обидеть.

Он подошел ближе и сел на траву.

– Иди-ка сюда.

Олененок устроилась рядом, поджав ноги.

– Как твой друг я могу сказать, что ты очаровательна. Ты милая, веселая, а твои веснушки напоминают звезды.

Олененок улыбнулась: слышать такое было невероятно приятно. Она и сама часто разглядывала свои веснушки, но постоянно сомневалась, можно ли считать их симпатичными.

– Но знаешь, – Йонас повернулся и посмотрел ей в глаза, – если бы ты спросила меня как мужчину, то я сказал бы, что ты одна из самых красивых девушек, что я видел.

Щеки Олененка зарумянились. Ей вдруг захотелось спрятаться и одновременно радостно улыбаться. Она уставилась на заросли камыша. По телу пробежали мурашки.

– Спасибо, – тихо выговорила она.

Странное, прежде незнакомое ощущение овладевало ей – приятное, но одновременно пугающее. Будто внутри распускались цветы, как в лесу после зимы. Она подумала, что стоит убежать и немного побыть одной, но и здесь, рядом с Йонасом, почти в его объятиях, она чувствовала себя как никогда хорошо.

– Ты когда-нибудь играла в блинчики?

– Нет, я пока плохо умею готовить, да и Рута не подпускает меня к печи.

– Но для этой игры она тебе и не понадобится. А вот гладкий камешек – да. Пойдем – научу.

Они вернулись домой, когда солнце уже скрылось за вершинами сосен. Олененок чувствовала себя уставшей, в животе урчало. Научиться пускать блинчики лучше Йонаса у нее не вышло, но он обещал дать ей дать возможность отыграться.

Йонас спросил у Руты разрешения воспользоваться баней, а Олененок поспешила к столу. Она не могла думать ни о чем другом, когда нос щекотал аромат супа и свежего хлеба. Усевшись за стол, она не без удовольствия вытянула уставшие ноги и вдруг вспомнила о старой задумке.

Олененок давно намеревалась узнать, где именно находится шрам Йонаса и почему он так его скрывает. Она осторожно выскользнула из кухни и как можно тише пробралась в темную пристройку. В предбаннике догорала небольшая свеча, Йонас напевал что-то за стеной. Олененок собрала одежду, унесла ее с собой и довольно улыбнулась: теперь ей никто не помешает.

– Где ты была? Я боялась, что придется защищать от тебя суп, чтобы оставить Йонасу хоть немного, а ты даже не притронулась.

– Я просто мыла руки. Мы играли в блинчики и строили замок из грязи и глины, так что они были очень грязными. – Олененок протянула ладони вперед и растопырила пальцы.

– Ты молодец. – Рута ласково погладила ее по волосам и поставила на стол большую тарелку. – Расскажи, как прошел день?

Олененок наелась и устало поднялась со стула. Глаза слипались, а язык отказывался шевелиться. Она забралась на кровать и прижала колени к груди.

– А еще он рассказывал мне, как охотился на лису. – Олененок зевнула. – Это такая веселая история. Дело в том, что…

Словно сквозь пелену она чувствовала, как Рута накрывает ее одеялом и целует в макушку.

Рута убрала со стола и поставила котелок с водой в печь. В последнее время она стала готовить больше, чем прежде. Но сегодня Олененок наелась быстро, а Йонас ушел сразу после бани, даже не заглянув, чтобы попрощаться.

Такое безразличие задело. Рута успела привыкнуть к большой компании за вечерним столом. Дом оживал, наполняясь звонким голосом Олененка и тихим смехом Йонаса. Рута с нежностью наблюдала за ними. Она никогда не позволяла себе мечтать о семье, которую не могла иметь, но они были похожи на семью. Разношерстную, совершенно неправильную, но семью.

Вода закипела, сообщив о себе громким бульканьем. Рута давно собиралась помыть голову, но не находила свободной минутки. Она перелила воду в ведро и, взяв свечу, отправилась в баню.

В полутьме пахло сыростью. Деревянные стены потемнели от влаги. Рута открыла дверь, чтобы занести ведро, и вскрикнула, выронив его из рук. Она была не одна.

– Рута, стой, это я!

Она схватилась за веник, чтобы защитить себя, когда услышала знакомый голос.

– Йонас? Почему ты здесь сидишь?

– Я, эм… Т-тут такое дело…

– Что?

Йонас невнятно бормотал, заикаясь от холода. Рута вернулась в предбанник за свечой.

– Йонас! Ты сошел с ума?

В неярком свете она увидела, что он сидел голый, неловко прикрываясь руками.

– Нет, ты неправильно меня поняла. Это все Олененок.

– Как связаны Олененок и то, что ты решил подкараулить меня голышом?

Рута недоуменно приподняла бровь. Она давно не попадала в настолько неловкую ситуацию.

– Я не решал. Возможно, мне бы этого хотелось, но… – Он поежился. – Рута, не смотри на меня так. Я очень замерз, а Олененок стащила мою одежду.

– Ох, Олененок! – Рута глубоко вздохнула. Ее шалости давно не удивляли, но иногда она переходила все границы. – Я серьезно поговорю с ней завтра.

– Я не думаю, что она хотела чего-то плохого. Это всего лишь шутка. Может, потому что я не пустил ее купаться.

– А ты и рад? – Рута осуждающе посмотрела на него. – Подожди немного, сейчас я найду твою одежду.

У Олененка, пусть она и считала себя хитрой, было не так много тайников. Рута давно заприметила их по затхлому запаху сгнившей листвы. Олененок собирала все, что считала красивым: листья, ягоды, камушки и жуков. Зимой она пробовала прятать и сосульки, и лесничая не сразу поняла, откуда то тут, то там возникают лужи.

Одежда Йонаса нашлась в корзине. Синяя выцветшая рубашка была вся в маленьких дырках, особенно рукава. Рута отнесла охотнику штаны и большое полотенце, а после взялась за нитки с иголкой – ремонтировать рубашку.

Ей всегда нравилось шить. Аккуратные маленькие стежки выстраивались в ровную линию, а иногда расцветали узорами. Свою одежду она украшала вышивкой. Холодными зимними вечерами было приятно, глядя на нее, вспоминать об летних алых ягодах, зеленых листьях и солнечном свете.

– Рута, спасибо.

Она увлеклась и не заметила, когда Йонас вошел в комнату. Чистые волосы слегка завивались и неряшливо обрамляли лицо. Он смотрел на нее и выглядел растерянным, словно не ожидал, что она может сидеть и зашивать рубашку.

– Пожалуйста, это не так сложно.

Рута завязала узелок, оценивающе взглянула на свою работу и осталась довольна: на рукаве ветвились небольшие оленьи рога.

– Мне очень нравится. Ты такая мастерица.

Йонас натянул рубашку, и Рута украдкой улыбнулась.

– Суп уже остыл, тебе придется немного подождать, пока я растоплю печь.

– Не нужно. Уже поздно, да и я могу поесть в «Кривом роге».

– Не уходи. Олененок уже спит – вдруг разбудишь. Она обещала рассказать про тебя что-то очень интересное.

– Тогда действительно лучше не шуметь.

Они понимающе переглянулись, и Рута вернулась к печи.

– Можно у тебя кое-что спросить?

– Только не заставляй меня пожалеть о том, что я разрешила тебе остаться.

Рута разожгла огонь и поставила котелок.

– Почему ты так заботишься об Олененке? Я думал, что все дело в родстве, но ведь она – принцесса. А ты не была знакома с королевской семьей, насколько я знаю.

Рута и сама задумывалась об этом. Ответ неизменно напоминал о себе болью в груди и тяжелой тоской.

– У меня могла бы быть дочка примерно ее возраста.

– Дочка? – Йонас озадаченно нахмурился.

– Мне нравится думать, что это была бы девочка. Такая же веселая и непосредственная. Хотя, наверное, порядочной знатной девушке не положено себя так вести.

– Знатной? Ты никогда не рассказывала мне об этом.

– Никому не рассказывала. Но я не всегда жила в лесу. Мои родители не были знатными. Отец имел свое дело. Небольшое, но приносившее доход. Мать всегда стремилась к большему. Она обучала меня всему, что должна знать порядочная хозяйка, и даже хотела найти учителя по музыке. – Рута горько усмехнулась. – Она считала, я могу стать достойной невестой для сына торговца или даже для кого-нибудь более важного. Наверное, она желала мне добра. Ей казалось, я должна жить лучше, чем она. Будто толстый кошелек мужа мог принести мне счастье. Только вот вышло совсем не так. Я старалась, честно старалась делать все, как учила мать. А потом встретила его. Никогда прежде я не видела мужчины красивее. Высокий, статный, он совсем не походил на сельских юношей. Каждый жест, каждый взгляд, словно продуманный наперед, – ни одного лишнего движения. И когда среди всех женщин он выбрал меня, я забыла обо всем. Граф умел говорить. До встречи с ним я не знала, что мои глаза похожи на изумруды в короне ее величества, а от чьей-то улыбки может щемить сердце. Он смотрел на меня так, словно других девушек на свете не существовало. А если были существовали, то казались блеклыми тенями. Граф прикасался ко мне с осторожной нежностью, и я таяла в его руках. Когда он предложил мне стать его женщиной, я не думала ни мгновения. Все казалось таким правильным и просто не могло закончиться плохо. Я любила его больше всего на свете и не хотела огорчать. Мне нравилось смотреть в его глубокие серые глаза. Казалось, в них отражались облака, таким мягким и теплым был взгляд. Он же мог и обжигать холодом. Я волновалась, когда шла к графу с новостью, но верила, что вместе мы сможем найти выход: я носила под сердцем его ребенка.

Рута вздрогнула. К глазам подступили слезы, и сдерживать их становилось все труднее. Теплая ладонь Йонаса опустилась на плечо.

– Я не знала, сможет ли он сделать меня своей женой, но была готова растить его ребенка и без этого. Граф ведь любил меня, и этого мне было достаточно. Я не просила его о многом, лишь поддержать меня. Никогда прежде я не видела его таким… безучастным. Граф мог бы обрадоваться или рассердиться, но он не испытывал ничего. Он объяснил мне, где можно найти доктора, и попросил больше не беспокоить его моими проблемами. Граф не хотел быть втянутым в скандал.

Рута всхлипнула. Воспоминания давно остались в прошлом и, лежа на глубине, больше не могли причинять ей боль. Но стоило поднять их на поверхность, как она снова ощущала себя брошенной и одинокой. Корсет сдавливал ребра.

– Мне так жаль, Рута.

– Ты не знаешь всего. В ту ночь доктор сумел избавить меня от ребенка. Это было опасно, но я не боялась умереть. Тогда мне казалось, я уже мертва. Многим позже я до конца осознала слова доктора, сказанные мне. Я никогда больше не смогу иметь детей. Никогда.

Рута часто вдыхала, ее губы дрожали.

– Йонас, кому нужна женщина, неспособная подарить ребенка? Я больше не могла создать семью. Не могла рассчитывать на то, что называют счастьем. Я осталась совсем одна.

Слезы застилали глаза, и она видела лишь размытый силуэт Йонаса. Внезапно охотник крепко обнял ее и прижал к себе. Он медленно гладил ее по спине, и Рута почувствовала себя совершенно беззащитной, словно вновь стала маленькой девочкой. Она прижалась щекой к груди Йонаса.

– Сейчас у тебя есть Олененок. И я. Ты нужна нам. Мне нужна.

Рута выпрямила спину. Йонас сидел так близко и смотрел прямо в глаза. Его слова эхом отдавались в голове, но она не могла до конца осмыслить их.

– Йонас…

Он не дал ей договорить. Теплые влажные губы коснулись ее. Нежно, почти робко. Колючая борода царапала щеки.

– Подожди. – Рута отстранилась. Сбившееся дыхание мешало говорить. – Ты сделал для меня очень многое. И у меня нет ни одного человека ближе, чем ты. Но я не уверена, что готова к большему. Йонас, ты мой самый лучший друг, и…

– Не продолжай, я понимаю.

Свеча погасла. Комната погрузилась в темноту.